Братт Петер
Бомба и облако
ПЕТЕР БРАТТ
БОМБА И ОБЛАКО
Пер. с нем. П. Френкеля
- Поры-ы-в, взры-ы-в, разры-ы-в, - завывала бомба, летя над каналом. - Грандиозно. Динамично. Тотально. Сверх того. Победный дух. Самопожертвование.
- Должно быть, ты сработана в Германии, - сказало облако, много повидавшее на белом свете. - Головы у тебя нет, зато есть философия.
- Я триумф немецкой изобретательской мысли, - гордо ответила бомба. - Я искусственный сверхчеловек. Живу, чтобы убивать. И свое земное назначение исполняю автоматически.
- Ни дать ни взять культуртрегер, - сказало облако. Миссионер избранной расы. Перед тобой станут униженно пресмыкаться.
- Я всего лишь загоняю варваров туда, где им место, - в норы. Неарийцам - норы! Нордическим сынам солнца - свет!
- Ты напоминаешь мне древних драконов, что носились в поднебесье несколько тысячелетий тому назад. Правда, огонь извергался у них из пасти, а не с хвоста. Их называли Дети Ночи.
- Маленькое, хлипкое, отсталое облако - что ты смыслишь в истории? Не в твоих силах угнаться за временем. Старомодная летная модель. Непрочный материал. Ни характера, ни самодисциплины. Скелета нет, чести нет, гуманистическая туманная дымка - для любителей посозерцать. Демократический моллюск. А теперь на меня посмотри. Сильная. Непоколебимая. Целеустремленная.
- Цель, а в чем она, твоя цель? - спросило облако невинно. Ветер усилился, и облаку удавалось держаться неподалеку от бомбы.
- Любая - только не военная. Школы, больницы, жилые дома, исторические сооружения. Если в казарму или фабрику врежусь, то разве что по недоразумению. Лишь первобытные варвары ведут боевые действия чисто военными методами. Мой девиз: сперва женщины и дети.
- Так ты знаешь свою цель? - спросило облако.
- Фюрер знает ее, - скромно ответствовала бомба. - Я лишь одна из его мыслей. А его мысли суть дела.
- В конце - дело, - заметило туманно облако. - А в начале было слово.
- Служака. Драка. Атака. Контратака, - отчеканила бомба. - И мне слово подвластно.
- Покуда ты издаешь визг, - сказало облако, - ты прирожденная пропагандистская машина.
- Я идеальное оружие наступления, - возразила бомба. - Уж если попаду, то успех стопроцентный. И так же, как моя старая приятельница и сродственница душегубка, гарантирую абсолютную победу над беззащитными.
- А тебе самой защита не нужна? Не пришлось бы тебе, кстати, в качестве прикрытия довольно-таки плотно сбитое облако?
- Мне задано лишь одно направление, - сказала бомба, вперед. Рахитичные порождения жизни упраздняются. Я праздную победу.
- Если тебе ничего не мешает, - сказало облако. - И потом, ты никогда не возвращаешься. Твои минуты сочтены. Тут у меня некоторое преимущество. Я видоизменяюсь. Даже когда я истаиваю, жизнь не оставляет меня. Я испаряюсь лишь затем, чтоб возродиться заново. Я продолжаю жить.
- Мой конец входит в мою задачу, - сказала бомба. - Я солдат фюрера - без страха и упрека, яркий пример для его черных, коричневых, серых когорт. Я лишена собственной воли, личных эмоций. Не отличаюсь от себе подобных. Никогда не отклоняюсь от указанной траектории. И приношу себя в жертву, не моргнув глазом - нет у меня глаз. Мой конец - событие драматичное и никогда не безрезультатное. Это смертоносная смерть. А посему - целесообразная.
- Да, - сказало облако. - Понимаю. Ты достославнейший символ национал-социализма. Ты поднимаешься ввысь не за счет собственных сил, когда же тебя подхватывает плотный воздушный поток, ты на короткое время зависаешь, наслаждаясь властью, и мнишь себя владыкой воздушных сфер. Ты млеешь от устрашающего свиста, который исторгаешь. Между набором высоты и сбросом ты упиваешься своей ролью в спектакле, что наводит страх и ужас. Ты стремительно несешься к катастрофе. Но катастрофа и есть смысл твоего существования. Ликвидируя, ты самоликвидируешься - это все, на что ты способна. После себя ты оставляешь одни пепелища и слезы. Но как знатьвдруг и тебе, великой, мощной, беспощадной, не по зубам хлипкое, беспомощное, старомодное облако?
С этими словами облако налилось свинцом и накренилось, будто изготовясь к рывку. И при вспышке сверкнувшей иглы от трескучего величия бомбы остался только пшик.
