Рик Холман (№21) - Парень с навязчивой идеей

— Нет, не врите мне, Таггарт! Вы схитрили. По собственному усмотрению вы отыскали дом и увидели девушку. Вы схватили ее и заставили говорить! — Я тщетно старался сдерживать свои разбушевавшиеся чувства, — только она вам не рассказала того, что вы хотели узнать, потому что сама ничего не знала!

— Мистер Холман! — В его голосе снова появились металлические нотки. — Возьмите себя в руки! Я звонил вам из аэропорта в полдень! Проще простого позвонить туда и проверить, в котором часу прибыл рейс. И если вы помните, мы прибыли к вам на такси. Вы серьезно считаете, что сначала мы обшарили весь дом, увидели, что девушка уходит, и решили похитить ее — в такси?

Мгновение я тупо глядел на него, потом резко развернулся и бросился к Ларсену. В моей груди что-то клокотало. Увесистый кулак — как мне показалось, легонько — толкнул меня в грудь, и я тут же отлетел назад.

— Не волнуйтесь, мистер Холман, — очень вежливо сказал Тайсо. — Я все улажу.

Я стукнулся спиной о стену. Как раз в это время веселый толстяк сдернул Ларсена с кушетки и, очевидно, слегка шлепнул по лицу. Из разбитого носа менеджера потекла кровь, а сам нос теперь торчал совсем под другим углом, чем раньше.

— Где? — бушевал Тайсо.

Ларсен говорил сквозь зубы, поэтому о смысле его слов можно было только догадываться.

— В погребе. Она внизу, в погребе. Не бейте меня! Пожалуйста! Пожалуйста! Прошу вас!

Я побежал за дом, потом, перепрыгивая через две ступеньки, слетел вниз. Единственная загаженная мухами лампа тускло освещала погреб. И мне понадобилось Бог знает сколько времени, чтобы найти Розмари. Ларсен приковал ее запястья цепями к поперечной балке, поэтому девушке приходилось стоять на цыпочках. Когда я увидел ее посеревшее лицо и запекшуюся кровь от бесчисленных ран на голом теле, я сразу подумал, что она мертва. Но потом заметил, что она дышит, только находится без сознания. Раны были нанесены кнутом или тростью — я вспомнил, как залитой свинцом тростью был убит Стив Таггарт! У девушки были ужасные раны, но я обрадовался, что внутри у нее ничего не повреждено. Я освободил Розмари от цепей, взял на руки и понес. Но вдруг у основания лестницы на меня что-то нашло...

Я осторожно положил Розмари на пол, меня била дрожь. Я испытывал то самое чувство, что и пару минут назад, когда подумал, что по моей вине она мертва, и готов был убить Таггарта. Сейчас, когда я знал, что она не умерла, но подверглась из-за меня ужасным пыткам, это чувство только усилилось. Лицо Ларсена в моей памяти как-то безобразно расползлось, я ненавидел образ этого человека с каждой секундой все больше, но мое горло сжали спазмы. Потом я осознал, что медленно поднимаюсь по лестнице, сжимая в правой руке револьвер 38-го калибра. И я понял, что убью его. И тут вдруг щемящие, мучительные чувства, разрывавшие меня на части, ушли. Я ликовал. С каждой ступенькой мое ликование усиливалось. Я хочу видеть, как в его глазах застынет ужас, а потом я нажму на спусковой крючок, и сама смерть застынет в его взгляде.

Прямо над моей головой послышались выстрелы, будто стреляли из артиллерийских орудий. Я взбежал по лестнице, вернулся в дом и устремился в гостиную.

Посреди комнаты грудой лежало бездыханное тело Ларсена. Пустой глаз не мигая глядел на меня. В десяти шагах от него стоял Тайсо. Револьвер 45-го калибра в его массивной руке казался просто игрушкой.

— Ларсен пытался целиться в меня, — сказал он. — Совсем спятил! Может, он обиделся, что я разбил ему нос? Такие психи иногда встречаются. Когда задето их тщеславие, они начинают кидаться, не думая о последствиях. Для большинства такие выходки заканчиваются смертью. — Толстяк вопросительно посмотрел на револьвер 38-го калибра, зажатый в моей руке. — Не хотите ли выкинуть какой-нибудь фортель, мистер Холман? Честное слово, это была самозащита!

— Вы не представляете, как я рад, что вы его застрелили. — Я спрятал оружие в кобуру. — Я нашел девушку в погребе, она еще жива. Но что он с ней сделал! Я поднимался по лестнице с револьвером в руке, и у меня было такое чувство, будто я парю в воздухе. Потому что я знал: вернувшись сюда, я убью его. Вы избавили меня от этого!

С минуту веселый толстяк в недоумении смотрел на меня. Потом быстро затряс головой:

— Не суетитесь по пустякам, мистер Холман. На этот раз вам повезло. Но в следующий раз вы сделаете все, чтобы этого не произошло.

— Вызови “Скорую помощь”, потом позвони в полицию, Тайсо, — распорядился Джонни Таггарт. — А вы, мистер Холман, отбросьте сейчас мысли о недостатках вашего характера. Я предлагаю вам вынести девушку из подвала и уложить ее здесь на кушетку. У меня все-таки есть кое-какие знания в отношении оказания первой помощи!

Мое лицо было багровым от волнения и напряжения, когда я опустил Розмари на кушетку. Таггарт тихонько цокал языком, прикасаясь к ней. Но делал он это крайне осторожно.

— Я должен просить у вас прощения, мистер Таггарт, — тихо сказал я. — Должно быть, я совсем рехнулся, думая, что вы могли...

— Забудьте об этом, мистер Холман, — раздраженно отмахнулся игрок. — Я перед вами в большом долгу. Не будь вас, я бы никогда не узнал, что случилось с моим сыном. — Он взглянул на меня поверх очков. — Но я до сих пор не понимаю, как вам вообще удалось выйти на них?

— Это не моя заслуга, — скромно заметил я. — Каррен все время водил меня за нос. Мне кажется, он просто больше не мог выносить бремя своей вины. Даже хотел, чтобы его разоблачили. Этот человек заявил, что кто-то планирует убить его, и назвал имена только двоих подозреваемых, из которых ни один не имел ни малейшего намерения убивать его. Это заставило меня заняться поисками других возможных кандидатур. Именно этого и хотел Ивен.

— Минуту назад Тайсо поднимался в его комнату. Тайсо говорит, что Каррен сидит на краю кровати и что-то насвистывает. — Таггарт выпрямился. — С девушкой все будет в порядке. Я ей больше ничем не помогу, даже если буду суетиться вокруг нее с тампонами и горячей водой. Скоро приедет “Скорая помощь” и... — Вдруг Джонни замолчал и посмотрел на меня. — Вам ничего не послышалось?

— Какой-то слабый звук, — подтвердил я. — Похоже, где-то за домом.

— Давайте посмотрим, что там, — предложил он. — Тайсо!

Веселый толстяк тяжело ввалился в комнату:

— Что случилось, мистер Таггарт?

— Какой-то шум за домом. Давайте посмотрим, — распорядился босс.

Мы вышли в кухню и прислушались. Несколько секунд все было тихо, потом шум раздался снова. С заднего двора доносились какие-то невнятные крики. В массивной руке Тайсо снова оказался револьвер 45-го калибра. Толстяк дернул на себя заднюю дверь, и втроем мы выскочили на крыльцо. Снова послышался какой-то голос, на этот раз громче и совсем знакомый.

— Он хочет сдаться, — решил Таггарт. — Похоже, кто-то кричит: “Не стреляйте!"

— Может, Тайсо примет его капитуляцию? — уже догадавшись обо всем, пошутил я.

— О, конечно! — Веселый толстяк закрыл рот руками, а вырвавшиеся при этом звуки, походили на рев слонихи в экстазе.

Через несколько секунд из-за кустарника появилась маленькая фигурка и заковыляла к нам, размахивая руками высоко над головой.

— Да, должен признаться, я совсем забыл о Табале! — воскликнул Таггарт, и мне показалось, что я услышал подобие скрипучего смеха. — Тем не менее я совершенно уверен, что тренировка пошла ему на пользу! — заключил он.

* * *

Вот что рассказал о последствиях этой истории директор по рекламе “Стеллар” Мэнни Крюгер. Через пять минут после того, как он услышал последние новости, он уже сидел за своим столом, приставив к виску револьвер. Мэнни считал, что таким образом он раз и навсегда избавит ситуацию от неприятностей. Но потом подумал, что будет справедливо — если ему придется умереть, — чтобы погиб и корень всех его неприятностей, этот паршивый, никчемный, хитрый ублюдок по имени Рик Холман. А тем временем общественное мнение менялось почти сто восемьдесят раз.

У меня, как и у любого другого человека, было свое личное мнение.

В глазах общественности Ивен Каррен всегда был жалким негодяем с такой кучей комплексов и страхов, что он уже не мог производить впечатление нормального. После того как первые страницы печатных изданий расписали все его преступления, он превратился в симпатичного, счастливого молодого человека, абсолютно без всяких навязчивых идей. Это была приятная перемена. Он не мог дождаться, чтобы рассказать всем, какая он сволочь и что заслужил всего, что ждет его впереди, и даже больше того! Люди не часто говорят своим друзьям подобные вещи и никогда не рассказывают такого репортерам!

Вот он какой. Вдруг оказался на вершине популярности, и его раздражает закон, который тянет время, а ему не терпится получить по заслугам. Потом начались настоящие волнения по поводу искупления грехов Ивена Каррена. Англичане — и кто осмелится их винить? — не собирались во всеуслышание признавать, что два убийства, совершенные на островах, можно успешно замаскировать и выдать одно — за несчастный случай на дороге, а другое — за случайную гибель в водах залива. Поэтому они просто все игнорировали. А несколько человек даже написали письма в излюбленные газеты, недвусмысленно намекая на то, что американцы просто вводят в заблуждение общественность. А Ивен все ждал и ждал. К тому же в Лос-Анджелесе не было ничего, что можно было предложить ему для съемок. И полиция в Беверли-Хиллз не стала предупреждать его о том, чтобы он не предпринимал нудистских прогулок по Вествуд-Виллидж. Потому что они полностью в курсе дела.

Розмари провела две недели в больнице. Раны на теле зажили просто чудесно. Ее все-таки мучили угрызения совести, когда ее навещал симпатичный улыбающийся парень без всяких комплексов. И она с первого взгляда влюбилась в него. Она все думала о том, что скажет Ивену Каррену. Но все прошло безболезненно.

Как-то раз я позвонил Салли Бьюмонт и поинтересовался насчет ужина. Но она извинилась, сказав, что не хочет испортить воспоминания о нашей ночи: пусть они остаются в памяти чистыми и незапятнанными. Мне в голову пришла грандиозная идея, и я изложил ее брюнетке: я буду держать ее в рабстве и, когда пожелаю, буду требовать от нее исполнить мою волю. Но она почему-то обозвала меня извращенцем. Я отмахнулся, сказав, что это была всего лишь идея — самая лучшая из того, что я мог придумать в настоящий момент. Салли попрощалась со мной, поблагодарила за воспоминания, и на этом все закончилось.

Кое-что все-таки вышло по-моему. В первый раз это было, когда прилив популярности Ивена Каррена схлынул и страсти улеглись. Мне позвонил Мэнни Крюгер. Он как раз присутствовал на банкете, устроенном кем-то, причем на высочайшем уровне. Не многим людям посчастливилось хоть раз в жизни присутствовать на таком шикарном торжестве. Мэнни сказал, что все давно забыли Рика Холмана, но старый приятель Мэнни Крюгер помнит. Я не был уверен в этом. Но он заявил, что “Стеллар” подписала контракт с Ивеном Карреном на астрономическую сумму, и куда же они денутся без меня — того парня, который защищал Ивена в его мрачные, жестокие дни и спас ему жизнь? Это было не совсем точно. Но я прикинул: если Мэнни этому верит, то почему не поверит студия? На следующий день я выслал им счет на десять тысяч баксов и озаглавил его просто: “За спасение жизни Ивена Каррена и прочие услуги”. И они его оплатили.

Потом, вечером на шестой день после посещения Лас-Вегаса, помня предсказания Большого Человека, я начал отсчет времени в обратном порядке. В половине двенадцатого раздался звонок в дверь, и я понял, что проиграл.

— Рик, милый!

Эверил Доркас навалилась на меня, словно лавина. Изрядно изжевав мою нижнюю губу, она, наверное, думала, что обеспечила себе путь, и пронеслась дальше в гостиную. К тому времени, когда мне удалось остановить кровь на губе, у Эверил уже все было готово для спокойного домашнего вечера. Совершенно иной вид приобрела гостиная. Вся мебель была отодвинута к стенам, образовав в центре широкое пространство. Актриса заботливо приготовила для каждого из нас индивидуальный бар: бутылку скотча и корзинку с кубиками льда для себя, бутылку бурбона и корзинку со льдом для меня.

Эверил сбросила с себя ненужную уже одежду, оставив лишь крохотные черные трусики. Ее грудь высоко вздымалась при каждом вздохе, соски были твердыми и упругими. Кинозвезда сидела, скрестив ноги, и удовлетворенно улыбалась мне поверх своего стакана.

— Какой сегодня день, дорогой? — поинтересовалась она, когда я нерешительно опустился на коврик и устроился рядом с ней.

— Пятница, — ответил я.

— Черт побери! — воскликнула она. — На этот раз я собиралась побыть с тобой подольше, Рик. — Эверил мечтательно вздохнула. — Но ровно через неделю мне нужно быть в Палм-Спрингс, — грустно добавила она.

— Так у нас же есть целая неделя, — успокоил ее я.

— Да? — Лицо Эверил снова засияло. — Я посчитала, что всего шесть дней...

— А я считал, что ты никогда этим не занимаешься, когда работаешь, — напомнил я.

— Дорогой, я очень стараюсь, но у меня никак не получается. Это ведь часть моей философии.

Она улеглась на спину и подложила руки под голову. Я погладил ее бедро, провел ладонью по лобку.

— Что у тебя на уме, Рик? — хрипло спросила она. — Для начала, я имею в виду.

— Рабство? — с надеждой в голосе спросил я. Она резко села.

— Так! — Эверил захлопала в ладоши. — Великолепная идея. Она стоит тебя, моя любовь.

Девушка произнесла эти слова с таким ликованием, что я слегка забеспокоился. Но теперь эта мысль вертелась у нее на языке.

— Рабство и наказание — замечательная идея, Рик. Лежать обессиленным у моих ног — чего еще можно просить? Высочайшее самопожертвование. — Она бросила на меня испепеляющий взгляд. — О, Рик, дорогой! Я чувствую, что нас ждет грандиозный праздник!

Она не дала мне возможности объяснить, что я не то имел в виду. Она не дала мне возможности вообще ничего сказать.