Она с ненавистью посмотрела на меня, затем указала на вращающуюся дверь.

— Сюда… — Ее голос дрожал. — Третья дверь налево.

— Большое спасибо, — сказал я, — и если вас хотя бы немного утешит, вы вовсе не глупая девка, может быть, туповатая, но не глупая.

Третья дверь слева была отделана дубовыми панелями и не имела надписи. Я постучал, голос предложил мне войти. Внутри обстановка была неброской, что говорило о высоком классе и огромных деньгах, потраченных на эту дорогостоящую простоту. Пока Дрери поднимался из-за стола, чтобы приветствовать меня, я думал о том, скольких же деловых людей он доит. Дрери был среднего роста, довольно худощавый, с ухоженными густыми седыми волосами и серыми глазами. Его костюм стоил не менее пятисот долларов, а приветливая улыбка была рассчитана с точностью до десятой дюйма.

— У вас довольно необычный способ объявлять о своем приходе, лейтенант…

— Уилер, — подсказал я. — Поскольку в вашей приемной не было места, чтобы разбить палатку, я решил, что это единственный шанс проникнуть к вам до захода солнца.

— Эта Марго! — Он неодобрительно покачал головой. — Она импозантна, но глупа как пробка. Садитесь, .. лейтенант, и скажите, в чем дело.

Я погрузился в глубокий комфорт голландского кресла и потянулся за сигаретой.

— Мне любопытно, почему вы передумали насчет Джила Мейсона. Ну чтобы я его разыскал. Стоило ли тогда заставлять Большого Майка встречаться со мной, чтобы сообщить мне его адрес?

Он снова уселся за свой стол и, перед тем как ответить, пару секунд задумчиво смотрел на меня.

— Я вовсе не передумал, — мягко сказал он.

— Мейсон ушел до того, как я туда явился, — фыркнул я. — У меня имеется свидетель, который приехал в эту квартиру минут за десять до меня. Большой Майк отворил дверь и сбил его с ног.

— Давайте выясним. — Он нажал на кнопку на своем маленьком черном ящичке и сказал:

— Скажите мистеру Крамеру, чтобы он немедленно пришел сюда.

Я зажег сигарету, которую все еще держал между пальцев, и наблюдал за тем, как над ней поднимается голубоватый дымок и исчезает через вентиляторы кондиционера. Дрери сидел спокойно сложив руки на столешнице — как будто размышлял над одним из наиболее темных положений философии Гегеля. Вдруг, прежде чем распахнуться, дверь как бы затрепетала, и с громким топотом в кабинет ввалился орангутан.

Увидев меня, он замер на месте, от удивления у него открылся рот, и он ткнул в меня пальцем.

— Он! — В хриплом голосе звучало неподдельное возмущение. — Черт побери, как он ухитрился попасть сюда?

— Это не имеет значения, — спокойно ответил Дрери. — Вопрос в том, что ты делал после того, как вышел из бара, в котором вчера вечером встретился с лейтенантом Уилером?

— Сел в машину и немного покружил, просто чтобы убедиться, что он не увязался за мной. Затем остановился возле бара и выпил пару кружек пива, а потом подобрал вас в восемь часов, как вы мне сказали.

— Так ты не ездил на квартиру Мейсона?

На исковерканной физиономии вообще ничего не отразилось.

— Чего ради?

— У лейтенанта есть свидетель, который утверждает, что видел тебя там.

— Он проклятый лжец или ненормальный! — заревел Большой Майк.

— Хорошо. — Дрери поднял руку. — Это все, Майк.

Орангутан бросил на меня злобный взгляд, видимо посчитав, что во всем виноват я один, и, закрываясь за ним, снова вздрогнула на петлях дверь.

— У вас миллион вопросов, лейтенант, — небрежно бросил Дрери. — Давайте-ка я сразу отвечу на некоторые, таким образом мы сэкономим уйму времени. Джил Мейсон сутенер. Девица Брукс работала на него. Обычная схема: он поместил ее в приличную квартиру и забирал большую часть денег, которые она зарабатывала, возможно, процентов восемьдесят. Но пару недель назад он передал ее другому типу. По крайней мере, так говорят. Вы понимаете, я не знаю, кто этот тип. По роду своей деятельности я слышу очень многое. Например, я слышал, что вы нашли дневник убитой девицы, в нем упомянуты кое-какие имена, в том числе и мое. Совершенно верно, я был ее клиентом, но я не убивал ее. И я не желаю быть замешанным в расследовании ее убийства. Мне кажется, наиболее вероятным кандидатом является Мейсон. У него имелся мотив, к тому же он неожиданно исчез, оставил свою квартиру и засел в той дыре. Когда один из моих помощников обнаружил, где он отсиживается, я решил, что самое правильное — поставить вас в известность. Вот почему я послал Большого Майка.

— А он не мог солгать насчет того, что случилось после его отъезда из бара?

— Нет, не мог. Он солжет вам, лейтенант, или кому-то еще, но только не мне.

— Вы поразительный человек, мистер Дрери, — проворчал я. — Вы ставите себя выше закона, не желая мириться с неудобствами, связанными со следствием, а потому пытаетесь подсунуть мне линию расследования, которая устраивает вас.

Он широко развел руками:

— Я всего лишь хотел помочь.

— Я бы назвал это попыткой затруднить расследование, — холодно возразил я, — а это уже уголовное деяние!

— Убежден, что у моих адвокатов будет иное мнение. — Он обезоруживающе улыбнулся. — У меня мания, я люблю уединение, а потому живу в разных местах под разными именами. Полагаю, не стоит напоминать вам, что жить под вымышленным именем не является противозаконным деянием, если это не связано с мошенничеством или преступными намерениями, и что вы не нашли бы меня, не заговори один из моих сотрудников. Но коль уж вы меня нашли, почему бы нам не покончить со всем этим? Задавайте любые вопросы, которые придут вам в голову.

— Где вы находились в ту ночь, когда была убита девушка? Меня интересует время от часа до двух.

Он долго думал, затем покачал головой:

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— Вы хотите сказать, что не станете отвечать?

— Да нет, просто не могу в точности припомнить. Я был либо с моим приятелем, либо ехал домой, либо то и другое. Но из любви к личной свободе я не стану сообщать вам имя своего приятеля или адрес того дома, куда я позднее вернулся.

Я вздохнул:

— Вижу, мне придется попросить окружного прокурора потолковать с вашими адвокатами об этом пресловутом «личном уединении», мистер Дрери. Это нечто новое в юридической практике, не так ли?

Он улыбнулся и кивнул:

— Почему бы вам действительно этого не сделать?

— Потому что мне нечего терять, кроме собственной головы, — угрюмо пробормотал я. — Поэтому продолжаю свои вопросы. Как выглядит Мейсон?

— Рост около шести футов, крепкое телосложение, — сразу же ответил он, — волосы с проседью, короткая стрижка «под ежик», постоянно носит в галстуке весьма вульгарную бриллиантовую булавку.

— Рад, что вы не сообщили мне цвет его глаз, — хмыкнул я, — со мной случился бы удар!

— Не понимаю…

— Не имеет значения… Знакомы ли вы с неким Фрэнком Вагнером?

— Нет, не думаю.

— Ну а с мистером Дабеллом?

— Том Лабелл, который управляет этим кошмарным стриптиз-бардаком?

— Он самый.

— Его я знаю довольно хорошо. Фактически я имею небольшую долю в его деле. — А… — В его глазах блеснул огонек. — Вот, значит, как вы меня нашли?

— Мне пришлось вывернуть ему руки, — буркнул я, — если это вас немного утешит.

— Ни капельки, но теперь это уже не важно.

— Как вы считаете, у Лабелла могли быть какие-нибудь причины для убийства?

Он покачал головой:

— Абсолютно никаких. Я уже сказал вам, лейтенант, кто, на мой взгляд, наиболее очевидный подозреваемый.

— Джил Мейсон, и он исчез, — отозвался я. — Где же он жил до того, как перебраться в эту дыру на Четвертой улице?

— Я не помню его точный адрес, но смогу это узнать.

Он снова нажал на кнопку звонка.

— Марго? Выясните у мистера Крамера адрес Джила Мейсона, по которому он жил до того, как перебрался на Четвертую улицу. Запишите его и отдайте лейтенанту Уилеру, когда тот будет уходить. — Он отпустил кнопку и внимательно посмотрел на меня:

— Есть еще вопросы, лейтенант?

— Вы знаете Найджела Слейтера?

— Хорошо знаю. — Впервые после того, как я вошел в кабинет, на его физиономии появилось удивленное выражение. — Он здесь работает.

— И чем именно он занимается?

— У нас много инвестиций в недвижимость, и мы расширяем эту сферу деятельности. Слейтер ведет бухгалтерию. — Какое-то время он внимательно изучал свою наманикюренную руку. — Он тоже каким-то образом причастен к этому делу?

— Он всего лишь приятель ближайшей подруги Элинор Брукс, — объяснил я, — вот почему мы с ним познакомились.

Его брови приподнялись.

— Она, случайно, занимается не тем же делом, что Элинор?

— Нет. — Я поднялся с места. — В данный момент у меня больше нет вопросов, мистер Дрери. Благодарю за то, что вы уделили мне столько времени. Полагаю, если понадобится, я всегда смогу разыскать вас через этот офис?

— Безусловно, лейтенант, — ответил он так, будто одарил меня щедрым подарком.

— Было приятно узнать, что вы воистину законопослушный гражданин. — Я усмехнулся ему прямо в лицо. — Послушать, как отзывается о вас Большой Майк, так вы основное движущее колесо любого рэкета в Пайн-Сити.

Он тоже усмехнулся в ответ:

— Майк — неизлечимый романтик. Глядя на него, трудно в это поверить, но за этим изуродованным лицом скрывается что-то вроде детского романтизма, который так и не смогли выбить двести схваток на ринге.

— Он был тяжеловесом?

— Борцом, не боксером. — В его голосе зазвучала ностальгическая нотка. — Его наиболее уязвимым местом были ноги, он не успевал переставлять их достаточно быстро. Временами я просто не мог наблюдать за боем — столько ударов сыпалось на него. Но все равно у него и в мыслях не было бросить борьбу. Однако судьба распорядилась иначе.

— А что случилось?

— Он убил человека. Несчастный случай, конечно.

Произошло это в захолустном городишке, а убитый был сыном местного политикана.

— Он убил его на ринге?

— В баре, — коротко сказал он. — Тот парень был пьян в стельку и такой же верзила, как Майк, ну и вознамерился показать всем присутствующим, какой он герой: побил профессионального борца. Майку здорово от него досталось, пока он не вышел из себя и не стукнул того парня. Всего один раз — под сердце. Беда в том, что сердце у того было не в порядке. Оно моментально остановилось. — Дрери пожал плечами. — Папаша-политикан стал нажимать на прессу, и дело выглядело очень скверно: руки борца-профессионала — смертельное оружие, и все такое.

— Его осудили?

— Я привез парочку горячих адвокатов из Нью-Йорка, чтобы защитить его, ну и парочку других парней, строго анонимно, которым удалось раскопать много чего про папашу-политикана. Это помогло. Майк отделался шестью месяцами работ на строительстве дорог.

— А почему вы так им заинтересовались?

— Я несколько лет следил за этими сражениями на ринге. Майк стал для меня чем-то вроде талисмана: понимаете, я смотрел, как он стоит, его избивают, а он все равно не сдается. Ну и когда дела у меня шли плохо, я думал: раз он способен на это, значит, и у меня получится. — Он усмехнулся и покачал головой. — Загляните любому под черепушку, и вы найдете там примерно такую же ерунду! Короче, после этого Майк решил, что я Робин Гуд или кто-то в этом роде, и, когда его выпустили на свободу, стал играть роль Маленького Джона при моей особе. Вот почему я сказал вам, что он не лжет.

Мне он не стал бы лгать.

— Очевидно, было нелегко заставить его приспособиться к новой работе?

— А он и не приспосабливался. Он скорее мой личный слуга, идеальный помощник.

— Думаю, если кому-то потребуется изменить мнение ваших партнеров по тому или иному вопросу, Большой Майк является весьма убедительным средством? — небрежно спросил я.

— Это мысль, — ответил он еще небрежнее. — Нужно ее запомнить. Благодарю вас, лейтенант.

— Не стоит благодарности.

Когда я выходил из офиса, платиновая блондинка вручила мне конверт с прежним адресом Мейсона, причем на этот раз ее губы приветливо улыбались. Я совсем было собрался сказать ей на прощанье что-нибудь остроумное, но потом передумал. В основном потому, что после беседы с Дрери юмора у меня не осталось.

Когда я вошел в офис, Аннабел Джексон задумчиво посмотрела на меня, будто ей было известно что-то такое, о чем я не имел понятия, и эти сведения лишь подтверждали то, о чем она давно догадывалась. Правда, бывают дни, когда подобные мысли возникают у меня в голове буквально после одного взгляда на эту своенравную красотку.

— Кто-то названивает вам с самого утра, — сообщила она ледяным голосом, — женщина, конечно.

— Да? — спросил я, стараясь не проявлять никаких эмоций.

— Похоже, ей хочется разорвать вас на части.

— После того, что произошло этой ночью, я нисколько не удивлен.

Наступила ее очередь говорить «Да?». Судя по ее интонации, у меня была мораль настоящего суперкролика.

— Эй, лейтенант!

Знакомый громоподобный голос заставил меня повернуть голову как раз вовремя, чтобы заметить, что сержант Полник ринулся на меня, как разъяренный бык на матадора.

— Сержант? — Я невольно занервничал.

— Я всюду искал эти туфли. — Теперь его голос звучал жалобно. — И в домике, и на пляже. Какая-то дамочка в бикини, — в его голосе послышалось возмущение, — которая жарилась там на солнце, даже сказала, что, если я не уберусь, она вызовет полицию. Веселенькое дельце!

— Так ты не нашел туфли?

— Все, что я раздобыл, — это песок в носках. Когда я вернусь домой, моя старушка ни за что не поверит, что я работал! Решит, что я один из этих бездельников — ну, вы знаете, о ком я говорю, — которые целыми днями валяются на пляже. Под одной рукой у них дамочка, а в другой — какой-нибудь заморский напиток.

— Заморский напиток? — Это был любопытный голосок Аннабел — красотка явно метила в меня. — Ну да, всякие там… Как это?.. Камп Гарри и сода?

— Вот уж не знал, что кампари пьют только Гарри и в студенческих кампусах, — заметил я. — Ладно, кончай искать туфли и отправляйся в стриптиз-притон.

С минуту он оторопело смотрел на меня, его заблестевшие глаза говорили о том, что он не доверяет собственным ушам.

— Вы, наверное, шутите, лейтенант?

— И не думаю, — заверил я его и растолковал все в отношении Лабелла: каким образом я хотел бы проверить его алиби. Я сказал также, что, если у него будет время, он может проверить и стриптизерш. Он выскочил из офиса как стрела из лука, его круглая физиономия сияла от удовольствия.

Я вошел в кабинет шерифа и первым делом увидел нож на его столе, затем обратил внимание на выражение его лица и подумал, что сегодня утром мне следовало бы сказаться больным.

— Сэнджер принес свой протокол. — Лейверс презрительно фыркнул. — Большой жирный нуль. На ноже никаких отпечатков. Следы пальцев в комнате принадлежат жертве и Анджеле Палмер, что вполне объяснимо, поскольку она разделяла это жилище с девицей Брукс, и еще сотни разных смазанных пятен. Орудие убийства, — он снова фыркнул, — это может удивить вас, Уилер: простой нож! — Он укоризненно ткнул в .меня пальцем. — Откройте ящик любого кухонного стола в Пайн-Сити, и можете не сомневаться, что обнаружите там точно такой же. В универсамах они продаются коробками.

— Это все? — спросил я.

— Все! Ну а вы что выяснили? Я понимаю, чертовски глупо задавать подобный вопрос, но если я его не задам, жители Пайн-Сити могут подумать, что им нужен новый шериф, тем более что приближается время выборов.

Я рассказал ему про Большого Майка и про то, что вместо Мейсона обнаружил в квартире на Четвертой улице Слейтера; затем о стриптиз-баре с Лабеллом и об утренней встрече с Дрери. Выражение его лица постепенно менялось: сначала оно выражало сомнение, потом недоверие, а к тому времени, как я закончил, — полнейшее недоумение.

— А вы, Уилер, не накачались чего-нибудь вроде ЛСД, а? — взволнованно спросил он.

— Увы, нет, — откликнулся я. — Потому что тогда можно было бы получить больничный.

— Фантастика! — пробормотал он. — От начала до конца. Этот орангутан — как из фильма ужасов. Этот Дрери, который ведет себя так, как будто в Пайн-Сити не существует закона, и вспоминает о нем, лишь когда желает им воспользоваться. Сводник Мейсон, который ухитряется все время куда-то исчезать. Вы хоть что-нибудь поняли?

— Вы смеетесь? — обиделся я.

Он откусил кончик новой сигары и зажал ее между зубами, как будто собирался проглотить, потом все же поднес спичку.

— Но это должно иметь какой-то смысл, — решительно заявил он.

— То же самое я говорю и самому себе, — признался я. — Возможно, я буду твердить эти слова, когда на меня наденут смирительную рубашку и повезут в сумасшедший дом. — Я закрыл на минуту глаза и постарался заставить себя не думать о таких кошмарах. — Вы когда-нибудь прежде слышали про этого Дрери?

— Нет! — отрезал Лейверс.

— Если он и в самом деле имеет по кусочку от каждого грязного бизнеса в городе, как утверждает Лабелл, тогда мы должны были бы про него слышать, — медленно заговорил я. — Но если он занимается совершенно законными операциями, как утверждает он сам, а дело выглядит именно так, если судить по его офису, тогда нет никаких оснований для того, чтобы вы слышали о нем, верно?

— Логично, — снизошел шериф. — Но что это нам дает, хотел бы я знать?

— Лично мне — ничего. Разве что одно: если Лабелл лгал, то интересно выяснить, зачем это ему понадобилось. Есть и еще кое-что. Мейсон является общим фактором в этом деле, он познакомил всю троицу — Вагнера, Лабелла и Дрери — с девицей Брукс.

— Точно. Сутенер.

— Но если он был ее сутенером, как получилось, что он попал в дневник наряду с остальными — в качестве клиента, который платил ей?

Шериф довольно долго размышлял над этим, причем с каждой проходящей минутой его физиономия приобретала все более озабоченное выражение, пока, наконец, он не выступил с блестящим решением.

— Уилер, — взмолился он, — почему бы вам не пойти отсюда к чертовой матери?

— А пока я буду в отсутствии, как насчет эксперта-графолога, чтобы проверить почерк в ее дневнике?

Я остановился возле стола Аннабел, потому что меня не оставляло такое чувство, будто я о чем-то забыл. И оказывается, я не ошибся.

— Если вы хотя бы наполовину так умны, как стараетесь казаться, позвоните ей, — сказала она кислым тоном. — Мисс Палмер, говорю на тот случай, если вы ее уже забыли. Судя по тому, как звучал ее голос, когда она звонила последний раз, она может оказаться здесь с минуты на минуту, вооруженная, как минимум, дробовиком.

Зазвонил телефон. Аннабел подняла трубку и молча протянула ее мне.

— Уилер, — признался я.

— Я должна извиниться за прошлый вечер. — Голос у нее был таким холодным, что я почувствовал, как у меня в ухе образуется сосулька.

— Уж если кто-то должен извиняться, Анджела, то это я.

— Нет, вы были совершенно правы. Просто вчера был безумный день, спиртное, а потом еще прозрение в отношении Найджела — все нахлынуло на меня одновременно. — В ее голосе зазвучали ядовитые нотки. — Конечно, позднее я чувствовала себя довольно глупо, лежа полуголой на кушетке, готовая и жаждущая отдаться, а затем наблюдавшей за вашим бегством!

— Крайне сожалею, Анджела, — повторил я. — Мне казалось, что это единственно правильное решение.

— Пожалуйста, не извиняйтесь! Мне следовало бы знать, что вы такой же, как все. И почему бы вам не предать меня, ведь все остальные предали? — Она рассмеялась, от чего у меня по спине пробежал холодок. — Вы считаете, что я презренная особа, но не это меня ранит, Эл. Мучает предательство, оно для меня самое страшное. Забавно, я считала, что уже привыкла к этому, но нет. Еще долгое время после того, как вы ушли, я хотела просто свернуться калачиком и умереть. Потом я стала желать вам смерти. И до сих пор желаю, Эл! — В ее голосе звучали теперь визгливые ноты. — Надеюсь, это случится очень скоро. Вы умрете медленно и мучительно, а потом черви будут…

Я слушал ее еще секунд пять, затем осторожно положил трубку.

— Судя по истеричным звукам, доносившимся из телефонной трубки, она поведала вам о вашем прошлом, настоящем и будущем, причем весьма подробно, — заметила Аннабел. — Давно пора, чтобы какая-нибудь несчастная женщина поквиталась с вами!

— Хотите кое-что знать? — спросил я. — Если я вам скажу, почему она так рассвирепела, вы мне просто не поверите!

— Ха!

— Это в вас говорит южанка, — заметил я. — Каждый судит о других в меру своей испорченности.

— Уходите немедленно, Уилер! — обозлилась Аннабел.

— Уже иду, — произнес я голосом маленькой девочки, — но вы, Аннабел Джексон, делаете большую ошибку. Прошлую ночь я был джентльменом, это-то и обидно.

— Ступайте, Эл… — Она притворно зевнула. — Чего я не выношу, так это смотреть, как взрослый коп заливается слезами.