Глава 1

Ночь была просто восхитительна. На бархатное небо выкатилась ослепительная луна, и ее отражение тихо закачалось рядом со мной в чистой воде. Я перевернулся на спину, неторопливо доплыл до конца бассейна, выбрался на бортик, накинул махровый халат и, удостоверившись, что луна и ее отражение по-прежнему великолепны, пошел в гостиную.

Джин “Том Коллинз” в моем полном распоряжении, спешить было некуда, неприятности остались в прошлом, и скоро я погрузился в то блаженное состояние, которое в последнее время не очень часто выпадало на мою долю. Все было просто прекрасно — ничего не надо делать, ни о чем не надо беспокоиться.

Резкий, нетерпеливый звонок безжалостно разрушил сладостное состояние нирваны. Пришлось подниматься и идти открывать входную дверь. На краю крыльца стояла девушка. Позади нее, на дороге, застыл черный силуэт автомобиля. Ее лицо скрывала тень, но все остальное было достаточно различимо — длинные черные волосы, плавные очертания элегантной фигуры, белый свитер и черные брюки в обтяжку.

— Прошу вас, помогите! — торопливо заговорила она низким взволнованным голосом. — Там моя мама. У нее, кажется, сердечный приступ! — Она показала в сторону машины. — Я везла ее домой, и вдруг ей стало плохо. Могу я воспользоваться вашим телефоном, чтобы вызвать врача?

— Конечно, — ответил я.

— Не могли бы вы посмотреть за ней, пока я буду звонить? — Ее голос дрожал.

— Пожалуйста, — сказал я. — Телефон в гостиной. Я прошел с ней к автомобилю и распахнул дверцу. Свет внутри почему-то не зажегся, и в то же мгновение мне в лоб уткнулся холодный ствол пистолета.

— Только никаких глупостей, мистер Холман! — послышался позади меня голос девушки. — Когда палец на спусковом крючке, Чак становится очень нервным!

— Не волнуйтесь, — мрачно отозвался я. — Я сейчас нервничаю не меньше, чем он.

Кто-то — это, конечно, была все та же девушка — ловко завязал мне глаза черным шелковым шарфом, затянув на затылке тугой узел.

— Кажется, мне полагается попросить выкурить последнюю сигарету? — попытался пошутить я. — Не находите, что это очень смешно — расстрел на пороге моего собственного дома?! Репортеры будут в восторге!

— Заткни пасть и повернись! — оборвала меня девица. Я подчинился, и тут же дуло пистолета твердо уперлось мне в затылок. Кто-то быстро и умело связал мне руки за спиной, затем схватил меня за локоть и потащил вперед. На ступеньках крыльца я споткнулся и чуть было не упал, но державший меня за локоть даже не остановился. Затем я услышал, как закрылась входная дверь, и мы наконец-то остановились посредине гостиной.

— Что теперь? — спросил я. — Будете казнить или миловать?

— У нашего друга большие неприятности, — послышался спокойный девичий голос. — Так уж сложились обстоятельства, да и характер у него... Кроме всего прочего, его неприятности очень деликатного свойства, он не хотел бы взывать к полиции. Мы почти уверены, что единственный человек, к кому он может обратиться, — это вы — гениальный консультант по самым щекотливым вопросам Рик Холман, которого в Голливуде многие называют мастером на все руки. Так вот, великий детектив-консультант, он, по нашим расчетам, свяжется с вами через пару дней. Выйдет на вас, очевидно, не напрямую, а через своего человека по фамилии Маннинг. Вам придется под любым предлогом отказаться от этой встречи и поручения нашего друга.

— Почему? — спросил я.

— Именно это мы и попытаемся сейчас объяснить. Я почувствовал, как пальцы девушки развязали мой пояс и распахнули на мне халат. Послышался похотливый смешок.

— Не советую вам впредь плавать голым, мистер Холман. Даже в вашем собственном бассейне вам не избежать встречи с людьми, которые могут заявиться буквально в любую минуту. Вам следует встречать их в более приличном виде. Можешь приступать, Чак. Давай мне пистолет и постарайся, чтобы он хорошенько все понял.

— Мне кажется, вы уже убедили меня не принимать приглашение, — без всякой надежды на взаимное согласие пробормотал я.

— Поверим, когда вы повторите это минут через десять, — ответила она. — Наши аргументы должны быть достаточно весомыми, не правда ли, Чак?

Дуло пистолета перестало давить мне на затылок. Я догадался, что оружие теперь держала девушка, оставив Чаку свободными обе руки. С завязанными глазами, со связанными за спиной руками я чувствовал себя стопроцентно уязвимым. Услышав какое-то движение перед собой, я напряг мышцы живота. Но это не очень-то помогло — меня схватили за горло. Задыхаясь, я забыл, что надо по-прежнему держать мышцы живота в напряжении. Страшная боль от удара кулаком в солнечное сплетение объяснила мне мою ошибку. Я бы сказал, что в глазах у меня потемнело, если бы они у меня не были завязаны. Мне казалось, что это длится бесконечно — методичное битье, специально рассчитанное на то, чтобы причинить сильнейшую боль, но не изувечить до смерти. Через некоторое время я опустился на колени, затем упал на пол. Откуда-то сверху донесся голос девушки:

— Надеюсь, мы убедили вас, мистер Холман?

Я не стал утруждать себя ответом, но, когда в мою правую почку, как повторный вопрос, с глухим стуком ударил ботинок, я невольно вскрикнул. Может быть, они приняли это за ответ.

— Хорошо, Чак, — подытожил довольный женский голос. — Я думаю, на этом можно закончить. — И снова прозвучал все тот же непристойный смешок. — А не сделать ли ему еще кое-что? Тогда он станет совсем красавчиком!

С невероятной силой Чак долбанул меня ребром ладони по шее, и я вырубился окончательно.

Не знаю, как долго я пробыл в таком состоянии, но приходить в себя было очень больно. Я лежал на кровати, руки мои были свободны, повязки на глазах не было.

Через некоторое время мне удалось сесть и медленно свесить ноги. Я поднял глаза и увидел, что напротив, разглядывая меня, сидит Оно. В моем мозгу шевельнулась мысль, что я, должно быть, брежу: такое создание просто не может существовать в действительности. Это был какой-то чудовищный гермафродит с телом мужчины и длинными черными женскими волосами, падающими на плечи. Я сморщился от отвращения, и Оно в ответ тоже гадливо сморщилось. Только тогда ко мне вернулась способность здраво рассуждать, и то, что я понял, уничтожило последние остатки моего былого тщеславия. С пронзительным чувством ярости я вспомнил последние слова, которые сказала девушка, прежде чем Чак вырубил меня: “Тогда он станет совсем красавчиком!” Уставившись на свое собственное обезображенное отражение в зеркале на двери клозета, я запустил пальцы в шевелюру из грубых черных волос и снял ее с головы. В руках я держал дешевый парик. Мое тело превратилось в одну сплошную боль, и это абсолютно лишило меня всякого чувства юмора.

Заснуть я смог только с помощью снотворного и проснулся где-то после полудня с тяжелой, ничего не соображающей головой. Телефон зазвонил, когда я ковылял по направлению к ванной. Подумав, кто бы это мог быть, черт возьми, я не остановился. Долго стоял под горячим душем, долго чистил зубы, пока не удалось перебить противный вкус во рту, затем осторожно оделся. Когда я завтракал (впрочем, это вполне можно было посчитать и обедом), снова затрещал телефон, и я опять мысленно послал к черту звонившего. После третьей чашки кофе я решил, что у меня еще есть кое-какие шансы дожить до завтрашнего дня — пожалуй, пятьдесят на пятьдесят. По-прежнему все болело, тело онемело, я почти не мог двигаться. При всем желании мне никак не удавалось забыть садистские издевательства моих вчерашних посетителей.

Телефон между тем продолжал звонить с регулярными десятиминутными интервалами. Около четырех часов пополудни я не выдержал и снял трубку.

— Мистер Холман? — спросил раздраженный женский голос.

— Да.

— С вами очень трудно связаться. Я звоню вам весь день.

— Я слышал, как звонил телефон, — подтвердил я. Наступило молчание — так, наверное, немеет студентка, только что узнавшая, что она беременна.

— Меня зовут Сара Маннинг, — наконец произнесла она. — У меня к вам срочный конфиденциальный разговор, мистер Холман.

— Понятно, — сказал я без всякого воодушевления.

— Что-то вы не очень приветливы! — В ее голосе снова зазвучало раздражение.

— Я всегда неприветлив по вторникам, — объяснил я. — Это у меня по гороскопу трудный день.

— Могли бы мы встретиться в вашем офисе?

— У меня нет офиса.

— Однако! — Было слышно, как она глубоко вздохнула. — Тогда подскажите, где я могу вас увидеть?

— У меня дома, — предложил я. — Часов в восемь?

— Хорошо.

— Только с одним условием, — попросил я, — не берите с собой маму.

— Маму? — удивилась она. — Зачем мне...

— Затем, что, если с ней, бедняжкой, случится сердечный приступ возле моего дома, я этому просто не поверю, — сказал я и повесил трубку.

Телефон снова зазвонил секунд через пять.

— Это номер мистера Рика Холмана? — сердито спросил тот же женский голос.

— Да, это я, и вы приходите сюда сегодня вечером, в восемь.

— Да? — Чувствовалось, что она слегка ошарашена. — Я вдруг подумала, что могла набрать не тот номер и говорила с каким-то психом! — И она повесила трубку.

Я неплохо провел следующие три часа. Полежал на кровати, потом пообедал бифштексом-с кровью. Когда время стало приближаться к восьми, я достал из верхнего ящика письменного стола пистолет, проверил, заряжен ли он, и спрятал в карман. Теперь я готов был встретиться с кем угодно. Ровно в восемь раздался звонок, и я открыл дверь.

— Мистер Холман? — Плотно сжатые губы стоявшей на крыльце блондинки изобразили слабую безразличную улыбку. — Я Сара Маннинг.

Она была высокой, гибкой, длинноногой. Ее волосы, чуть темнее шотландского виски двенадцатилетней выдержки, были зачесаны назад. Серые глаза широко расставлены, нос строгий и прямой. Ее деловая улыбка, как мне показалось, легко могла превратиться в хищный оскал или насмешливую ухмылку опытной соблазнительницы. На ней был экстравагантный черный шелковый костюм. Низко сидящие на крутых бедрах брюки поддерживал пояс с деревянными шариками. Свободная блузка была совершенно прозрачна, и только нагрудник из ярких бус соблазнительно скрывал большую часть ее крупных грудей. С первого же взгляда я понял, что Сара Маннинг вполне могла бы стать тем средством, которое вылечило бы меня в два счета. Мы вошли в гостиную, она уселась в кресло, а я подошел к бару. Сделав ей и себе шотландское виски со льдом, я подал гостье напиток и сел в кресло напротив. Она глубоко вздохнула, и яркие бусы на груди замерцали отраженным светом.

— Мистер Холман, — начала она очень серьезно, — я представляю всемирно известную кинозвезду.

— Великолепно, — сказал я и сделал большой глоток.

— Прежде чем раскрыть имя, я хочу, чтобы вы дали слово, что примете наше предложение и будете держать это имя в тайне.

— Рассказывайте о предложении.

— Надо найти потерявшегося человека. — Она помолчала пару секунд и добавила:

— В течение семидесяти двух часов.

— Это невозможно, — спокойно возразил я.

— Мы думаем, что вы единственный человек, который смог бы сделать это возможным, мистер Холман. — Ее серые глаза пристально изучали мое лицо. — Вы попробуете?

— Ладно, — пожал я плечами. — Надеюсь, вы понимаете, что нет никакой гарантии успеха. Она кивнула и спросила:

— И вы будете держать в секрете имя вашего клиента?

— В разумных пределах.

— Что это значит?

— Буду держать в секрете до тех пор, пока это не станет бессмысленным.

— Упрямый сукин сын! — Она гневно сверкнула на меня глазами, но тут же успокоилась. — Думаю, нам придется положиться на вашу репутацию и принять это условие.

Открыв свою расшитую бисером черную сумочку, она вытащила свернутый клочок бумаги и подала его мне. Это оказался банковский чек на пять тысяч долларов. Я аккуратно расправил его и положил в бумажник.

— Клиент считает, что это вполне приличная плата за ваши специальные услуги в течение последующих трех дней, — обронила она. — Если вы все-таки найдете пропавшего человека за это время, он готов удвоить вознаграждение.

— Звучит неплохо, — признал я. — Может быть, пора теперь назвать имя моего клиента?

— Эрл Рэймонд, — заявила она не без торжественности.

Я тут же ясно представил себе грубое, помятое лицо, клочок черных волос, свисающих на один глаз, вечную ухмылочку, словно говорящую каждому: “Плевать я хотел на весь этот ваш проклятый мир”. Фильмы с участием Рэймонда всегда имели бешеный кассовый успех, но еще больше он был известен как скандалист и бабник. Тем не менее он всегда возвращался к своей жене, которая терпела все это уже лет двадцать. Во всяком случае, это тянулось до тех пор, пока он не снялся в одном фильме с Клаудией Дин. Их пылкий роман вызвал скандал, о котором судачили во всем мире. Насколько мне помнилось, он закончился тем, что Рэймонд женился на Клаудии Дин примерно год назад.

— Неужели пропала Клаудиа Дин? — спросил я. Она слегка улыбнулась и покачала головой:

— Пропала его дочь Чарити. Знаете историю с его разводом и женитьбой на Клаудии?

— Кто ее не знает?

— Его первая жена, когда он ее бросил, очень ожесточилась. Она отсудила себе огромную сумму денег и еще настояла на том, чтобы он мог видеть Чарити, пока ей не исполнится двадцать один, только раз в год и всего три недели. Сейчас уже кончается третья неделя ее ежегодного визита к отцу, и вдруг она исчезает. Специально для трехнедельного ежегодного свидания мы вернулись из Европы. Мы — это Эрл, Клаудиа и я — личный секретарь Клаудии. Мы встретили ее в доме Эрла в Бель-Эре, потому что по соглашению между бывшими супругами ежегодное свидание должно проходить только в пределах США. Вчера утром она не вышла к завтраку, мы подумали, что она еще спит. Когда же она не спустилась к обеду, Клаудиа поднялась в ее комнату и обнаружила, что Чарити исчезла. Постель была не разобрана, значит, она даже не ночевала дома.

— Что было дальше?

Она пожала плечами — гладкие плечи под прозрачным шелком...

— Мы предприняли, наверное, то же самое, что сделал бы каждый в таких обстоятельствах. Обзвонили ее друзей, проверили гараж — все ли машины на месте. Потом Эрл решил, что надо подождать, пока она не объявится сама. Когда она так и не вернулась к сегодняшнему утру, он пришел в отчаяние. Если Чарити хотя бы на один час опоздает к матери, будут очень большие неприятности. Она обвинит его в безответственной неосторожности или еще в чем-нибудь похуже!

— Сколько ей лет?

— Девятнадцать.

— И никто из вас не имеет ни малейшего представления, куда она могла уйти?

— Смутные догадки. Я еще вернусь к ним.

— Может быть, она решила возвратиться к матери на несколько дней раньше?

— Ее мать вчера вечером звонила по междугородному, чтобы поговорить с дочерью. Мы извинились перед ней, сказали, что Чарити нет дома, что она ушла на вечеринку и придет очень поздно.

— Как выглядит Чарити?

Сара Маннинг снова открыла свою черную бисерную сумочку, достала фотографию и протянула ее мне. Я увидел молодую девушку с длинными черными волосами, мятежным взглядом и отцовской ухмылочкой.

— Чарити — бунтовщица, — вдруг сказала моя посетительница. — В отношениях с отцом у нее то любовь, то ненависть, а как с матерью — не знаю.

— Как она относится к Клаудии Дин?

— Ненавидит! Клаудиа хотела остаться в Европе, пока не закончится визит Чарити, но Эрл настоял на том, чтобы она поехала вместе с ним. — Ее губы искривила улыбка. — Он сказал, что нуждается в ее моральной поддержке. В более точном переводе это означало: если ее не будет рядом, он найдет с кем спать. Клаудиа это сразу поняла.

— Вы говорили о каких-то смутных догадках...

— В Биг-Суре есть один из тех знаменитых дурдомов, где занимаются групповой терапией. Сестра Клаудии недавно провела там неделю и рассказывала нам об этом за ужином позавчера вечером. Они забираются в горячий серный источник по шею, становятся в круг и берут друг друга за руки для общего физического контакта. Я видела, что Чарити всем этим очень заинтересовалась.

— Разве Рэймонд не проверил, там ли она?

— Видите ли, там гарантируют анонимность пациентов. Это одно из условий их терапии. По телефону они никогда не назовут ни одного имени. У вас есть ручка, мистер Холман?

— Конечно.

Я взял ручку и записную книжку.

— Это называется “Санктуари”. — Она продиктовала номер телефона, который я старательно записал. — Занятия ведет психолог Даниэла.

— Даниэла... А фамилия?

— Не знаю. — В ее голосе чувствовалась усталость. — Чтобы попасть в “Санктуари”, вам надо спросить Даниэлу, объяснить ей, что ваши комплексы совершенно разболтались, нервы ни к черту и что Мэри Рочестер порекомендовала вам обратиться к ней. Мэри — это сестра Клаудии.

— Если и другая ваша догадка из той же серии, я, пожалуй, откажусь от этого дела прямо сейчас!

Она, не скрывая презрения, глянула на меня, но, подумав, решила продолжать:

— Эрл обыскал ее комнату. В одном из ящиков стола нашел записку от какого-то Джонни. Цитирую по памяти (память у меня отличная!): “Встретимся в кабачке на Стрипе не позже одиннадцати. Я сейчас в таком напряге, детка, что, кажется, вот-вот расколюсь пополам”. Думаю, вам ясно, что никто из нас никогда не слышал, чтобы Чарити когда-либо имела какое-то отношение к кому бы то ни было по имени Джонни?

— Дружок, наверное?

— Судя по этому вопросу, мистер Холман, кажется, Рэймонд сделал большую глупость, нанимая вас. Мне наверняка известно, что Чарити проводит сорок девять недель в году со своей матерью на севере штата Нью-Йорк. Заиметь за пару недель в Лос-Анджелесе дружка — не находите ли, что это было бы слишком?

— Мне кажется, мы с вами поладим, мисс Маннинг, — улыбнулся я. — Только оставьте при себе все ваши личные мнения, мне нужны только факты.

— Всего две наводки, о которых я вам сообщила, — это все, с чего мы можем начать, мистер Холман. Эрл надеется на чудо и на то, что вы как раз тот человек, который способен творить подобные чудеса.

— И у меня целых три дня, прежде чем я буду вынужден разочаровать его, — проворчал я.

— Похоже на то. — Даже не пригубив свою рюмку, она поставила ее на столик и встала. — Я желаю вам удачи, мистер Холман. Спокойной ночи.

— Только один маленький вопрос... — удержал я ее. — Что, если я захочу связаться с Эрлом Рэймондом? Мне что — щелкнуть пальцами три раза — и он материализуется прямо передо мной?

— Как же я забыла! — Она медленно, по одной цифре, назвала номер телефона. — Это закрытый номер. Не исключено, что где-нибудь на прогулке вы можете случайно наткнуться на Чарити.

Я проводил ее к выходу. У самой двери она повернулась ко мне. Ее серые глаза загадочно блестели. Медленно, осторожно она взяла меня за запястье, подняла мои руки и крепко прижала к своим грудям, теплым и податливым под тонким черным шелком.

— Я вам нравлюсь, мистер Холман? — тихо спросила она. — Я имею в виду — чисто физически, конечно.

— Да, мисс Маннинг, — согласился я, — чисто физически — несомненно.

— Спасибо. — Она оттолкнула мои руки от своих грудей. — Прожив три года в тени Клаудии Дин, девушка начинает комплектовать...

— В любое время, когда вы почувствуете, что вам надо избавиться от ваших комплексов, вы найдете мой телефон в справочнике, — вежливо сказал я.

Она повернулась ко мне спиной и терпеливо ждала, пока я открывал дверь, затем шагнула на крыльцо.

— Спокойной ночи, мистер Холман.

— Еще одна маленькая деталь... Я могу понять, что Эрл Рэймонд расстроен исчезновением своей дочери, — естественная реакция отца. Странно только, что он беспокоится, что газеты поднимут шум, когда узнают о случившемся. Мне кажется, ему не привыкать к большим черным заголовкам.

Она пожала плечами:

— Наверное, он стал чересчур чувствительным. Только не просите меня объяснить его характер. Клаудиа упорно изучает его, но я думаю, она не намного продвинулась вперед в этой науке.

— Мне кажется, мисс Маннинг, — осторожно заметил я, — вы ревнуете Эрла Рэймонда к Клаудии. Во всяком случае, в вашем ответе прозвучало нечто похожее на это.

Она улыбнулась, но ее улыбка выглядела не очень естественно.

— Мысль о том, что Клаудиа тайная лесбиянка, весьма забавна, мистер Холман. Если бы вы ее знали так же, как я, вам бы это никогда не пришло в голову. В глубине души она скорее безрассудная нимфоманка!

— А кто вы в глубине души, мисс Маннинг?

— Глубоко просверленная дырка. — Ее серые глаза неторопливо оглядели меня сверху донизу, как будто раздевая. — Не ложитесь спать сегодня слишком рано, мистер Холман. Я могу попозже вернуться и изнасиловать вас.

Пока она шла к своей машине, я смотрел на ее свободно покачивающийся зад, очертания которого проглядывали через тонкий черный шелк, и думал, что женская агрессивность растет не по дням, а по часам: вчера ночью на меня напала предводительница шайки налетчиков, а сегодня мне угрожает женщина-насильница. Если так будет продолжаться дальше, скоро мужики не будут чувствовать себя в безопасности даже в своей собственной постели!

Вернувшись в гостиную, я допил свой напиток, сделал еще один и только принялся за него, как зазвонил телефон. Я снял трубку, назвал свое имя, мне ответил грубый мужской голос:

— Это Эрл Рэймонд. Сара Маннинг у вас?

— Ушла пять минут назад.

— Вы приняли предложение?

— Без всякого энтузиазма.

— Тогда вам лучше прямо сейчас приехать ко мне, Холман.

Он тщательно, как будто маленькому ребенку, продиктовал адрес.

— Понял, — сказал я. — Почему так срочно?

— Потому что подо мной ад разверзся, — свирепо прорычал он и повесил трубку.

Поняв, что мне перестало грозить на сегодня изнасилование в собственной постели, я почувствовал глубокое разочарование. Но может быть, предводительница шайки налетчиков шляется где-нибудь неподалеку и ждет, когда я выйду? Я почувствовал себя намного лучше, когда пистолет 38-го калибра оказался в кобуре, висящей у меня на поясе. Только после этого я вышел из дому.

Глава 2

Я припарковал свой автомобиль на дорожке, ведущей к дому Рэймонда, поднялся на парадное крыльцо и увидел, что входная дверь широко распахнута, Сара Маннинг ждала меня в холле.

— Если бы Рэймонд позвонил всего на пять минут раньше, мы бы поехали вместе, — сказал я. — И если бы вы вели машину, я бы чувствовал себя в безопасности. Я имею в виду — вы держали бы в руках руль, и я бы не боялся, что вы меня изнасилуете.

Она не улыбнулась.

— Они ждут вас в гостиной, — сообщила она. — Эрл уже наполовину сошел с ума.

Она проводила меня в гостиную, которая имела поразительно нежилой вид. Мгновенно узнаваемый Эрл Рэймонд прислонился к дальней стене с рюмкой в руке.

Мгновенно узнаваемая Клаудиа Дин сидела на кушетке, тоже с рюмкой в руке. Брюнетка, которую я совсем не узнал, сидела на другом конце кушетки без рюмки. Все трое так пристально уставились на меня, словно я только что не выдержал проверки на умственную полноценность.

— Это Рик Холман, — представила меня Сара Маннинг. — Мистер Холман, это Эрл Рэймонд, Клаудиа Дин и Мэри Рочестер.

Клаудиа Дин вяло улыбнулась мне, а ее сестра от меня отвернулась. Дружелюбный прием, нечего сказать.

— Дайте ему выпить, Сара, — сказал Рэймонд. — Садитесь, Холман.

Я сел в ближайшее кресло, а он убрал прядь волос с глаза и уставился на меня.

— Сразу после того, как это случилось, — произнесла Клаудиа Дин своим глубоким, гортанным голосом, — ты сказал, дорогой, что мистер Холман — единственная возможность. Так?

— Так! — проскрипел Рэймонд. — Никак не могу свыкнуться с тем, что случилось. Когда-то Беверли-Хиллз и Бель-Эр были тихими, уютными уголками, и, если ты мог позволить себе жить в этих районах, тебе уже ни о чем не надо было беспокоиться. Все это кончилось, когда была убита Шарон Тэйт!

— Думаю, ты прав, — согласилась она. — Но может быть, мистер Холман все-таки поможет нам вернуть Чарити? Одно я знаю точно — философствовать здесь бесполезно!

Сара Маннинг задержалась на мгновение у моего кресла, подала мне рюмку, отошла и встала позади кушетки, где сидели женщины.

— Перед тем как я позвал вас, мне звонила Чарити, — сказал Рэймонд. — По тому, как она говорила со мной, мне стало ясно, что она испытывает сильнейший стресс. Пару раз у нее срывался голос, она не могла говорить. Из того, что она сказала, я понял, что у нее пока все в порядке, но кто-то ее похитил и держит в плену. Они созвонятся со мной позднее, сообщат, сколько денег они хотят за ее освобождение. Приказали не предпринимать никаких мер. Если я свяжусь с полицией, то никогда больше ее не увижу. Потом она заплакала, и они отключили телефон!

— У вас только один выход, как мне кажется. Обратитесь в местное отделение ФБР. У них есть специалисты по похищениям; они пойдут на все, чтобы жизни девушки не угрожала опасность. Даже на то, чтобы позволить вам заплатить выкуп.

— Знаю! — проворчал он. — Я даже снялся несколько лет назад в одном паршивом фильме точно с таким сюжетом. Но я не собираюсь вызывать ФБР или полицию. Они раздуют это дело! Если вся эта история связана с моим именем, то об этом трудно будет умолчать. Кто-нибудь где-нибудь разболтает все репортерам.

— Тогда делайте все так, как вам велят похитители, — сказал я. — Платите, сколько бы они ни запросили, когда они захотят и где они захотят. И все же у вас не будет никакой гарантии, что вы получите назад свою дочь.

Он неприязненно посмотрел на меня:

— Я все это знаю! Единственный маленький шанс, на который я надеюсь, — это вы, Холман. В том случае, если я сделаю вас посредником между мной и похитителями.

— Что вы конкретно от меня хотите?

— Дайте им их проклятые деньги, как и когда они скажут. Но непременно заполучите взамен мою дочь. А если будет уже слишком поздно, непременно заполучите их самих!

Все это выглядело так, словно мы были на съемках того самого паршивого фильма, в котором Рэймонд снимался несколько лет назад. Мы даже говорили теми же пошлыми фразами. Я уже готов был в любой момент услышать команду режиссера: “Снято!"

— Ну? — В голосе Рэймонда звучало явное нетерпение. — Вы сделаете это, Холман?

— Нет, — сказал я.

— Нет?! — Выражение его лица говорило, что он этому не верит. — Но.., но вы не можете отказаться при таких обстоятельствах! Поставлена на карту жизнь невинной девятнадцатилетней девушки. — Его лицо перекосила свирепая гримаса. — Если речь о деньгах, Холман, можете сами, черт побери, назвать свою цену!

— Дело не в деньгах, — мягко заметил я.

— Тогда в чем?

— Вы можете обратиться к кому-нибудь другому, — осторожно сказал я. — Например, в агентство Трушмана. Они занимаются этим, пожалуй, лучше всех. Вы можете на них положиться.

— К черту агентство Трушмана, — проворчал он. — Мне нужны вы, Холман, и, если вы не беретесь за это дело, я хочу знать, почему?! — Он вдруг развернулся и бросил через всю комнату свою пустую рюмку. Ударившись о камин, она вдребезги разбилась. — Если вы, Холман, не скажете сами, я из вас выбью ответ!

— Я бы не стала угрожать мистеру Холману, дорогой, — мягко сказала Клаудиа. — Здесь нет режиссера для постановки драки, и поэтому нет никакой гарантии, что он будет махать кулаками вполсилы.

— Считаешь, что это чертовски смешно? — огрызнулся Рэймонд.

Она пожала плечами:

— Не смешно, просто практично. Ты забыл, что сейчас ты не на съемках в своем очередном фильме. Почему бы тебе не попытаться по-хорошему попросить мистера Холмана объяснить причину его отказа.

— Пошел он! — снова разозлился Рэймонд. — Я сам с ним справлюсь, если захочу! Кишка тонка у этого козла против меня!

— Не лучше ли Тебе, дорогой, заткнуться! — В ее голосе зазвучали стальные нотки. Она слегка повернула голову и посмотрела на меня с неожиданной нежностью в темно-фиолетовых глазах. — Пожалуйста, забудьте, если можете, о глупости и плохих манерах Эрла, мистер Холман. Мы все были бы вам глубоко признательны, если бы узнали, по каким причинам вы отказываетесь нам помочь.

— Я думаю, это своего рода предчувствие, — сказал я ей, — основанное на нескольких пустяковых фактах, которые не складываются вместе.

В ее глазах промелькнул неподдельный интерес.

— Например?

— Как рассказала мне мисс Маннинг, вы обнаружили, что Чарити потерялась вчера, примерно в обед, и, судя по всему, она ночью не спала в своей кровати?

— Все правильно, — кивнула она.

— По-видимому, ее похитили во вторник вечером, если не днем. Похитители ждали до сегодняшнего вечера, прежде чем связаться с вами, — прошло сорок восемь часов. За это время вы уже должны были обратиться в полицию и заявить, что Чарити потерялась. Они или очень неразворотливы, или просто дилетанты. — Я повернулся к Рэймонду:

— Мисс Маннинг сказала, что вы решили пригласить меня только сегодня утром?

— Да, — подтвердил он.

— А прошлой ночью со мной произошел довольно забавный случай — у меня до сих пор не прошли синяки.

И я рассказал им историю о девушке и ее несуществующей матери, с которой случился сердечный приступ в машине у моего дома. Они внимательно выслушали мой рассказ и, когда я кончил, довольно долго молчали.

— Ничего не понимаю, — сказал наконец Рэймонд.

— Я тоже, — согласился я. — Но получается так, что мои ночные посетители наверняка знали еще до того, как вы это решили, что вы пригласите меня. Знали и то, что вы пошлете мисс Маннинг сказать мне об этом.

— Как они выглядели? — спросила Клаудиа Дин.

— Было темно... На девушке был парик, а мужчину мне так и не удалось разглядеть. — Я вспомнил про рюмку у меня в руке, отпил глоток. — И вот еще что... Мисс Маннинг смогла предложить мне только две улики, которые могут иметь некоторое отношение к исчезновению Чарити: написанная каким-то Джонни непонятная записка и еще тот факт, что она была восхищена описанием сеансов групповой терапии, которые посещала Мэри Рочестер в психушке в Биг-Суре.

Рэймонд снова убрал с лица прядь волос.

— Итак?..

— Итак, за какую ниточку вы бы сначала потянули на моем месте?