Эл Уилер (№37) - Бремя вины

— А Дана Стрэчену еще не звонил? — поинтересовался я.

— Именно поэтому-то он и сходит с ума, — продолжала женщина. — Джеймс, естественно, надеется, что слова Дана о том, что ему, возможно, совсем не придется подписывать соглашение с профсоюзом, окажутся не пустым обещанием. Но если Дана не позвонит до девяти тридцати утра, то Стрэчену придется подписать это соглашение. Можете себе представить, какую бучу заварит на заводе Кордиан, если Джеймс откажется подписать контракт! Я подумала, что, может, вы сможете нам как-нибудь помочь, лейтенант.

— Я могу на это только надеяться. — Усевшись на кушетку напротив Мойры, я попытался придать своему лицу сосредоточенное выражение. — Пока я еще не знаю, смогу ли вам помочь, но, может, в процессе разговора что-нибудь и выяснится.

— Спасибо, лейтенант, — вежливо поблагодарила Мойра, без особого, впрочем, энтузиазма. Очевидно, она ожидала от меня гораздо большего.

— Стрэчен — владелец вашей компании? — спросил я.

— Нет. Он ее президент, у него есть немного акций, и это все.

— Значит, если он заключит сделку с Кордианом, то должен будет хранить этот факт в тайне от вкладчиков.

Точно так же и Кордиан заинтересован в том, чтобы рядовые члены профсоюза ничего не узнали о соглашении с администрацией?

— Да, это так, — кивнула Мойра.

— А кем вам приходится Стрэчен? — поинтересовался я.

— Он старый друг нашей семьи и мой клиент. — Голос Мойры был полон холода. — И ничего больше, лейтенант.

— Разумеется, — быстро ответил я. — Просто хочется знать, что это за человек. Он и вправду такой, каким выглядит, — большая шишка, у которой на уме одно — как бы получить побольше прибыли?

— Да, я думаю, он именно такой. — В Родосе Мойры ПОЯВИЛИСЬ НОТКИ СКУКИ.

— А у него нет никаких личных финансовых проблем?

— У Джеймса? — вежливо улыбнулась она. — Он женат уже двадцать лет, у него хорошая семья, а когда его тесть умер, то оставил жене Джеймса приличное состояние. Его единственная финансовая проблема — это какие новые акции купит его жена!

— Отлично! — равнодушным голосом произнес я. Знаете что? Я думаю, что нам ничего другого не остается, как сидеть и ждать звонка Дана.

— Но ведь так можно прождать всю ночь! — выпалила Мойра.

— На это я и надеюсь, — понизив голос до шепота, сказал я.

— Вы так произнесли эти слова, с таким придыханием… — Мойра, поколебавшись мгновение, нарочито бодро закончила:

— Что я подумала, вы хотите соблазнить меня, лейтенант!

— Хотел, — ответил я, — то есть хочу.

— Я не ослышалась, лейтенант? — прошептала Мойра.

— Не ослышались, — подтвердил я. — Так что теперь можете кричать, надавать мне пощечин. Словом, делайте то, что вам больше нравится. Сегодня я наслушался столько вранья, что не хочу добавлять еще и свое!

— Я вас не понимаю! — Мойра глядела на меня не отрываясь. — С чего это вам взбрело в голову соблазнять меня, лейтенант?

— Потому что вы красивая и сексуальная женщина, вот почему! — заорал я. — Когда сегодня утром вы прошлись передо мной, я чуть было не потерял голову.

Мойра одарила меня долгим взглядом.

— Следует ли расценивать ваши слова как комплимент? — наконец спросила она. — Вы меня не разыгрываете?

Я с искренним чувством положил руку на сердце.

— Пусть я умру, если вас обманываю. Ваша походка полна поэзии, она возбуждает в сексуальном плане и вызывает эстетические чувства. Вы понимаете, о чем я веду речь. А ваше платье!.. Прошу вас, не подавляйте своих порывов и знайте, что я искренне восхищаюсь вашей красотой и готов выполнить любое ваше желание!

Услыхав эти слова, Мойра встала с кресла. «Так тебе и надо, пылкий воздыхатель, — с горечью подумал я. — Сейчас она уйдет, и я никогда не познаю любви помощника прокурора федерального округа». В следующее мгновение я решил, что Мойра, вероятно, получила сильную эмоциональную травму, поскольку потеряла всякую ориентировку и вместо того, чтобы идти к двери, направилась прямо к кушетке. И тут она села рядом со мной и положила свою руку на мою.

— Как ваше имя, лейтенант? — заворковала она.

— Эл, — сконфуженным тоном ответил я.

— А я — Мойра. — Она с силой сжала мою руку. — Говори еще, Эл! Говори!

— О чем? — растерялся я.

— Обо мне. — Ее серо-зеленые глаза излучали теплоту; я заметил, что губы ее приоткрылись и она тяжело дышит. — Расскажи мне, какая я красивая и сексуальная!

Я промычал что-то неопределенное.

— Знаешь, Эл, — сказала она. — Твои слова перевернули всю мою душу, хотя, может, ты говоришь их всем своим женщинам. Они означают, что у тебя в отношении меня совершенно определенные намерения. Ты хочешь затащить меня в постель и знаешь, мне это льстит.

Раньше все мои мысли были заняты одной карьерой и мне было не до мужчин. Я очень практичная женщина, Эл, и не люблю попусту терять время. Я всегда брала то, что мне было нужно. Конечно, у меня есть свои потребности, но я всегда старалась удовлетворить их с минимальной затратой эмоций. В каком-то смысле я современная эмансипированная женщина, делающая карьеру, самодостаточная и самоуверенная. — Мойра снова улыбнулась. — И все-таки как приятно, когда тобой восхищаются. Даже если это делается не без задней мысли.

Как приятно, что мужчина заинтересовался мной — не как специалистом, а как женщиной.

— Я рад этому, — искренне ответил я. — Ты заслуживаешь самого лучшего мужчину, а именно меня!

Мойра обвила мою шею руками и поцеловала меня.

Должен признаться, такого поцелуя я еще ни от кого не получал. Она долго не отрывалась от моих губ, а потом мягко отстранилась и с ожиданием посмотрела на меня:

— Что же дальше, Эл?

— Дальше? — в отчаянии повторил я.

— Неужели не знаешь, что надо делать дальше? И твое мужское естество тебе ничего не подсказывает? — Мойра рассмеялась с довольным видом. — Мне что-то плохо в это верится — ведь у тебя такой опыт! — Она быстро встала, — Это дверь в спальню?

— В спальню, — обреченно кивнул я.

— Не думаешь, что нам будет там удобнее? Или ты предпочитаешь кушетку? — Она с интересом оглядела кушетку. — Мне кажется, здесь нам хватит места.

— Что? Так быстро? — В горле у меня опять пересохло. — Может, это звучит слишком грубо, но ты лишаешь меня возможности потешить мое мужское самолюбие, а заодно и продемонстрировать тебе все те приемы обольщения, которые я отшлифовывал годами. Это нечестно. Где же мягкая музыка, кофе и ликеры при свечах? Неужели ты не хочешь дать мне хотя бы маленький шанс показать тебе, какой я неотразимый ухажер?

— Все это пустая трата времени, — резко бросила Мойра. — Я же сказала, что все эти штучки — не для меня.

— Да, я это понял, — ответил я. — Ты — деловая женщина.

— Так что давай поскорее перейдем к делу, — предложила Мойра и принялась со спокойной уверенностью расстегивать платье.

Я, должно быть, был похож на круглого идиота, когда вылупивши глаза смотрел, как она скинула сначала платье, а потом маленький черный лифчик и трусики, которые скрывали изысканные линии ее тела. Потом она выпрямилась и позволила мне вдоволь насладиться роскошным зрелищем.

Кожа Мойры, напоминавшая алебастр нежного розового оттенка, подчеркивала прелесть ее темно-красных, набухших от возбуждения сосков. Слегка округлый живот и темный треугольник на лобке располагались как раз на уровне моих глаз.

— Вы все еще колеблетесь, Эл Уилер, — произнесла она властным тоном. — Вы не хотите пойти мне навстречу. И даже еще не начали раздеваться.

— Нет, нет, я сейчас… — пробормотал я, отводя взгляд от зрелища, так сказать, незапятнанной чистоты. Я быстренько скинул одежду и бросил ее на пол, и в комнате стало два зрелища незапятнанной чистоты, а между ними протянулся разбухший красный стержень, принадлежавший одному из нас.

Словно подтверждая, что она не любит терять время попусту, Мойра обхватила мой напрягшийся член своими холодными пальчиками и принялась ласкать его. Она лизала его языком и целовала в самый кончик, и я почувствовал, что моя сперма готова излиться наружу. Я в свою очередь принялся разыгрывать нежное арпеджио на трепещущей плоти между ее ног. Почувствовав прикосновение моих пальцев, Мойра раздвинула пошире ноги, чтобы им было вольготнее. Мои пальцы ласкали и исследовали ее глубины.

Так продолжалось некоторое время, но всему приходит конец. Мойра дорожила своим временем и поэтому вскоре взяла инициативу на себя. Я лежал на спине, а она, крепко держась за мой член, перекинула через меня ногу и села сверху. Влажные губы ее влагалища обхватили мой пульсирующий стебель и, опускаясь, медленно заглотили его целиком, так что наши волосы перепутались.

Тело Мойры стало двигаться вверх и вниз — когда она поднималась, мой член выходил наружу почти по самую головку, а когда опускалась — полностью исчезал. Груди Мойры сотрясались в такт движениям ее тела.

Подняв руки, я обхватил, а потом и сжал их. Она откинула голову назад и полузакрыла глаза. Ягодицы Мойры нежно массировали мой лобок, и я почувствовал, что скоро кончу. Движения Мойры стали быстрее, и, поняв, что она приближается к оргазму, я перестал контролировать себя, чтобы мы закончили одновременно.

После этого она какое-то время лежала на мне; нас обоих охватила приятная дремота, и тут вдруг зазвонил телефон.

— Не бери трубку, Эл, — прошептала Мойра. — Пусть себе звонит.

Однако я мягко отстранил ее от себя и, пройдя по ковру к телефону, недовольным тоном прорычал что-то в трубку.

— Это Стрэчен, лейтенант. — Голос его дрожал от возбуждения. — Мне только что позвонил Дана!

— Отлично! — сказал я. — Где же и когда?

— Он хочет встретиться со мной сегодня, сейчас же, как только я смогу до него добраться. Он сказал, что если приедет ко мне в отель, то поставит под удар нас обоих. По его мнению, люди Кордиана наблюдают за отелем, где я остановился, и не пропустят Дана незамеченным.

— Разумеется, — ответил я. — Так где же он хочет с вами встретиться?

— На старой дороге, ведущей в каньон. Дана подробно описал, как добраться до этой дороги. Но я думаю, что вы хорошо ее знаете, лейтенант.

— Да, я ее знаю!

— Примерно в полумиле после поворота на Лысую гору, слева от дороги стоит старый деревянный дом.

Здесь он и будет меня ждать.

— А там его никто не выследит? — спросил я.

— Я тоже об этом подумал, лейтенант. Но Дана не хочет слушать никаких возражений. Он заявил, что если я не явлюсь на свидание, то о сделке можно забыть. Так что мне пришлось согласиться.

— Естественно, — буркнул я.

— Думаю, мне надо выезжать, лейтенант. Когда я вернусь, то сообщу вам о результатах…

— Если вы выйдете за порог вашего номера, мистер Стрэчен, — на этот раз рявкнул я, — то остаток ночи проведете в тюрьме. Я вам это гарантирую.

— Что?! — Джеймс на мгновение потерял дар речи. — Вы что, рехнулись, лейтенант? Как вы смеете мне угрожать? Да от того, что предложит мне Дана, может зависеть будущее нашего предприятия. И я непременно должен с ним встретиться. Да и на каком основании вы меня арестуете, если я выйду из отеля?

— Не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю, — мрачно пообещал я. — Но хочу вас предупредить, что тюрьма у нас старая, и если две одиночные камеры будут к вашему прибытию заняты, то вам придется провести ночь в приемнике для пьяниц. Впрочем, если там будут одни пьяные, то считайте, вам повезло. Зато если там окажется парочка наркоманов, то я вам не завидую. Не получив очередной дозы, их организм начинает «ломать», и чем дальше, тем хуже. А просидеть всю ночь, закрыв глаза и заткнув уши, практически невозможно. Так что выбирайте!

— Вам не удастся запугать меня, Уилер! — заорал Стрэчен в трубку. — Все это чистый блеф! Вы не осмелитесь арестовать человека такого ранга, как я, под каким-нибудь надуманным предлогом! Мой адвокат…

В эту минуту через мое плечо протянулась рука и взяла трубку.

— Дай-ка я с ним поговорю, — спокойным и уверенным голосом произнесла Мойра. Несколько секунд она молча слушала, как на том конце провода бушевал Стрэчен. Наконец он выдохся, и тогда заговорила Мойра.

— С вами говорит ваш адвокат, Джеймс, — спокойно произнесла она. — Делайте, что сказал лейтенант, и не выходите из номера. — Она снова замолчала и стала слушать, что говорит Стрэчен. — Нет, он не блефует. Он сделает то, что обещал. Как вы думаете, почему я здесь? — Мойра неожиданно подмигнула мне с заговорщицким видом. — Целый час я воюю тут с лейтенантом, поскольку поняла, что, узнав о вашей связи с Дана, он захочет вас арестовать. У входа в отель вот уже целый час дежурит патрульная машина, за черным ходом тоже следят… Джеймс! Я сама слышала, как он отдавал приказ… Стоит вам выйти из отеля, как вас тут же арестуют и поместят в тюрьму, где вы проведете остаток ночи… Но здесь же не Лос-Анджелес, Джеймс! И ему это сойдет с рук. Ведь в этом городишке рука руку моет! — Мойра несколько секунд слушала, что говорил ей Стрэчен, и рот ее плотно сжался. — Джеймс, — в голосе женщины зазвучал металл, — я рассказала вам, как обстоят дела. Позабудьте на время о своде законов, поскольку в Пайн-Сити они не действуют. И если вы твердо намерены провести остаток ночи в приемнике для пьяниц, то не буду лишать вас этого удовольствия и буду молить Бога, чтобы там протекала крыша!

Мойра Артур повесила трубку и, подойдя к столику у кушетки, налила два стакана.

— Спасибо, — робко произнес я.

— Он побушует и успокоится, — сказала адвокат Стрэчена. — А потом будет сидеть в номере и не высунет оттуда носа. Джеймс никогда не сталкивался с изнанкой жизни, и от одной мысли о том, что может угодить в тюрьму — не говоря уже о приемнике для пьяниц, — его провинциальную душу охватил дикий ужас. — Мойра подошла ко мне; ее грудь колыхалась в такт ходьбе. — Ты не велел Джеймсу являться на встречу с Дана, поскольку решил сам поехать вместо него, правда?

— Да, — уныло подтвердил я.

Я взял из ее рук стакан, да так и остался стоять на месте, глядя на нее.

Все тело Мойры, казалось, излучало удовольствие.

И при виде его мой поникший член снова стал подниматься. Жаль, что у нас нет времени, подумал я.

На этот раз можно было бы растянуть удовольствие подольше. Однако отложим на более поздний срок.

Я поднял стакан.

— Выпьем за продолжение того, что было сегодня.

Мойра сонно улыбнулась и подняла стакан.

— В любое время, когда захочешь, Эл, — хрипло проворковала она. — Но тебе ведь надо идти?

— Надо, — пробормотал я, потирая подбородок в надежде, что это поможет мне придумать, как отказаться от этой поездки.

— Знаешь что, Эл, — произнесла Мойра, и в глазах ее вспыхнула надежда, которая, впрочем, тут же угасла. — Нет, это невозможно! Ведь ты сам должен ехать, правда? Тебя никто не может заменить?

— Ночью — никто, — пробормотал я. — Если пошлю туда патрульную машину, то Дана сразу же обо всем догадается и… — Тут мне в голову пришла одна мысль. — Ты гений, Мойра! И к тому же ужасно сексуальный!

— Послушай, ты, случайно, не свихнулся? — с сомнением в голосе спросила Мойра.

Я бросился к телефону и набрал номер офиса шерифа. Дежурный ответил сразу после второго сигнала, что произвело на меня большое впечатление.

— Это Уилер, — сказал я. — Дайте мне, пожалуйста, сержанта Полника.

— Сейчас, лейтенант. — Несколько секунд трубка молчала, а потом раздался мрачный голос Полника:

— Полник слушает, лейтенант.

— Я хочу попросить вас об одной услуге, сержант, — осторожно произнес я. — Дело очень важное. Если вы справитесь с ним как следует, то, думаю, шериф простит вас и завтра же разрешит вам выходить в дневные смены.

— Отлично! — На мгновение Полник потерял дар речи. — Хорошо бы! Тогда, глядишь, моя старуха сменит гнев на милость и снова начнет со мной разговаривать. Кого надо убить, лейтенант?

— Знаете развилку у подножия Лысой горы, откуда начинается старая дорога в каньон?

— Да как у моей старухи… — Он торопливо кашлянул. — Конечно же знаю, лейтенант.

— Примерно в полумиле от развилки есть старый деревянный дом. Там сидит тип по имени Дана и ждет некоего Стрэчена. Будете выдавать себя за Стрэчена до тех пор, пока не приблизитесь на такое расстояние, когда можно будет надеть этому Дана наручники.

— Понял, лейтенант. А что потом?

— Привезете его сюда, зарегистрируете как подозреваемого по делу об убийстве и сообщите об этом мне домой.

— Считайте, что я это уже сделал, лейтенант.

— Возьмите свою машину, — добавил я. — А когда войдете в дом, держите наготове револьвер. Этому типу около сорока. Он среднего роста и веса, у него редеющие волосы и голубые глаза. С виду — самый обыкновенный человек. Но в ту самую минуту, когда он поймет, что вы из полиции, он попытается пустить вам пулю в лоб. Так что будьте осторожны, хорошо? Как только увидите, что он собирается стрелять, открывайте огонь.

— Понял вас, лейтенант. — По тону Полника я догадался, что он посмеивается надо мной. Но не стал обижаться, поскольку Полник имел на это право — он арестовывал преступников в течение двадцати лет и мои поучения были ему просто смешны.

— Давайте-ка повторим, что я вам сказал, — все же велел я.

— В полумиле от развилки на старой дороге в каньон стоит старый деревянный дом, — бесстрастным тоном произнес сержант. — Там сидит тип по имени Дана, который ждет другого типа по имени Стрэчен. Я выдаю себя за Стрэчена, пока не подойду к Дана на такое расстояние, что смогу надеть на него браслеты. После этого я привожу его сюда и регистрирую как подозреваемого по делу об убийстве. — Полник громко вздохнул. — А потом звоню вам домой.

— Все верно, — ответил я. — Может, подъезжая к дому, вам надо будет включить дальний свет…

— Слушаюсь, сэр. — Полник в открытую зевнул.

— Будьте осторожны, сержант, — продолжал наставлять я.

— Вы же меня знаете, лейтенант, — громко усмехнулся Полник. — Если дело запахнет жареным, я тут же позвоню в ФБР.

В моей трубке раздался щелчок — Полник повесил трубку. Я последовал его примеру и посмотрел на часы. Было четверть десятого. Если все сложится благополучно, то сержанту потребуется самое меньшее полтора часа, чтобы смотаться туда и обратно, подумал я. И тут же меня снова охватило непреодолимое желание.

— А это далеко от города? — тихо спросила Мойра.

— Я думаю, что по самым скромным подсчетам сержанту на дорогу туда и обратно потребуется полтора часа, — весело ответил я и, положив Мойру на кровать, перевернул ее на живот. Ее аппетитная попка лежала прямо передо мной. — Так что.

Я погладил ладонью ягодицу Мойры, а потом просунул руку между ее ног. Вскоре мой палец проник во влагалище Мойры, и я подтянул ее поближе к моему распрямившемуся стержню.

— Твоя попка не только прекрасна, — сказал я, просовывая свой член в теплую щель, раскрывшуюся у основания этих изящных округлостей, которые я сжал что есть мочи, — но и необыкновенно красноречива. Она умеет разговаривать, и я слышу, что она сейчас мне говорит.

Мойра подалась немного назад, и ее попка прижалась к моему телу. Мой стержень вошел в нее по самое основание, а затем принялся легко двигаться в теплом и влажном туннеле.

— Кончай болтать, — задыхаясь, произнесла Мойра, — пусть твой член разговаривает с ней.

Глава 6

Насытившись любовью, мы какое-то время лежали, не выпуская друг друга из объятий.

— Это было божественно, — мечтательно произнесла Мойра, — просто божественно.

— Рады были угодить, — скромно ответил я.

— Я удовлетворена и душой и телом.

Мойра вздохнула с довольным видом и начала рассеянно играть с моим увядшим членом.

— Я никак не могу остыть после того восторга, который мы вкусили, — сообщила она. — Мое тело и моя душа шлют тебе свою искреннюю благодарность.

— В свою очередь благодарим вас за вашу милость, — лениво отозвался я. — Руководство будет вам искренне признательно, если вы выразите свою благодарность в письменном виде.

Я мягко отстранил ее шаловливые пальчики и, повернувшись на бок, принялся искать часы, которые оставил на низеньком столике у противоположного конца кушетки.

— Что ты делаешь?

— Ищу часы.

— А сколько сейчас времени?

Наконец я нащупал часы и посмотрел на них.

— Двадцать минут первого, — сказал я Мойре.

— Мы с тобой несколько увлеклись, — мягко заметила она.

Я встал с кушетки и подошел к телефону. На этот раз дежурный взял трубку не так быстро.

— Это снова Уилер, — сказал я. — Сержант Полник еще не вернулся?

— Нет еще, лейтенант.

— А когда он уехал?

— Сразу же после вашего звонка. Могу л»я вам чем-нибудь помочь, лейтенант?

— Сейчас пока ничем, спасибо. Но как только он вернется, вы мне позвоните, хорошо?

— Не сомневайтесь, лейтенант. — Голос дежурного был очень вежливый. — А по какому номеру?

— Ко мне домой, — прорычал я. — Куда же еще?

— Не обижайтесь, лейтенант. — Голос дежурного стал еще более вежливым. — Просто у тех, кому выпадает дежурить ночью, есть такая договоренность — если лейтенант звонит после полуночи, всегда проверять, по какому номеру он находится.

— А никакой другой договоренности у вас нет? — язвительно спросил я.

— Почему же, есть — если отвечает женский голос, значит, ты попал куда надо!

— Да это же просто бунт! — зарычал я. — Как ваше имя?

— Патрульный Стивенс, лейтенант.

И тут я понял, с кем имею дело. Патрульный Стивенс представлял собой редчайший феномен — он имел университетское образование и мечтал стать образцовым полицейским. Не будь он таким дураком и избери себе другой род занятий, то сделал бы блестящую карьеру и получал бы хорошие деньги. Но ему взбрела в голову сумасшедшая мысль — сделаться полицейским.

— Мне кажется, у нас есть общие друзья, — заговорил я таким тоном, будто мы со Стивенсом были лучшими приятелями. — Не вас ли я видел недавно с шикарной бабенкой по имени Аврил Джоунс?

— Это было в понедельник или во вторник, лейтенант? — уточнил дежурный.

— Во вторник.

— Нет, сэр, это была не она. — Голос патрульного даже не дрогнул. — Эту шикарную бабенку звали Тони Дель Гуардо.

— Подумать только! — воскликнул я, вложив в свой ответ все изумление, которое только смог изобразить.

А потом немного отодвинул ото рта трубку и прокричал:

— Эй, Тони! Как тесен мир!

Я повесил трубку и, повернувшись, встретился взглядом с Мойрой. Ее зеленые глаза смотрели на меня необычайно серьезно.

— Я совсем забыла о сержанте, это нехорошо, — тихо сказала она.

— Но я же сказал тебе, что он вернется только через полтора часа. И то только в том случае, если все сложится благополучно, — ответил я. — Так что сейчас он, наверное, уже возвращается. Его могли задержать множество непредвиденных мелочей.

— Но ты встревожен, — заметила Мойра.

— Пока еще нет, — отрезал я. — Но если он не вернется в течение часа, тогда я начну волноваться.

— Ты — прекрасный любовник и совершенно никудышный обманщик, мой милый Эл, — мягко произнесла Мойра. — Сейчас я оденусь, и ты можешь по дороге в офис забросить меня в отель.

Двадцать минут спустя я остановил машину у отеля «Старлайт». Мойра Артур вышла из нее, а затем, просунув голову в окно, сказала:

— Надеюсь, сержант благополучно вернется. — Она медленно улыбнулась. — Это была необыкновенная ночь. Но, как и всему на свете, ей пришел конец. Я получила то, что хотела, и, надеюсь, все было взаимно.

Так что еще раз спасибо тебе. Мое тело благодарно тебе за удовольствие.

Мойра быстро вошла в двери отеля, а я отъехал от тротуара и помчался по улице. Стояла светлая лунная ночь. Было достаточно поздно, и машин почти не было.

Я помнил, что всю эту историю о часе, в течение которого должен был вернуться сержант Полник, я придумал для успокоения своей совести. Поэтому решил съездить на место встречи и узнать, что с ним случилось. Мягкое урчание мотора быстро перешло в рев, а стрелка спидометра переместилась к указателю максимальной скорости.

Дорога, ведущая на Лысую гору, проходила по склону, куда не попадал лунный свет. Так что мне пришлось ехать с дальним светом. Не прошло и пяти минут, как фары высветили развилку, и я свернул на старую дорогу, позабыв сбросить скорость на повороте. Эта дорога вела в каньон, петляла у подножия горы. И после первого же поворота я снова попал в полосу лунного света, сбросил скорость до минимума и выключил фары. Однако через пару секунд я опять включил их — ведь в ночной тишине звук мотора слышен на расстоянии пяти миль, мрачно подумал я. Так что меня все равно услышат задолго до того, как я появлюсь у старого дома.

Дорога снова круто свернула, и ярдах в пятидесяти от меня я вдруг увидел дом. У входа в него, капотом к покосившейся веранде, стояла машина. Я свернул с дороги, и свет моих фар буквально залил ее. Так и есть — это была видавшая виды развалюха Полника.

Я остановился рядом с ней, выключил мотор и распахнул дверцу. Вытащив из кобуры револьвер 38 — го калибра, я вышел из машины. Пригнувшись, я быстро обошел обе машины сзади и остановился у левого заднего крыла развалюхи Полника. Там я присел на корточки и стал ждать.

Где-то высоко в горах резко прокричала сова. Она словно протестовала против того, что человек, это глупое создание, нарушил ее покой. Сколько от него шума, и съесть его не съешь — слишком крупный.

Мне показалось, что я прождал целую вечность. Однако на самом деле прошло не больше минуты. Я осторожно протянул левую руку и, нажав на ручку, резко распахнул заднюю дверцу машины сержанта. Выстрела не последовало; все было тихо. Подождав несколько секунд, я нырнул на заднее сиденье. Там никого не было, и на переднем сиденье тоже. Выбравшись из развалюхи Полника и захлопнув дверцу, я вернулся к своей машине.

На душе у меня скребли кошки; тревога, охватившая все мое существо, усиливалась с каждой минутой. Я вытащил из бардачка фонарь и направился к дому. Если бы там кто-то был, то давно бы уже попытался меня убить.

Машина Полника стояла здесь, значит, и сам сержант где-то поблизости. Мне не хотелось думать о том, что он убит. Пока есть хоть малейшая надежда на то, что он жив, я буду надеяться!

Я пересек веранду, и прогнившие доски пола заскрипели под моими ногами. Покосившаяся входная дверь была приоткрыта, и луч фонаря осветил узкий коридор.

Я медленно прошел в дом, держа указательный палец правой руки на спусковом крючке револьвера. Увидев слева от себя дверь, распахнул ее и осветил фонариком стены комнаты. Она была пуста. Пройдя пару ярдов по узкому коридору, я увидел распахнутую дверь в комнату справа. На полу лежал какой-то предмет, я мгновенно направил на него луч фонаря: из комнаты торчала чья-то нога.

Помещение конечно же было пустым, если не считать Полника, распростертого лицом вниз на грязном полу. Он все еще сжимал правой рукой револьвер. Вместо затылка у сержанта было кровавое месиво, наполовину застывшее и словно затянутое серой паутиной.

Я убрал револьвер в кобуру и опустился на колени рядом с Полником. Я взял его голову в свои руки и почувствовал, что он уже совсем остыл. Держа одной рукой голову за подбородок, другой нащупал фонарь и осветил лицо сержанта. Глаза его были широко раскрыты — он не сощурился, чтобы уберечь их от яркого света, на лице застыло выражение легкого удивления.

Я сидел так, поддерживая одной рукой голову Полника и глядя ему в лицо, пока у меня не затекли ноги.

Тогда я осторожно опустил его голову на грязный пол и с трудом поднялся.

Очевидно, картина случившегося была такова: убийц было двое. Один из них сидел в этой комнате, а другой спрятался в той, с левой стороны, в которой я уже был.

Полник прошел по коридору, и тогда убийца на цыпочках подкрался к нему сзади и с расстояния, не превышавшего трех футов, всадил ему в голову две, а может, три или даже четыре пули.

Я вышел из дома и, к своему удивлению, обнаружил, что плачу. До этого момента я был уверен, что взрослые мужчины никогда не плачут. Это было привилегией женщин и детей; мужчина же крепко сжимает челюсти и не выпускает свое горе наружу. Однако я не стыдился своих слез — сержант Полник был моим старым другом и коллегой. Во мне заговорила совесть. И еще я почувствовал, как в душе моей, словно лавина, нарастает ужаснувшее меня своей силой чувство вины, которую ничем не искупить и не загладить.

Вместо сержанта на грязном полу этого дома с разбитым черепом должен был лежать я. Но секс на какое-то мгновение оказался для меня важнее долга. И я послал вместо себя бедного сержанта. «Будь осторожен!»— сказал я ему и решил, что эти слова, подобно талисману, великодушно дарованному мною, уберегут Полника от всех превратностей судьбы.

Усевшись за руль машины, я вытер мокрое лицо носовым платком и обнаружил, что уже не плачу. Как было бы хорошо, если бы со слезами ушло и чувство вины. Но нет.

Я знал, что отныне оно навсегда останется со мной и превратит мою жизнь в ад. Значит, убийц было двое? Полник не подозревал об этом. Но если бы на его месте был я, то допустил бы такую возможность. Ибо я вспомнил бы слова Кингсли о том, что три дня назад Дана исчез из Сан-Франциско вместе с Лу Фишером, возглавлявшим в этом профсоюзе банду киллеров. Сержант об этом не знал — и все потому, что я забыл ему сказать!

Я зажег сигарету и стал, сидя в темной машине, не спеша курить. Я не зажигал света. И вдруг неожиданно я понял, что никогда уже не буду прежним Элом Уилером — на мои плечи легло тяжелое бремя вины, и я буду носить его до конца своей жизни.

Шериф Лейверс с силой зажал между пальцами один из своих подбородков, а потом медленно снял целлофановую обертку с сигары, демонстрируя редкостное умение держать себя в руках. Занималась заря, и за окном быстро светлело.

— Надо сообщить миссис Полник о смерти мужа! — воскликнул я, и меня охватила неожиданная паника.

— Я уже сообщил ей, — спокойно ответил шериф.

— Знаете, мне пришла в голову мысль, которая повергла меня в шок, — сказал я, — мы столько лет проработали вместе, он всегда рассказывал мне о своей половине, а я ведь ни разу не видел ее!