15

«… УДАЛИТЬ МАСЛЯНЫЕ ПЯТНА…»

Я проснулся очень рано, чувствуя себя усталым и грязным. Разделся, принял ванну, снова забрался в постель и еще немного поспал.

Лишь проснувшись во второй раз, незадолго до полудня, я вспомнил о том, что Коти ушла. Минуты две я бесцельно смотрел в потолок, затем заставил себя встать. Бреясь, я пытался найти какие-либо внешние изменения в лице, смотревшем на меня из зеркала, но ничего не заметил.

— Ну так что, босс?

— Рад, что ты здесь, приятель.

— Ты знаешь, что собираешься делать?

— Имеешь в виду Коти?

— Да.

— Не совсем. Я не знал, что она может уйти. Или просто в это не верил. Или не знал, насколько сильным ударом это для меня окажется. Я чувствую себя так, словно внутри У меня все умерло.

— Понимаю, босс. Потому я и спросил.

— Не знаю, готов ли я к тому, что должно произойти.

— Тебе нужно разобраться с Коти.

— Знаю. Возможно, я должен попытаться найти ее.

— Тебе следует быть осторожным. Херт…

— Да.

Я собрался, проверил оружие и телепортировался в Южную Адриланку. Какое-то время я приходил в себя в небольшом парке, где был хороший обзор — слишком неподходящем месте для Квэйша, — потом направился куда-нибудь поесть. По пути я заметил две группы стражников Дома Феникса и постарался избежать с ними встречи. Я нашел свободный столик и заказал кляву. Когда официант уже отошел, я сказал:

— Прошу прощения.

— Да, господин?

— Не мог бы ты принести мне ее в чашке?

Он, похоже, даже не удивился.

— Да, господин, — сказал он.

Только и всего. Он так и сделал. На этот раз решение проблемы оказалось столь же простым, как и просьба. Разве не глубокая мысль?

— Сомневаюсь, босс.

— Я тоже, Лойош. Но день начинается неплохо. И, кстати, не мог бы ты найти Ротсу?

Мгновение спустя Лойош обиженно сказал:

— Нет. Она меня блокирует.

— Я не знал, что она может это делать.

— Я тоже. Почему она это делает?

— Коти сообразила, что я могу выследить ее таким образом. Проклятье. Что ж, ладно, тогда пойдем к Келли и либо подождем ее, либо заставим их сказать нам, где она. Есть другие идеи?

— По-моему, неплохо, босс. Доберусь я, однако, до этой хитрой рептилии…

Наслаждаясь клявой с медом и подогретыми сливками, я заставил себя не думать ни о чем существенном. Я оставил на столе несколько лишних монет, чтобы показать, как высоко я оценил чашку. Лойош вылетел за дверь впереди меня. Он сказал, что все в порядке, и я вышел следом, направляясь в сторону новой штаб-квартиры Келли. По дороге я избежал встречи еще с одной компанией стражников. Похоже, район просто кишел ими. Никого из местных жителей это не радовало, и чувство это было взаимным.

Первое, что бросилось мне в глаза, когда я увидел новый дом Келли, — это то, что он выглядел почти так же, как старый. Коричневый цвет имел несколько иной оттенок, квартира находилась с правой стороны, а не с левой, дом был расположен чуть дальше от дороги, и расстояние между зданиями было чуть больше — но он явно был построен по тому же образцу.

Я вошел внутрь. На этот раз входная дверь в квартиру была настоящей. Тяжелая дверь с замком. Я присмотрелся внимательнее, просто из любопытства. Хороший замок, и очень тяжелая дверь. Потребовалось бы немало усилий, чтобы вломиться в эту квартиру, и почти невозможно было сделать это бесшумно. Я подумал об окнах и других дверях. Во всяком случае, это произвело на меня впечатление. Коти, вероятно, дала им ряд ценных советов. Я хлопнул было в ладоши, потом вспомнил о двери и, поколебавшись, стукнул в дверь кулаком.

Открыл мой дорогой друг Грегори. Глаза его расширились, когда он увидел меня, но я не дал ему даже раскрыть рта, а просто отодвинул его в сторону. Я знаю, что поступил грубо, и это до сих пор меня беспокоит, но придется к этому просто привыкнуть.

Один лишь взгляд сказал мне, что расположение комнат в этой квартире такое же, как в прежней; я был почти уверен, что, войдя в следующую комнату, окажусь в библиотеке, через которую можно пройти в кабинет Келли, а через него в кухню. Но в этой комнате было чище; койки были застелены и отодвинуты к стене. Я заметил, что окна были закрыты тяжелыми ставнями.

В комнате сидел Келли, разговаривая с Наталией и каким-то незнакомым мне теклой. Коти не было. Когда я вошел, разговор прекратился и все уставились на меня. Я широко улыбнулся и спросил:

— Коти здесь?

Все посмотрели на Келли, кроме Наталии, которая продолжала смотреть на меня.

— Сейчас нет, — ответила она.

— Тогда я подожду, — сказал я, продолжая смотреть на них. Наталия все также смотрела на меня, остальные смотрели на Келли, который искоса наблюдал за мной, слегка надув губы. Внезапно он встал и сказал:

— Хорошо. Пойдем поговорим.

Он повернулся и направился в заднюю часть квартиры, предполагая, что я покорно последую за ним. Я выругался себе под нос, улыбнулся и пошел за Келли.

В кабинете царил такой же порядок, как и в прежнем. Я сел по другую сторону письменного стола. Келли сложил руки на животе и посмотрел на меня; его глаза, как всегда, косили.

— Итак, — сказал он, — ты решил призвать на помощь силы Империи и вынудить нас отвечать.

— Собственно, — сказал я, — я просто пришел за Коти. Где она?

Выражение его лица не изменилось, он продолжал смотреть на меня.

— У тебя есть План, — наконец сказал он, подчеркивая заглавную букву, — а все остальное может как иметь, так и не иметь к нему отношение. Что касается нас, то мы — лишь удобный инструмент.

Это прозвучало не как вопрос, из-за чего я частично почувствовал себя уязвленным; он обвинял меня в том, что, по моему мнению, было его собственным недостатком.

— Собственно, — сказал я, — сейчас меня больше всего интересует, как спасти жизнь Коти.

— А не свою собственную? — бросил он в ответ, кося еще больше.

— Слишком поздно, — сказался. Это его несколько озадачило; он явно выглядел удивленным, что вызвало у меня чувство глубокого удовлетворения.

— Итак, я хотел бы видеть Коти. Она будет здесь?

Он не ответил. Он просто продолжал смотреть на меня, откинув голову назад и сложив руки на животе. Я начал злиться.

— Послушай, — сказал я, — можешь играть в любые игры, но не втягивай в них меня. Я не знаю, чего ты на самом деле добиваешься, и меня это не слишком волнует, понял? Но рано или поздно ты будешь просто зажат между Империей и джарегами, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы то же не произошло с моей женой. Так что можешь оставить свой самодовольный вид. На меня это не производит никакого впечатления.

Я был готов к тому, что он взорвется, но его глаза даже не сузились еще больше. Он просто продолжал изучающе смотреть на меня.

— Ты не знаешь, чего мы добиваемся? — наконец сказал он. — После всего случившегося ты не знаешь, чего мы добиваемся?

— Я слышал только слова, — сказал я.

— Ты внимательно слушал?

Я фыркнул:

— Если то, что каждый здесь повторяет, словно попугай, исходит от тебя, то я слышал то, что ты хотел сказать. Но я пришел сюда не за этим.

Он чуть сильнее откинулся в кресле.

— И это все, что ты слышал? Бездумное повторение фраз?

— Да. Но, как я уже сказал, я не…

— Ты внимательно слушал эти фразы?

— Я уже сказал…

— Ты что, никогда не мог понять больше, чем заключено в словах? Многие реагируют лишь на лозунги — но они реагируют потому, что лозунги эти истинны и зажигают искру в их сердцах, в их жизни. А тех, кто не хочет думать сам, мы этому учим.

Учим? Внезапно я вспомнил, что подслушал, как они ругали Коти. Не это ли они называли учебой? Но Келли продолжал:

— Ты говорил с Парешем? Или с Наталией? Ты когда-нибудь вникал в то, что они говорят?

— Послушай… — Он наклонился вперед. — Впрочем, это не важно. Мы здесь не для того, чтобы оправдываться перед тобой. Мы — теклы и выходцы с Востока. В частности, мы именно та часть этой группы, которая понимает, что делает.

— Да? И что же именно вы делаете?

— Мы защищаемся единственным возможным способом — объединяясь и пользуясь властью, которой мы обладаем благодаря нашей собственной роли в обществе. Таким образом мы можем защитить себя от Империи, от джарегов и от тебя.

Так-так.

— В самом деле? — спросил я.

— Да, — ответил он.

— Что может помешать мне убить тебя, скажем, сейчас?

Он даже не моргнул, что я назвал бы бравадой, что тсер счел бы смелостью, а джарег — глупостью.

— Что ж, давай, — сказал он.

— Ты знаешь, я мог бы это сделать.

— Так сделай.

Я выругался. Конечно, я его не убил. Я знал, Коти мне этого никогда не простит. И это все равно ничего бы не решило. Мне нужен был Келли, чтобы толкнуть его организацию прямо в лапы Херта и стражников Дома Феникса, что позволило бы избавиться от них раз и навсегда. Но сначала мне нужно было обезопасить Коти.

Я заметил, что Келли все еще смотрит на меня.

— Итак, — сказал я, — цель вашего существования лишь в том, чтобы защитить самих себя и выходцев с Востока?

— Да, и текл. И защитить их можно только… Но я забыл, тебе это неинтересно. Ты настолько занят погоней за фортуной по горам трупов, что у тебя нет времени выслушивать кого бы то ни было, не так ли?

— Поэтично, да? — сказал я. — Ты когда-нибудь читал Тортури?

— Да, — ответил Келли. — Хотя предпочитаю Уинта. Тортури умен, но поверхностен.

— Гм… да.

— Подобно Лартолу.

— Да.

— Они относятся к одной и той же поэтической школе и к той же исторической эпохе. Это было после реконструкции в конце девятого правления Баллисты, и аристократия испытывала неприязнь к…

— Ладно-ладно. Ты весьма неплохо начитан для… кем бы ты ни был.

— Я революционер.

— Да. Возможно, ты сам Баллиста. Созидание и разрушение в одном лице. Только пользы от твоей деятельности что-то не видно.

— Нет, — сказал он. — Если бы я принадлежал к одному из драгейрианских Домов, это был бы Дом Теклы.

Я фыркнул:

— Это ты сказал, не я.

— Да. И это еще одно, чего ты не понимаешь.

— Не сомневаюсь.

— Текл считают трусами. Разве Пареш трус?

Я облизнул губы.

— Нет.

— Вот именно. Он знает, за что сражается. Кроме того, их считают глупыми и ленивыми. Это соответствует твоим впечатлениям?

Я хотел было сказать «да», но потом решил, что, пожалуй, ленивыми я их не считаю. Глупыми? Что ж, джареги обманывали текл в течение многих лет, но это лишь означало, что мы умнее. И, кроме того, текл так много, что я просто мог сталкиваться с самыми глупыми. Трудно себе представить общую численность текл даже в пределах Адриланки. Большинство из них не были клиентами джарегов.

— Нет, — сказал я. — Думаю, не вполне.

— Дом Теклы, — сказал Келли, — воплощает в себе черты всех драгейрианских Домов. Так же, кстати, как и Дом Джарега, и по той же самой причине: эти Дома допускают других в свои ряды, не задавая никаких вопросов. Аристократия — тсеры, драконы, лиорны, некоторые другие — считают это проявлением слабости. Лиорны не принимают никого; некоторые Дома требуют пройти испытание. Они считают, что это усиливает их Дом, поскольку укрепляет то, чего они желают, — как правило, силу, сообразительность и ловкость. Они считают это величайшими достоинствами господствующей культуры — культуры аристократов. Добавление крови, не несущей этих черт, воспринимается как слабость. Поскольку они считают это слабостью, ты тоже считаешь это слабостью. Но это не слабость, а напротив — сила. Все эти черты в той или иной мере присущи и теклам, и джарегам, и некоторым выходцам с Востока — наряду с прочими чертами, которые мы даже не осознаем, но которые делают нас людьми. Подумай, что значит — быть человеком. Это намного важнее, чем быть членом Дома. — Он замолчал и снова посмотрел на меня.

— Понятно, — сказал я. — Что ж, теперь я узнал кое-что из биологии, истории и политики текл — все за один присест. И еще о том, что требуется, чтобы стать революционером. Спасибо, это было весьма поучительно. Только меня не интересует биология, я не верю вашей истории и уже знаю, что нужно, чтобы стать революционером. В данный же момент я хочу знать, что требуется, чтобы найти Коти.

— И что же, по-твоему, требуется, — чтобы быть революционером? — спросил он.

Я понимал, что он пытается сменить тему, но не мог удержаться.

— Нужно настолько отдаться идеям, чтобы утратить всякую жалость к людям — и к друзьям, и к врагам, и к прочим.

— Отдаться идеям? — переспросил он. — Так ты это понимаешь?

— Да.

— А откуда, по-твоему, берутся эти идеи?

— Не думаю, что это имеет большое значение.

— Они исходят от людей.

— Полагаю, в основном от мертвых.

Он медленно покачал головой, но глаза его сверкнули.

— Значит, — сказал он, — у тебя нет никаких этических представлений?

— Не надо надо мной издеваться.

— Значит, есть?

— Да.

— Но ты готов от них отказаться ради любого, кто имеет для тебя значение?

— Я сказал — не надо надо мной издеваться. Повторять не буду.

— Но что такое профессиональная этика, как не идеи более важные, чем люди?

— Профессиональная этика гарантирует, что я всегда буду относиться к людям так, как они этого заслуживают.

— Она гарантирует, что ты действуешь правильно, даже если это причиняет неудобства, так?

— Да.

— Вот именно.

— Самодовольный ублюдок, — сказал я.

— Но я могу сказать, что ты несешь чушь. Ты говоришь о наших идеях так, словно они свалились с неба. Но это неверно. Они выросли из наших нужд, из наших мыслей и нашей борьбы. Идеи не возникают за один день, и люди не просто собираются и решают их принять. Идеи — в такой же степени продукт своего времени, как конкретный набор заклинаний является результатом конкретного правления Атиры. Идеи всегда выражают нечто реальное, даже когда они ошибочны. Люди умирали за идеи — иногда ошибочные идеи — в течение всей истории. Могло ли такое случиться, не будь идеи продуктом всей их жизни, окружающего их мира?

Что касается нас — нет, мы не самодовольные ублюдки. Наша сила в том, что мы рассматриваем себя как часть истории, часть общества, а не как индивидуумов, столкнувшихся с общей проблемой. Это означает, что мы, по крайней мере, можем искать верные ответы, даже если мы не всегда полностью правы. Это определенно ставит нас на шаг впереди индивидуалистов. Хорошо осознавать, что у тебя есть проблемы, и пытаться решить их, но проблемы выходцев с Востока и текл в этом мире отдельная личность не может решить в одиночку.

Видимо, когда произнесение речей входит в привычку, остановиться бывает нелегко. Когда он наконец иссяк, я сказал:

— Я отдельная личность. И я решил эти проблемы. Выбрался из этого дерьма и совершил кое-что сам.

— И через сколько трупов тебе пришлось для этого перешагнуть?

— Сорок три.

— Ну и?

— Что?

— Это я тебя спрашиваю — что?

Я уставился на него. Он снова сильно косил. Кое-что из сказанного им было неприятно близко к тому, что я Думал о себе сам. Но я не занимался изощренными политическими построениями и не подстрекал людей к мятежу — я не считал, что лучше всех знаю, как следует поступать.

— Если я такое ничтожество, — сказал я, — зачем ты вообще тратишь время на беседу со мной?

— Потому что Коти нам нужна. Она все еще новый человек в нашей организации, но со временем может стать прекрасной революционеркой. У нее проблемы с тобой, и это мешает ее работе. Я хочу решить этот вопрос.

Я еле сдержался.

— Прекрасно, — сказал я. — Я позволяю вам манипулировать мной, чтобы я помог тебе манипулировать Коти, чтобы она помогла вам манипулировать всем населением Южной Адриланки. Так надо понимать? Что ж, я готов. Скажи мне, где она.

— Нет, это надо понимать не так. Я не собираюсь иметь с тобой никаких дел. Ты позвал на помощь стражников Дома Феникса, чтобы заставить нас открыто выступить и таким образом уничтожить. Какие бы у тебя ни были к этому причины, это не удалось. Мы сейчас не ввязываемся ни в какие заварушки. Вчера у нас был большой митинг, на котором мы призвали всех сохранять спокойствие и не позволять стражникам спровоцировать какой-либо инцидент. Мы готовы защищаться от любых нападений, но не позволим…

— Перестань. Так или иначе, ты обречен. Ты что, в самом деле думаешь, что сможешь противостоять Херту? На него работает больше наемных убийц, чем у Вирры волос на голове. Если бы я не вынудил его действовать, он бы все равно вас уничтожил, поняв, что ты не намерен отступать.

— У него больше наемных убийц, чем людей с Востока и текл в Адриланке? — спросил Келли.

— Гм. Я не знаю ни одного профессионала теклы, и, вероятно, я почти единственный профессионал среди выходцев с Востока, который мне известен.

— Профессиональные убийцы? Нет. Но профессиональные революционеры — да. Джарег убил Франца, и мы мобилизовали половину Южной Адриланки. Он убил Шерил, и мы мобилизовали другую половину. Ты привел с собой стражников, вероятно полагая, что у тебя есть некий большой план, как разрешить все ваши проблемы. А в действительности ты сделал в точности то, чего хотела от тебя Империя, — ты дал им повод ввести войска. Что ж, они здесь, и они ничего не могут сделать. Как только они попытаются, мы захватим весь город.

— Если вы так к этому близки, почему вы этого не сделаете?

— Еще не пришло время. Да, мы можем какое-то время удерживать город, но остальная страна еще к этому не готова, и мы не сможем противостоять всей стране. Но если придется, мы будем сражаться, поскольку это послужит примером и наши ряды умножатся. Империя не в состоянии раздавить нас, так как поднимется вся страна.

— Значит, они просто дадут вам все, что вы хотите?

Он покачал головой:

— Они не могут полностью расследовать убийства — ведь тогда откроется, насколько тесно Дом Джарега связан с Империей, и джареги сами будут вынуждены сражаться, что приведет к полному хаосу. Они знают, что мы можем сделать, но им неизвестно, что мы собираемся сделать. Поэтому им остается только ввести войска и ждать, когда мы совершим ошибку и утратим доверие масс, после чего они смогут нас уничтожить — как наше движение, так и людей.

Я уставился на него.

— Ты действительно во все это веришь? Ты так и не сказал мне, что может заставить Херта отказаться от очень простого дела: прислать сюда шесть или семь наемных убийц и просто убрать тебя.

— А ты сам разве не пытался стравить Херта с Империей?

— Да.

— Что ж, тебе незачем это было делать. Мы почти завладели городом в последний раз, когда джареги убили одного из наших людей, и джареги очень хорошо знают, что, если это повторится, Империя будет вынуждена выступить против них. Как это может подействовать на Херта?