По крайней мере Карсон мог держать его на расстоянии.

«Очень много от этого толку», — подумал он с горечью. Тем не менее следующие два часа он провел, собирая камни подходящей величины и складывая их в аккуратные кучки поблизости от барьера.

Горло у него горело. Он почти ни о чем не мог думать, кроме воды.

Но ему приходилось думать. О том, как проникнуть сквозь барьер, как добраться до этого существа и убить его, пока жара и жажда не убили его самого.

Барьер с обеих сторон доходил до стены. А вверху и внизу?

Некоторое время у Карсона в голове стоял какой-то туман, и он никак не мог сообразить, как бы ему это выяснить. Сидя неподвижно на голубом песке (а как он сел — этого он не помнил), он бесцельно смотрел, как голубая ящерка перебегает от одного куста к другому.

Карсон улыбнулся ей. Может быть, у него в голове что-то было неладно; потому что он вдруг вспомнил старые россказни марсианских колонистов: «...Скоро тебе становится так одиноко, что ты начинаешь заговаривать с ящерицами, а потом приходит время, когда они начинают тебе отвечать...»

Конечно, ему надо бы думать о том, как убить Пришельца, но вместо этого он улыбнулся ящерице и сказал:

— Привет!

Ящерица сделала несколько шагов в его сторону.

— Привет! — ответила она.

Карсон оцепенел от изумления, а потом пришел в себя и разразился хохотом. И смеяться ему было не больно — не настолько уж у него пересохло горло.

А почему бы и нет? Почему бы существу, которое изобрело это кошмарное место, не обладать и чувством юмора? Говорящие ящерки, которые отвечают тебе на твоем языке, — разве это не мило?

Он улыбнулся ящерке и сказал:

— Иди сюда.

Но ящерка повернулась и убежала, перебегая от куста к кусту, пока не скрылась из виду.

Он снова почувствовал жажду.

И потом нужно что-то делать. Он не может победить, просто сидя здесь и предаваясь отчаянию. Нужно что-то делать. Но что?

Проникнуть сквозь барьер. Но он не может пройти сквозь него, не может и перелезть. А если подлезть под него снизу? И ведь к тому же, чтобы найти воду, копают колодцы. Одним выстрелом двух зайцев...

Преодолевая боль, Карсон подошел к барьеру и начал копать песок голыми руками. Это была медленная, трудная работа: песок осыпался, и чем глубже он копал, тем шире приходилось делать яму. Он не знал, сколько часов прошло, но на глубине четырех футов он уперся в скалу. Скала была совершенно сухой — никаких признаков воды.

А силовое поле доходило до скалы. Все зря. И воды нет. Ничего.

Он выполз из ямы и лег на песок, задыхаясь. Потом он поднял голову, чтобы посмотреть, что делает Пришелец. Должен же он что-то делать.

Так и есть. Он что-то сооружал из веток кустарника, связывая их тонкими усиками. Странное сооружение высотой фута в четыре, и почти квадратное. Чтобы разглядеть его получше, Карсон взобрался на кучу песка, которую он выкопал. Сзади из машины торчали два длинных рычага, один из них заканчивался углублением наподобие чашки. «Похоже на какую-то катапульту», — подумал Карсон.

И верно — Пришелец положил в чашку увесистый камень, одним щупальцем подвигал вверх-вниз другой рычаг, потом слегка повернул машину, как будто целясь, а потом рычаг с камнем метнулся вверх и вперед.

Камень пролетел в нескольких метрах над головой Карсона, так далеко, что он даже не стал нагибаться, но он прикинул, на какое расстояние полетел камень, и присвистнул. Он не мог бы бросить камень такого веса дальше, чем на половину этого расстояния. И даже если он отступит к задней стене своих владений, эта машина достанет до него, когда Пришелец придвинет ее к самому барьеру.

Над ним пролетел еще камень — уже поближе.

«Это может быть опасно», — решил он. Нужно что-то предпринять.

Двигаясь из стороны в сторону вдоль барьера, чтобы катапульта не могла взять его в вилку, он запустил в нее десятком камней. Но он увидел, что от этого не будет никакого толку. Так далеко он мог бросать только небольшие камни. И если они попадали в машину, они отскакивали от нее, не причинив никакого вреда. А Пришелец на таком расстоянии легко увертывался от тех камней, которые падали около него.

Кроме того, у него сильно устала рука. От изнеможения у него болело все тело. Если бы только он мог немного отдохнуть и не увертываться каждые тридцать секунд от снарядов катапульты...

Он, шатаясь, отошел к задней стене. Но и это его не спасало. Камни долетали и туда, только реже, как будто приходилось дольше заводить механизм катапульты.

Он снова устало потащился к барьеру. Несколько раз он падал и с трудом поднимался на ноги. Он знал, что его силы на исходе. И все-таки он не мог остановиться, пока не выведет из строя эту катапульту. Стоит ему задремать, и больше он не проснется.

Первый проблеск идеи появился у него после очередного выстрела катапульты. Ее снаряд попал в одну из кучек камней, которые он запас у барьера, и от удара вылетела искра.

Искра. Огонь. Первобытные люди добывали огонь, высекая искры. А если использовать эти сухие крошащиеся кусты как топливо...

К счастью, один такой куст оказался как раз около него. Он сломал его, поднес к куче камней, а потом принялся терпеливо молотить камнем о камень, пока одна искра не попала на древесину, похожую на трут. Дерево занялось так быстро, что пламя обожгло ему брови, и превратилось в пепел за несколько секунд.

Но теперь он уже знал, что делать, и через несколько минут под защитой горки песка, который он выкопал из ямы, горел маленький костер. На растопку он взял мягкие ветки, а огонь можно было поддерживать ветками другого куста, которые тоже горели, но медленнее.

Прочные усики, похожие на проволоку, почти не горели — с их помощью было легко делать зажигательные снаряды. Пучки хвороста с маленьким камнем внутри — для веса, обвязанные усиками с петлей, чтобы сильнее замахнуться.

Он запас полдюжины таких снарядов, потом зажег и бросил первый. Он не попал в цель, и Пришелец спешно начал отступать, таща за собой катапульту. Но у Карсона было готово еще несколько снарядов, и он швырнул их один за другим. Четвертый застрял в машине, и этого было достаточно. Пришелец тщетно пытался погасить расползавшееся пламя, закидывая его песком, — когтистые щупальца не могли захватить его помногу. Катапульта сгорела.

Пришелец откатился на безопасное расстояние от огня и снова сосредоточил свое внимание на Карсоне. Снова Карсон почувствовал эту волну ненависти и тошноты. Но уже слабее: или сам Пришелец ослабел, или Карсон уже научился защищаться от такого нападения.

Он показал Пришельцу нос и отогнал его камнями на почтительное расстояние. Пришелец откатился к задней стене своей половины и снова начал собирать ветки. Наверное, он собирался сделать еще одну катапульту.

Карсон в сотый раз проверил, действует ли еще барьер, и вдруг обнаружил, что сидит у самого барьера на песке, слишком ослабев, чтобы встать. В его раненой ноге распространялась пульсирующая боль, и жажда мучила его еще сильнее. Но все это отступало на второй план перед полным изнеможением.

И жарой.

Вот это, наверное, и есть ад, подумал он. Ад, в который верили в древности. Он изо всех сил старался не заснуть, хотя не видел в этом особого смысла: все равно он ничего не может сделать, пока барьер остается непроходимым и Пришелец держится далеко у задней стены.

Но должен же быть какой-нибудь способ! Он попытался припомнить, что он читал в книгах по археологии о том, как воевали когда-то, до появления металла и пластиков. Первым оружием был как будто камень для метания. Ну, это у него уже было. Единственным усовершенствованием этого оружия была катапульта, вроде той, какую построил Пришелец. Но Карсон никогда не сможет такую сделать: кусты могли дать только крохотные веточки, длиной не больше фута. Он, конечно, мог бы придумать что-нибудь и из них, но для этого понадобилось бы несколько дней, а у него уже мало сил.

Несколько дней? Но Пришелец же ее построил. Неужели прошло несколько дней? Но тут он вспомнил, что у Пришельца много щупалец и что он, несомненно, может работать быстрее.

Кроме того, катапульта не решит исхода борьбы. Нужно придумать что-нибудь получше.

Лук и стрелы? Нет! Он как-то пробовал стрелять из лука и знал, что у него ничего не получится. Даже с современным спортивным стальным луком точного боя. А из примитивного самодельного лука, какой он мог бы соорудить здесь, он вряд ли сможет стрелять дальше, чем бросает камни, и наверняка уж не так точно.

Копье? Это он может сделать. Его будет бессмысленно метать, но оно может пригодиться в рукопашной — если дело дойдет до рукопашной.

И потом это даст ему хоть какое-то занятие. Отвлечет его от бредовых мыслей, которые уже лезут к нему в голову. Ему уже время от времени приходилось делать усилие, чтобы вспомнить, зачем он здесь, зачем ему нужно убить Пришельца.

К счастью, он лежал поблизости от одной из заготовленных кучек камней. Он перебрал их, пока не нашел один осколок, формой напоминавший наконечник копья. Другим, маленьким камнем он начал обтесывать его, стараясь придать ему такую форму, чтобы он, воткнувшись в тело, не мог выйти обратно.

Что-нибудь вроде гарпуна? В этом что-то есть, подумал он. Для этого сумасшедшего сражения гарпун лучше, чем копье. Если бы поразить им Пришельца, и если к гарпуну будет привязана веревка, он сможет притянуть Пришельца к барьеру — и тогда, даже если его руки не смогут проникнуть на ту сторону, это сделает каменное лезвие ножа.

Древко было труднее сделать, чем наконечник. Но, расколов вдоль и соединив самые толстые стволы четырех кустов и обвязав сочленения тонкими, но крепкими усиками, он сделал прочное древко фута в четыре длиной и к концу его привязал каменный наконечник. Получилось коряво, но надежно.

Теперь веревка. Из тонких, крепких усиков он сплел веревку футов в двадцать длиной. Веревка была легкой и казалась непрочной. Но он знал, что она легко выдержит его вес. Один конец ее он привязал к древку гарпуна, а другой обвязал вокруг правого запястья. Теперь, бросив гарпун сквозь барьер, он во всяком случае — сможет вытянуть его обратно, если промахнется.

Когда он затянул последний узел и не знал, что делать дальше, он почувствовал, что жара, усталость, боль в ноге и страшная жажда стали вдруг во сто раз сильнее.

Он попытался встать, чтобы посмотреть, что делает Пришелец, и обнаружил, что не может подняться на ноги. С третьей попытки он ухитрился встать на четвереньки и снова упал на песок.

«Надо поспать, — подумал он. — Если сейчас дойдет до схватки, я ничего не смогу сделать. Он мог бы сейчас подойти и убить меня, если бы он знал. Нужно немного отдохнуть».

Преодолевая боль, он с трудом пополз от барьера.

Что-то ударилось о песок рядом с ним и пробудило его от ужасного, запутанного сна к еще более ужасной реальности. Он открыл глаза и снова увидел голубое мерцание над голубым песком.

Сколько времени он спал? Минуту? День?

Рядом упал еще один камень, уже ближе. Его осыпало леском. Он уперся руками, сел, повернулся и увидел Пришельца в двадцати ярдах от себя, у самого барьера.

Как только Карсон сел, Пришелец поспешно укатился прочь и остановился только у задней стены.

Карсон понял, что заснул слишком рано, когда был еще в пределах досягаемости для камней, брошенных Пришельцем. А тот, увидев, что он лежит неподвижно, осмелился подойти к барьеру и начал бросать в него камнями. К счастью, Пришелец не знал, насколько Карсон ослабел — иначе он остался бы здесь и продолжал бросать камни.

Долго ли он спал? Наверное, нет, потому что чувствовал себя точно так же, как и раньше. Сил у него не прибавилось, жажда не усилилась, — никакой разницы. Может быть, прошло всего несколько минут.

Он снова прополз, на этот раз заставляя себя ползти дальше и дальше, пока бесцветная, непрозрачная внешняя стена арены не была всего в метре от него. Тогда он снова заснул...

Когда он проснулся, ничего вокруг не изменилось, но на этот раз он знал, что спал долго.

Первое, что он ощутил, была сухость в запекшемся рту. Язык распух.

Медленно приходя в сознание, он понял: что-то неладно. Он уже не чувствовал такой усталости — изнеможение прошло. Но он чувствовал сильнейшую боль. И когда он попробовал пошевелиться, он понял, что источник ее — нога.

Он поднял голову и посмотрел. Нога ниже колена ужасно распухла, и опухоль распространилась до половины бедра. Усики растений, которыми он привязал к ране компресс из листьев, теперь глубоко впились в раздувшуюся ногу. Просунуть под них нож оказалось невозможно. К счастью, последний узел пришелся над костью голени, спереди, где прутья впились не так глубоко. Собрав все силы, он развязал узел.

Взглянув под повязку, он увидел самое худшее, что только могло быть. Заражение — очень сильное и ползущее кверху.

И не имея лекарств, не имея бинтов, не имея даже воды, он ничего не мог с этим поделать.

Разве что умереть, когда заражение охватит все тело.

Теперь он понял, что надежды нет. Он побежден.

И вместе с ним — человечество. Когда он умрет здесь, там, в его мире, умрут все его друзья, все люди. Земля и ее колонии на планетах станут вотчиной чуждых всему земному Пришельцев. Кошмарных, нечеловеческих созданий, которые получают удовольствие, разрывая на часты живых ящериц.

Эта мысль придала ему мужества, и он пополз вперед, почти ничего не видя от боли, вперед, к барьеру. Теперь уже не на четвереньках, а ползком, отталкиваясь ногами и подтягиваясь на руках.

Оставался один шанс из миллиона, что, когда он доберется до барьера, у него хватит сил один-единственный раз бросить свой гарпун и попасть, если — еще один шанс из миллиона — Пришелец тоже окажется около барьера. Или если барьер исчезнет.

Ему показалось, что понадобились годы, чтобы доползти до барьера. Барьер был на месте. Такой же непроходимый, как и тогда, когда он впервые его нащупал.

А Пришельца у барьера не было. Приподнявшись на локтях, Карсон увидел его в задней части той половины арены — он был занят постройкой деревянной рамы, которая была наполовину готовой копией уничтоженной Карсоном катапульты.

Движения Пришельца были медленными — несомненно, он тоже ослабел; Но Карсон подумал, что вряд ли Пришельцу понадобится вторая катапульта. Он подумал, что умрет раньше, чем тот ее закончит.

Если бы приманить его к барьеру, пока он еще жив... Карсон замахал рукой и попытался крикнуть, но его запекшиеся губы не могли произнести ни звука. Или если бы проникнуть сквозь барьер...

На него, наверное, нашло какое-то затмение, потому что он обнаружил, что в тщетной ярости колотит кулаками по барьеру. Он заставил себя остановиться, закрыл глаза, пытаясь успокоиться.

— Привет, — произнес какой-то тоненький голос. Он был похож на голос...

Карсон открыл глаза и повернулся. Это в самом деле была ящерка.

«Уйди, — хотел сказать Карсон. — Уйди. Тебя на самом деле нет, а если ты тут, то ты не можешь говорить. Мне опять мерещится».

Но он не мог произнести ни слова — его рот и горло совершенно высохли. Он снова закрыл глаза.

— Больно, — сказал голос. — Убей. Больно. Убей. Иди.

Он снова открыл глаза. Десятиногая голубая ящерка была еще тут. Она пробежала немного вдоль барьера, вернулась, опять пробежала, опять вернулась.

— Больно, — сказала она. — Убей. Иди.

Снова она отбежала, опять вернулась. Она явно хотела, чтобы Карсон последовал за ней вдоль барьера.

Он снова закрыл глаза. Голос не умолкал. Все те же три бессмысленных слова. Каждый раз, как он открывал глаза, она отбегала и возвращалась.

— Больно. Убей. Иди.

Карсон застонал. Проклятое создание не оставит его в покое, пока он не последует за ним. Он пополз следом за ящеркой. До него донесся другой звук — тонкий визг. Он становился громче.

На песке что-то лежало, извиваясь и корчась. Что-то маленькое и голубое — похожее на ящерку и в то же время...

Тут он понял, что это такое — это ящерка, у которой Пришелец отрывал ноги. Это было так давно... Но она была жива; она пришла в себя и теперь, визжа, корчилась в агонии.

— Больно, — сказала другая ящерка. — Больно. Убей. Убей.

Карсон понял. Он вытащил из-за повязки каменный нож и убил изувеченное создание. Живая ящерка быстро ускользнула.

Карсон повернулся к барьеру. Припав к нему руками и лицом, он смотрел, как вдалеке Пришелец мастерит катапульту.

«Если бы добраться туда, — думал он. — Если бы попасть на ту сторону. Я бы еще мог победить. Кажется, он тоже ослабел. Я мог бы...»

Снова на него надвинулась черная безнадежность; его воля отступила перед болью, и он подумал, что лучше было бы умереть. Он позавидовал ящерке, которую только что убил. Ей не пришлось больше страдать. А ему придется. Может быть, часы, может быть, дни — пока он не умрет от заражения крови.

Если бы можно было самого себя этим ножом...

Но он знал, что не сможет это сделать. Пока он жив, есть хоть один шанс из миллиона...

Он изо всех сил нажимал руками на барьер, как будто хотел оттолкнуть его от себя. Он заметил, какими тонкими и костлявыми стали его руки. Наверное, он здесь уже долго, уже много дней.

Сколько же осталось ему жить? Сколько времени он еще может терпеть жару, жажду и боль?

Некоторое время он был близок к истерике, но потом пришло глубокое спокойствие и с ним — потрясающая мысль.

Ящерка, которую он только что убил. Она пересекла барьер, когда была еще жива! Она была на стороне Пришельца; тот оборвал ей ноги и презрительно отшвырнул сюда, и она пролетела сквозь барьер. Он-то подумал — это потому, что она мертва.

Но она была жива! Она была всего лишь без сознания.

Живая ящерка не может пересечь барьер, но если она без сознания — это возможно. Значит, барьер непроходим не для живой материи, а для мыслящей материи!

И с этой мыслью Карсон пополз вдоль барьера, чтобы сделать последнюю отчаянную ставку. Надежда была так ничтожна, что только умирающий мог бы ухватиться за нее.

Нет смысла взвешивать шансы на успех. Потому что если он откажется от этой попытки, они почти равны нулю.

Он дополз до кучи песка высотой фута в четыре, которую он накопал, пытаясь — сколько дней назад это было? — подкопаться под барьер или найти воду.

Куча была у самого барьера — один ее склон наполовину заходил на ту сторону.

Взяв камень из соседней кучи, он забрался на холмик, миновал его вершину и улегся, опершись на барьер так, что, если бы барьер вдруг исчез, он скатился бы по склону на вражескую территорию.

Он проверил, на месте ли нож, удобно ли лежит в его левой руке гарпун и прочно ли привязана к нему и к запястью веревка.

Потом он поднял правой рукой камень, которым сейчас ударит себя по голове. Придется положиться на везение: удар должен быть настолько сильным, чтобы он потерял сознание, но не настолько, чтобы это было надолго.

Он чувствовал, что Пришелец следит за ним, что тот увидит, как он скатится сквозь барьер, и непременно приблизится, чтобы выяснить, в чем дело; Карсон надеялся, что тот примет его за мертвого — он надеялся, что тот пришел к такому же выводу о барьере, как в свое время и он. Но Пришелец будет осторожен и-подойдет не сразу. Немного времени у него будет.

Он нанес удар...

Очнулся он от боли. От внезапной резкой боли в бедре, не похожей на пульсирующую боль в голове и в ноге.

Но, обдумывая все перед тем, как оглушить себя, он предвидел именно эту боль, даже надеялся на нее и приготовился очнуться, не выдавая себя никаким движением.

Лежа неподвижно, он чуть приоткрыл глаза и увидел, что его догадка оправдалась. Пришелец приближался. Он был футах в двадцати, и боль, от которой Карсон очнулся, причинил ему брошенный Пришельцем на всякий случай камень.

Он продолжал лежать неподвижно. Пришелец приближался. В пятнадцати футах он остановился. Карсон затаил дыхание.

Он изо всех сил старался, чтобы у него в голове не было ни единой мысли, — иначе телепатические способности врага подскажут ему, что Карсон в сознании. Но тут на его мозг с потрясающей силой обрушились мысли Пришельца.

Он почувствовал дикий ужас от этих совершенно чуждых, иных мыслей, которые он ощущал, но не мог ни понять, ни выразить, потому что ни в одном земном языке не нашлось бы для них слов, ни в одной земной душе — представлений. Он подумал, что мысли паука, или богомола, или марсианской песчаной змеи, обрети они разум, показались бы по сравнению с этим родными и милыми.

Он теперь понял, что то таинственное существо было право. Человек или Пришелец — во всей Вселенной было место только для одного их них. Они были дальше друг от друга, чем бог или дьявол, — между ними не могло быть даже равновесия.

Ближе. Карсон ждал, пока он приблизится на несколько футов, пока он протянет к нему свои щупальца...

И тут, забыв про свои страдания и, собрав все оставшиеся силы, он сел, занес гарпун и бросил его.

Пришелец, с глубоко вонзившимся в него оружием, покатился прочь. Карсон попытался встать, чтобы броситься вдогонку, но не смог. Он упал и пополз вслед за противником.

Веревка размоталась и потянула Карсона за руку. Его протащило еще несколько футов, потом натяжение ослабло. Карсон продолжал двигаться вперед, подтягиваясь руками по веревке.

Пришелец остановился, размахивая щупальцами и тщетно пытаясь вытащить гарпун. Казалось, он задрожал, а потом, очевидно, поняв, что ему не уйти, прокатился назад к Карсону, протянув к нему когтистые щупальца.

Карсон встретил его с ножом в руке. Он наносил удар за ударом, а эти ужасные когти рвали его кожу и мясо.

И вдруг Пришелец застыл в неподвижности.

Зазвонил звонок. Карсон открыл глаза, но не сразу сообразил, где он и что с ним. Он был пристегнут к сиденью своего космолета, и на экране перед ним не было ничего, кроме космической пустоты. Никакого противника, никакой немыслимой планеты.

Звонок вызова продолжал звенеть — кто-то хотел, чтобы он ответил. Чисто рефлекторным движением Карсон протянул руку и перебросил тумблер.

На экране появилось лицо Брандера — капитана судна-базы «Магеллан». Он был бледен, глаза его возбужденно сверкали.

— Карсон! Я — «Магеллан»! — рявкнул он. — Отбой. Все кончилось! Мы победили!

Экран померк — Брандер вызывал остальных патрульных.

Медленно Карсон вывел свой корабль на обратный курс. Медленно, не веря своим глазам и ушам, он отстегнулся от кресла и пошел к крану попить. Почему-то он чувствовал страшную жажду. Он выпил шесть стаканов.

Потом он прислонился к стене, собираясь с мыслями.

Было ли все это на самом деле? Он здоров, цел и невредим. Жажда была скорее воображаемой, чем настоящей: горло у него вовсе не пересохло. Нога...

Он задрал штанину и посмотрел на икру. Там был длинный белый шрам, но он давно зажил. Раньше никакого шрама здесь не было. Он расстегнул молнию на куртке и увидел, что его грудь и живот иссечены крохотными, почти незаметными и тоже совершенно зажившими шрамами.

Это было на самом деле.

Автопилот уже вводил его космолет в трюм базы. Захваты уложили его на место, и через мгновение зуммер сообщил, что шлюз заполнен воздухом. Карсон открыл люк и вышел наружу через двойную дверь шлюза.

Он направился прямо в кабинет Брандера, вошел и отдал честь.

Брандер выглядел все еще слегка ошалевшим.

— Привет, Карсон, — сказал он. — Ты такое пропустил! Вот это была картина!

— Что случилось, сэр?

— Точно не знаю. Мы дали один залп, и весь их флот рассыпался в пыль! Что-то такое мгновенно перекинулось с корабля на корабль — даже на те, в которые мы не целились и которые были за пределами нашего огня. Весь флот был уничтожен на наших глазах, а у нас ни одной царапины! Мы даже не можем приписать себе эту честь. Наверное, в их металле была какая-нибудь нестабильная составная часть, и наш пристрелочный выстрел вызвал реакцию. Ух, что было! Жаль, что все обошлось без тебя.

Карсону удалось улыбнутъся. Это было жалкое подобие улыбки, — только много дней спустя он переживет все происшедшее, — но капитан не смотрел на него и ничего не заметил.

— Да, сэр, — сказал он. Здравый смысл, а не скромность, подсказал ему, что он навеки прослывет самым последним лжецом во всем космосе, если проговорится хоть словом. — Да, сэр, жаль, что все обошлось без меня.