Глава 1

Входная дверь распахнулась прежде, чем я отпустил кнопку звонка. Появившаяся на пороге женщина выглядела на первый взгляд как затупленный боевой топор периода европейских войн XV века. Должно быть, время и тяжелые испытания довели ее до ручки. На вид ей было где-то около пятидесяти лет. Лицо цвета заношенной коричневой кожи с глубокими морщинами напоминало старинную карту, по которой пираты ищут золото. Голубые глаза, глубоко посаженные по обе стороны длинного заостренного носа, были удивительно живыми, а волосы до плеч – пегими, с прядями седины. Свитер и брюки в обтяжку не скрывали хорошо сохранившейся фигуры, не столько сексуальной, сколько стройной и спортивной.

– Миссис Сидделл? – спросил я и представился:

– Лейтенант Уилер из службы шерифа.

– Кто-то позвонил на рассвете, – произнесла она сухим ломким голосом. – Естественно, себя не назвал. Сказал, если я поищу вокруг бассейна, то найду что-то лично для меня очень интересное.

– И что же вы нашли?

– Почему бы вам не пойти и не посмотреть самому? Я прошел следом за ней через весь дом на выложенную кафелем террасу у бассейна.

Яркое солнце раннего утра придавало увиденному жуткий оттенок. Даже стерильно чистая вода показалась отталкивающей. Скрюченное тело лежало на боку у самой кромки бассейна, обнаженное и беззащитное. Я опустился на колени и осторожно отодвинул длинные черные волосы, скрывающие лицо. Отраженный солнечный луч ярко сверкнул на плетеной медной проволоке, глубоко врезавшейся в шею. Широко раскрытые глаза были все еще полны немого ужаса, изо рта вывалился распухший язык. Мне показалось вполне естественным вновь прикрыть все это волосами, после чего поднялся на ноги.

– Знаю ли я ее? – спросила миссис Сидделл тем же сухим ломким голосом. – Да, знаю. Знаю ли, почему ее убили? Нет, не знаю. Не виделась с ней последние полтора года. Почему убийца оставил ее труп около моего бассейна? Чтобы предупредить меня или причинить боль, а возможно, и то, и другое. – Она надолго замолчала. – У вас больше нет вопросов, лейтенант?

– Кто это?

– Кэрол, моя дочь. – Миссис Сидделл слегка шевельнула правой рукой. – Почему бы нам не вернуться в дом?

Гостиная выглядела так, будто кто-то дал полную свободу энтузиасту-декоратору. Обставлена с таким тщательным вниманием к мельчайшим деталям, что было страшновато даже садиться на стул, дабы не испортить совершенство меблировки. Миссис Сидделл направилась прямо к бару и занялась приготовлением коктейля.

– Я не так уж часто пью, – сочла она необходимым пояснить. – Во всяком случае, до завтрака, но сегодня для этого есть серьезная причина.

– Можно позвонить?

Дозвонившись до управления, я попросил дежурного офицера выслать окружного следователя из отдела убийств и ребят из следственной лаборатории. Много времени это не заняло, но, когда вернулся к бару, миссис Сидделл уже допивала второй бокал.

– Меня зовут Элизабет Сидделл, – сказала она. – Вы что-нибудь слышали обо мне?

– Нет, – честно признался я.

– Не буду надоедать вам подробностями из моего нелегкого детства, – продолжила она. – В пятнадцать лет убежала из дома в Денвере, оказалась в Лос-Анджелесе. Упорно совершенствовалась в выбранной профессии и к двадцати трем годам достигла высокого положения. – Элизабет сделала глоток из бокала. – Стала хозяйкой классного борделя.

– Хочу расспросить вас о дочери, – вмешался я.

– Сначала дослушайте, – холодно настояла она на своем. – Борделем владел синдикат, его боссы скоро поняли, что я не только способная мадам, но и не лишена мозгов, мне можно доверять. Кроме того, мои хозяева предпочитали сами не засвечиваться. Так я начала подниматься все выше и выше. Пока не стала кем-то вроде члена правления. Вышла замуж, родила Кэрол. Крах произошел в 1958 году. – Это было сказано тем же ровным голосом, без смены интонации. – К тому времени я оказалась замешанной практически во всех делах синдиката, знала людей, секретные счета, систему выплат – короче, все. Окружной прокурор выставил против нас целую команду, которая копала почти два года, прежде чем начались аресты. Мне стоило тогда только подыграть, получила бы совсем небольшой срок. Но я послала окружного прокурора с его предложением далеко-далеко и приготовилась к худшему. – Миссис Сидделл пожала плечами. – Что ему оставалось делать? Мой отказ не дал ему других имен, он полностью сосредоточился на мне. В итоге осенью 1958 года я была осуждена и вышла на свободу лишь летом 1971-го. Первые восемь лет парень от окружного прокурора как часы приходил ко мне каждую весну и осень, интересовался, не изменила ли я решение, обещал немедленное освобождение, если выдам фамилии боссов и другие нужные им сведения. Каждый раз я посылала его к черту. Он возвращался в свой кабинет, я оставалась в тюрьме. Все это время синдикат платил мне по десять тысяч долларов в месяц за мое молчание. – Она посмотрела на пустой бокал, однако не сдвинулась с места и продолжила рассказ. – Жалкий подонок – муж бросил меня, как только я попала за решетку. Перед самым арестом мне удалось отослать дочку к моей сестре в Денвер. Ей тогда только исполнилось пять лет, и все-таки было лучше уехать во избежание всевозможных неприятностей. Сестра воспитывала ее, а я не жалела денег на образование. Кэрол считала, что ее родители погибли в автомобильной катастрофе, когда она была совсем маленькой. Так все и оставалось до моего выхода на волю. А какому восемнадцатилетнему человеку понравится встретиться с матерью, отсидевшей последние тринадцать лет в тюрьме? – Миссис Сидделл тяжело вздохнула и немного помолчала, прежде чем заговорила вновь. – В жизнь я вернулась богатой. Мне всегда нравилась Калифорния, но в Лос-Анджелесе оставаться было нельзя. Переехала в Пайн-Сити, купила этот дом – в общем, устроилась. Чуть позже поехала в Денвер. Мы договорились с сестрой, что она представит меня Кэрол как дальнюю родственницу. Все прошло гладко. Я пригласила Кэрол – тогда она училась в колледже – провести у меня летние каникулы. Дочь приехала, первые три недели мы жили замечательно, но тут какой-то негодяй прислал ей бандероль – пачку газетных вырезок времен моего судебного процесса…

– И как это подействовало на Кэрол? – спросил я.

– В отчетах прессы было слишком много всякого рода подробностей. Кэрол узнала все, рыдала, визжала, пыталась меня исцарапать, наконец заявила, что я исковеркала ей всю жизнь, лишила чувства собственного достоинства и что она покончит с собой. Мне казалось, прежде чем начать ее переубеждать, ей надо дать время успокоиться. Но Кэрол не стала ждать. В одно прекрасное утро постель оказалась пустой – моя дочь исчезла. С тех пор я ни разу ее не видела, пока сегодня утром не вышла к бассейну.

– И не пытались разыскать?

– Пыталась, – вяло ответила миссис Сидделл. – Наняла детективов, которые безуспешно искали повсюду шесть месяцев. В конце концов посоветовали мне не тратить попусту денег.

– Вы сказали, что убийца оставил тело вашей дочери у бассейна, чтобы предупредить вас или причинить вам боль, а возможно, и то, и другое…

– Многие из больших боссов синдиката живы и здоровы, – пояснила она. – Даже стали влиятельнее. Может, кто-то сказал им – или одному из них, – что я могу передумать и нарушить молчание.

– В таком случае было бы проще убить вас.

– А может, они убили Кэрол совсем по другой причине, но потом решили использовать ее тело, чтобы запугать меня. Так сказать, прикончить двух зайцев одним выстрелом.

– Они? – не упустил я возможности уточнить. – Кто это они?

– Мой рот был на замке пятнадцать лет, – решительно произнесла Элизабет. – Не собираюсь менять свою позицию. И у меня есть собственные каналы, чтобы все выяснить. Сначала узнаю, кто убил Кэрол и почему, а уж потом решу, что делать. Возможно, даже назову вам кого-то.

– Послушайте, – настаивал я, – вашу дочь убили, и вы позвонили в службу шерифа. Вы должны нам помочь.

Она приготовила себе свежий коктейль, глотнула его и только тогда ответила:

– Пайн-Сити симпатичный городок, а вы симпатичный лейтенантик, успешно справляющийся с игрушечными преступлениями, которые здесь случаются. Но тело Кэрол, брошенное у бассейна, означает, что ее убийца из гораздо более высокой лиги, чем вы могли бы себе вообразить. Так что оставайтесь на своем уровне и не беспокойте меня, пока я буду искать убийцу!

– А не слишком ли много вы на себя берете? Элизабет одним глотком опорожнила полбокала и осторожно поставила его на стойку бара.

– Пока еще ничего не беру, – пояснила спокойно. – Пока всего лишь пью, чтобы не думать и притупить боль. И это все на сегодня. А вот завтра все начнется. Сейчас вам, пожалуй, лучше уйти, лейтенант. Займитесь своими делами и дайте мне, пожалуйста, знать, когда можно будет забрать тело.

Я оставил ее в одиночестве в излишне нарядной гостиной. Что еще можно было поделать, черт побери?! Вернулся к бассейну, к жалкому юному телу рядом с ним. Утреннее солнце не согрело его.

Док Мэрфи и Эд Сэнджер прибыли вместе через пятнадцать минут. Мэрфи раскрыл свой маленький черный саквояж и принялся за работу, а Эд смотрел на меня остекленевшими глазами.

– Знаю, у нас общество вседозволенности, каждый делает что хочет, включая старушек, – начал он потрясенным тоном. – Но выражения, которыми она нас приветствовала, открыв дверь! Никогда бы не поверил, если бы сам не слышал. Значение нескольких слов так и не понял.

– Она мать убитой, очень расстроена, – объяснил я.

– Мать? – удивленно протянул он. – Не может быть!

– Пожалуй, вам здесь нечего делать, Эд, – сказал я. – Ее, очевидно, убили в другом месте, а сюда тело просто подбросили. Но позднее мне понадобятся ее фотоснимки для опознания.

– Ох уж эти портреты из морга! – возмутился он. – Знаете, лейтенант, иногда я кажусь сам себе каким-то вампиром.

– Держу пари, вы каждый раз делаете лишний экземпляр портрета из морга для собственной коллекции, – проворчал Мэрфи, поднимаясь на ноги.

– Я теперь почти никогда не болею, – холодно заметил Сэнджер. – Стоит мне почувствовать себя неважно, тут же вспоминаю, что могу попасть в лапы доктора Мэрфи, и моментально выздоравливаю.

– Смерть от удушения, – объявил Мэрфи. – Даже такой тупой кои, как вы, Уилер, мог бы догадаться. Она мертва уже шесть часов, – он взглянул на свои часы, – значит, смерть наступила около двух часов ночи, плюс-минус полчаса.

– Что еще? – спросил я.

– Вскрытие покажет. Да! Она была наркоманкой. Масса следов от инъекций на внутренних сторонах бедер.

– Когда закончите со вскрытием, снимите с нее медную удавку и приведите в порядок черты лица, чтобы Эд мог сделать снимки, – велел я нейтральным тоном.

– Вы что, некрофил? – окрысился Мэрфи.

– Нет, симпатичный лейтенантик, успешно справляющийся с игрушечными преступлениями, которые здесь случаются. Но убийца девушки из гораздо более высокой лиги, чем я могу вообразить, поэтому не стоит беспокоить ее мамашу, пока она будет заниматься этим делом и не найдет убийцу своей дочери.

Эд с видимым усилием захлопнул отвалившуюся челюсть.

– Прямо так и сказала?

– И была права, – хмыкнул Мэрфи. – За исключением того, что вы способны справляться с игрушечными преступлениями, которые здесь бывают. У моей жены пару недель назад украли поддельное жемчужное ожерелье. До сих пор не нашли!

– Верните ожерелье, Эд, – наказал я. – Жемчуга не в вашем стиле.

Но Сэнджер был настолько погружен в свои мысли, что не заметил моей ремарки.

– Прямо так и сказала?! – восхищался он вслух. – Вот это мамаша!

– Да, хороша, – буркнул Мэрфи. – Труповозка вот-вот подъедет. Хотите, чтобы я занялся телом, Эл?

– Спасибо. А когда Эд сможет сделать снимки?

– Около полудня. Пусть позвонит мне в окружную больницу.

– Может, сфотографировать здесь, Эд? – спросил Сэнджер. – Прежде, чем эти зомби увезут ее?

– Пожалуй, – согласился я. – И мать снимите тоже.

– Черт возьми, но как же мне подобраться к ней? – забеспокоился он. – Она наверняка схватит кухонный нож и лишит меня потомства!

– А вы с ней не разговаривайте, – устало посоветовал Мэрфи. – Наставьте на нее камеру, щелкните – и бегом прочь. Правильно, Эл?

– Правильно, – отреагировал я.

– Тоже хочу быть лейтенантом из отдела убийств, а не сержантом из криминалистической лаборатории, – заныл Эд. – Мог бы слоняться, ничего не делая, посылать своих подчиненных на верную смерть!

– Как вы думаете, у Эда действительно комплекс неполноценности? – спросил я у Мэрфи.

Но эту тему нам не пришлось развить, ибо раздался громогласный окрик:

– Лейтенант!

Мы все трое замерли, пригвожденные к месту мощью децибел ее голоса. Когда я смог наконец повернуть голову, то увидел на краю выложенной кафелем террасы миссис Сидделл.

– Не пора ли вам убраться отсюда, а то вы уже превратили мой дом в свой мерзкий кабинет! – завопила она. – Тут какой-то идиот хочет поговорить с вами по телефону.

– Спасибо, миссис Сидделл, – робко поблагодарил я.

– Дошло до того, что уже не можешь напиться в собственном доме, без конца отрывают от дела! – Слегка покачнувшись, она повернулась к нам спиной и исчезла.

Когда я вошел в гостиную, Элизабет уже была у бара, готовя очередной коктейль.

– Это Вилсон, лейтенант, – ответил мне голос на другом конце провода, – дежурный. – Он нервно засмеялся. – Кажется, у вас сегодня хлопотливое утро.

– В чем дело? – рявкнул я.

– Только что сообщили еще об одном убийстве, – доложил он. – Или, самоубийстве. Позвонившая дамочка все время путалась. Это за городом, на озере. Последний дом по приозерной дороге. Ее зовут Зана Уитни.

– Кого, труп?

– Да нет, дамочку, сообщившую об убийстве. – Он надолго замолчал. – Может, это все-таки самоубийство?

– Судя по фактам, которые вы собрали, это очередное висячее дело, – проворчал я, вешая трубку.

Глава 2

Мирная глубокая синева озера манила к себе, чего нельзя было сказать о бассейне у дома миссис Сидделл. Я поставил мой “остин” перед каркасным домом, изображавшим из себя бревенчатую хижину, и вышел из машины. Парадная дверь хлопнула, и через пару секунд на меня обрушился ураган женских рук и ног.

– Как приятно видеть человеческое существо, – пищал голосок в левое ухо в то время, как руки все крепче обвивали мою шею. – Думала, сойду с ума, одна в доме с этим ужасным трупом на полу, да кругом еще столько кровищи! Сущий кошмар! – Девушка конвульсивно содрогнулась, и ее полные груди, явно не стесненные бюстгальтером, плотно прилипли к моему телу. – Кажется, моя подруга Диана права: ничто во всем мире не сравнится с телесным контактом! – Она слегка отклонила голову назад, и я смутно разглядел большие синие глаза. – А вы кто?

– Лейтенант Уилер из службы шерифа.

– Прекрасно, – тепло сказала она. – Я ожидала целый автобус копов в мерзкой синей форме, с воющими сиренами. Вы – намного приятнее!

Наконец я ухитрился отцепить ее руки от моей шеи и сделал быстрый шаг назад. Девушка оказалась высокого роста, с роскошной фигурой, от пропорций которой просто перехватывало дух. Волосы цвета белого итальянского вина, очень коротко подстриженные, повторяли контуры головы. Широко расставленные темно-синие глаза были под стать озерной глади; короткий нос служил одной цели – подчеркнуть щедрость широкого рта. И верхняя и нижняя губы – одинаковой чувственной полноты.

Тончайшая белая шелковая блузка выгодно оттеняла спелость груди, и сквозь ткань отчетливо вырисовывались темные круги крупных сосков, так что не оставалось ни малейших сомнений, что под блузкой – обнаженное тело. Коротенькие белые шорты из эластичной ткани облегали бедра так, что казалось, ткань может лопнуть в любой момент. В результате все укромные уголки тела получились бесстыдно выставленными на обозрение. Добавьте сюда голые, загорелые ноги безупречной формы – и вы поймете мое состояние.

– Так вы Зана Уитни? – каркнул я.

– Вы наверняка слышали о моем отце – Стюарте Уитни, – самоуверенно заявила она. – Представляете, как это происшествие взбесит его? Какой-то убитый в нашем коттедже! Побыстрее разберитесь с этим делом, пока он не вернулся из Лос-Анджелеса, а то как бы вам не оказаться рядовым копом в синей униформе!

Я порылся в кармане пиджака, нашел пачку сигарет, достал одну и закурил.

– Они же вредны для здоровья, – сказала Зана прокурорским тоном. – Разве вы не знаете? Травка намного лучше.

– Ну вот теперь знаю – вы не плод моего воображения, – сказал я. – Никакой плод моего самого воспаленного воображения не мог бы брякнуть такого.

– Уверена, плод вашего воспаленного воображения уже давно сорвал бы с себя все одежды и брякнулся на спину с улыбкой, дающей зеленый свет, – небрежно парировала она. – Я уже давно убедилась: любое мужское воображение автоматом работает только в этом направлении, его совсем не нужно воспалять. Вероятно, у вас слабовато с воображением, поэтому вам так трудно.

– Труп в доме? – промямлил я.

– Где же ему еще быть, черт побери!

– Надо пойти взглянуть на него, – надеюсь, он не из болтунов.

– Я подожду здесь, пока вы закончите. Боже, вот будет переполох, когда отец услышит об этом! – Зана некрасиво содрогнулась. – Наверняка натравит на вас всех собак Пайн-Сити.

– А что он делает в Лос-Анджелесе? – разозлился я. – Торгует травкой, которую вы не успели докурить?

– Будьте уверены, я повторю ему то, что вы сейчас сказали, – язвительно бросила она.

– Сейчас подъедет еще пара удальцов, – предупредил я. – Вы с ними поосторожнее! Тот, что с камерой, промышляет грязными снимками для порножурналов, а второй – специалист по абортам.

"Ну вот, теперь дока Мэрфи и Эда Сэнджера ждет теплый прием”, – с надеждой подумал я, направляясь в дом.

В элегантной, дорого обставленной гостиной труп выглядел совершенно неуместным. Человеку, раскинувшемуся на розовом шерстяном ковре, теперь загубленном навсегда из-за лужи крови, вытекшей из раны за его правым ухом, было где-то около тридцати. Правой рукой он сжимал пистолет, в левой держал фотографию. Тщательно выбрав место розового цвета, я опустился на колени, чтобы лучше все разглядеть. На снимке оказалась Кэрол Сидделл, смотревшая в объектив с лучистой, беззаботной улыбкой. Любой полицейский вам скажет, что совпадения имеют место в большинстве преступлений, но у меня не было сомнений – здесь совпадением и не пахло.

Я поднялся, осмотрел комнату. На одном из бархатных кресел лежал лист бумаги, и только тупой идиот вроде меня не обратил бы на него внимания в первый же момент. Записка была написана торопливым еле различимым почерком, с трудом удалось ее разобрать. В ней говорилось:

"Мне безразлично, кем была она или ее мать. А ей – нет. В результате она стала наркоманкой. Я не мог больше находиться рядом с ней, наблюдать, как она губит себя. Я убил Кэрол потому, что так было лучше, и вернул ее матери – этой стерве, убившей ее раньше, чем мы встретились. Хотел бежать, но нет сил. Зачем мне жить дальше? Сожалею о беспорядке в гостиной, но, похоже, владелец дома достаточно богат, уборка не будет для него проблемой. Не указываю моего имени, так как я уже давно никто и мой последний поступок – не лучшее, что я совершил в жизни”.

Записка скорее напоминала вступление к роману под названием “Жизнь мистера Икс и его время”, чем предсмертное послание.

Осмотрев другие комнаты и не найдя в них ничего интересного, я вернулся в гостиную как раз к прибытию отряда вампиров.

– Ну это уж слишком! – воскликнул с изумлением Эд Сэнджер. – Сначала старуха, которая употребляет слова, об истинном значении которых я по молодости лет даже не догадываюсь! Теперь эта сумасшедшая блондинка…

– Явно без бюстгальтера, – подсказал Мэрфи со счастливым видом.

– Которая сразу начала орать, что если я попытаюсь ее сфотографировать, то она все расскажет своему папочке, а тот прикажет прогнать меня сквозь строй по главной улице или что-то в этом роде! – Эд задумчиво покачал головой. – Скажите мне только одно, лейтенант, как случилось, что сегодня утром мир полон сумасшедших?

– Кстати, Эл, – приторным тоном промолвил Мэрфи, – кто это ей рассказал о любителе порнографии и специалисте по абортам?

– Передача мыслей на расстоянии. Каким-то образом электромагнитные волны, сдерживавшие ваши тайные мысли в черепах, внезапно отказали. – Я сочувственно улыбнулся. – И теперь ваши сокровенные мечты передаются напрямую любому, стоящему рядом с вами. Вот так блондинка и узнала, что вы, Эд, тайно мечтаете о порнографических снимках, а док просто жаждет стать специалистом по абортам.

– Вся проблема в том, – ласково заметил Мэрфи, – что Уилеру совершенно безразлично, откажет его электромагнитная защита или нет. Он уже ухитрился осуществить все свои мечты. Ему уже удалось стать и сердцеедом, и алкоголиком, и завзятым лжецом.

– Ну ладно, хватит болтать! – сказал Сэнджер. – Кто этот парень на полу? Ваш друг, лейтенант?

– Вполне возможно. Рассмотрите его хорошенько, а потом почитайте записку на кресле. – Улыбаясь, я повернулся к Мэрфи. – И вы тоже, док. Будьте моими гостями.

Мэрфи поднялся с колен, затем они оба последовали моему совету – занялись чтением.

– Счастливчик, – проворчал док. – Ваше дело с убийством можно считать закрытым. Я взглянул на часы.

– Сейчас только четверть девятого утра. Прямо не знаю, что делать весь оставшийся день.

– Только ради Бога, не надо больше трупов! – взмолился Мэрфи. – Парни в белых халатах, которые ездят на труповозке, уже начали косо на меня посматривать.

– Снимки нужны? – деловым тоном спросил Эд.

– Да, конечно! Сделайте хороший портрет для опознания. Также нужен баллистический отчет о пистолете, и о пулях тоже. – Я бросил взгляд на Мэрфи. – Необходим детальный анализ следов пороха на голове парня. И не нужно гримировать лицо девушки для фото. Эд сделает несколько копий с карточки, которую этот парень держит в своей холодной лапке. Эд, поторопитесь со снимками обоих трупов, а вы, док, давайте пошустрей со вскрытиями.

– У меня уже налажен серийный выпуск, – проворчал он. – В морге только нажимают кнопку – и труп по конвейеру через десять секунд поступает на операционный стол в окружную больницу. А там ваш покорный слуга с четырьмя скальпелями в каждой руке…

– Вы считаете, это не самоубийство? – спросил Эд. Запоздалый вопрос объяснял, почему он до сих пор ходит в сержантах.

– Странная записка. Будто он собирался участвовать и литературном конкурсе. – Я кивнул на труп, лежавший на полу. – Вам не кажется, что улик многовато? В левой руке фото жертвы, правой нажимает на спуск пистолета, прижатого к собственному виску. И потом, с каких это пор самоубийцы ложатся на розовый шерстяной ковер, прежде чем застрелиться?

– Все когда-нибудь случается впервые, – мудро заметил Эд.

– Может, он стоял, а потом упал навзничь на ковер? – предположил Мэрфи.

– И рана не кровоточила, пока он не упал? – рявкнул я. – И еще, вы когда-нибудь слышали о самоубийце-инкогнито?

– Принимайся за снимки, Эд! – – посоветовал Мэрфи. – А то Уилер в таком настроении, что как бы не вырвал у вас камеру и не врезал вам ею пару раз по голове. – Док тяжело вздохнул. – По-видимому, смерть наступила около четырех утра. Если моя оценка смерти девушки около двух часов утра верна, то все очень хорошо стыкуется.

Переждав, пока Эд Сэнджер ослеплял нас фотовспышкой, я забрал фотографию Кэрол Сидделл из руки трупа. На обороте стоял штамп фотоателье “Питс Супер-Пике” с адресом в центре Пайн-Сити.

– У вас сегодня счастливый день, Эл, – заключил Мэрфи, заглядывая через мое плечо. – Утро еще толком не наступило, а в руках уже такая улика!

– Не лезьте не в свое дело, – огрызнулся я. – Может, вам нужны очки?

– Да, он стал носить очки, – радостно вмешался Эд. – С тех пор, как, делая операцию аппендицита, сослепу отрезал бедному пациенту правую ногу.

– Мне надо поговорить с блондинкой, – сказал я. – После вас, двоих идиотов, приятно будет иметь дело со здравомыслящим человеком.

Блондинка с выражением нетерпения на лице стояла прислонившись к моей машине, скрестив руки под полной грудью.

– Кажется, я недостойна вашего внимания, – пожаловалась она. – Видимо, живые люди не интересуют копов. Можно просто умереть от шока, а вы и эти два кретина бросили меня на произвол судьбы, пялите глаза только на труп!

– Все заняты делом, – заверил я ее. – У фотографа специальный рентгеновский объектив, делающий одежду невидимой. Он как раз снимал вас через окно для своего порножурнала. А второй склонял меня к изнасилованию, чтобы позднее предложить свои услуги.

– Верю! – согласилась она. – Но все-таки следовало уделять мне побольше внимания. В конце концов, я ваш главный свидетель, не так ли?

– Не уверен насчет свидетеля, но, несомненно, в этом деле вы играете важную роль. – Оглянувшись вокруг, я насчитал всего три автомобиля: мой собственный, Сэнджера и побитый фургон дока Мэрфи. – Коттедж принадлежит вашему отцу?

– Да, – кивнула Зана Уитни. – Нас здесь не было несколько недель. А сейчас я хотела отдохнуть денек, искупаться, немного позагорать…

– Вы пришли сюда пешком?

Она возмущенно посмотрела на меня.

– Терпеть не могу копов! Моя подруга Диана подвезла меня сюда около восьми утра.

– Диана? – заинтересовался я. – Та самая, которая считает, что в целом мире нет ничего важнее телесного контакта?

– Она самая. Моя старая подруга по колледжу.

– У вас не было с собой никакого багажа?

– А что мне нужно? Здесь полно выпивки и консервов.

– Может, купальный костюм?

– За домом лужайка на берегу озера. Место очень укромное. Обожаю загорать голышом.

– Надо бы почаще приезжать на озеро, прихватив с собой бинокль, – мечтательно произнес я.

– Вы сейчас поедете в город?

– Да.

– Подвезите меня. Все равно весь день пропал.

– Где вы живете?

– Санрайз-Драйв, Вэлли-Хейтс.

– Наверняка в огромном доме?

– Всего пять ванных комнат, – ответила она холодно. – Но папа любит называть его домом.

– Высажу вас в центре.

– Если не довезете меня до дому, а папа узнает об этом, горько пожалеете!

– Стюарт Уитни? – Спросил я. – Кажется, что-то слышал о нем. Он мэр города и владелец Сити-Холл?

– Мой отец, возможно, богатейший человек в Пайн-Сити, – отрезала она.

– Ворочает колоссальными делами в Лос-Анджелесе. Но живет в этом захолустном городишке, потому что здешняя мирная жизнь контрастирует с суетой Лос-Анджелеса. Однако может купить и продать всю эту деревню на мелочь из заднего кармана брюк. И, несмотря на все свое богатство, ухитрился правильно вас воспитать, – заключил я с восхищением. – Достаточно одного взгляда. Простая неиспорченная девушка, из которой так и прет природный шарм.

Она села рядом со мной в “остин”, возмущенно хлопнув дверцей. Раздался звук, как при переходе самолета через звуковой барьер, и я испугался, как бы не развалился мой драндулет.

– Когда папа разделается с вами, Сквилер, или как там вас зовут, вы окажетесь на месте постового автоинспектора по ту сторону Лысой горы!

Глава 3

Фотоателье “Питс Супер-Пике” находилось в маленьком переулке между Четвертой и Пятой улицами и выглядело так, будто последние двадцать лет туда никто не заглядывал. Небольшая витрина была переполнена фотографиями, обессмертившими основные моменты жизни местных жителей: венчание, получение аттестатов зрелости и остальное в том же роде. Когда я открыл дверь, звякнул колокольчик, и уже через двадцать секунд фотограф стоял за прилавком. Он выглядел на все семьдесят – лысый, морщинистый. А благодаря очкам в стальной оправе напоминал типичного героя старых фильмов, которые показывают по телевизору каждую ночь.

– Пит? – произнес я вопросительно.

– Меня зовут Арчи, – хрипло ответил он. – Пит умер десять лет назад.

Я показал ему мой полицейский значок, представился и предъявил снимок Кэрол Сидделл. Он, хмыкая, долго смотрел на него, потом пожал плечами.

– На обратной стороне наш штамп, значит, снимок наш. Но я ее не помню, а ведь хорошенькая, не так ли?

– Так.

– Могу проверить по книгам, лейтенант. Но придется подождать.

– Подожду, – согласился я.

Через пять минут Арчи вернулся с победоносным выражением лица.

– Вот здесь все записано. – Он бросил потрепанную амбарную книгу на прилавок. – Снимок сделан около пяти месяцев назад. Точнее, десятого марта. Она заказала всего пару копий, видимо, портрет ей не понравился. А мне кажется, удался.

– Адрес записан?

– Вот он. – Указательным пальцем правой руки старый фотограф повел по странице книги. – Зана Уитни. Санрайз-Драйв, Вэлли-Хейтс.

– Так и записано? – с трудом вымолвил я.

– Конечно! – Он холодно посмотрел на меня поверх очков в стальной оправе. – Вы что думаете, я не умею читать?

– Но вы уверены, что это ее адрес? Там не могли быть перепутаны номера заказов или что-то еще? Нет ли имени Кэрол Сидделл на той же странице?

Его указательный палец старательно прошелся по всем строчкам. Потом Арчи уверенно потряс головой.

– Нет, сэр. Я всегда тщательно слежу на номерами. Клиенты просто сходят с ума, если дать им не их фотографии. Воспринимают это как личное оскорбление.

– Вы сами делаете снимки?

– А кто же еще? – На его лице появилось неподдельное удивление. – Кроме меня, здесь никого нет, да и я с трудом зарабатываю на пропитание.

– Вы совсем не помните девушку?

– Никогда их не запоминаю, – ответил фотограф решительно. – С какой стати? Они же не помнят меня?

Я протянул ему свою визитную карточку и попросил позвонить, если он что-нибудь вспомнит об этой клиентке. Арчи согласился, но без всякого энтузиазма – видно, наши с ним настроения совпадали.