Провокационная терапия

Т. (с профессиональным видом): Ну, это ясно. Начнем с того, что, очевидно, у тебя испорченные хромосомы, мать начала разрушать твою жизнь, а жизнь разжевала и выплюнула. Подумай, какой шанс остался вылечить тебя? (Пр. № 15)

В этом примере преследуется цель не дать когнитивные представления и объяснения психогенетики, а свести на нет бесполезные просьбы о «золотом руне». По иронии судьбы, когда начинаешь отвечать на эти вопросы, если клиент особо настойчивый, можно надавать клиенту столько разных объяснений, сколько он захочет. Можно сделать это тремя способами:

(1) Выбрать путь, что ничего не поддается контролю клиент — создание судьбы;

(2) дать разные теории и под конец предложить: « выбирай любую»,

(3) противопоставить высокий уровень объяснений низким и снова дать клиенту

возможность выбора.

Практически очень часто желательными являются теоретические выкладки, поскольку их легче высмеивать за «расплывчатость» объяснений любого случая, со ссылкой на любое поведение. Примером третьего типа объяснений может служить следующий:

К. (чуть смущенно): Я думаю, что я бессмертна, и ленива. Т. (озадаченно): Да? Непохоже, что ты монахиня. (Пр. № 16)

В качестве иллюстрации к «выбери любую теорию объяснения» можно привести следующий пример. Взрослый мужчина лечился у шести врачей и многократно госпитализировался. Кроме того, что к этому времени он стал профессионально больным, он был открытым гомосексуалистом и часто пытался покончить жизнь самоубийством. Посылая его ко мне, мой знакомый заключил: «Попьггайтесь, Фаррелли. Он, глыба, но может помочь вам». (Пр. №17)

Из первых бесед стало ясно: он хочет, чтобы я погрузился в психогенез его конфликтов, проследил их психодинамику, и, наконец, я бы открыл ему в 25 словах его состояние и посоветовал бы, как без усилий можно мягко приплыть в мир здравой психики, превратить себя в страстного гетеросексуала, избавить себя от попыток суицида и счастливо прожить остаток жизни.

Т. (жалобным тоном): Я не могу сделать этого. Ведь я его лишь социальный работник. Далее я заявил, что не уверен, что это ему поможет и спросил, в чем он сам видит проблему. Он ответил: «Я ведь гомик». После этого он стал долго рассказывать о том, какой он плохой, что все встречавшиеся на его пути люди были замешаны в мужеложстве, заложив руки за голову, слушая весь перечень его «грехов», я, наконец, заметил: «Не знаю… Не думаю, что твоя главная проблема здесь — гомосексуальность».

К. (немедленно протестуя): Ну вот еще! Когда я иду по улице, то только и смотрю на промежность парней.

Т. (поднимает брови): Да? (Быстро скрещивает ноги, кладет руки на колени, как бы защищаясь).

К. (со смехом): Ты сукин сын, мне это не нравится. 

Т: Что тебе в этом не нравится?

К: Я не могу сказать, что ты сделаешь или скажешь затем, но хуже этого… Я не знаю, что и сказать.

Т: (думая про себя): О кей, на сегодня хватит. Я нарушил весь его ожидаемый сценарий. Ну, а теперь попробуем мой сценарий.

В течение следующих десяти сеансов я всячески, в форме пародии, подводил теоретическую базу его гомосексуальности и обосновывал, почему ему надо продолжать в том же духе. Примеры:

(1)Т: Возможно, у тебя скрытый Эдипов комплекс — твоя мать пыталась совратить тебя?

К: Если считать соблазнением приготовление печенье для всей нашей команды бойскаутов.

Т: Да, согласен, печенье и совокупленье — раз вещи. (Внезапно догадавшись) Может, твой отец испугал тебя, попытавшись жить с тобой?

Выяснилось, что его отец был мягким и преданным человеком, брал сына на рыбалку и охоту, но в то же время вел себя, как настоящий мужчина. Итак, в семье не было корней этой патологической склонности.

(2)Т. (защищаясь, используя «антропологический подход»): Тогда это вина древних греков!

К: К черту греков! Говорите обо мне! Что со мной?

(3)В другой беседе я сослался на то, что каждый человек — латентный гомосексуалист, но и этот аргумент он отверг. Тогда я предложил идею, что гомосексуалы — это избранные люди третьего пола, что это раса париев, они необычайно творчески и талантливы там, где мы средние люди — просто болваны. Это предложение также не было принято.

(4)Я использовал гипотезу, что, возможно, он более эмоционально честен, чем мы, остальные, лжецы и приспособленцы. Не только не согласившись с этим, он долго рассуждал о том, какой он лжец, искусно уводящий людей от правды таких, как бывшая жена, которой он мог бы сказать правду.

Т: Возможно, есть другие причины. Может, тебя совратил какой-нибудь старик?

К: Нет, я сам начал и сам совращал.

Гипотезы отметались одна за другой. Позже он заявил, что снова обручился.

Т. («встревожившись»): Боже, что с ней? Очевидно, она отчаялась или больна, если выходит за такого фрукта как ты!

К: Я тоже так подумал!

Т: Ради бога, лучше скажи ей. (Пауза) Конечно, это непредусмотрительно. Все-таки, лучше скажи. Зачем причинять ей боль? С другой стороны, если ты ей скажешь, она бросит тебя!

К: 06 этом я тоже думал. Я должен был что-то решить, и я ей сказал.

Т: (с триумфом): Она бросила тебя!

К: Нет.

Т: (недоверчиво): Она не в себе!

К: (смеясь): Я тоже так подумал, но она все-таки хочет выйти за меня!

Т: Это точно доказывает, что ей нужна помощь!

Юмористический момент в этой истории — это то, что мужчина имел много достоинств, которых сам не осознает. (Это доказывает ошибку терапевтических доктрин, больной знает себя лучше всех.) Вполне возможно, его невеста смогла оценить его хорошие качества и полюбила его.

Наконец, мы обсудили все гипотезы его гомосексуальности.

Т. (бормоча про себя): Мы рассмотрели все. Остается только одна причина, почему он стал таким и имел сношения с огромным количеством мальчиков.

К: Какая, какая? Скажи мне.

Т. (рассчитывая на клиента, но как будто про себя): Другого ничего не остается, мы обсудили все возможное.

К. (гневно протестуя): Черт побери, Фрэнк, ты скажешь мне или нет?!

Т. («профессионально», нахмурившись): Вами допускалась мысль, что вас неправильно кормили в грудном возрасте?

К. (ошарашенно): Да ну?!

Т. (с пафосом, потеплевшим голосом): Да, ведь кроме жидкости в молоке много чистого белка!

Наконец, пациент дошел до сути (к черту психогенез, берите только факты!). С течением времени он стал заметно меняться к лучшему. Он даже пришел к боссу с требованием повысить ему зарплату. Босс сказал, что он заслуживает этого уже много месяцев, но он решил, что дождется, когда п ациент сам попросит его об этом. Зарплата была удвоена, потом он бросил гомосексуальные привычки и связи и без всяких осложнений планировал жениться на своей невесте.

На последнем, двенадцатом сеансе он стал рассуждать о младенческом вскармливании и рассмеялся. Качая головой, он заявил, что все «мозги у него высохли» от такого предположения. Он чувствовал, что может прекратить лечение, об этом говорили все факты. Последнее его замечание: " Ты бьешь сильно, ты бьешь ниже пояса, но если бы ты был слабым, мы бы все еще продолжали лечиться в течение скольких лет. Никогда не забуду, сукин ты сын, твое «младенческое вскармливание».

Противоречивые сообщения

Вокруг концепции о противоречивых сообщениях, а более узкого понимания — двойной связи, есть много отрицательных коннотаций, много недосказанного. Возможно, эта недосказанность проистекает из утверждений Бейтс (1956) и Лидза (1960), их соавторов о том, что механика шизофрении закладывается в семье. Однако, нам представляется, что в этой области исследования еще предстоит много поработать, поскольку, если этот коммуникативный паттерн достаточно мощный, чтобы свести человека с ума, возможно он окажется действенным и, наоборот, возвратит ему разум.

Врач провокационной терапии, в отличие от шизофренической семьи, невербально «прощупывает» пациента, подбадривает его и имеет целью помочь больному (сам он редко решается на это) порвать все связи с семьей, утвердить себя в общественных отношениях, достигнуть психологической автономности и зрелой самостоятельности.

В провокационной терапии мы очень рекомендуем применять противоречивые сообщения. Вербальные послания могут быть одновременно истинными и неправдивыми. 

Поясним. Допустим, правда в том, что вы — клиент, если продолжаете чувствовать и думать, а, значит, и действовать так, как вы это делаете. А возможно также, что это неправда, если вы желаете и намерены вылечиться. И подаете явные специфические свидетельства этому. Иллюстрацией тому, что клиент об этом стиле коммуникации «одновременной правды и неправды», может послужить заявление одного больного: «Не знаю, верить вам или нет». И другого: «Вы серьезно? Я хочу сказать, что тоже так думаю, но все же…»

Использование противоречивых сообщений еще важно и потому, что они дают клиенту возможность попрактиковаться в расшифровке коммуникаций и соприкоснуться с реальностью смешанных сообщений при индивидуальном общении. Более того, если их правильно сформулировать, противоречивые сигналы могут оказать большое индивидуальное влияние на поведение клиента. Рассуждая более просто, противоречивые сообщения могут оказаться как бы дискриминационной мерой, которую можно применить к клиенту, чтобы заставить его функционировать нормально.

И последнее. В противоречивых сообщениях терапевт рисует мир клиенту, в котором он постоянно в плену противоречий, плюралистической системы ценностей, агонизирующих возможностей выбора и конфликтующих стилей. И клиент должен выбирать из всего этого и применять свою действующую систему ценностей к своей собственной сути, состоянию согласованности. Терапевт не пытается помочь всегда быть в состоянии согласованности с собой. Иногда терапевт даже объявляет: «Не имеет значения, что я говорил на этой встрече, я и сейчас противоречу себе». Иногда он прямо-таки высмеивает желание клиента найти постоянство, устойчивость, Пример:

К: (протестуя): Но на прошлой неделе вы говорили…

Т: (извиняющимся тоном): Простите, я хочу аннулировать свое утверждение и изъять его из записи… Обычно реакцией клиента бывает заставить терапевта выбирать вместо него: «Ну, и какое утверждение мы возьмем?» Для большего эффекта терапевт говорит: «А какое ты хочешь, чтобы я аннулировал, зануда? Выбери сам, и покончим с этой путаницей». Пример:

К. (плаксиво): Пожалуйста, Фрэнк. Скажи, нужно мне поменять работу?

Т. (с напором): Да, обязательно! (Пауза, выглядит уверенно): Нет, погоди, с другой стороны… (лицо светлеет, как будто нашел решение. Затем снова колеблется): Нет. Лучше подожди, пока я все разложу по полочкам для тебя. Уж через два года я смогу тебе точно сказать…

К. (уходя, со смехом): Вот черт, ты ведь никогда не скажешь мне! (Пр.№ 18)

Перечисление

Другой, часто используемой техникой в провокационной терапии является перечисление. Терапевт не только заставляет клиента составить перечень причин и данных его поведения, но и сам принимает в этом участие с целью выяснить возможные

причины заболевания и вызвать реакцию клиента. Пример:

К. (устраиваясь на стуле, улыбается): На этой недели судьба нам улыбается.

Т. (подозрительно): Да? Почему? Назовите три причины. Номер один? (Загибает пальцы). 

Примером, когда терапевт начинает «перечислять» клиенту что-либо, может быть такой случай. Пациентка, молодая особа многократно лечившаяся в больницах в течение пяти лет. Причины, в основном, психологические. Были попытки суицида (находилась в реанимации две недели, кома после принятия 300 таблеток), постоянно пыталась изувечить себя. К тому моменту она уже стала поправляться, но еще задумывалась о самоубийстве.

Т. (ноги на столе, попыхивает сигаретой, попивает кофе, говорит кратко, почти бубнит): Разве это не прекрасно? Небольшое усилие, чуть-чуть боли, только положить в рот 300 таблеток, или просто один раз нажать на курок, просто веревку вокруг шеи, несколько минуг позадыхаешься или просто один шаг из окна пятого этажа — и уж будь уверена, на этот раз не упадешь в кусты, а на асфальт. Чего еще? А потом уж не надо волноваться, забеременела или нет в пятый раз, и не надо идти на аборт вязальными спицами, называть себя распущенной девкой, потому что переспала с пятью парнями на прошлой неделе, а общая цифра приближается к 1005, верно? Не надо больше ранить себя, чтобы доказать бог знает что, не надо больше проходить через это (показывает в пах), когда тебя так натрахают, что следующее утро точно летаешь, а ходить не можешь; никаких больше депрессий серым, зябким и дождливым утром, как сегодня (указывает через плечо на дождливую погоду за окном); не надо больше волноваться, сдашь ли зачет по программе, которую сейчас изучаешь, не будешь беспокоиться, что скажут папа с мамой, не обременят и твои проклятые друзья, которые могут заявиться в любое время суток; все будет прекрасно, правда? Глубокий, долгий сон. Разве это не настоящее искушение? (Пациентка смотрит исподлобья и кивает). Ты ведь понимаешь, положат тебя спать глубоко в теплую, мягкую землю, где нет склок и стычек с финансовой компанией, не надо думать, как оплатить твою программу, не надо гадать, трахаться сегодня или нет, никаких больше сеансов со мной, которые ты говоришь, ненавидишь, но приходишь с завидной регулярностью вот уже два года; больше и ноги не промочишь (показывает на мокрые туфли) в дождливое прохладное утро; не будет болеть промежность из-за того, что трахалась 17 раз в неделю с пятью мужиками; не надо больше врать родителям о том, что происходит в городе; никаких решений, забот. Мертвецов и трупов не волнуют шрамы на теле (показывает ее порезы, не волнует оплата счетов, все уже оплачено, они не беременеют, это даже доказано наукой, трупы не беспокоятся, что их промежность гниет — гниет все их тело; трупам не надо отвечать на противные, волнующие вопросы всяких врачей. Трупы, моя милая (терапевт наклоняется и нежно гладит ее по колену), трупы совсем не волнуются. Мертвецы всегда спокойны, мирно спят, спят, спят, спят…

К. (все это время смотрела в пол, губы плотно сжаты, локти на ручках кресла, подносит руку ко лбу, что-то бормочет).

Т. (тем же спокойным, почти убаюкивающим голосом): А как ты полагаешь, Джорджия?

К. (погромче): Я сказала, заткнись. Не хочу слышать всего этого!

Т. (тепло улыбаясь, нежным тоном): Но ты ведь и чувствовала это. Много раз, правда?

К. (глядя на терапевта, низким голосом): Ты же знаешь, черт возьми, да? Но тебе надо продолжать перечислять, перечислять… все это.

Т. («ласковым уговором», наклонившись): Ну, милочка, ты сама думаешь об этом, ты это чувствуешь, почему же не сказать об этом громко?

К. (громче, с напором): Черт вас побери, я не собираюсь кончать с собой. Довольно этого дерьма!

Т. (наклонившись вперед, поглаживая колено, почти соблазняя, очень «понимающе»): Но, дорогая, киска моя, ты ведь могла это сделать, только вспомни. Или это у тебя козырная карта? Так ты пытаешься найти выход? 

К. (гамма чувств на лице, улыбается, гримасничает, разражается смехом): Да, да! О боже! Почему же я такая дура! (Кладет руку на лоб, откидывается в кресле, минуту тянет и говорит): Не-ет, не собираюсь делать это, ни за что. Уже столько раз пыталась.

Т. (откидываясь в кресле, выдыхает): Ты? Пыталась? Ах, брось. Ты ведь трахалась с 15 мужиками за последние 10 дней!

К. (наклонившись вперед, смущенно): Вовсе нет! Их было пятеро! Терапевт и пациент вместе рассмеялись. (Пр. №1

Этот пример тоже можно отнести к данной главе, но он может иллюстрировать и другие техники, речь о которых шла впереди (т.е. «объяснение», невербальное восприятие, использование преувеличения, конфронтации и т.д.)

К: Мне кажется, бесполезно говорить человеку…

Т: (перебивая): Правду.

К: (игнорируя): Что он плохой.

Т: (удивляясь): Да ну? (ударяет по столу) А что еще ты надумала, я тебе должен лгать или что?

К. (протестуя): Но вы ведь не думаете, что во мне есть что-то хорошее, так.

Т (возражая): Но… Я подумал, ты сказала «в людях». Я хотел сказать, конечно, я верю, что в людях есть хорошее, но я не обо всех говорю. Ты ведь знаешь, о чем я говорю.

К. (неуверенно): М-р Фаррелли, я не…

Т. (перебивая) Ну, насчитай хотя бы три хороших качества в себе. Я ведь уже просил тебя.

К. (после паузы): Ну, я живая.

Т. (с отвращением вздыхает).

К. (спокойно смеется)

Т: Ну, не могу сказать, что… ты знаешь? Что ты чувствуешь, это — благословение или проклятие?

К. (безжизненно): Это — благословение.

Т. (после паузы): Твоя жизнь?

К: Не моя.

Т: Ну вот и смотри, что я хочу сказать… Понимаешь?

(Пауза, откидывается в кресле) А для некоторых людей целая трагедия, когда они умирают, потому что люди скучают по ним, они нужны людям", ты ведь знаешь… И настоящее счастье просто знать их. Понимаешь меня? А взять тебя…

К: Хотите сказать, лучше бы я умерла.

Т. (смеясь): А ты не думала над этим? Конечно, думала не помнишь, как нашла все эти таблетки и пошла… в гараж и начала… Понимаешь, к чему я клоню? Ты думала об этом, да?

К: Да, думала.

Т: Ты подумала, что другим будет лучше без тебя?

К. (тихо): Да.

Т: Понимаешь, что я хочу сказать? 

К. (пауза): Но не думаю, что моим детям будет лучше, если я умру.

Т. (закуривает); А может быть и будет… ведь ты не хочешь, не… должна… обязательно… умереть. Этого ты хочешь?

К: Я сама должна принять решение.

Т. (пауза): Какое решение принять? Чтобы они без тебя жили?

К: Они уже без меня живут, но это, правда, временно.

Т. (пауза, пытается по-другому): Ты как думаешь, — хорошая мать?

К. (спокойно): Я была… Я была плохой матерью.

Т: Видишь? (Пауза, кашляет) На днях я тебя спрашивал и сейчас спрошу: назови три хороших своих качества. Ты жива?! Об этом мы уже поговорили, это сомнительно, поговорим о другом…

К. (ухмыляется): Ну…

Т. («удивляясь»): Ты можешь улыбаться, да?!

К. (смеясь): Ну и поддеваете вы меня!

Т: Что значит, «поддеваю»? Ты вдруг так разошлась, как будто захотела (смеется) узнать правду.

К: Что сделала?

Т: Разошлась. Ну, ты!

К: Да, конечно.

Т. (смеется): Уж да-а…

К. (вздыхает)

Т. (улыбаясь): Да…

К: Хорошо, я физически здорова.

Т. (вздыхает с отвращением): Ну хорошо. А что хорошего в том, что ты душевно больна?

К. (почти одновременно): Я… я не хочу проходить платное медицинское лечение, я…

Т. (устало соглашается): Да… Физически ты здорова, О'кей, в туалет регулярно ходишь…

К. (несколько непонятных слов типа «О'кей, я могла…»)

Т. (не обращая внимания): Знаешь, у тебя нет проблем как сходить в туалет, (вздыхает) ты (показывает на нее), у тебя есть тело. Живое тело… которое не требует много внимания. Великое дело! А что еще есть?

К.: Ну…

Т. (недоверчиво): Ты хочешь и это сосчитать? Как что-то настоящее, ценное. Ты хочешь его посчитать?

К: Что я физически здорова, а что?

Т. (отступая): Хорошо, мы посчитаем это. Черт, сколько сил у меня уходит, чтобы посчитать всего три вещи, дальше!

К: (слабо протестуя): Но у меня есть двое очень, очень… красивых деток.

Т. Тут я согласен. Я видел их фотографию, ты показывала, но знаешь… ух, к тебе-то это не относится. Возможно, это заслуга твоего мужа! Наверное, он… парень деловой, да?

К. (качает головой)

Т. (удивленно): Тоже не деловой!

К. (спокойно): Уже полтора года не работает.

Т. (быстро): Наверное, нет необходимости, с его-то деньгами.

К. (цинично): Да…

Т: Сколько же он унаследовал?

К. (пауза, вздыхает): Не знаю, он не говорит мне о своих финансовых…

Т: Но ведь ты не хочешь, чтобы денежные дела вел… неумелый… Ты понимаешь?

К. (пауза): Но большую часть он уже истратил, я точно знаю.

Т: Тогда ему придется вернуться на работу.

К: Если сможет.

Т. (зевая): Да, может быть… Не знаю, он может кончить в больнице для душевно больных или что-нибудь подобное. Ведь он уже лежал однажды?

К: Он лежал месяц в… (называет больницу).

Т. (не заинтересовавшись): А здесь в…? Они подзарядили его там, наверное.

К: Нет, его шоком не лечили.

Т: Нет? (Пауза). Ну давай, назови, все-таки, три хороших качества в себе. Ты говоришь, двое детей. Я имею ввиду, у тебя лично.

К: (пауза).

Т: Ты смеешься или что?

К. (покорно): Я думаю.

Т: Ты думаешь.

К. (пауза): У меня есть желание вылечиться, мистер Фаррелли.

Т. (кашляет, пауза, насмешливо): Хочу, хочу! Если бы все желания сами исполнялись! (Передразнивает). Я хочу вылечиться, хочу быть здоровой.

К (громко, с чувством) Я желаю быть здоровой!

Т. (Как можно громко): Хорошо, ты желаешь (пауза). И что? Все, что ты говоришь — «Я просто желаю»… ведь тоже хотела быть здоровой, когда первый раз выписывалась из больницы?

К. (тихо): Конечно.

Т. (быстро продолжая): А во второй раз ты тоже хотела вылечиться?

К. (ровно): Да.

Т: В третий раз ты тоже хотела вылечиться?

К: (пауза)

Т. (агрессивно): Я не слышу.

К. (раздраженно): Да.

Т: Разве ты не хотела вылечиться в четвертый раз?

К. (тоном «побитой собаки»): Да.

Т: Разве ты не хотела вылечиться в пятый раз?

К. (не отвечает).

Т. (глухо): Не слышу.

К. (сердито): Да?

Т: А сейчас? Шестой раз ты здесь, и я прошу тебя назвать что-нибудь стоящее и хорошее в тебе, а ты говоришь: "Я хочу вылечиться. " Очевидно, твои желания… невыполнимые… Ну, так что ты хочешь посчитать? «Я физически здорова и у меня пустое желание в шестой раз вылечиться». Ты это хочешь сосчитать?

К.(с трудом): Если бы я не хотела вылечиться, я бы не думала, что смогу. (Вздыхает).

Т. (громко): Ну и что? Ох (насмешливо), коренное улучшение симптомов, но главная проблема так и не решается, стоит на месте. Ты выглядишь такой несчастной всегда, когда я говорю об этом, совсем как незаведенная кукла или…

К. (пауза, ровно): Я начинаю сердиться на вас.

Т: («невинно»): Что ты начинаешь? Что ты хочешь сказать, сердиться на меня?

К. (очень раздраженно): Потому что вы н-не любите меня, даже ненавидите, как же мне любить кого-то (коротко смеется), кто не любит меня?

Т. (протестующе): Вот это да! Нам и не надо «любить» друга. Я ведь только говорю «будь разумной».

К. (протестующе): О кей, я стою перед… ужасным фактом, что я в растерянности.

Т:Нуи…

К: Теперь я, я не хочу оставлять все это так. Не хочу, не хочу!

Т: В тебе что-то происходит?

К. (глубоко вздыхает): Да-а!

Т: (смеется).

К: Так должно быть, м-р Фаррелли?

Т. (значительно): Да, ты можешь измениться. Всякие люди меняются.

К: Я-я…

Т. («понимающе»): Ты можешь! Вот посмотри, прежде всего, смотри прямо на факты. Конечно, ты можешь и прекратить свою жизнь. Понимаешь? Фактически, ты почти прекратила ее сама.

К. (тихо): Да.

Т: И сколько лет тебе было, когда первый раз решила покончить с жизнью?

К: Примерно два, нет, три года назад.

Т: Три года назад! Тебе было тридцать четыре. Жизнь уже прекратилась в тридцать четыре, а ты приходишь и заявляешь: «Не могу расстаться с жизнью в тридцать семь». К чему это все? Где логика? (Пауза. Стук в дверь) Конечно, ты можешь прекратить все это сейчас. Понятно? (Идет к двери, открывает. Другая клиентка у двери говорит поспешно: «У них нет комнаты для меня, вы не говорили с ними?» Терапевт говорит кратко: «Нет»

К: «Они забрали ее домой, и я не знала.»

Т: «Тебе надо подождать автобус и пять долларов» 

К: «А он придет?»

Т: «Да, если я куплю билет, я сообщу».

К: (расстроенно): «Хорошо. Пока. Работайте».

Т. (возвращается, садится за стол): Ну что, за старую песню? «Не могу расстаться с жизнью». Сможешь! «Не могу провести остаток жизни в больнице». Сможешь.Нет ничего невозможного!

К. (отвергая): Перспектива не из приятных.

Т: Ну? Ну это… (вздыхает) другое дело, сама видишь.

К. (расстягивая): Очень хочу вести продуктивную жизнь, м-р Фаррелли.

Т. («перечисляя»): Ты хочешь, желаешь, очень жаждешь. Все это было бы хорошо, если… видишь? Ты пережила все эти вещи, так?

К: Конечно.

Т: А ты вела… эту продуктивную жизнь?

К. (неуверенно): Нет.

Т. (разводя руками): Но ведь произвела двух детей, знаешь…

К. (отвергая): Это ничего не значит.

Т. (быстро): Да… я…

К: Пока я не стану ухаживать за ними.

Т. (смеясь): Наконец! Рад, что ты сказала это. А то я… ты очень хочешь, и желаешь, и говоришь об этом. Понимаешь, сейчас ты говоришь: "Я желаю, страстно хочу быть здоровой. (Жест в сторону клиентки) Но посмотри на себя!

К. (раздраженно): Хорошо, посмотрите на меня.

Т: Хороша! Я немного затрудняюсь, знаешь… (вздыхает, делает паузу, протягивает руку и касается ее руки, убирая ее с лица)

К.: отдергивает руку и сжимает в кулак.

Т. («невинно»): За что ты сердишься на меня? Ты выглядишь…

К. (смеется облегченно).

Т. (смеясь): Ты смеешься!

К. (смеется).

Т. (смеясь): А зачем эта рука назад? Ударить собираешься или что?

К. (ухмыляясь): Нет! Но не люблю, когда вы кладете свою руку на мою!

Т: О, даже пальчиком не трогать?! Я же хотел убрать твою руку от лица. (К. ухмыляется). Ты опять улыбаешься! Ты ведь не сердишься, правда?

К: Ну, я… мне не нравится, когда вы тут рядом со мной, и все, м-р Фаррелли.

Т. (смеясь): Ты же не знаешь всех людей! Одинокая волчица, как ты… А ведь и правда, ты, как одинокая волчица.

К. (разочарованно): Да.

Т. (смеясь): Еще одна волчица! Надо это записать, а то всех не запомнишь. Но…

К. (агрессивно): Вы записываете это? 

Т: Да, это надо делать. Но, необычное, невероятное (К. вздыхает), умная женщина, совершающая глупости, неопытная, неорганизованная, безответственная одинокая волчица! (Пауза) Опять это отсутствующее выражение лица. Что случилось?

К. (безжизненно): Ну…

Т. (передразнивая): Ну… это я. (Смеется) Слава богу, это — ты, а не я. (Пауза) Ну что? Заполнитель паузы?

К. (пауза, слабо): Ну что мне с собой делать? Я все время думаю… Т. («озадаченно»): Влюбилась… точно. (Свистит от удивления) К. (ровным тоном): Что мне теперь делать? Т: Если бы я был на твоем месте, я бы не спал ночи напролет. К. (повышая голос): Но я и так не сплю!

Т. (раздражаясь смехом): Вы только посмотрите. Ха — ха! Черт меня побери! (К. смеется) И ты смеешься. Почему?

К: Потому что вы смеетесь.

Т. (смеясь): Знаешь, если бы я был на твоем месте, и у меня были бы личные проблемы, я имею ввиду тебя, я бы не спал ночи. (Передразнивает) «Но я и так не сплю». Кто знает?

К: Я так больше не могу.

Т. (громко): Но ты должна, и все тут, должна. У тебя… когда же это было, когда ты в первый раз попала в больницу?

К. (безучастно): Когда мне было двадцать два.

Т. (твердо): двадцать два, а сейчас тебе тридцать семь. Уже пятнадцать лет ты ничуть не меняешься. Ведь пятнадцать, правда?

К. (не реагируя, безучастно смотрит).

Т. (проводя рукой возле ее лица, резко): Эй?

К. (ударяет его руку, раздраженно): Не делайте этого!

Т: Не водить рукой перед лицом? Ты выглядишь безучастной, не знаю, где ты сейчас, как будто на расстоянии в миллион миль!

К. (слабо): Я просто…

Т. (с триумфом): Ушла! Еще раз. Ну, брат…

К. (сердито и громко): О боже! Вы называете меня всякими именами, из книги, что ли? Не думаю, что это правильно, вы не любите душевнобольных!

Т. (показывая «расположение»): Не то, чтобы не люблю, они нравятся мне, поэтому я выбрал такую работу.

К. (озадаченно, но еще раздраженно): А… вы уверены, вы точно не любите меня, м-р Фаррелли?

Т. («изумленно»): Ты что, обвиняешь меня за это?

К. (громко протестуя): Но во мне ведь есть что-нибудь хорошее!

Т: Назови три вещи. Назови одну! «Мои дети»… Они больше не с тобой. «У меня здоровое тело». (Слабея): Ну-у… итак, что у нас? Что еще можно назвать? Ты… можешь думать о чем-нибудь еще? 

К: Я хочу вылечиться. У меня есть желание вылечиться. Я хочу быть…

Т. (перечисляя): Я хочу, я желаю.

К: Быть…

Т. (саркастически, игнорируя ее): «Я желаю».

К. (продолжая): Прожить хорошую жизнь и…

Т. (недоверчиво фыркая).

К. (стараясь продолжить): И…

Т: К несчастью, это не имеет ничего общего с «во мне есть что-то хорошее»… Нет, не имеет ничего общего.

К. (всезнающе): В каждом есть что-нибудь хорошее… (заканчивает тихо), м-р Фаррелли.

Т. (насмешливо): Ну да, хорошенькие глазки… (ободряюще) Смотри сюда, прямо смотри.

К. (тоном «побитой собаки»): Да, я смотрю.

Т: Так, сколько пальцев я загнул?

К: Два.

Т. (ободряюще): Два. Ну вот, красивые глаза. А какого цвета мое пальто?

К. (смотрит, показывает Т): О-о, оно какое-то серовато-черное.

Т. (тепло): Так! Итак, красивые глаза, слух у тебя в порядке… Волосы у тебя… Ты знаешь… Органы чувств у тебя… И волосики у тебя на верхней губе, ты знаешь, они симпатичные! А вот и голова… а внутри мозги (смеется).

К. (озадаченно): Вы так говорите, заставляете меня чувствовать даже хуже.

Т: Как это может быть? Я хочу сказать, как это ты можешь чувствовать хуже, чем…

К: Потому что вы — человек, у которого большой опыт в этой области, и вы встречались со многими… больными людьми.

Т. (прерывая): Правильно, несколько тысяч.

К. (продолжая): И… вы думаете… я безнадежна?

Т. (вздыхает): А ты не чувствуешь этого?

К. (просветленно): Да, но мои перспективы…

Т: Продолжай.

К: Мои перспективы… их может не быть…

Т: С другой стороны, и это весьма вероятная гипотеза именно твои перспективы — твои, и ты должна знать это! Ты, и больше никто! И главная перспектива, единственнная, логичная, рациональная, здравая… скажем, в свете твоей жизни, прожить ее. Понимаешь, что я хочу сказать?