Глава 7

Я въехал во двор "Дневной мечты" и выключил мотор.

Было половина первого ночи, и на свидание я безнадежно опоздал. Можно было, конечно, и успеть, но пришлось заехать домой – переодеться и принять душ, чтобы хоть немного избавиться от запахов Окриджа, преследовавших меня всю дорогу.

Дверь с табличкой "Управляющий" была плотно прикрыта. Я по дороге подергал ручку – заперто. В окнах – ни огонька. Похоже, коротышка и правда перешел к практическим занятиям, решил я.

В квартире 5-А свет был. Я осторожно постучал, и почти сразу же дверь открылась.

– Ты опоздал! – холодно сказала Камилла.

– Как бестактно с твоей стороны было заметить это, – сказал я, – но не извиняйся, не надо. Я тебя прощаю.

Я быстро шагнул в комнату, пока она не успела захлопнуть дверь перед моим носом.

– Ты!.. Ты!.. – Она в бешенстве глядела на меня, но никак не могла найти подходящее слово. Я окинул ее взглядом.

Ее волосы были собраны сзади в конский хвост, перехваченный голубой лентой. Одета она была в свободное платье того же цвета с круглым воротничком и ужасно широкими рукавами, перевязанными у запястий.

Само платье было тоже широким и сидело на ней пузырем. Очевидно, за нехваткой материала то, что затратили на ширину, было сэкономлено на длине.

Это платье кончалось ровно четырьмя дюймами ниже бедер. Я решил напрячь зрение и посмотреть сквозь него.

После непродолжительного осмотра я пришел к выводу, что под платьем ровным счетом ничего нет.

– Ты!.. – Она все еще отчаянно подыскивала нужное слово.

– Опоздавший, – с надеждой предложил я.

– Я найду для тебя подходящее слово! – выкрикнула она. – Нет! Я вообще не собираюсь тратить на тебя слова, Эл Уилер!

– Ну же, Золушка! – запротестовал я. – Что с тобой?

Еще только сегодня утром я был Крестьянином.

Она честно старалась не расхохотаться, и на какую-то минуту я решил, что у нее начались судороги, но в конце концов она не выдержала.

– Это нечестно! – рассмеялась она. – Я не могу сердиться, когда ты меня так называешь!

Я подошел к стенному шкафчику и налил шотландского виски себе и варварский "Поцелуй Дьявола" – Камилле.

– Как твое расследование? – спросила она, вдоволь насмеявшись.

– Хорошо, – сказал я.

– Ты его поймал?

– Мы знаем, кто это, – сказал я. – Но у нас недостаточно улик. Придется подождать, пока он не ухлопает еще кого-нибудь, и поймать его на месте преступления.

– Я серьезно, – она скорчила гримасу, – ты его нашел, Эл?

– Даже не знаю, он это или она!

– Ну вот! А я так настроилась на сенсационный вечер! Предвкушала твой рассказ о том, как ты поймал преступника голыми руками, а он тебя чуть не убил.

– Оставим это до завтра, – сказал я. – Или до следующей недели. Или до следующего месяца. Мы всегда находим убийцу, если он к тому времени не успеет умереть от старости.

– Я осторожно поставил рюмки на пол перед кушеткой, откинулся назад и усадил Камиллу к себе на колени. Она наклонилась, подняла рюмки, отдала мне мою и заерзала, устраиваясь поудобнее.

– Я рада, что ты пришел, – сказала она. – Хоть ты ужасно опоздал и был ужасно груб.

– Давай выпьем, – с энтузиазмом сказал я, – за это сумасшедшее платье, которое на тебе. Я раньше думал всегда, что женщина красит платье, а не платье женщину, но теперь убедился в обратном.

– С ним следует носить бикини, – сказала она скромно. – Но я знаю, что ты вечно путаешься в этих завязках.

– Ты понятливая девушка, Золушка, – сказал я о теплотой в голосе, и Камилла захихикала.

– Эл, – она вдруг снова посерьезнела, – ты говорил о чем-нибудь с управляющим, когда уходил сегодня утром?

– Так, перебросился парой слов, – осторожно сказал я. – А в чем дело?

– С ним что-то случилось, – сказала она. – Я весь день загорала, а он даже ни разу не посмотрел на меня в этот свой бинокль. А когда он теперь проходит мимо, то отворачивается. Раньше он просто раздевал меня глазами.

– Я просто мимоходом заметил ему, – неопределенно пробормотал я, – что это смущает тебя.

– Меня? – Она звонко расхохоталась. – Ты шутишь?

– Конечно шучу, – сказал я. – Ты можешь растерять всю одежду на Пятой авеню в Нью-Йорке и то не смутишься.

Я допил виски и поставил пустую рюмку на пол.

– Налить еще?

– Я думаю о другом, – честно признался я, – Ночь длинна, любимый, – сказала она. – Мы еще успеем выпить, тем более что мне хочется.

– Как скажешь.

Она подошла к стенному шкафчику босиком и твердой рукой смешала себе коктейль.

Я должен был признать, по крайней мере, что ее недостатки были самыми лучшими недостатками.

– Эй, – сказал я. – Послушай, ты богата?

– Не говори глупостей, – сказала она, – не смешно.

– Ты должна быть богатой, – сказал я. – Ведь ты не работаешь, а умудряешься платить за эту квартиру.

– Я думаю, что, став полицейским, ты стал и ищейкой, – холодно сказала она. – Тебе обязательно надо обнюхать руку, которая тебя гладит и чешет за ухом.

– Попробуй почесать меня за ухом, и я откушу твою руку, – предупредил я. – Чего ты разбушевалась? Мне просто любопытно.

– А ты не любопытствуй. – Она нахмурилась. – Это твое любопытство может все испортить.

Она подошла к кушетке с полными бокалами в руках, затем вновь удобно устроилась у меня на коленях.

– Знаешь что, Эл Крестьянин, – сказала она, – мы ведь знакомы только с сегодняшнего утра, так что не искушай судьбу, ладно?

Я отхлебнул виски и заставил себя вздохнуть.

– Договорились, – сказал я. – Давай тогда поговорим о чем-нибудь другом, о Париже, например?

– При чем здесь это? – спросила она ледяным тоном.

– Ну, – я пожал плечами, – ты там была, я тоже там бывал после войны. Я работал в армейской разведке и работал бы там до сих пор, если бы какой-то умник не придумал этого теста на определение умственных способностей. Ты где останавливалась в Париже?

– Забудем про Париж! – сказала она раздраженно. – Мне этот проклятый город никогда не нравился. Расскажи мне лучше о следствии. Что ты сегодня делал, когда от меня ушел?

– Путешествовал на своей машине, – сказал я. – Побывал там, где начинается пустыня, и даже дальше, и умудрился вернуться обратно, опоздав всего на полчаса. Ты должна гордиться своим мальчиком-крестьянином!

– Твои шутки, как всегда, не остроумны, – сказала она резко. – В них зубы вязнут, как в варенье из чернослива. И это самая несмешная шутка!

– Это не шутка, – сказал я. – Это правда. Городок под названием Окридж. Раньше был конечной остановкой для поездов, пока поезда не взбунтовались и не отказались там останавливаться. Сейчас там не осталось ничего, кроме кладбища, но зато какого кладбища!

– Я все-таки не поняла! – сказала Камилла. – правда, это была моя идея, сначала посидеть и выпить, но теперь я на этом не настаиваю. Допивай, Эл Крестьянин!

Я проглотил виски, и она понесла пустые бокалы через всю комнату и поставила их на стол. По дороге обратно она выключила свет.

Гибкое тело внезапно прижалось ко мне, руки обвили шею. Я обнял ее за талию, прижимая еще ближе, ее губы с жадностью искали мои. Свое экстравагантное платье она уже успела скинуть, выключая свет, и сейчас лежала на мне абсолютно голая. Она оторвала от меня свои губы и приглушенно прошептала:

– Крестьянин!

– Золушка! – ответил я вежливо, и, как всегда, это ее рассмешило. Приятно было чувствовать ее дрожащее тело.

Я легонько укусил ее за плечо, и она глубоко вздохнула, затем вновь изо всех сил поцеловала меня в губы.

Начиналось то самое время, когда третий – лишний.

И я явно не был подготовлен к встрече этого третьего.

"Невероятно!" – сказал я сам себе, когда услышал, как ключ поворачивается замке. Чудеса! Я постарался себя убедить, что это шутки моего не в меру расшалившегося воображения. Я даже услышал, как открывается дверь.., и тут зажегся свет. Камилла дико вскрикнула, изо всех сил зажмурила глаза и повисла на мне мертвым грузом.

Может быть, она решила, что если она не будет видеть, кто пришел, то он не обратит на нее никакого внимания.

Я ничего не мог поделать. На мне, как мешок с картошкой, лежало фунтов сто двадцать мертвого груза.

Я отчаянно забарахтался и умудрился чуть повернуть голову и взглянуть через плечо. Первое, что попалось в поле моего зрения, – голое женское тело от шеи до лодыжек. То, что им при данных обстоятельствах никак нельзя было воспользоваться, испортило мне настроение на целую минуту Я еще раз дернулся и продвинул свою голову на несколько дюймов дальше. Я ясно увидел угол комнаты, входную дверь и мужчину, стоявшего перед ней. Судя по выражению его лица, Камилла правильно сделала, что зажмурилась, ожидая, пока он уйдет.

Руди Равель стоял неподвижно. Ошарашенное выражение лица никак не вязалось со всем остальным его видом. Шелковый шарф был перекинут через плечо с необходимой степенью небрежности, а шелковая куртка и серые брюки поражали своей элегантностью. Легкий плащ был накинут на плечи, и рукава его болтались по сторонам.

– Уилер! – прорычал он. – Я убью вас за это!

Его появление на этот раз сопровождало грозное forte crescendo, хотя аранжировка, надо сказать, была примитивная.

Когда он сделал шаг по направлению ко мне, я, напрягшись, сделал последнюю попытку сбросить с себя Камиллу. Не тут-то было! Это была настоящая женщина – ни один мускул ее не дрогнул!

Руди внезапно остановился посреди комнаты. Музыка на заднем плане внезапно изменилась. Грозные нотки исчезли, ритм замедлился. В мелодии появилась гармония созерцания. Выражение, скуки появилось на лице героя, улыбка стала циничной, понимающей. Правой рукой он бережно поправил шарф.

– Черт побери! – сказал он громким голосом. – Будем вести себя как взрослые цивилизованные люди. Верная женщина или неверная – роли не играет, важно, что она создана на утеху мужчине.

Он медленно подошел к стенному шкафчику. Синкопические всплески пианино уступили место соло на скрипке.

– Я, пожалуй, выпью, – важно сказал Руди.

Камилла осторожно приоткрыла один глаз и взглянула на меня с расстояния в четыре дюйма.

– Что случилось? – прошептала она. – Кого-нибудь убили? Где я? У меня все цело?

– Дорогая, мы оба погибнем, если ты не слезешь, – прохрипел я. – Ты что, решила устроить чемпионат по вольной борьбе? Если так, считай, что я уже сдался.

Она осторожно соскользнула с кушетки, вернее с меня, на пол. Как раз в это время Руди повернулся к нам лицом с рюмкой в руке, и Камилла так и замерла в этой позе: нос почти касался пола, в который она упиралась руками, а зад возвышался где-то на уровне кушетки.

– Дорогая, – сказал Руди голосом, вибрировавшим на уровне "си" верхней октавы. – Ты очаровательна, как всегда.

Я попытался встать, осторожно перенеся ноги через спину Камиллы, опустил их на пол, а затем поднялся одним рывком. Я чуть было не упал, но удержался на ногах и с удовольствием посмотрел на Камиллу, наконец-то находившуюся не на мне.

Руди окинул меня долгим задумчивым взглядом, и уголки его губ угрюмо спустились вниз.

– Уилер! – сказал он. – Негодяй! Я…

К тому времени я уже окончательно пришел в себя.

– Руди! – заорал я на него. – Заткнитесь! Ну-ка, быстро налейте мне выпить, пока я не выбил вам зубы!

Его глаза внезапно расширились, и музыка резко оборвалась.

– Хорошо! – сказал он нервно. – Только не кричите так громко. Вам с водой или с содовой?

Я сказал ему и, повернувшись, уставился на Камиллу, которая не сдвинулась с места ни на дюйм.

– Ну-ка, – сказал я, – перестань вести себя как близорукий пудель! Иди накинь хоть что-нибудь!

Я слегка поддал ей, и она вскочила, подозрительно взвизгнув.

– Послушайте, старина, – сказал Руди нервно, – я уверен, что мы сможем договориться без всякого насилия. В конце концов, я не хочу, чтобы мне испортили лицо!

Камилла исчезла в спальне, запрев за собой дверь, а я закурил сигарету и забрал из дрожащей руки Руди свой бокал.

– Нет ничего лучше спокойной жизни, а? – слабо улыбнулся он.

– В особенности когда можно отдохнуть от семейных неприятностей, – согласился я. – Как поживает ваша жена?

Он вздрогнул:

– Уилер, вы ведь не скажете ей?

– Почему вы так боитесь, что она узнает о ваших маленьких ночных прогулках?

– Вы не знаете Джуди, – сказал он с горечью. – Иначе бы вы не спрашивали. Стоит мне на кого-нибудь взглянуть, и разговоров не оберешься.

– Мне всегда почему-то казалось, что киноартисты смотрят на эти вещи просто, – сказал я. – Или это предрассудок?

– Если бы Джуди была такой! – сказал он пылко. – Она самая преданная жена из всех, кого я знаю. Попробуйте залезть к ней под юбку, лейтенант! Если у вас получится, я готов заплатить вам два процента с прибыли от своего будущего фильма!

– Это интересное предложение, мистер Равель, – сказал я. – Надо будет обговорить его с моим антрепренером.

– Так и сделайте! – посоветовал он искренне. – Видите ли, лейтенант, до женитьбы у меня была довольно дурная репутация. – На его лице появилась ироническая улыбка. – Но я исправился. По крайней мере, Джуди так считает, и мне не хотелось бы ее разочаровывать, старина. Если только она узнает… – При одном упоминании об этом его улыбка перестала быть иронической.

– Жена вам, наверное, очень доверяет? – спросил я.

– А как же иначе, – сказал он бодрым голосом. – Она меня безумно любит. – Он взглянул в сторону спальни. – Я думаю, что мне не стоит дожидаться Камиллу, – сказал он. – Передайте ей, что я позвоню, ладно?

– Ладно, – кивнул я.

– На сегодня мне хватит! – Он закрыл глаза, мысленно переживая случившееся. – Пойду, пока еще что-нибудь не произошло.

Я бросил взгляд в сторону двери и увидел, что она все-таки была не закрыта. Она была почти закрыта и, пока я смотрел на нее, открывалась все шире и шире.

На секунду я ощутил себя Элом Крестьянином – битником, который всю жизнь ждал, когда произойдет нечто из ряда вон выходящее, а когда наконец это произошло, то из-за неожиданности растерялся и не знает, что ему делать.

В щель просунулось дуло пистолета, а затем и рука, этот пистолет державшая. Руди все еще сидел в кресле с закрытыми глазами, не подозревая, что вечер для него еще и не начинался по-настоящему. Объяснять ему что-то не было времени – дуло пистолета было направлено ему прямо в спину.

Я схватил его за отвороты пиджака и изо всех сил швырнул в сторону. Он описал гигантскую дугу и шлепнулся на кушетку, а та, в свою очередь, спружинила и выкинула его на пол. В то же время раздались три выстрела подряд, и бутылка виски в баре разлетелась вдребезги.

Я чуть было не застонал при виде этого. Больше всего на свете я жаждал, чтобы со мной был пистолет, правда, если бы здесь не было меня – это было бы еще лучше.

Я одним прыжком очутился у двери, пока дуло не успело повернуться в мою сторону, и изо всех сил ударил по кисти руки, державшей пистолет. За дверью взвыли. Пистолет шлепнулся на пол, и, схватившись за кисть обеими руками, я принялся выворачивать ее вверх, одновременно поворачиваясь сам.

Этот прием надо проводить очень быстро, и я ни секунды не медлил, потому что люди с пистолетами меня всегда очень пугают Я резко наклонился вперед, занося руку через свое плечо, и перекинул стрелка через себя.

Он опять немилосердно взвыл.

Я вовремя вспомнил, что надо отпустить его кисть, и, пролетев по воздуху до ближайшей стены, он впечатался в нее с такой силой, что затрясся весь дом.

Я наклонился, поднял пистолет с пола и почувствовал себя значительно лучше. Со стороны кушетки донесся какой-то шум, и из-под нее внезапно выглянуло лицо Равеля.

– Землетрясение! – завопил он. – Все на улицу!

Человек у стены перекатился по полу со спины на живот. По-моему, он икал и, болезненно опершись об пол руками, встал на четвереньки. Он отдохнул несколько секунд, затем сделал нечеловеческое усилие и поднялся на ноги.

Я взглянул на высокую фигуру живого трупа с запавшими глазами, горевшими ненавистью, из них текли слезы.

Это был Бен Лютер, которого я уже встречал сегодня утром у Харкнесса и который тогда же попросил меня отделать Руди Равеля резиновой дубинкой.

– Я убью его! – яростно прошипел Лютер. – Где он?

Грязный лживый ублюдок, я убью его!

– Что вам сделал Руди? – спросил я с недоумением. – Я думал, что он вам нужен для этой вашей картины, в которую вы вложили так много денег?

– Руди? – Он уставился на меня так, как будто я с Луны свалился. – При чем здесь Руди?

– Но вы его пытались только что убить?!

– Вы что, с ума сошли?! – спросил он визгливо. – Это был лжец и негодяй Харкнесс.

– По-моему, они не похожи, – сказал я. – Но вы лучше взгляните сами.

Я помахал рукой в сторону белого изможденного лица, все еще торчащего откуда-то из-за кушетки.

Лютер медленно повернулся, затем внезапно вздрогнул.

– Равель! – прошептал он. – Я в него стрелял?

Его глаза внезапно закатились. И он хлопнулся в обморок.

Раздался щелчок замка, и дверь в спальню приоткрылась примерно на фут. В образовавшуюся щель просунулась голова Камиллы.

– Кто победил? – спросила она осторожно. Затем она взглянула на Бена Лютера, распростертого на полу, на Руди, торчавшего из-под кушетки с идиотским выражением лица, и глубоко вздохнула.

– Я думаю, победил ты, Эл Крестьянин! – сказала она счастливо. – Убери отсюда куда-нибудь этих идиотов и можешь спокойно пожинать плоды своей победы.

Глава 8

Руди очень осторожно уселся за руль своего кроваво-красного "порше".

– Вы спасли мне жизнь, лейтенант, – сказал он.

– Не стоит благодарности, – честно признался я.

– Я только надеюсь, что в следующий раз вы изберете для этого иной способ, – холодно добавил он.

Затем Руди завел мотор, и маленькая спортивная машина вылетела из "Дневной мечты", оставив за собой запах паленой резины. Я секунду постоял на месте, прислушиваясь к звуку мотора, и с последним аккордом лирической темы "Солдат удачи" вернулся в квартиру.

Бен Лютер сидел на злополучной кушетке с бокалом в руке и пустотой во взоре.

Камилла снова смешивала коктейли. На ней были короткие шорты и черно-белая шерстяная рубашка, придававшая ей несколько пиратский вид.

Я взял бокал виски и взглянул на Лютера. Он все еще никак не мог оправиться от своего полета по комнате.

– Я могу арестовать вас за покушение на убийство, – сказал я.

– Да, лейтенант, – прошептал он. – Даже не знаю, что это на меня нашло?

– А вы попытайтесь объяснить, – сказал я. – Но если вы будете только твердить, что ничего не знаете, то я упрячу вас за решетку в пять минут.

Он медленно покачал головой.

– Я думал, что это Харкнесс, – просто сказал он.

– Изумительно! – сказал я. – Я сразу все понял.

Он отпил немного виски: к счастью, в баре нашлась еще одна бутылка.

– Дело в том, лейтенант, – сказал Лютер, – что ту женщину, секретаршу, убил Харкнесс.

– Харкнесс, – тупо повторил я. – Вы можете это доказать?

– Я это знаю, – сказал он коротко.

– Интуиция?

Лютер сунул руку в карман, нашел пачку сигарет и закурил.

– Я знаю, почему он ее убил, – сказал он. – И когда я вам расскажу, лейтенант, вы сможете со мною согласиться.

– Будем надеяться, – сказал я.

Он глубоко вздохнул:

– Дон Харкнесс – режиссер. Я думаю, вы это знаете. И он не может поставить ни одной картины, пока не найдет человека, который согласится финансировать ее; его последние два фильма хороши, но они не дали полных сборов, потому что в них не играли знаменитые актеры.

– Так, – сказал я, – и что же?

– Он пришел ко мне с предложением поставить новый фильм с участием Руди Равеля и Джуди Мэннерс, – продолжал Лютер. – Эти два имени наверняка дали бы полный сбор. Я сказал ему, что, если он гарантирует их участие в картине, я гарантирую ему, в свою очередь, двести тысяч долларов. При таком капитале банки бы оплатили ему все остальные расходы в кредит.

– Мистер Лютер, – сонно вмешалась Камилла, – вы не знаете, почему все считают, что неприлично иметь столько денег и не желать ими делиться?

Он взглянул на Камиллу, потом вновь перевел взгляд на меня.

– Харкнесс впервые заговорил об этом примерно с месяц назад в Лос-Анджелесе, – сказал он:

– Затем неделю назад он позвонил мне и сообщил, что Равель с женой уехали отдыхать на Парадиз-Бич. Он попросил меня приехать, чтобы обсудить фильм всем вместе. Естественно, я приехал. Мы встретились в их доме и заговорили о фильме: сценарий им понравился, но никакого ответа они сразу не дали. После этого я предупредил Харкнесса, что не дам ни цента, пока они не подпишут контракт, и вот через три дня он мне показывает контракт, подписанный, и я немедленно передаю ему первые сто тысяч долларов.

– Сколько прекрасных денег! – вздохнула Камилла. – И все на какую-то глупую картину!

Лютер допил виски, и лицо его стало приобретать естественную окраску.

– Вчера утром мне позвонила Барбара Арнольд, которую я тогда встретил в их доме. Она сказала мне, что очень волнуется, так как сделка еще не заключена, и что Харкнесс у них уже два дня не был. Когда же он в последний раз был у них, то ей пришлось куда-то отойти от стола, на котором лежали разные подписанные документы, и когда она вернулась, то ей показалось, что с подписей Равеля и Джуди были сняты копии: на подлинниках они выглядели бледнее, как будто их перенесли на другой лист бумаги. Если бы Барбара ошиблась и все рассказала бы своим хозяевам, ее могли бы выгнать за это. Она не хотела терять работу. Тогда она позвонила мне, так как знала, что я финансирую съемки, и волновалась, что Харкнесс мог подделать подписи под контрактами, которые, как она точно знала, еще не были подписаны.

Лютер устало вытер пот с лица.

– До вчерашнего вечера я нигде не мог поймать Харкнесса. Я честно рассказал ему все, и он ответил, что Барбара лжет в отместку за то, что он пытался поцеловать ее. Я дал ему двадцать четыре часа, чтобы он доказал, что подписи не поддельные, либо вернул мне деньги.

– Почему бы вам просто не спросить Руди или Джуди, подписывали они контракт или нет? – сказал я. – Проще ведь не придумаешь.

Он потер лоб:

– Нет, лейтенант, это, слишком тонкий вопрос. Допустим, они действительно подписали, а секретарша солгала. Это бы только показало им, что я не доверяю Харкнессу, что я даже считаю его способным на жульничество. А если я не доверяю собственному партнеру, они бы крепко задумались, стоит ли связываться с нами.

Понимаете?

– Пожалуй, – согласился я.

– После того как вы сегодня утром ушли от него, – продолжал он, – я был так потрясен страшной новостью, что сначала ни о чем другом не мог думать. Харкнесс так уверенно говорил о контрактах и заявил, что докажет свою невиновность уже к вечеру. Он обещал мне прийти в отель в половине одиннадцатого, но не пришел. Я чувствовал, что он не придет. Тогда я на все махнул рукой и позвонил Равелю, но его не было дома. К телефону подошла Джуди, и я прямо ее спросил, подписала ли она контракт с Харкнессом. Она ответила, что нет, они с мужем все еще обсуждают наше предложение.

Лютер размял сигарету дрожащими пальцами.

– Для меня стало ясно, что Харкнесс сначала подделал подписи, а потом убил секретаршу, чтобы она не могла свидетельствовать против него. Одна только мысль об этом привела меня в такую ярость, что я взял свой пистолет и отправился искать этого лжеца, подлеца и убийцу, укравшего у меня сто тысяч долларов. Подъезжая к отелю "Старлайт", я увидел, как его автомобиль отъезжал от стоянки. Я поехал следом, потерял его, отстав на красном светофоре, но затем решил, что снова напал на след, когда увидел, как Харкнесс – тот, кого я считал Харкнессом, – вышел из автомобиля и вошел в эту дверь, и я последовал за ним. Остальное вы знаете, лейтенант. Поверьте, я вам вечно буду благодарен за то, что не убил невинного человека.

Он вновь нервно закурил, глядя прямо перед собой.

– Пистолет я забрал, – сказал я. – И я вас не арестую, Лютер!

– Нет? – Он дико посмотрел на меня.

– При одном условии, – сказал я. – Вы больше не должны видеть Харкнесса. Договорились?

– Конечно! – Он взглянул на меня ошарашенно. – Не знаю, как и благодарить вас. Я…

– Хватит, – резко прервал я его. – Я не знаю, как Равель посмотрит на это дело утром, но думаю, что он не предъявит никаких обвинений. И запомните, если вы попробуете хоть на пушечный выстрел подойти к Харкнессу, я швырну вас уже не об стенку, а об землю, так что вас придется откапывать экскаватором.

– Поверьте, лейтенант, я этого не сделаю! – сказал он. – Я не заслужил этого, благодарю!

– Вы лучше идите сейчас домой, – сказал я. – На сегодня с меня хватит.

– Да, конечно.

Он поднялся с кушетки и подошел к двери. На секунду он остановился и взглянул на Камиллу.

– Пожалуйста, пришлите мне счет за весь тот беспорядок, что я у вас учинил, – вежливо сказал он, поклонился и вышел.

Глаза Камиллы полезли на лоб.

– Как ты думаешь, он заплатит, если я попрошу пятьдесят тысяч? – спросила она.

– Он может оспаривать последние три нуля, – предположил я.

Она тепло улыбнулась:

– Ты самый приятный полицейский из всех, что я знала, Эл. Когда я соберусь кого-нибудь убить, я позабочусь, чтобы тебя поблизости не было.

– Это точно, – согласился я. – Мягкое сердце, глупый ум… Ты веришь в совпадения?

– То есть?

– Лютер подъезжает к отелю как раз тогда, когда Харкнесс покидает его. Он теряет его, отстав на красном светофоре, но потом обнаруживает опять, как он считает. Но это не Харкнесс, это Равель. По-моему, это совпадение, причем с большой буквы.

– Ты думаешь, он лжет, Эл?

– Конечно, лжет, – сказал я. – Интересно только зачем? В том-то и главная трудность, когда расследуешь дело об убийстве. Все лгут, никто не говорит правды.

– Все? – спросила она холодно.

– Все, – подтвердил я. – Джуди Мэннерс, Руди Равель, Харкнесс, Лютер и ты.

– То есть как это я? – спросила она негодующе.

– Спокойно, Золушка, – сказал я. – Кстати, тебя не раздражает, что я так тебя зову?

– Почему бы тебе прямо не сказать, в чем дело, Эл Уилер, – сказала она ледяным тоном, – и не прекратить эту комедию!

– Может быть, в имени Камилла ты нашла именно ту экзотику, которой не хватает в имени Сандра? – сказал я.

Она медленно поднялась с кушетки, подошла к стенному шкафчику и, повернувшись ко мне спиной, начала смешивать себе коктейль.

– Как ты узнал? – спросила она спокойно.

– Что твое имя Сандра Шейн? – сказал я. – Наверное, в Окридже. Когда услышал, что Руди и Джуди Мэннерс приезжали туда три месяца назад, я сразу понял, что такая девушка, как ты, не создана для Окриджа, а Руди как раз такой мужчина, который оценит твои таланты.

– Я жила там еще целую неделю, – медленно сказала она. – Затем я приехала в Пайн-Сити, позвонила ему и на следующий день сняла себе здесь квартиру.