Глава 7

Написав в Управлении полиции заявление, я поехал к особняку, примостившемуся на краю обветренного утеса в Палисаде. Я изо всех сил нажимал на кнопку звонка, даже не удостоив взглядом голубую гладь океана, дремавшего внизу: если в прошлый раз у меня на это было время, то сейчас его не хватало.

Никто дверь не открывал, хотя я на всякий случай еще пару раз нажал на звонок. Я отказался от этих бессмысленных попыток и прошел к задней части дома.

Там я увидел два женских тела, одно из бетона, другое из животрепещущей плоти. Поверхность бассейна сверкала и переливалась на солнце, возможно, выражая таким образом свое восхищение соблазнительными формами Сони Дрезден. Она лежала на животе, на ней была лишь нижняя половина черного бикини. Услышав звук моих шагов, она лениво повернула голову. Мне показалось, что ее глаза сквозь огромные стекла светозащитных очков выглядели настороженно.

— Вы не находите вашу манеру являться для интеллектуального разговора без предварительной договоренности несколько необычной, мистер Холман? — спросила она хрипловато. — Я имею в виду, неслышно подбираться ко мне, когда я полураздета?

Я посмотрел на пышные формы, которыми заканчивалась ее спина, пересеченные чисто символической черной полосочкой, и покачал головой.

— Точнее сказать, нагая на девяносто процентов. Полагаю, вы в черном в знак траура по дочери. Ее тело внезапно напряглось.

— Как вы можете так говорить? — едва слышно пробормотала она. — Это дурно!

— Дурно то, что Энджи убили. Кто-то несколько раз вонзил кухонный нож в ее тело.

— Прекратите! Я знаю, что случилось!

— Где Джо?

— Уехал куда-то. Он вам нужен?

— Я хочу с ним поговорить, — нетерпеливо ответил я. — Меня тошнит от вашего вида, от того, как вы тут нежитесь на солнышке, вроде беззаботной акулы. Я не хочу продлевать это удовольствие!

— Гнусный негодяй! — Ее голос дрожал от ярости — Если бы Джо был здесь, я бы велела ему разорвать вас на мелкие кусочки.

— Так где же он?

— Не знаю. Он расстроился из-за Энджи Приблизительно полчаса назад поехал куда-то, не сказав, когда вернется. Поэтому вам нет смысла ждать его здесь.

Лицо ее исказилось в злобной гримасе.

— Но если вас устроит то, что он придушит вас как цыпленка, оставайтесь, и я с удовольствием буду наблюдать за этим представлением. В противном случае немедленно убирайтесь вон!

Я опустился рядом с ней на теплый бетон и закурил Она раздраженно отодвинулась в сторону, затем сняла очки. Мне редко доводилось наблюдать такую лютую ненависть в женских глазах.

— Разве вы не слышали, что я сказала, Холман? — выкрикнула она.

— Слышал, — ответил я, — но я передумал и решил, что если нельзя поговорить с Джо, то можно поговорить о нем, верно?

— Вы выбрали неудачный объект для интеллектуальной беседы. — Она сдержанно засмеялась. — Тема Джо занимает всего один абзац.

— Где вы его отыскали?

— На Пляже культуристов.

Она достала бутылочку с маслом для загара и сунула ее мне в руки.

— Раз вы настояли на том, чтобы остаться, так принесите хоть какую-то пользу. Натрите мне спину.

Я налил немного масла на ладонь и стал втирать ей в кожу, чувствуя, как эта блудливая кошка реагирует на каждое мое прикосновение. Она в полном смысле слова принялась мурлыкать, отвернув от меня голову, которая покоилась на ее руках. Мне пришло в голову, что оскорбить Соню Дрезден невозможно, очевидно, это пытались до меня сделать многие и отступились.

— Джо, — говорил я, продолжая массировать ее спину, — вы повстречали на Пляже культуристов и сказали ему: “Эй, мускулистый, ты создан для меня. Залезай-ка в машину!” Это так произошло?

— Примерно, — беспечно ответила она. — Какая разница? Так или не так?

— Сколько времени он живет у вас?

— Месяцев шесть, возможно дольше...

— Энджи ладила с ним?

— Мне кажется, вполне.

— Для нее его вселение выглядело, наверное, довольно оригинально, — задумчиво протянул я. — В доме появляется дядюшка, который на самом деле вовсе не родственник, а по возрасту не может быть дядюшкой...

— Если вы намекаете на то, что я подозреваю, — заговорила она приглушенным голосом, — то я...

— Когда я уезжал отсюда вчера, — продолжал рассказывать я, — Джо спросил меня, как поживает Энджи, посетовал, что ему ее не хватает в доме. Он добавил, что, возможно, соберется навестить ее и поговорит с ней о том ненормальном художнике, у которого она живет. Вот я и думаю, не поехал ли он к ней вчера?

— Если вы допускаете мысль, что ее убил Джо, значит, вы окончательно свихнулись. Конечно, потерять такой злобный умишко не велика потеря, но... Он вообще вчера не выходил из дому.

— Вы хотите сказать, что все время был с вами?

— Совершенно верно.

— Вы были вдвоем?

— Да, вдвоем.

— Если бы кто-то третий подтвердил ваши слова, я мог бы вам поверить, — пробормотал я, растягивая слова, — а так... Какова была обстановка в доме, когда Энджи жила здесь? Она уехала потому, что захотела жить с этим ненормальным художником, или потому, что была смертельно напугана приставанием Джо каждый раз, когда он считал, что вы этого не видите?

Я почувствовал, как ее спина замерла под моей рукой.

— Может быть, вы сами, Соня, велели ей убираться отсюда ко всем чертям, боясь потерять своего ручного Геркулеса?

— Я не желаю выслушивать подобные оскорбления ни от вас и ни от кого другого! — напряженным голосом ответила женщина. — И если вы, Холман, сию же минуту не покинете моего дома, я вызову полицию и велю им вышвырнуть вас отсюда!

— Валяйте! Представляю, что будут болтать о вас в городе, узнав из газет, как вы разгуливаете практически голая по дому и в таком виде встречаете блюстителей порядка.

— Не воображайте, что меня это беспокоит! — Она кокетливо повела плечами. — До чего вы наивны, Холман!

— Кстати, поскольку речь зашла о последователях бодибилдинга, — перевел я разговор на другую тему, — вчера я познакомился еще с одним завсегдатаем Пляжа культуристов. Полагаю, Джо его хорошо знает? Тип деревенского парня, железные мускулы и масса веснушек, отзывается на имя Марвин. Вы с ним знакомы?

— Нет. — Она зевнула. — Должна знать? — Она приподняла голову и задумчиво посмотрела на меня. — Раз вы перестали оскорблять меня, Холман, я раздумала вызывать полицию.

— На мой взгляд — правильное решение. Она снова опустила голову на руки и сладострастно повела плечами.

— Продолжайте же втирать масло, Рик!

— Разумеется.

— Не в одни лопатки, а пониже, пожалуйста. Я опустил руки до ее пояска стыдливости и принялся массировать спину с удвоенной энергией.

— Что с вами творится?

Вновь в ее голосе послышались гортанные нотки:

— Раз я сказала “ниже”, значит надо массировать ниже! Перестаньте деликатничать. Вы же не красная девица, Холман. Не хотите же вы, чтобы я обгорела?

Пузырек с маслом для загара был еще на две трети заполнен, когда я взял его в руки. Я открутил пробку, затем наклонил и вылил все содержимое Соне на голову. Она завизжала, села прямо, пытаясь стереть масло с лица. Ее большие груди тряслись, она в ярости повернулась ко мне.

— С какой целью вы это, черт возьми, сделали?

— Чисто импульсивно, — серьезно ответил я, — испугался, что с вами может случиться солнечный удар. Теперь ваша голова не обгорит, чего вы так опасались, вы можете спокойно подставить ее под самое палящее солнце.

Она резко вскочила на ноги, схватила полотенце, на котором лежала, и принялась осторожно прикладывать его к лицу, вытирая масло. Ее коротко подстриженные волосы прилипали к голове и были похожи на слой черной блестящей краски, покрывшей череп. Тут мне пришло в голову, что Соня из тех излишне пылких дамочек, которым надо периодически охлаждаться, а сейчас для этого как раз было самое подходящее время и место. Я опустил ей на плечи руки, силой заставил ее отступить на три шага назад к краю бассейна, затем резко отпустил. Какое-то мгновение она пыталась устоять на ногах, неистово размахивая руками, но все же не смогла удержаться. Ее пронзительный крик был заглушен плеском воды. Упав, она тут же пошла ко дну. Я не стал ждать, выплывет ли она, повернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал к своей машине.

Только я сел за руль, как к дому завернула элегантная спортивная машина и остановилась возле моей. Из нее вылез Джо. Он был облачен в голубую шелковую рубашку, застегнутую на все пуговицы, брюки были точно подобраны в тон, на ногах белые теннисные туфли. Две вертикальные линии между его бровями, казалось, стали постоянным атрибутом его лица, а в слегка вытаращенных глазах застыло беспокойство.

— Вы были у Сони? — спросил он каким-то неестественным скрипучим голосом.

— Да. Но ей захотелось искупаться, поэтому я не стал ей мешать.

— Полагаю, вы приезжали по поводу Энджи?

— Верно. — Я с минуту внимательно всматривался в него, потом медленно покачал головой. — Мне кажется, вы правы, вам следовало бы с ней поговорить, я имею в виду тот разговор, который вы планировали на вчерашний день... Кто знает, может быть, вы сумели бы убедить ее бросить ненормального художника и вернуться домой. И тогда, быть может, она осталась бы жива.

— Я тоже так думал, — промямлил он. — Но Соня хотела, чтобы я остался дома.

— Очень плохо.

Я дружески подмигнул ему.

— Вчера вечером я познакомился с вашим старым приятелем, этаким деревенским парнем, Марвином.

— Да-а? — Он медленно захлопал ресницами, потом обтер губы тыльной стороной ладони. — Как дела у старины Марва? Не видел его сотню лет!

— С ним произошла небольшая неприятность, ему расквасили нос. Но за ним ухаживает Лайза, так что все будет в порядке.

— Конечно. — Джо не смотрел на меня. — Ну что же, было очень приятно встретиться с вами, мистер Холман. А теперь мне нужно идти тренироваться. Соня разозлится, если я буду не в форме.

— Да уж! — произнес я сочувственно. — Интересно, вы когда-нибудь осмелитесь разозлиться на нее, если она окажется не в форме?

Он неуверенно улыбнулся.

— Полагаю, вы шутите, мистер Холман. После этого он смущенно раскланялся, бормоча что-то о том, что мы должны в скором времени увидеться.

— Несомненно! — ответил я, но Джо быстро скрылся за входной дверью.

На мгновение зажмурившись, я попытался прояснить в голове ситуацию. Известно, что в Южной Калифорнии на каждый квадратный акр приходится больше психов, чем где бы то ни было на земле, рассуждал я, но все равно картина оставалась совершенно неясной.

У седовласой экономки была фигура профессионального штангиста и ирландский выговор, я не сомневался, что никому никакими речами ее не переубедить. Она сказала, что мистера Роулинза нет дома, а миссис Роулинз никого не принимает. В конце концов, мне все же удалось уговорить ее сообщить о моем приезде миссис Роулинз. Она неохотно согласилась, захлопнула дверь у меня перед носом, оставив меня на крыльце. Вернувшись, она сообщила, что миссис Роулинз примет меня, так что я могу пройти в гостиную. Я прошел следом за ее массивной фигурой в дом, в то время как она неумолчно бубнила себе под нос о несознательности и бесцеремонности некоторых людей, которые настаивают на том, чтобы встретиться с бедняжкой, не считаясь с той кошмарной трагедией, которая только что омрачила ее молодую жизнь.

Наконец появилась Бэби, облаченная в черные свитер и брючки. Она передвигалась с таким видом, как будто каждый шаг приносил ей неимоверные страдания. Ее рыжие волосы были зачесаны назад и перетянуты черной лентой на затылке. На лице никакого макияжа. Одним словом — страдалица.

— Прошу вас, миссис Роулинз, — покровительственно заявила экономка, — не разрешайте ему задерживать вас долго. Он не имеет никакого права беспокоить вас в самый черный для вас день и...

— Благодарю, миссис Мэрфи, — холодно произнесла Бэби. — можете идти.

— Я останусь здесь, если желаете, — настаивала та. — И когда вы скажете, что ему пора уходить, я позабочусь о том, чтобы он ушел.

— Исчезните! — распорядилась Бэби своим ясным детским голоском.

Экономку как ветром сдуло, а Бэби посмотрела на меня с хмурым видом.

— Она сведет меня с ума! — пожаловалась она. — Клэй нанял ее, чтобы не пускала в дом репортеров и все такое прочее, но если она и дальше будет разыгрывать роль “матушки Мэрфи”, я ее пристукну!

Она медленно прошла к кушетке и осторожно опустилась на нее. Я поставил свой стул напротив и спросил о Клэе.

— Лейтенант вызвал его в управление, — объяснила она. — Не знаю, когда он вернется. — Сложив руки на коленях, она укоризненно посмотрела на меня. — Вы ведь ему сказали, Рик, не так ли?

— О чем?

— О записке. Когда он вернулся вчера вечером домой, он сказал, что вы спросили о ней и сказали, что именно я вам об этом сказала.

— Сожалею, но после того, как его дочь была убита...

— Он меня избил, — сказала она ледяным голосом, — бросил на кровать, нажал коленом сзади на спину и бил кожаным ремнем. Он не остановился, пока я не потеряла сознание. Тогда он потащил меня под холодный душ. Мне казалось, что он помешался, кричал и ругался, не переставая!

— Почему?

Она слегка покачала головой.

— Не знаю, да меня это больше и не интересует. Раз такое случилось, я ухожу от него.

— Вчера вечером я разговаривал с Макси Снеллом, — сказал я. — Он сообщил мне, что около трех месяцев назад Клэй внезапно исчез и пропадал неизвестно где целый месяц.

— Да, верно.

— Вы не знаете, куда он уезжал?

— Нет. Просто взял и уехал. Заявил, что ему необходимо какое-то время побыть одному, вот и все! Вернувшись, он ни разу не заговорил о том, где был и чем занимался, а у меня не хватило духу спросить об этом.

— Где та записка?

— Клэй уничтожил ее. Но сегодня с утренней почтой пришла новая, — сообщила Бэби, не скрывая злорадства.

— А что в ней?

— Там написано, что об Энджи уже позаботились и скоро наступит его черед, но он может не сомневаться, что будет умирать гораздо медленнее и мучительнее, чем она.

— Это была такая же записка, как и первая? Я хочу сказать, слова вырезаны из газет и наклеены на бумагу?

— Да, в точности такая же.

— Как реагировал Клэй?

— Так же, как реагирует последние несколько месяцев решительно на все: незамедлительно отправился за очередной бутылкой.

— Записку сохранил?

— Нет, сжег и предупредил, что убьет меня, если я расскажу про нее кому-нибудь, в особенности вам.

Она вздрогнула, потом скрестила руки на плоской груди.

— Знаете, сейчас у меня странное ощущение, будто идет соревнование, либо Клэй убьет меня, либо кто-то успеет убить его до того, как он разделается со мной.

— Сомневаюсь, чтобы Клэй всерьез намеревался убить вас, — совершенно искренно возразил я. — Просто из-за смерти Энджи он потерял эмоциональное равновесие. И у него появился своеобразный комплекс вины.

— Вы меня успокоили, я почувствовала значительное облегчение, — ледяным тоном изрекла Бэби. — Сразу же утихли боли в спине.

— Вернемся к тому времени, когда он отсутствовал, — гнул я свою линию. — Брал ли он свой багаж, уехал на машине или вызывал такси? Как все это было?

Она на мгновение задумалась.

— Он уложил вещи в чемодан, сунул его в багажник машины и уехал.

— Без всяких объяснений?

— Вот именно.

Я недоуменно пожал плечами.

— Ну что же, спасибо за все, Бэби. До скорой встречи.

— Если вы действительно поспешите! — бросила она. — Или если этот человек, который задался целью добраться до Клэя, окажется еще более проворным.

Экономка ожидала в холле, возмущенное выражение так и не исчезло с ее физиономии. Она проводила меня до двери, но я был уверен, что ее сердце в этот момент было не на месте. И я подумал, что девочка-жена, в лексиконе которой имелись довольно “вольные” выражения, была ей в новинку. За всю свою долгую жизнь экономки она не сталкивалась с подобными особами.

Я спустился с крыльца, услышал, как за мной захлопнулась входная дверь, и прошел в гараж. В нем выстроились в ряд три машины: сверкающий черный “роллс-ройс”, серовато-синий “кадиллак” и запыленный розовый “тандерберд”.

На стене висел специальный шкафчик, каждый набор ключей был снабжен бирочкой с номером лицензии. Я решил, что на четвертой машине шофер повез Клэя на встречу с лейтенантом Фридом. Когда я заглянул в бак “тандерберда”, то увидел, что он был не просто пустым, а абсолютно пустым, и я проклинал излишне исполнительного шофера, который так рьяно относился к своим обязанностям.

Практически единственным местом, в котором он не навел порядка, был бардачок. Там внутри скопилось порядочно всякой всячины, я все это тщательным образом просмотрел. Помимо бумаг владельца машины, я обнаружил пару квитанций со станций технического обслуживания, несколько пустых сигаретных пачек, целый набор спичек и, наконец, смятый оплаченный чек на аренду помещения.

Я его разгладил. Он был выписан агентом по продаже недвижимости, некоей миссис Рэнкин в Кармеле, и был примерно трехмесячной давности. Я спрятал его в бумажник, после чего вышел из гаража. Я прошел примерно половину расстояния до места, где оставил свою машину, как отворилась парадная дверь дома, я обернулся и увидел, как Бэби буквально сбежала со ступенек крыльца, но немедленно остановилась при виде меня.

— Ох! — Она растерянно улыбнулась. — Привет, Рик! Я думала, что вы уже уехали.

— Собирался. Могу ли я куда-нибудь вас подвезти?

— Нет, благодарю. — Она твердо покачала головой. — Я возьму свою машину. Мне нужно съездить в аптеку.

Она не двигалась с места, явно ожидая, когда я сяду в свою машину и уеду. Разумеется, я тут же передумал и пошел ей навстречу. В ее глазах моментально появилось тревожное выражение, и она машинально отступила назад. Я схватил ее за плечо, повернул кругом и задрал ей черный свитер до самой шеи. За ненадобностью она не носила бюстгальтера, поэтому я лицезрел гладкую бронзовую от загара спину. Когда я ее отпустил, она машинально натянула свитер и повернулась ко мне. Лицо ее было искажено от ярости.

— Вы мерзкий сукин сын! — Она буквально залилась слезами. — За кого вы меня принимаете, так обращаясь со мной?

— Знаете, Бэби, вы меня просто восхищаете. Такая кожа! Лишь вчера вечером Клэй избил вас до полусмерти ремнем, а сегодня у вас на спине ни единого синяка! Чем вы мазались? Гусиным жиром? Или, возможно, у вас имеется какое-то особое снадобье, рецепт которого ваша бабушка нашла в старинной колдовской книге?

Сначала она молча смотрела на меня, затем быстро повернулась и побежала к гаражу. Ее вид сзади был таким же неэффектным, как и обычно.

Значит, раз она солгала про то, что ее избил Клэй, надо решить, является ли она патологической лгуньей или же это единичное явление?

Таким образом, добавился еще один вопрос к целой куче других, остававшихся до сих пор без ответа.

Глава 8

Я добрался до Кармела менее чем за три часа, отправившись по старой дороге, которую местные остряки прозвали Государственное шоссе № 1. Офис агента по недвижимости находился неподалеку от центральной улицы рядом с новомодным художественным салоном, специализирующимся на продаже абстрактных деревянных поделок. Что касается агента, то им оказалась некая миссис Буш, выглядевшая беспомощной вдовицей, но которая, в действительности, могла в точности вспомнить текст любого документа, просмотрев его всего один раз своими сильно накрашенными глазами. На вид ей было лет пятьдесят, ни одного грамма лишней плоти на стальном корпусе, слегка подсиненные волосы уложены в замысловатую прическу.

Когда я вошел в офис, она внимательно посмотрела на меня, и я мог присягнуть, что у нее в глазах был скрыт портативный рентгеновский аппарат, который с точностью сообщил ей все о содержимом моего бумажника.

— Здравствуйте!

Она сдержанно улыбнулась мне.

— Я — Харриет Буш. Чем могу быть полезна?

— Моя фамилия Холман, вы сдавали здесь квартиру для некоей миссис Рэнкин приблизительно три месяца назад?

— Неужели? — В ее холодных серых глазах появилось настороженное выражение. — За сезон здесь бывает столько разных людей, мистер Холман!

Я извлек измятую расписку из бумажника, расправил пару наиболее заметных сгибов и положил ее перед ней на стол.

— Вот. Дата проставлена, конечно.

Она даже не соизволила взглянуть на бумажку, сейчас куда больше ее интересовал я сам и то, что я хотел узнать о миссис Рэнкин.

— Разыскиваете беглую? — осведомилась она.

— Ничего подобного.

— Ясно, не полиция, — продолжала она. — Вы пробыли здесь уже несколько минут, но не предъявили своего значка. Частный детектив?

— Вас не провести! — Я восхищенно улыбнулся. — Вы угадали, я частный детектив. Никаких особых неприятностей, всего лишь несколько вопросов.

— Вы так всегда говорите! — Она мельком взглянула на квитанцию. — Что вы хотите узнать?

— Расскажите все, что знаете про эту миссис Рэнкин, — ответил я. — Как она выглядела, с кем жила, кто к ней приезжал, сколько времени она тут пробыла, ну и все такое прочее.

Серые глаза еще пару секунд придирчиво изучали меня, потом она осторожно спросила:

— Мистер Холман, вы ведь не рассчитываете получить все эти сведения даром?

— Нет, конечно. — Я тоже на минуту уставился на ее ястребиное лицо. — Вы правы, разумеется, сколько, по-вашему, стоят эти сведения?

— Вы обедали?

— Нет, — чистосердечно ответил я.

— В таком случае, я не имею ничего против ленча, договорились? — Она взяла сумочку и вышла из-за стола. — Неподалеку отсюда можно получить потрясающие блины и...

— Пожалуйста, миссис Буш. — Я преувеличенно задрожал. — Неужели вы допускаете, что такая легкая пища устроит мужчину?

— Да, пожалуй, вам нужно что-то более основательное, — пробормотала она. — Ну а что вы думаете о баре в двух кварталах отсюда?

— Теперь вы говорите на понятном мне языке. Приблизительно через полчаса она выпила содержимое третьего по счету “Джибсона” со льдом, как будто это был холодный чай, затем улыбнулась мне:

— Для меня это редкое удовольствие, мистер Холман. По большей части я на ходу съедаю в офисе сандвич-другой.

— И запиваете их парой глотков горячительного из термоса? — высказал я предположение.

— Не будьте таким язвительным! — Она кокетливо погрозила мне пальцем. — В нашем деле приходится кое-что хранить в тайне.

— Но ведь это не относится к миссис Рэнкин?

— Я прекрасно ее помню, — ответила она задумчиво. — В сезон у нас тут встречаются разные люди, но она, несомненно, явление уникальное.

— В каком смысле?

— Отлично помню день, когда она только появилась в офисе. -У меня тогда мелькнула мысль, что впервые вижу живое воплощение греха.

— Она казалась такой вызывающей?

— Пожалуй, это недостаточно точный эпитет для ее характеристики! — Миссис Буш глубоко вздохнула. — Даже у такой тощей старой клячи, как я, есть свои мечты, мистер Холман, а вид миссис Рэнкин вызвал у меня приступ острой зависти.

— Вы все еще не описали мне ее внешность, — напомнил я.

— Неужели? — Ее брови на мгновение взлетели вверх. — Вам требуется подробное описание? Хорошо. Я бы дала ей лет тридцать пять. Брюнетка, стрижка под мальчика и потрясающая фигура, иначе не скажешь. Сногсшибательные туалеты. Я могла только облизываться, глядя на них.

— Что скажете про ее мужа?

— Я так его ни разу и не видела, — ответила она с большим сожалением. — Из того, что говорила миссис Рэнкин, я поняла, что он был из числа очень засекреченных ученых или инженеров. Ему был необходим полный отдых и покой. Вот почему они попросили уединенный домик. Я предложила им особняк Вайтвейсов — хозяева уехали в Европу и попросили меня подыскать им жильцов-клиентов за совершенно ошеломляющую цену, три тысячи за сезон. Я была уверена, что не найдется желающих платить такие большие деньги. Но эта миссис Рэнкин выложила денежки, даже не моргнув глазом, а прожили они всего месяц.

— Вы видели кого-нибудь за то время, пока они находились здесь?