Как бы там ни было, он решил принять приглашение. Недалеко от расселины, в которой он прятался, стоял складной стул, через спинку которого было переброшено пончо, похожее на то, которым кто-то заботливо укутал старика. Дюк обернулся в него и вышел на открытое пространство. На одном из гвоздей в стене - или, точнее, на одном из выступов скалы - висел набитый патронташ с притороченной к нему кобурой, из которой выглядывала рукоятка кольта. Дюк надел патронташ вместо пояса. Потом он осмотрел барабан, убедился, что он заряжен, и почувствовал себя вновь свободным и готовым ко всему. Нервы его утихомирились. Не важно, кто там, невидимый, пробирается сейчас украдкой из угла пещеры к старику. Дюк был готов до самого конца биться за свое дело.
      Снарядившись таким образом, он смело выступил перед восьмидесятилетним старцем; по крайней мере, настолько тот выглядел. Встав перед ним в горделивую позу, он с удивлением обнаружил, что глаза старика смеялись они были такие чистые и голубые, словно принадлежали совсем молодому человеку. Нет, Дюк не мог держать под контролем всю внутренность пещеры. Он был не в состоянии охватить одним взглядом все эти перегороженные холстиной комнатки. Оставалось только одно - с удивлением уставиться на старца.
      - И кто бы это такой мог быть? - продолжил старик.
      - Я - Джон Морроу, по прозвищу Дюк.
      Старик сощурился и одобрительно закивал головой. Джон Морроу не заметил ничего такого, что свидетельствовало бы о знакомстве старика с его славным именем. В достойном спокойствии старого человека Дюк разглядел такую силищу, что сразу сделал вывод: это вождь-калека, мозг-труженик банды убийц и грабителей.
      - Что же вас привело сюда? - спросил хозяин.
      - Я иду по следам человека, который спустился вниз, на ранчо Гатри, и отравил целую свору собак. Следы привели меня сюда. Где этот человек?
      В конце фразы он возвысил голос в напрасной надежде страхом принудить старика к чистосердечному признанию. Это было все равно что угрожать каменной статуе. Его холодные голубые глаза смотрели странно, пронизывая Дюка насквозь. Вздрогнув, он подумал о том, как должен был выглядеть молодой человек, если старики здесь такие. Наверняка этих ребят стоило избегать и ни в коем случае не связываться с ними, если даже больной, беспомощно покоящийся в кресле старик выглядел так грозно, куда страшнее многих героев, с которыми приходилось сталкиваться Дюку во времена его славных странствий.
      - Не понимаю, что вы этим хотите сказать, - наконец вымолвил старик. Вы полагаете, что проследили этою человека до самой пещеры?
      - Он вошел сюда, - произнес Дюк без особой уверенности в голосе.
      - Но я не спал и не видел, чтобы сюда кто-нибудь входил.
      - Он поднырнул под скалу, он прошел сюда именно тем путем, которым проник я, и привел сюда своего коня.
      - Ну уж, ну уж, молодой человек! - колко ответил старый обитатель пещеры. - Я думаю, не для того вы пришли сюда, чтобы рассказывать мне байки!
      Старик тихо рассмеялся. Дюк заметил, что стоит старику чуть повысить голос, как тело его начинает дрожать от слабости. Потому он старался говорить на низких тонах, чтобы голос звучал наподобие глубокого смеха сильного человека средних лет.
      - Я хочу сказать, - вымолвил Дюк, - что вы знаете очень много такого, о чем другие люди только-только начинают подозревать,
      Он, так сказать, был в полном смятении и чувствовал себя весьма неловко. Поэтому немедленно приступил к атаке вслепую. Старик приподнял голову. Было совершенно очевидно, что слова, наугад выпаленные Дюком, попали в точку.
      - Что я знаю? - спросил он довольно резко. - Что я такое знаю, о чем следовало бы рассказать вам и другим людям?
      - Многое, - произнес Дюк и улыбнулся.
      - Х-ха! - выдохнул старик. - Вы только тем и занимаетесь, что пытаетесь выудить из меня хоть что-нибудь!
      - Выудить из вас? Ничего подобного. Я и так достаточно много знаю.
      - Что же?
      - Многое!
      - Что именно?
      Старик заволновался. И чем больше он выказывал свою озабоченность, тем равнодушнее казался Дюк.
      - Неужели вы думаете, что я так и выложу вам то, что хотел бы узнать?
      - А почему бы и нет? Что вы имеете против меня? Я живу здесь, в пещере. Разве это противозаконно? Другие люди не стали бы здесь жить. Неужели только потому вы считаете меня преступником? Что же вы молчите, а?
      - Речь идет не о вашей жизни в пещере...
      - О чем же тогда?
      - Дела давно прошедших дней, - медленно заговорил Дюк, - те дела, которые привели меня сюда... Они вынудили меня...
      Обитатель пещеры довольно отчетливо принялся бормотать проклятия, глаза его расширились и заблестели еще ярче. Чем больше он приходил в негодование и неистовство, тем больше воодушевлялся Дюк. Стоило ему наугад, не задумываясь, намекнуть на нечто таинственное, как старик потерял самообладание, словно все Дюковы удары попадали прямо в цель. Что за грех, тяжелейший грех, камнем лежал на совести этого человека? Что совершил он в своем темном прошлом, почему он так зачарованно, со страхом смотрел на своего незваного гостя?
      - Нет ничего в мире. что могло бы свидетельствовать против меня, торжественно объявил обитатель пещеры. - Никто не может обвинить меня ни в чем.
      - О! - воскликнул Дюк. - Я не отрицаю, что вы всегда были хитрющей лисой. Но, мистер, запомните, что лисий след тоже может привести к норе!
      Это выглядело очень странно. Находясь в абсолютной темноте, нащупать ручку именно той двери, которая ведет в блистающий мир, - это было просто невероятно! Но особенно возбуждающим занятием было ощупывать крепкими пальцами больную совесть постороннего человека. Дюк заметил, что его жертва принялась потихонечку линять, вертясь в удобном креслице.
      - Какой еще след?
      - Старый след, отчетливый старый след, - твердо заявил Дюк.
      - Это ложь! Против меня нет никаких доказательств, меня нельзя даже заподозрить!
      - Хорошо-хорошо, никто вам не мешает защищаться, если вы так полагаете.
      - Если бы в самом деле что-нибудь стало известно, неужели вы пришли бы сюда разговаривать со мной в таком виде? Нет, конечно же нет!
      - А почему бы и нет? Если бы я прибыл сюда официально, вас бы уже давно и след простыл. Впрочем, у вас ничего бы не вышло, потому что мы очень внимательно наблюдаем за вами.
      - Кто наблюдает за мной?
      - Почему я должен говорить вам об этом? Это бы дало вам лишний шанс для защиты.
      - Будьте вы прокляты! - воскликнул старик, разволновавшийся до невероятности. - Все это ложь, и я позабочусь, чтобы вы ответили за нее. А сейчас убирайтесь с глаз долой. Будь я лет на пять помоложе, я сам вышвырнул бы вас отсюда.
      Дюк откровенно расхохотался.
      - Не стану больше вас беспокоить, - произнес он. - Я только немножко осмотрюсь здесь.
      И он принялся рыскать по пещере. Оставаться здесь долго было опасно. Снаряжения и оружия, развешенного по стенам, хватило бы на шестерых, и каждый из этой шестерки в любой момент мог вернуться и неприятно удивить Дюка.
      Между тем он обнаружил здесь множество вещей и предметов, убедительно свидетельствовавших о том, что это - гнездо бандитов, несколько лет беспрерывно грабивших ранчо Гатри. В этом не было никакого сомнения. Уздечки и седла, которые он нашел, были украшены большой буквой "Г", которой Уильям клеймил все имущество своего ранчо. Вся сбруя в пещере была ворованной и перетащенной предмет за предметом сюда, в логово грабителей. Одному всаднику явно не под силу было бы притащить сюда такую груду вещей. Если бы не всеобщая апатия, давно охватившая обитателей ранчо, такой откровенный разбой невозможно было бы вынести. Даже Дюк не сомневался в том, что на каждую обнаруженную пропажу приходилось по крайней мере полдюжины не замеченных никем краж, о которых бы так никто и не узнал, если бы не предстоящая опись имущества ранчо.
      Дюк совершенно определенно пришел к такому выводу именно в тот момент, когда поднял крышку грубо сколоченного самодельного сундука и заглянул в него. Он не поверил своим глазам: сундук был битком набит огромным количеством женских платьев. Похоже, эта добыча была доставлена с одного из ближайших ранчо. Он запустил руку в сундук и вытащил несколько шелковых одежек, и совершенно неожиданно увидел под ними аккуратно сложенное розовое платье и пару туфелек из розоватого атласа.
      У Дюка перехватило дыхание. Он поднял платье и слегка встряхнул его. Он мог присягнуть перед судом любого состава: тот же цвет, та же материя, тот же высокий, в обтяжку скроенный лиф платья, которое было на Салли Смит, когда она танцевала с ним!
      Он медленно сложил платье и положил его в сундук. Мысль быстро перескакивала с одного предположения на другое. Здесь, следовательно, она и проживала - среди бандитов.
      Никакого сомнения в том, что она жила под властью этой седой башки в углу пещеры. Абсолютно никакого сомнения нет в том, что он-ее отец. Некогда общество отвергло его, и он со всей жестокостью постановил, что дочь разделит с ним его изгнание. Он привел ее сюда еще ребенком и сейчас содержал и ее, и себя, работая головой на банду, которую всецело подчинил собственному мощному интеллекту.
      Примерно в таких выражениях размышлял грустный и печальный Джон Морроу, закрыв сундук и повернувшись лицом в сторону центра пещеры. Здесь, на расстоянии вытянутой руки, было все, что нужно для достижения полного и абсолютного счастья. Он мог бы решить проблемы Гатри одним ударом арестовать старика и забрать с собой. Когда вождя посадят, остальные члены банды наверняка не посмеют больше докучать Гатри и грабить его ранчо.
      Но это означало бы еще кое-что. Он ответил бы делом па доверие Гатри и уничтожил заодно страшную банду. Это означало бы окончательно разогнать свирепых бандитов, в том числе и темноволосого юношу, который стрелял в Гатри через окно, а потом смеялся над своими преследователями, прежде чем исчезнуть во тьме ночной. Тем самым он уничтожил бы и того, другого человека, который, оседлав сивого коня, застрелил Дадди Мартина. Поступив таким образом, Дюк раз и навсегда стал бы в глазах граждан Хвилер-Сити приличным юношей. А этого Дюк страстно желал. Лучше уж погибнуть, чем быть сброшенным со счетов общества, как никчемный человек, изгой. Его сразу бы признали за своего, за человека, который изменил свою жизнь и встал в ряды защитников закона и правопорядка от зловредных преступных элементов.
      Но захватив старика, он захватил бы отца той девушки. Если бы пещера была опечатана, она осталась бы без убежища, без крова над головой. Если арестовать и увести ее отца, она будет вынуждена скитаться по белу свету с этой отвратительной бандой...
      Дюк оперся руками о стену пещеры и опустил голову в тяжком раздумье. Когда он наконец поднял ее, все было решено. Как бы ни велика была награда, все равно ее не хватит. Воспоминания о том вальсе все еще звучали в его ушах, а перед глазами то возникала, то исчезала очаровательная улыбка этой девушки!
      Он посмотрел на старика. Этот достойный человек испепелял его огненным взором, и Дюк, застонав, повернулся и направился прямо к расщелине в стене, через которую он проник в жилое пространство пещеры. Не успел он сделать и пару шагов, как громкий свист, чуть было не расколовший каменные стены, резанул ему уши. Не ожидая ничего хорошего, Дюк ударился в паническое бегство.
      19. ГОРЕЧЬ ПОРАЖЕНИЯ
      Дюк не мог оправиться от страха, который внезапно охватил его, и это мерзкое чувство не покидало молодого человека, пока он не добрался до самого конца темного прохода. Он отбросил одеяло, нырнул в самую глубину мрачной воды и, держась по течению, прижимался почти к самому дну потока, пока солнечные лучи не озарили воду вокруг него. Тогда он вынырнул на поверхность, оказавшись в том самом месте, откуда начал свое путешествие в пещеру.
      Дюк выполз на согретую солнцем скалу. Липер весело прыгнул ему на грудь, подошел Понедельник и, хрумкая челюстями, внимательно обнюхал его. Наконец Дюк оделся и вскочил в седло. Только что завершившееся приключение показалось ему настолько странным и далеким, что он готов был принять его за позавчерашний сон.
      Он пришпорил Понедельника и перескочил черва речушку. Потихоньку они спустились с гор в горячие холмы равнины. Температура стремительно возрастала по мере спуска со склонов гор. Чтобы хоть как-то поднять дух, Дюк попробовал свистеть. Но звуки музыки вызвали еще большую грусть.
      Что ни говори, он попал в совершенно безнадежное положение. Если не разгромить логово бандитов - будет упущена возможность выполнить договор, заключенный с Гатри. Мало того, в этом случае он потеряет последнюю возможность оправдаться в глазах жителей Хвилер-Сити, и любое преступление, совершенное в окрестностях, будет бросать на его репутацию зловещую тень. Но если он все-таки разгромит его - нанесет тем самым страшный удар по Салли. И при мысли об этом он утратил остатки храбрости.
      Он очнулся и вышел из состояния глубочайшего раздумья только тогда, когда услышал быстро приближающегося к нему всадника, гнавшего своего коня жестоким галопом. Он поднял глаза и увидел отважного наездника на великолепном пегом скакуне. В седле уверенно сидел стройный юноша в сомбреро, глубоко надвинутом на глаза. Помимо того, черная маска закрывала всю верхнюю часть лица, так что личность его была прекрасно замаскирована. Дюк был почти уверен, что это и был тот загадочный убийца, смелый молодой человек, который стрелял в Гатри через окно. Но было сомнения в том, что он примчался сюда, чтобы остановить Дюка, не позволить ему уйти. Он пришпорил своего пегого, и этот великолепный крупный конь молнией помчался к входу в каньон, по которому скакал Дюк.
      Нечего было и думать о том, чтобы уступить дорогу! Дюк подбодрил Понедельника и машинально дотронулся до кольта, убедившись, что тот снят с предохранителя и готов к схватке. Пегий между тем уже занял позицию у входа в ущелье и с расстояния в четверть мили бросился в атаку на Дюка.
      Что это была за атака! Дюк в жизни не видывал такой легкомысленной небрежности! Ему оставалось только вытащить из чехла свое длинноствольное ружье и послать замаскированному юноше пулю в лоб. Он уж было схватился за приклад, когда эта мысль пришла ему в голову. Он мог бы снять этого парнишку с седла на расстоянии, намного превышающем дальность револьверного огня.
      Но разве Дюк мог позволить себе использовать такую откровенную фору? И вот вместо меткого выстрела он вытащил кольт и, остановив Понедельника, приготовился схватиться с пареньком на равных.
      Какое-то странное возбуждение овладело им в ожидании схватки. Впервые он оказался в непривычной для себя роли. Впервые он был тем, кто принимает первый удар, а не наносит его. Мгновенно в его сознании всплыло множество образов - например, старый слабый человек в пещере, который мог одним-единственным жестом или словом послать этого горячего всадника почти на верную смерть. Дюку хватило времени подивиться изумительному мастерству быстро приближавшегося наездника, который аккуратно, но ничуть но снижая скорости обходил крупные острые камни и держал в вытянутой руке направленный прямо на Дюка револьвер.
      Властным криком и шпорами Дюк послал Понедельника в галоп. Оба коня неслись с невероятной скоростью. Расстояние между двумя соперниками сокращалось молниеносно. Дюка охватило блаженство боя, но не в такой мере, в какой оно владело телом человека, летевшего ему навстречу с поднятым револьвером. Каждое движение молодого гибкого тела кричало о диком счастье борьбы, преисполнившем его. Он приближался беззаботно и уверенно, как любовник на свидании подходит к своей возлюбленной.
      Юноша выстрелил. Пуля срезала краешек Дюкова сомбреро. О чем задумался Джон Морроу, позволив противнику выстрелить первым? Дюк, не переставая дивиться самому себе, поднял револьвер. Что за безумие охватило его именно в тот момент, когда юный убийца атаковал его? Он, словно посторонний свидетель, наслаждался его грацией и отвагой, вместо того чтобы уничтожить, сбросить его на землю с пулей во лбу! Но Дюк намеренно отвел ствол револьвера, и пуля, с визгом отскочив от ближайшей скалы, шлепнулась в небольшую лужицу.
      Он успел заметить пламя, вырвавшееся из револьвера бандита. Оно ослепило его словно молния, и Дюк погрузился в бесконечную тьму.
      Потом ему показалось, что он опять изо всех сил старается вынырнуть на поверхность из мрачных глубин. На пределе усилий он заметил, что уже может различать какие-то странные полутона. Тысяча и одна маленькая боль захватила все его тело, после чего все они слились в один огненный меч, поразивший голову. Кто-то плеснул ему в лицо и на грудь холодной водой. Это неожиданно вернуло сознание. Он поднялся и сел. И вовремя, чтобы успеть заметить вдалеке, среди холмов, исчезающую фигурку отважного стройного юноши, растворяющуюся на склонах гор.
      Горькая истина открылась Дюку. Он в открытой борьбе сошелся с противником и был побежден! Сама мысль о поражении полностью уничтожила его. Свирепый позор раздирал душу на части. Его просто стерли в порошок, и победитель презрел его, даже не пристрелив до конца!
      Победа всадника, оседлавшего прекрасную пегую лошадь, была такой легкой, что он даже спешился, но не для того, чтобы прикончить соперника, а просто перевязать рану неуклюжего расхрабрившегося парня, которого он только что метким выстрелом выбил из седла. И Дюка пронизала такая сердечная боль, что он пожалел о том, что пуля, слегка оцарапавшая скальп, не вошла в него чуточку ниже.
      Он вскочил на коня и бросился в отчаянную погоню. Всю свою злость он старался излить на Понедельника. Тот пустился вперед резкой рысью, лавируя меж громадных обломков скал. Они выскочили на вершину холма. На дальнем склоне Дюк увидел победителя, уходящего спокойным галопом. Он крикнул ему вслед, вызывая на поединок, но замаскированный юноша, обернувшись, вместо того чтобы подождать, пока соперник приблизится, пришпорил коня и перешел на полный галоп.
      Дюк заскрипел зубами, корчась в агонии дикого унижения. Он все понял. Этот отважный боец не хотел калечить неловкого деревенского дубину. Поэтому он и бежит, вместо того чтобы принять вызов: ему просто не хочется убивать этого кретина на здоровенном сивом жеребце!
      А как весело он будет рассказывать там, в пещере, этому чертову старику о забавном приключении! И потому Дюк не имеет права позволить парню добраться до старой седой лисы, что командует всей этой бандой. Нет, этот парнишка должен погибнуть здесь, среди скал, ставших свидетелями унизительного поражения Дюка. Чуть не взвыв от злости, Дюк выпрямился в седле. Когда парень появится на вершине следующего холма, он сделает несколько выстрелов поверх его головы и тем самым заставит повернуться и вступить во второй поединок. А как только он повернется!.. - Дюк опять скрипнул зубами, на этот раз от радости.
      Но, поднявшись на вершину холма, он увидел перед собой только глупых коров хиллфордской породы, лениво поднимающих рогатые головы и тупо взирающих на него. Похоже, юный всадник провалился сквозь землю, и Джон Морроу, впавший в полнейшую прострацию, остановил своего коня.
      И ничего другого ему не оставалось, как только смириться с поражением, проглотить обиду и вернуться назад, на ранчо. Ах, ах! Как он был зол, когда развернул Понедельника и печально покинул ристалище, на котором впервые в жизни потерпел серьезное поражение!
      20. УБИЙСТВО
      Поражение и унижение смягчают характер некоторых людей, но Дюка обуяло бешенство. Он прискакал на ранчо в том состоянии, в котором не останавливаются даже перед убийством. Мало того - бедняга Липер, вместо того чтобы бежать впереди Понедельника, жалостно трусил позади жеребца и даже не удосужился рвануться за расхрабрившимся зайцем, перебежавшим ему дорогу.
      На территорию ранчо они въезжали в полной тишине. Дюк расседлал Понедельника и завел его в стойло. Тяжело ступая, сам направился в дом и принялся громким голосом звать хозяина. Уильям Гатри немедленно спустился вниз и, заметив на голове своего нового помощника окровавленную повязку, принялся громко причитать.
      - Мне некогда разговаривать, - отрезал Дюк. - Я хочу только сказать: если вы собираетесь в город и если вам нужен попутчик-телохранитель, я готов отправиться с вами. Завтра я предполагаю вплотную заняться одним дельцем, так что не хочу терять время на этом ранчо. Там, в горах, кое-что следует привести в порядок, и я займусь этим, черт возьми!
      Он повернулся и вышел из дома, чуть не столкнувшись со Стивом Гатри. Стив, углядев его перевязанную голову, замер от удивления. Но вскоре его удивление перешло в гаденькую удовлетворенную улыбку.
      - Я был уверен, - произнес он, - что вы ищете кого-нибудь, чтобы подраться. И вот, похоже, вы нашли достойного партнера!
      Дюк заколебался. Он почувствовал, как что-то горячее и злое подступает к самому его сердцу и дает команду правой руке, заставляя ее мышцы напрячься. Взгляд его зафиксировался да подбородке Стива, но он не ударил. Вместо этого улыбнулся и тронулся дальше, но услышал обращенный к нему голос Стива и опять остановился.
      - И чем вы думаете теперь заняться в первую очередь? - спросил его Стив.
      - Отправлюсь с дядюшкой Биллом в город, - ответил Дюк. - В течение нескольких дней я не смогу исполнять обязанности телохранителя здесь, на ранчо. У меня слишком много дел там! - И он махнул рукой в Сторону Черных гор.
      Ему показалось, что Стив как-то странно задумался. Издевательская ухмылка исчезла с его лица, он молча отвернулся и пошел восвояси.
      Некоторое время спустя Дюк опять был в седле. Рядом с ним, тоже верхом, был Уильям Гатри. Легкой рысью они направились в сторону Хвилер-Сити. Ранчер ни о чем не расспрашивал Дюка. Он молча согласился с решением телохранителя заняться другими делами. По дороге они разговаривали совсем о других вещах - о том, о чем обычно болтали городские жители. Старик был доволен, что покидает ранчо, и не очень-то старался скрыть это.
      - Если он может, несмотря на всех моих ковбоев, проникнуть на мое ранчо и стрелять в меня, - вдруг обратился он к Дюку, - то что помешает ему приехать в Хвилер-Сити и пристрелить меня там?
      - Ваши люди на ранчо не стоят и ломаного гроша, - заметил Дюк. - У вас там пятнадцать человек, кроме Стива, но ни один из них не в состоянии защитить вас. Мистер Гатри, меня интересует, почему Стив нанимает таких людей в момент, когда вам нужны настоящие ребята, способные работать на вас как следует?
      Ранчер кивнул головой и пожал плечами.
      - Я больше не в состоянии ломать над этим голову и расстраиваться, произнес он. - Стив в последнее время достаточно хорошо вел дела. Я не вникаю в каждую мелочь, в детали, но дела, мне кажется, по-прежнему идут неплохо. Вот и пусть он с сегодняшнего дня занимается всем хозяйством, пусть голова болит у него. Того, что я заработал, мне вполне хватит. Мне хватит средств, чтобы как следует отдохнуть, до самой смерти! - Он тайком улыбнулся, вытащив бумажник. - Дюк, когда я только-только начал дело, продолжил он, - у меня почти ничего не было. Здесь, в этом бумажнике, теперь у меня восемь сотен наличными, на карманные расходы. Когда я начал работать самостоятельно, весь мой капитал не превышал семисот долларов. До вашего рождения это была куча денег! За три года я заработал достаточно, чтобы прикупить это ранчо. И сейчас мне вполне хватит даже восьми наличных сотен, чтобы спокойно прожить остаток жизни не работая. Я не хочу жить там, в долине, пока этот вонючий подонок с Черных гор шляется вокруг ранчо, приглядываясь к моему скальпу. Разве я не прав?
      Дюк согласился.
      - Да и вы, Дюк, - продолжил ласковым голосом ранчер. - Нет больше нужды лезть в горы и подставлять себя под пули этой сволочи. Вам здесь не очень повезло. Кто знает, может, в дальнейшем вам повезет больше и вы вернетесь с гор живым и здоровым и расскажете мне, что вам довелось пережить. Но, должен сказать, сынок, вы меня заинтересовали. Вам сейчас надо хвататься за первую же возможность и посвятить себя честному труду.
      - К сожалению, сэр, в настоящий момент это невозможно. Сперва я должен доказать людям, что действительно встал на сторону закона.
      - И вы хотите добиться этой цели, упрямо противопоставляя себя шайке гнусных бандитов? Нет, Дюк, доказать это жителям города вы сможете только тяжким трудом.
      - Труд у меня в жизненных планах помечен вторым пунктом.
      - Вы хотите сказать, что все-таки решились вернуться к мирной и спокойной жизни? Что же вас толкнуло на этот подвиг?
      - А вы не догадываетесь?
      - Ну, чаще всего это случается, когда молодой человек встречает девушку, способную создать настоящий семейный очаг.
      - Гатри, - произнес Дюк, - со мной случилась та же история, что и с другими молодыми людьми!
      - Та же история? - Ранчер запрокинул голову и радостно захохотал. Серьезно, меня это очень радует, - Продолжил он. - Вот вам моя рука, Дюк. От всей души желаю вам счастья.
      И когда Гатри сжал ладонь Дюка в своей, его потряс тяжелый удар. Он зашатался в седле и упал головой на холку лошади, струя алой крови хлынула из груди на руки Дюку. Потом он тяжело рухнул на землю. Эхо выстрела все еще раздавалось в горах.
      Джон Морроу поднял голову и с ужасом посмотрел на скалы. Он исторг из своей груди вопль бешенства, бросил коня в полный галоп в том направлении, откуда грянул выстрел. Вскоре он уже продирался сквозь заросли красного дерева на холм, откуда надеялся рассмотреть укрытие убийцы.
      Но на гребнях многочисленных вершин невозмутимо рос густой молодой кустарник, достигавший ростом плеча взрослого человека. Дальше стеной поднимался частый лес, уходящий в ближайшую долину. Дюк попробовал как следует осмотреть ближайшие кусты, но его неопытный глаз не сумел отыскать ни одного следа - ни лошади, ни человека. Никто не пробирался с шумом сквозь низкие коренастые деревца. И вдруг ему пришло в голову, что пуля могла войти в тело Гатри, не задев жизненно важных органов. Л вдруг ранчер жив?
      Бешеным галопом он рванул назад, спешился и опустился на колени перед жертвой. Было совершенно очевидно, что пуля, пройдя сквозь несчастное тело Гатри, унесла с собой и его жизнь. Он ни на миллиметр не сдвинулся после того, как рухнул с коня.
      С болью в душе Дюк выпрямился во весь рост. Далеко по дороге, ведущей в долину, все сильнее уменьшаясь в размерах, мчался испуганный конь бедняги Гатри. Он вернется на ранчо, и его возвращение вызовет подозрение у ковбоев. Естественно, они не замедлят отправиться в путь, чтобы выяснить, что произошло. Они тронутся по дороге на Хвилер-Сити, обнаружат тело, позаботятся о нем и вернутся на ранчо. За это время жернова истины, перемалывающие зерна фактов, могут совершить не один оборот, и Дюк должен запустить эту мельницу как можно скорее. Поскольку он был очень неважным следопытом и не смог сразу напасть на след убийцы, Дюк решил незамедлительно отправиться в Хвилер-Сити, где было много толковых мужчин, способных на резвых конях без промедления прочесать окрестности. И он тронулся в сторону города, покачиваясь в седле в такт свободного я легкого бега Понедельника.
      Да, это было слишком тяжелым испытанием для молодого человека двадцати одного года от роду. Когда в долине меж холмов наконец показался Хвилер-Сити, Дюк уже был спокоен. Вступив в город, он направился прямо к дому шерифа. Там он вытащил из кобуры револьвер и с силой ударил его рукояткой по столбу веранды. В дверях моментально показался шериф, незамедлительно испустивший восклицание, обнаружив перед собой Дюка с револьвером в руке.
      Морроу печально улыбнулся и опустил кольт в кобуру.
      - Шериф, - грустно произнес он, - случилась большая беда. Билл Гатри убит в тот момент, когда он рядом со мной ехал в Хвилер-Сити.
      - Ехал с вами? - воскликнул шериф явно прокурорским тоном.
      - Ехал рядом со мной, - подчеркнул Дюк. - Его свалили пулей из дальнобойного ружья. Я отведу вас туда, на это место, и тоже приму участие в облаве на этого подлеца!
      Шериф озабоченно посмотрел па него, как будто собирался немедленно разобраться во всем и, не сходя с места, добраться до истины.
      - Идите к доктору Моргану, и пусть он сначала как следует перевяжет вам голову, - сказал он. - Нам некуда спешить. Не меньше часа потребуется на то, чтобы организовать облаву. Лучше не спеша начать, чтобы поскорее кончить. Но, Дюк, я действительно рад, что в этом деле мы будем работать плечом к плечу!
      21. ОБВИНЕНИЕ СТИВА ГАТРИ
      Последняя фраза произвела весьма бледное впечатление на Джона Морроу. Он прекрасно знал, что добрый шериф ждет не дождется подходящего момента, чтобы схватить бывшего каторжника и при первой же возможности свалить всю вину на него. Он знал, что весь город выступит против него, лишь бы освободиться раз и навсегда от этого типа, если хоть тень подозрения падет на него. Помрачнев, Дюк отправился в гостиницу.
      Он игнорировал совет шерифа Тома Аньена сразу же навестить доктора Моргана. Вместо этого он отвел сначала Понедельника в конюшню за гостиницей. Там он проследил, чтобы сивого как следует накормили и обиходили. Дюк отметил, что Понедельника поставили за единственной перегородкой в конюшне, и только тогда он направился к доктору Моргану.
      Он нашел его в гостинице. Доктор всю ночь провел на коне, возвращаясь с дальнего ранчо, где помогал явиться на свет Божий новой жизни; вернувшись в Хвилер-Сити, он забылся тяжелым и крепким сном. Сейчас его едва удалось растолкать. Разлепив глаза, он увидел Дюка и моментально пришел в себя. В течение каких-нибудь десяти секунд он задал Дюку множество вопросов, успев, однако, в тот же срок поменять на его голове повязку. Естественно, что ответы на скорострельные вопросы были весьма краткими, односложными. И, ощущая необходимость говорить без перерыва, чтобы глаза вновь не сомкнулись от усталости, доктор принялся болтать о событиях, которые разворачивались на улице.
      - В город будто бомбу бросили, - откомментировал он. - Кажется, это вы принесли дурные вести? Нет, нет, ничего не говорите, представим, что вы немой. И не пытайтесь объясняться со мной с помощью знаков. Вот старый Том Аньен на своем боевом коне, на своем гнедом.
      - А не конь ли это Грефтона?
      - Точно, его. Да, в этих краях нет лошадки, равной этой!
      - Кроме одного жеребца, - сказал Дюк, имея в виду своего длинноногого сивку.