Сквозь пелену черной тоски он услышал, что Рон о чем-то спрашивает его, и попросил повторить.

– Я говорю, что ты оказался прав насчет Джеззарда!

– Что ты имеешь в виду?

– Слышал утренние новости?

– Не было времени. Первая свободная минута выдалась за ленчем. Люди поступали каждую минуту – и все с Чумой.

– Так вот. Чума распространилась за пределы Великобритании. Уже есть случаи на континенте и в Нью-Йорке. Возможно, благодаря тем, кто выехал из страны до закрытия границ.

– Боже мой… – медленно и глупо, как ему самому показалось, выговорил Клиффорд. – Именно этого и следовало ожидать. Но что там насчет Джеззарда?

– Когда я рассказал ему об этом, он заявил, что все это ложь, выдуманная для отвода глаз.

– Не может быть!

– Боюсь, что это так. Мне пришлось вызвать Чинелли. Джеззард начал буйствовать, и пришлось его усмирять. Возможно, пройдет месяц, прежде чем он снова будет способен работать.

– Всем нам не мешает успокоительное, – горько сказал Клиффорд. – И чем дальше, тем чаще будут случаться подобные вещи. Она из моих медсестер вбила себе в голову, что у нее Чума, и сегодня утром с ней случилась истерика. Никакие тесты не могут убедить ее в обратном.

– Могу себе представить ее чувства, – пробурчал Рон. – А этот бедняга Вентворт, потерявший сына на прошлой неделе, получил нагоняй за то, что объявил общенациональный розыск Боргама, который, как выяснилось, в момент происшествия был в ста милях от Лондона… О, черт, Клифф, у меня море работы, да и у тебя тоже, наверное. Я позвоню тебе вечером, о'кей?

Больные все прибывали и прибывали. К четырем часам все койки в больнице были заняты, и Клиффорд потерял целый час, обзванивая другие больницы, в которых дела обстояли точно так же. В конце концов он позвонил в Министерство Здравоохранения и получил указание отправлять выздоравливающих по домам на попечение их личных врачей.

В течение дня Клиффорд стал свидетелем еще нескольких неожиданных летальных исходов. (Неужели он никогда не сможет забыть прекрасное обескровленное лицо Лейлы Кент, ее темные волосы, разметавшиеся по подушке?) Пациенты со всеми признаками выздоровления среди них составляли один процент.

Тем не менее ему приходилось мириться с этой фатальностью.

Когда наконец его рабочий день окончился, он был еще более утомлен, чем вчера, подозревая, что завтра обещает быть еще хуже. Он наспех поел и через семь часов снова был в больнице, где его встретила первая за все дни радостная новость. ВОЗ прислала спецбригаду врачей из Америки.

Когда в четыре часа утра он подъехал к больнице, у главного подъезда разгружались машины с оборудованием и медикаментами, прибывшими трансатлантическими грузовыми лайнерами.

Следующие два часа он водил группу чернокожих докторов и медсестер по палатам. Никто из них явно не представлял себе истинной природы болезни, с который им предстояло иметь дело. Это было закономерно, поскольку до сих пор Чума не распространялась за пределы Великобритании. Но Клиффорд видел, как потрясли их его бесстрастные описания наиболее непредсказуемых случаев течения болезни. Он предложил им поставить диагноз нескольким пациентам, и они дали точные на первый взгляд ответы: запущенный бронхит, почечная недостаточность, сепсис в результате инфицированной раны… а затем одна из сопровождавших медсестер делала быстрый и наглядный тест, и на глазах у всех плазма крови, или слюна, или моча пациента приобретали ужасный оранжевый цвет.

Чума.

И все же само присутствие этих людей вселяло надежду. Подобно лейкоцитам, стремящимся противостоять инфекции в организме, эти люди выбились из своего обычного ритма и, перемахнув через океан, оказались в самом центре зоны бедствия.

Это был показатель того, что современный мир может сделать в борьбе против своих скрытых врагов.

Закончив обход, все они собрались в кабинете у Клиффорда.

Клиффорд обвел взглядом всех присутствующих и обратился к щуплому человеку со следами операции на щитовидке по фамилии Маккаферти.

– Ну, что скажете?

– Хорошего мало, – лаконично ответил тот. – Почему вы раньше не запросили помощь?

Клиффорд пожал плечами.

– Не знаю. Мы не сразу сообразили, в чем дело. Вам известно о том, что эпидемия уже достигла Европы и Соединенных Штатов?

– Еще бы! – подала голос самая симпатичная из медсестер.

– Вам повезло, что мы успели вылететь к вам. Сразу после вас позвонили из Бруклина – двести случаев за один день!

– Это еще не все, – вставил Маккаферти. – Ходят слухи, что планируется послать еще пятьдесят спецбригад в Китай.

Сначала медики думали, что страну поразила какая-то новая разновидность инфлюэнцы. Кому-то пришло в голову испробовать тест, который вы только что продемонстрировали нам, и выяснилось, что это Чума.

У Клиффорда упало сердце. Даже помня о поразительных достижениях китайских медиков, Клиффорд ужаснулся. Гордые китайцы могли обратиться за помощью лишь в самом крайнем случае.

– Ну что ж, думаю, нам пора приступить к работе, – сказал Маккаферти и направился к двери.

Клиффорд несколько преждевременно настроился на невыносимо тяжелый каждодневный труд. Благодаря оборудованию и медикаментам, которые прибывали в течение всего дня, американцы взяли на себя почти половину всей работы. К полудню они справились с больными, которые поступили за прошлые сутки; еще через насколько часов в Гайд-Парке был разбит полевой госпиталь, и машины, выделенные полицией, доставляли в него пациентов. К вечеру на компьютерах были распечатаны списки адресов, по которым медсестры отправились помогать перепуганным добровольцам из Гражданской обороны отличать заболевание Чумы от прочих больных.

Посреди этой суматохи Клиффорд выделил несколько минут, чтобы ответить на звонок Кента. Рон просто ликовал.

– Клифф, случилась просто фантастическая вещь! Слышал когда-нибудь о женщине по имени Сибил Марш?

– Она биохимик? Работает в одном из американских университетов, верно?

– Вот именно! Она – одна из лучших специалистов в мире. И знаешь, что она сделала? Час назад она позвонила сюда и долго разговаривала с Филом Спенсером. Она утверждает, что синтезировала кризомицетин и уже грузит всю лабораторию на самолет, чтобы лететь сюда. Суммировав свои результаты с нашими, она попытается синтезировать кризомицетин в чистом виде!

– Но ведь Джеззард говорил, что создание кризомицетина…

– Она сказала, что может получить двадцать-тридцать процентов вещества! – возбужденно перебил Рон. – Это невероятно! Просто чудеса!

– Фантастика, – согласился Клиффорд и впервые за многие дни позволил надежде овладеть собой.

Эйфория длилась всего лишь сорок восемь часов, по истечении которой в Лондонском аэропорту был взорван самолет с лабораторией Сибил Марш.

Когда одного из ассистентов-биохимиков удалось вытащить из пламени, он невнятно сказал, что видел в самолете незнакомого высокого темноволосого мужчину. Но пожарные обнаружили среди обломков самолета лишь осколки фосфорной гранаты.

Клиффорд узнал об этом из утреннего выпуска новостей, одеваясь на работу. В панике он сразу позвонил в госпиталь, чтобы убедиться в том, что там все в порядке. Опустив трубку на рычаг, он горько сжал губы в плотную линию.

Значит, кто-то решительно препятствует созданию кризомицетина. Но кто? И, главное, почему!

Диктор говорил о случаях Чумы в Малайзии и Индонезии, когда зазвонил телефон. Сняв трубку, Клиффорд услышал незнакомый голос.

– Доктор Клиффорд?

– Да, кто это?

– Моя фамилия Чинелли, доктор. Психиатр компании «Кент Фармацевтикалз».

– О, да. Рон Кент говорил мне о вас.

– Да, я знаю, что вы были его другом.

– Был? С ним… с ним что-нибудь случилось? .

Клиффорду показалось, что пол стал уходить из-под ног.

– Мне очень тяжело сообщать вам эту новость, – сказал Чинелли. – Он умер сегодня ночью.

– О, господи, – проговорил Клиффорд. Его ладонь так вспотела, что он едва не выронил трубку. – От Чумы?

– Нет. Он принял яд.

Повисла тишина, словно Вселенная застыла в нерешительности, не смея продолжить свое движение.

После паузы Чинелли сказал:

– Я виню себя в том, что вовремя не обратил внимания на его опасное состояние. Я видел, в каком напряжении он находился, когда с доктором Джеззардом случился срыв, но… Мне кажется, последней каплей был взрыв самолета с лабораторией. Слышали об этом?

– Только что по радио…

– Мистеру Кенту сразу сообщили об этом. Дело в том, что он распорядился послать туда все остатки этого кризомицетина. И, насколько я понимаю, все это было уничтожено. Он оставил записку, в которой говорится, что взрыв самолета окончательно убедил его в том, что кто-то преднамеренно распространяет Чуму – как и думал доктор Джеззард. Впрочем, записка очень неразборчивая…

Ответом ему была мертвая тишина. Чинелли обеспокоенно спросил:

– Вы слушаете, доктор Клиффорд?

– Да, да, слушаю… – ценой неимоверного усилия ответил Клиффорд. – Спасибо, что дали мне знать. До свидания.

Но это была ложь, сказал он себе. На самом деле его уже не было здесь. Он находился в странной новой вселенной, полной хладнокровных беспощадных монстров, которые отняли у него сначала любимую женщину, затем лучшего друга, а потом то, что могло спасти жизнь – или это только видимость – миллионам людей, которых он никогда не знал.

Он сел на край своей постели, уронил голову на руки и обнаружил, что все еще способен плакать, как ребенок.

– Доктор Клиффорд?

Он поднял взгляд от стопки историй болезни, которые взял из регистратуры в слабой надежде отыскать секрет изменчивости микроба.

– В чем дело, сестра? – недовольно спросил он у женщины, стоящей в дверном проеме.

– Вы просили дать вам знать в случае, если поступит хорошо одетый пациент без документов.

Клиффорд отодвинул бумаги и вскочил на ноги.

– Где его нашли?

– На Пэддингтонском вокзале около часа тому назад. Мы пробуем поддержать его с помощью кислорода, но он в очень тяжелом состоянии. У него доктор Маккаферти.

Это значит, что предстоит спор, мрачно подумал Клиффорд.

Впрочем, положение было таково, что любые средства оправдывали цель – разгадку тайны этой болезни.

Новый пациент лежал в помещении, которое недавно из приемной было переоборудовано в палату. Маккаферти склонился над ним с фонендоскопом. У пациента было характерно обескровленное лицо, и даже на расстоянии нескольких ярдов Клиффорд слышал хрипение в его груди.

– Клифф, я ничего не понимаю, – сказал Маккаферти. – Судя по состоянию, в котором он сейчас находится, его должны были госпитализировать неделю назад. Ума не приложу, как он добрался до поезда!

Клиффорд внимательно разглядел пациента.

– Никаких документов не было? – спросил он у медсестры.

– Никаких. При себе он имел только пятифунтовую банкноту, немного мелочи и билет до Лондона. Ни бумажника, ни ключей, ни даже носового платка.

– Платок был ему необходим, чтобы содержать в порядке свой нос, так по-вашему? – с мрачным юмором заметил Маккаферти. Клиффорд глубоко вздохнул.

– Ладно. Позвоните в Скотланд-Ярд, позовите к телефону инспектора Теккерея из отдела по розыску пропавших без вести. Запомнили? Скажите ему, что к нам поступил один из загадочных пациентов, и попросите немедленно приехать сюда.

Сестра кивнула и поспешила к телефону.

– Что там насчет Скотланд-Ярда? – поинтересовался Маккаферти.

Клиффорд пропустил его вопрос мимо ушей.

– Как думаете, нам удастся разговорить этого пациента?

– Что?

– Вы же слышали, что я сказал! – рявкнул Клиффорд.

– Да, но… – Маккаферти облизал свои толстые губы. – Думаю, можно высушить его трахею, дать ему лошадиную дозу стимулятора, например, РП-икс… Но черт побери, это же наполовину сократит его шансы остаться в живых!

Он взглянул Клиффорду прямо в глаза.

– Я бы сказал, что вы буквально подписываете его смертный приговор.

– Знаю, – ответил Клиффорд. – Но этот инспектор Теккерей занимается выяснением личностей более чем ста таких пациентов, прибывших в Лондон с запада и не имеющих при себе документов. Есть основание считать их переносчиками болезни. А еще мне кажется, что они знают об этом.

– Что? – голова Маккаферти дернулась назад, как у цыпленка с перерезанным горлом.

– О, у меня нет доказательств! – резко сказал Клиффорд. – Но вы, очевидно, слышали о том, что кто-то учинил погром в лаборатории фирмы «Кент Фармацевтикалз»? И о взорванном в Лондонском аэропорту самолете, в котором прибыли американские биохимики вместе со своей лабораторией? Разве это не наводит на мысль о том, что кто-то старается помешать нам бороться против Чумы?

Повисло напряженное молчание. Затем Маккаферти сказал:

– О'кей, Клифф. Вы боретесь с этим уже не первый месяц, а я только что прибыл сюда. Но я достаточно наблюдал за вашей работой, чтобы, не сомневаться в том, что у вас имеются веские причины поступить так, а не иначе. Если это повлечет за собой осложнения… – он поколебался, – то я разделю их с вами. Это справедливо?

– Более чем, – ответил Клиффорд и хлопнул его по руке.

Они знали, что пациента непросто будет привести в сознание, и перенесли его в операционную, где имелось реанимационное оборудование. Когда приехал Теккерей, Клиффорд вызвал его в коридор и объяснил ему всю рискованность шага, на который они идут. Когда он кончил, Теккерей сказал:

– Что ж, я готов взять на себя половину ответственности.

После инцидента с самолетом у нас практически не осталось сомнений в том, что имеет место саботаж. Министр внутренних дел уже собирает по этому поводу начальников полиции, а министр здравоохранения разослал циркуляр во все медицинские учреждения. Нас, конечно, это тоже коснулось, поскольку мы регистрируем все случаи подобного рода. – Он указал большим пальцем на дверь операционной. – А что именно вы собираетесь с ним делать?

– Пренеприятные вещи, – ответил Клиффорд. – Начать с того, что он едва может дышать, и нам придется высушить его трахею. Далее, микроб атаковал его нервную систему, и… О, можно до вечера объяснять, что инфекция делает с человеческими нервами. В общем, это самый короткий путь, которым она убивает. Так что нам придется ввести в его спинной и головной мозг стимулятор РП-икс, после чего между микробом и стимулятором начнется битва не на жизнь, а на смерть за власть над его синапсами. Если повезет, у нас будет пятнадцать минут, чтобы допросить его, прежде чем он полностью отключится и вернется в то состояние, в котором находится сейчас.

Из операционной послышался голос Маккаферти:

– Клифф, вы готовы?

– Иду, – ответил Клиффорд. – Дезинфицируйтесь, надевайте халат и входите.

– Вы слышите меня? – спросил Клиффорд человека, лежащего на операционном столе.

После того, как Маккаферти и медсестра десять минут напряженно работали над ним, пациент наконец шевельнулся и провел языком по губам. Его голову пришлось закрепить, потому что возле шейного позвонка через трубочку в спинномозговой канал поступал раствор РП-икс. На всякий случай Клиффорд предложил привязать его конечности, прекрасно понимая, что едва ли желал бы себе самому такое пробуждение. Но он вспомнил о Лейле и Роне, и о том, что человек, распластанный на столе, может быть массовым убийцей.

На мгновение глаза пациента приоткрылись, но увидев перевернутые лица врачей в белых масках, он с хрипом схватил ртом воздух и снова сомкнул веки.

– Доктор, взгляните! – резко сказала сестра, наблюдавшая за электроэнцефалограммой.

Клиффорд и Маккаферти одновременно обернулись к дисплею.

Маккаферти присвистнул:

– Черт возьми, я слышал об этом, но не приходилось видеть такого собственными глазами!

Клиффорд подавленно кивнул. Линия на экране выравнивалась буквально на глазах.

– Этому может быть только одно объяснение. Он приказывает себе умереть. И мы должны остановить его! Сестра! Неоскоп – десять кубиков!

– Десять? Но, доктор…

– Я сказал десять, значит, десять! Быстрее!

Сестра все еще колебалась. Клиффорд с проклятьями бросился к препаратам и схватил шприц. До сих пор он не слышал, чтобы кто-нибудь вводил неоскоп одновременно с РП-икс, но предполагал, что результат будет радикальным, возможно, даже трагическим.

Но это был единственный выход.

Он медленно и осторожно ввел препарат в сонную артерию пациента, каждую секунду напряженно ожидая, что его попытаются остановить. Но никто не остановил его, и…

Лекарство сработало!

Едва он успел вынуть иглу, как губы пациента дрогнули и он заговорил с сильным акцентом, но очень отчетливо. Глаза его при этом оставались закрытыми.

– Попался – умри! Умри! Они здесь, мы проиграли, мы проиграем!

Теккерей нажал на клавишу, и чутким микрофоном стал улавливать каждый звук. Пациент немного шепелявил и все короткие гласные произносил почти одинаково.

– Провалился… – пробормотал он смиренно, – значит, вышел из игры… Умри… Все кончено…

– Кто вы? – громко спросил Клиффорд. – Как ваше имя?

Пациент боролся некоторое время с эффектом, который производил на него неоскоп, но в конце концов сдался. Снова облизывая губу, он выговорил:

– Имя? Сион… Фаматеус.

– Что это за имя? – недоуменно спросил Маккаферти, но Клиффорд не обратил на него внимания и снова спросил пациента:

– Откуда вы прибыли?

– Откуда? Откуда… куда… туда-куда… туда…

– Он пытается уйти в эхолалию, – сказал вдруг Маккаферти.

– Что за чертовщина, он боится настолько, что предпочитает лишиться рассудка? – в его голосе послышался холодок ужаса.

Внезапно подал голос Теккерей.

– Сион Фаматеус! Это приказ! Откуда вы явились?!

– Откуда-оттуда. Откуда-куда… Куда-туда… туда-куда…

– Приказываю вам отвечать!

На этот раз прием сработал. Лицо пациента расслабилось.

– Сион Фаматеус, – сказал он почти нормальным голосом, – прибыл из Пудаллы в Toy-Сити…

Бросив встревоженный взгляд на энцефалограмму, Клиффорд спросил, пытаясь подражать властным интонациям Теккерея:

– Зачем вы здесь? Какова ваша цель?

– Распространять… – далее очень невнятно, – как можно дольше… Если ты попадешься… – в его голосе снова послышалась тревога, – должен сразу умереть. Попался – умри! Должен умереть!..

Его тело вдруг содрогнулось в конвульсиях и обмякло. Медсестра, наблюдавшая за дисплеями, сказала:

– Доктор, у меня везде нули.

Клиффорд стащил с лица маску и произнес:

– Что бы мы ни делали, он добился своего. Он мертв.

– Но почему? – спрашивал Маккаферти, когда они вернулись в кабинет Клиффорда. – Мне доводилось слышать о том, что в примитивных культурах люди могут приказывать себе умереть, но никогда по-настоящему не верилось, что такое бывает. С другой стороны, я не нахожу других объяснений тому, что сделал с собой этот парень.

– У меня есть одна гипотеза, – задумчиво произнес Клиффорд и взглянул на Теккерея. – Можно еще раз прослушать вашу запись?

Пожав плечами, инспектор перемотал пленку обратно, и в третий раз они услышали задыхающуюся речь незнакомца:

Когда запись окончилась, Клиффорд сказал:

– Вы согласны со мной в том, что этот человек боялся чего-то неописуемо страшного, чему он предпочел смерть?

– Я… – начал Маккаферти и помедлил в раздумье. – С этим я согласен. – Он подался вперед. – Но остальное звучит просто бессмысленно. На Земле не существует места под названием Toy-Сити! Я, во всяком случае, не слышал о таком.

– Он говорил не о городе, – сказал Клиффорд. – Дело в его произношении. Мы с вами произнесли бы это название как «То-Сети»[01].

После паузы, в течение которой стояла мертвая тишина, Теккерей взорвался:

– Черт возьми! Но ведь так называется звезда!

– Да, я знаю.

– Но… О, нет. Нет, док, извините меня. Я знаю, к чему вы клоните, но не могу с вами согласиться..

– Что ж, раз вы не хотите слушать меня, я готов призвать на помощь авторитет. – Клиффорд достал из кармана рацию: – Сестра, астронавт Бьюэл еще не выписался?

– Бьюэл? – переспросил голос медсестры. – Кажется, сегодня должны были выписать… Да, как раз сейчас он собирается покинуть больницу. Хотите, чтобы я задержала его?

– Будьте любезны. Скажите ему, что я прошу его срочно зайти ко мне в кабинет! – Клиффорд повернулся к собеседнику.

– Далее. Вы слышали, как этот Сион Фаматеус сказал, что ему было приказано что-то распространять, верно? А что в данный момент распространяется с бешеной скоростью? Не Чума ли?

– Вторжение со звезд? – пробормотал Теккерей. – Нет, слишком притянуто за уши. Как такое возможно, если до сих пор идут споры о том, может ли космический корабль достичь ближайших звезд…

– И тем не менее, – не сдавался Клиффорд.

– Клифф, вы сошли с ума! – рассердился Маккаферти. – Перемещения к звездам невозможны без перемещения во времени, если хотите знать. В таком случае, мне непонятны причины, по которым будущее стремится заразить смертельной болезнью свое собственное прошлое!

– На этот вопрос у меня пока нет ответа, – сказал Клиффорд. – Но вы забываете о том, что мы живем в четырехмерном континууме. Есть ли путешествия в космическом пространстве… Да?

Его прервал стук в дверь, и вошел озадаченный Бьюэл.

– Док, в чем дело? Я уже собирался выписаться отсюда и отправиться в приличный отель… – он умолк при виде человека в полицейской форме с диктофоном в руках, серьезного лица Маккаферти и напряженного выражения, застывшего на лице Клиффорда.

– Я знаю и прошу меня извинить, – ответил Клиффорд. – Дело в том, что я хочу убедить этих двоих и еще Бог знает скольких людей в том, что перемещения во времени столь же возможны, как и перемещения в пространстве.

– Вы все еще не выбросили из головы теорию Вейсмана? – спросил Бьюэл. – Я же сказал вам, что для нее пока нет практического приложения!

– А если бы было? – настаивал Клиффорд.

– Тогда, конечно, перемещение во времени было бы неизбежным. Если вы перемешаетесь в неоднородном пространстве на большие расстояния, так или иначе вы будете двигаться назад во времени, потому что скорость света – С – является конечным пределом скорости. Я полагаю, что в этом случае уравнение будет читаться наоборот и получится, что вы начали свое путешествие позже, чем достигли пункта назначения!

– О'кей, теперь я кое-что вам объясню, – сказал Клиффорд и, откинувшись на спинку кресла, сложил вместе ладони. – Когда полиция с помощью «ищейки» проводила расследование в «Кент Фармацевтикалз», она нашла след того человека, который подозревался в разгроме лаборатории. Но они нашли также и более поздний след этого человека, который начинался и кончался внутри самой лабораторий. Внутри не только прочнейших стен, но и ультрасовременной системы сигнализации. Далее, когда был взорван американский самолет с биохимической лабораторией, один из оставшихся в живых сказал, что видел в самолете постороннего человека. Когда прибыли пожарные, его уже не было там. И в первом, и во втором случае приметы этого человека соответствуют приметам одного типа, который смог доказать, что находился в сотне миль от места происшествия.

Мне продолжать?

Бьюэл был сбит с толку.

– Док, вы хотите сказать, что кто-то имеет в своем распоряжении телепортатор?

– Не имеет. Будет иметь. У вас есть, что возразить?

– Нет… не думаю… – Бьюэл нервно сглотнул.

– В таком случае, мы должны поставить на него капкан, – сказал Клиффорд. – С сотней дьявольски острых зубов!

Лаборатории в «Барнади и Глод, Лимитед» были оснащены куда более скромно, чем в «Кент Фармацевтикалз», но это не имело значения. «Барнади и Глод» была известной фармацевтической фирмой, преуспевающей в производстве антибиотиков, что вполне соответствовало широко разрекламированному сообщению о ее успехах в синтезе кризомицетина. В действительности это было неправдой, хотя уже в течение пяти лет эта фирма поставляла «Кент Фармацевтикалз» и многим другим высококачественные натуральные культуры бактерий. Но сообщение о ее успехах должно было прозвучать убедительно. Просто не могло быть иначе…

Клиффорд до боли в глазах вглядывался в темный проем герметичной двери, сжимая рукоятку пистолета. Позади него Фаркуар осваивал очередное хитрое устройство, следя за стрелкой инфракрасного детектора, который должен был отреагировать на появление человека в соседнем помещении. По всему зданию в ожидании гостя притаились мужчины и женщины, вооруженные пистолетами и газовыми баллончиками. Клиффорду стоило большого труда убедить власти в необходимости устроить засаду. Вот уже две ночи они ждали безрезультатно, и Клиффорд знал, что, если ничего не произойдет и на этот раз, на него попросту махнут рукой.

Какой бы безумной ни казалась его гипотеза, Клиффорд оставался уверен в том, что только она могла объяснить факты.

Часы показывали десять минут третьего ночи – мертвое время суток. Мысли Клиффорда блуждали; он вспомнил Рона и Лейлу и все те ошибки, которые совершил.

Вдруг Фаркуар тронул его за локоть и потянулся к выключателю на стене. Клиффорд моментально рванулся к двери, забыв обо всем.

В следующее мгновение посреди лаборатории, залитой безжалостным светом прожекторов, стоял высокий мужчина с проседью в темных волосах. Он дико озирался, но бежать было некуда.

Отовсюду к нему бросились люди с веревками, моментально связали по рукам и ногам и, не слишком с ним церемонясь, уволокли прочь из лаборатории. Главным для них было удалить его из пространства, конгруэнтного тому, на которое был настроен телепортатор.

Меньше чем через минуту его доставили в другое помещение, где что-то завывало и вспыхивало, кожу покалывало от электрических разрядов, а зубы ломило от боли. В этой комнате было собрано воедино все, что могло, по их представлениям, нарушить работу телепортатора. Среда в этом помещении менялась каждую долю секунды.

Там они освободили его конечности, и он поднялся на ноги, представ перед их беспощадными взглядами.

– Разве вы не собираетесь умертвить себя? – громко спросил у него Клиффорд.

Боргам с достоинством покачал головой.

– Это выход, к которому мы прибегали, попадая в плен к Дори'ни. Но откуда вам это известно? Пытали кого-нибудь из моих людей?

Клиффорд пропустил язвительное замечание мимо ушей и спросил, вложив всю свою надежду в один-единственный вопрос:

– Откуда вы и из какого времени?

Боргам уставился на него в искреннем удивлении.

– Никогда бы не поверил, что вы настолько развиты, чтобы так ставить вопрос. Но раз это так, я отвечу прямо. Я родился здесь, на Земле, но… позвольте мне сосчитать… примерно в 2620 году по вашему календарю.

– Это вы занесли к нам Чуму?

– Да.

– Но зачем? – Клиффорд сделал полшага к нему, борясь с желанием изрешетить пулями этого гордого незнакомца.

– Сначала ответьте мне на один вопрос, – произнес Боргам, не отрывая взгляда от дула пистолета в руке Клиффорда. – Правда ли, что эта Чума, как вы ее называете, вышла из-под контроля и вы не в силах противостоять ей?

– Да, черт возьми! Да, это так!

Боргам расслабился и широко улыбнулся.

– Значит, мое задание выполнено, – просто сказал он. – А теперь позвольте представиться: генерал-полковник Андрем Аль-Мутавакиль Боргам. Я имею честь командовать корпусом Коррекции Времени в армии людей.

Его слушатели ошеломленно молчали, затем Клиффорд глуповато произнес:

– А, так вот почему… Я хочу сказать, что сразу подумал о том, что вы военный… Но вы не ответили на мой вопрос!

– Теперь я могу сделать это, поскольку мне нечего терять даже в том случае, если вы меня убьете. Все, что я мог потерять, уже кануло в бездну нереализованного будущего.

На его высоком лбу заблестел пот, но голос оставался твердым.

– Я вижу, что вы пока еще не способны создать телепортатор, но зато знаете способ, которым можно его вывести из строя, – он кивнул в сторону электрического оборудования, которое обеспечивало постоянное изменение среды в помещении.

– Слава богу, что вы не догадались установить такую систему в лаборатории у Кента! Иначе… Впрочем, я забегаю вперед.

Постараюсь быть краток. Итак, в том времени, из которого я вернулся, мы располагаем целой сетью телепортаторов, соединяющей большую часть ближайших звезд. Существует более дюжины наших колоний на других планетах. Существуют? Будут существовать? Нет, точнее будет сказать – существовали, потому что мне удалось изменить ход событий, которые привели к их созданию.

В ходе наших космических исследований мы вошли в контакт с другими разумными существами, которые называли себя Дори'ни.

Говоря вашим языком, я назвал бы их расой душевнобольных.

Поверьте, мы не сделали им ничего дурного: наоборот, мы отнеслись к этому событию, как к исполнению вековой мечты. На наши приветствия они отреагировали безумной атакой. Благодаря эффекту неожиданности и нашей многовековой привычке мыслить мирными категориями, им удалось оттеснить нас к планетам Солнечной системы прежде, чем мы успели опомниться и собрать силы для защиты.

И все же у нас было одно существенное преимущество перед ними: у нас был телепортатор. Мы держали это в строжайшем секрете от них, под гипнозом внушая своим солдатам приказ умереть в случае попадания в плен к Дори'ни. Вы узнали об этом, и я теряюсь в догадках, как вам это удалось, ведь человек, которого вы допрашивали, находился в гипнотическом трансе и не знал о том, что находится на Земле, а не в плену у Дори'ни.

Конечно, основной ценностью телепортатора было не то, что он являлся средством передвижения среди звезд, а его способность перемещать людей и предметы во времени. Доказательство тому – мое положение здесь, не правда ли?