- Да? - насмешливо протянул Дюк. - Тогда совсем другое дело. Но еще минуту назад мне казалось, что вы были готовы пройти сквозь эту стену, только бы избавиться от меня.
      - Я просто на минутку выходила из зала, - ответила она. - А почему я должна бояться вас?
      - Я думаю, у вас нет для этого никаких причин. Кроме, - добавил он так, будто только что его осенила весьма неприятная мысль, - кроме того разве, мисс, что вы меня знаете!
      - Пока не имела этого удовольствия, - спокойно сказала девушка, - но думаю, что сейчас это знакомство состоится, не так ли?
      - Меня зовут Джон Морроу, - наконец вымолвил он и искренне добавил: Вообще-то я больше известен под именем Дюк.
      Пауза.
      - Меня зовут Сальвина Гертруда Смит, - ответила девушка. - Вообще-то я больше известна под именем Салли.
      Они засмеялись, и Дюк пришел в себя. Он и думать не смел, что во всех городках и поселках вокруг этого горного хребта может существовать живое существо, которое никогда не слышало не только его имени, но и его знаменитого прозвища! Какое великое наслаждение - потерять оковы дурного прошлого! Как хорошо опять стать обычным парнем! Дюк захлопнул двери.
      - Простите, я разве не сказала вам, что мне надо туда? - спросила Салли Смит.
      - Знаете, здесь все насквозь прогнило, - ответил Дюк.
      - Разве? Ни одна ступенька не скрипнула, пока я поднималась.
      - Наверное, ветер помешал вам услышать, - сказал Дюк. - Это самая предательская лестница в округе. Наверняка вы нездешняя, если не слышали о ней прежде.
      - Да, я не отсюда родом, - произнесла Салли.
      - Тогда мы можем спокойно посидеть на хорах и послушать музыку, проговорил Дюк. - Как вам вообще удалось взобраться сюда с улицы?
      Девушка заколебалась.
      - Понимаете... мне захотелось сначала краешком глаза посмотреть на то, что происходит в зале.
      - Что ж, совсем не дурная идея, - пробормотал Дюк, ужасно довольный, что в данном случае их желания совпали.
      Нежно поглядывая, он старался рассмотреть девушку. Слабые отблески света метались по террасе и ужасно мешали ему отодвинуть завесу мрака от ее лица; однако он сумел разобраться в том, что девушка просто прекрасна. Глаза у нее были темные, глубокие, но теплые. А в профиль она напоминала нежное мраморное изваяние. Опершись на перила, она смотрела на толпу, дергавшуюся в такт музыке. Дюк приметил, как приоткрылись от восхищения ее губки. И ему захотелось спуститься с ней вниз и, взявшись за руки, тоже покачаться в такт музыке.
      Дюк видел, что его партнерша совершенно очарована происходящим. Он рассматривал ее со всевозрастающим любопытством. Конечно, ежегодный бал в "Уорнерс Спрингс" был большим событием, но не настолько серьезным, чтобы так сильно взволновать девушку - особенно такую прекрасную, как Салли.
      Хотя обычно Дюк с опаской взирал на женскую красоту, на этот раз ему не приходилось заставлять себя любоваться девушкой и поддерживать с ней разговор. Правда, теперь он не старался действовать в рамках раз и навсегда заданного себе характера. Всю жизнь он жил в страхе, что какая-нибудь юбка окончательно вскружит ему голову, а сейчас просто наслаждался непонятным, но теплым и приятным чувством, охватившим его. И тут юношу осенила идея: раз эта девушка не знала, кто он такой, то почему бы не спуститься с ней вместе в зал и не потанцевать с красавицей, которая своими прелестями намного превосходила местных королев красоты, а потом исчезнуть с глаз долой, пока ей не успеют рассказать, кто он такой. Да, это была бы великолепная месть! Это полностью разрушило бы планы его противников - а к этой категории относились все, кто сейчас отплясывал внизу.
      После одного танца, всего одного, когда он исчезнет, пусть они рассказывают ей что угодно. Пусть разъясняют ей, что не след девушке появляться на балу с изгоем, с человеком, изгнанным из общества.
      - Станцуем? - предложил он.
      - Я, если вам угодно... - произнесла она, странно заикаясь, - я...
      Он никак не мог понять, почему она пришла в такое волнение. Но не в его планах было разнюхивать чужие секреты. Ему хватило и того, что сейчас она спускалась по лестнице с ним рука об руку. Когда они сошли в вестибюль, оркестр принялся играть новый танец в ритме вальса. Салли мгновенно сбросила с себя дождевик и повесила его на крюк, вбитый в стену. Дюк нетерпеливо глянул на нее. То, что открылось сейчас яркому свету керосиновых ламп, настолько превосходило все его ожидания, что молодому человеку едва не сделалось дурно.
      Это была красота ирландского типа: волосы темно-русые, волнистые; когда их высвобождали из-под головного убора, они свободно свивались в прелестные локоны. Глаза - темно-синие, ярко сияющие, словно морские глубины в солнечный полдень. Держалась она по-детски весело, головка вздернута горделиво, а на губах то и дело вспыхивала смешливая улыбка настоящий ребенок, честное слово, веселый ребенок, весьма склонный созорничать. Так думал о ней Дюк. Черты ее лица были если уж и не идеальны, то, во всяком случае, исключительно правильны, притом необыкновенно гармоничны. Она благоухала нежным фиалковым ароматом.
      Большую часть жизни она провела на воздухе. Это было ясно с первого взгляда. Но палящее летнее солнце не оставило на ее личике следов кирпично-красного цвета - просто чудная кожа была покрыта ровным загаром светло-оливкового цвета. И загар этот еще ярче подчеркивал темную голубизну ее глаз.
      Так примерно выглядела девушка, которую сейчас с необычайным интересом рассматривал Дюк. Лицо Линды Мэррей и лица других красивых девушек, с которыми он когда-то был знаком и с которыми некогда танцевал в этом зале, померкли в его сознании. Они просто больше не существовали для него! Да что это вообще были за девушки, позвольте спросить? Салли была молода, очень молода. Вряд ли ей было больше восемнадцати или девятнадцати лет. Дюк тут же подумал, что эти люди смогут обвинить его в том, что он завлек и обманул несчастного Ребенка, который даже и не подозревал, как неприлично появляться в обществе с человеком, изгнанным из такового. Эта мысль отрезвила его, и он отступил назад, к стенке, где лицо его скрывала тень хоров, а заодно и прятала от бездельников, топчущихся в вестибюле.
      - Салли, - произнес он, - я должен рассказать вам, кто я такой. Вы никогда не слыхали о Дюке? В этом зале его знает каждый. И все они знают, что именно сегодня я вернулся из каторжной тюрьмы. Они все отвернулись от меня. Девушки, с которыми я когда-то танцевал, не желают замечать меня. Салли, если вы войдете со мной в зал и мы начнем танцевать, все они остановятся и уставятся на вас, они будут жалеть вас...
      - Они не отважатся! - отрезала Салли. - Они - жалеть меня! - Она стукнула ножкой в пол и высоко подняла голову. - Буду ли я танцевать с вами? - крикнула она. - Конечно, буду!
      - Даже после того, как вы узнаете, за что меня посадили?
      - Это меня не волнует. Я думаю - мне самой решать, стоит ли танцевать с вами или нет.
      - Меня посадили, потому что я застрелил человека!
      - Он сам виноват в том, что не опередил вас, - произнесла она, явно издеваясь над законом.
      - Меня обвинили в том, что я стрелял ему в спину.
      Она опять подняла голову; глаза ее сияли еще ярче. Вдруг девушка кивнула головой:
      - Кажется, они и в самом деле кретины.
      - Спасибо вам, - проговорил Дюк. - Похоже, самое время начинать танец. И да благословит вас Господь, Салли!
      Он повел ее вперед. Еще несколько бездельников, сгруппировавшихся у дверей танцевального зала, жадно глотали табачный дым, спеша вернуться в зал. Но как только мимо них проследовали Дюк и Салли, парни забыли и про сигареты, и про бал. Глаза у них побелели, что бывает с людьми только в минуты сильнейшей паники. Пока парочка шествовала мимо них, они даже рта не могли раскрыть. И только минуту спустя раздалось быстрое бормотание, напоминающее шум воды в кильватере большого парохода.
      И вот они прошли в зал! О, как запаниковали эти добрые законопослушные граждане городов и городишек от Хвилер-Сити до Черных гор! Какой ужас охватил этих приличных девушек, которые отважно восстали в защиту закона и порядка, обдавая мужественным презрением ужасного преступника, вернувшегося домой! Забыв о своей изумительной красоте, они превратились в сущих мегер. И чем дольше таращились они на Дюка с девушкой, тем хуже им становилось. Красота Салли казалась им необоримой. Но тем не менее она осмелилась войти в зал с этим изгоем общества!
      - Они пришли в ужас, глядя на вас! - с казал Дюк. - Они не в состоянии найти изъяна в вашем платье. Посмотрите, какие они бледные - они проиграли вам!
      Она повернула голову, небрежно скользнула взглядом по окаменелым лицам и опять повернулась к Дюку.
      - Разве я должна считаться с ними? - спросила она, несколько обидевшись. - Сейчас я хочу только танцевать!
      И показалось ему, будто яркое сияние вспыхнуло над ее головой, и пока ритмы вальса несли их по залу, сияние это не покидало девушку. Дюк не замечал ничего вокруг - для него существовало только ее лицо. Это были минуты счастья. Музыкант, наяривавший на банджо с такой оглушительной силой, уже устал от однообразных усилий. Сейчас он отдыхал, вступая только время от времени, чтобы подчеркнуть любимый пассаж мелодии. Барабанщик, похоже, начал впадать в спячку, потому что несколько раз забыл ударить щеточками по тарелкам, но зато четыре раза нажал невпопад педаль большого барабана. Да и кларнет уже утратил пронзительность звука. Впервые за весь вечер стали по-настоящему слышны рояль и скрипка. Но вихрь вальса в зале не утихал. Бал незаметно вошел в кровь и плоть танцоров.
      И вдруг, как гром среди ясного неба, настала тишина. Танцоры бросились к стульям, расставленным вдоль стен зала. Музыка отнесла Салли и Дюка далеко от входных дверей, и, когда центр зала опустел, все уставились на них.
      Дюку почудилось, будто голос девушки стегнул его кнутом:
      - А теперь уведите меня отсюда!
      - О нет! Мы ведь еще и не начинали!
      - Если вы не уведете меня, я уйду сама.
      - Что ж, пойдемте, но...
      Они пошли через зал.
      - Если вы хоть чуточку нахмуритесь, - весело обратилась она к Дюку, они подумают, что мы с вами разругались. И мне кажется, это понравится публике!
      Он кивнул головой в знак согласия. Да, она в самом деле стала ему настоящим союзником - пусть хоть всего на несколько минут.
      - Они даже языки проглотили от ненависти, - уверял Дюк девушку. - Если бы мы остались еще хотя бы на парочку минуточек, эти дамы разорвали бы и вас, и меня. И...
      - Я не могу остаться, - решительно сказала она.
      - Вас кто-то ждет?
      - Нет. Если я останусь, кое-кто может догадаться...
      - О чем? - спросил он.
      Салли посмотрела на него, и Дюк заметил в ее взгляде легкую панику.
      - Ни о чем! - ответила девушка.
      Дюк был настолько взволнован, что даже не заметил, как они вошли в вестибюль. Он в каком-то бессознательном состоянии подал ей накидку, заботливо укрыл дождевиком в в том же трансе вышел с ней во двор. Чего боялась она, кто были эти "кто-то", о чем они могут догадаться?
      - Куда отвести вас? - спросил он, когда они оказались на улице, во власти ветра и дождя.
      - Прошу вас, отвернитесь и не поворачивайтесь, пока я не зайду за угол...
      - Вы не хотите, чтобы я видел?..
      - Именно так.
      - Когда же я опять увижу вас, Салли?
      - Никогда больше.
      - Неужели вы это серьезно?
      - Я думаю, да.
      - Салли, я должен вас видеть! Почему...
      - Мне некогда! - решительно оборвала она.
      - Но когда вы скроетесь, можно мне будет пойти по вашему следу?
      - Попытайтесь, если получится.
      - Тогда спокойной ночи, - произнес Дюк.
      - Прощайте! - крикнула Салли, пока он печально отворачивался от нее.
      9. НА РАНЧО ГАТРИ
      Ветер заглушил ее легкие шажки, но Дюк знал - он чувствовал! - что она побежала налево и свернула за угол дома. Он прождал достаточно долго, чтобы позволить ей оторваться, после чего развернулся на каблуках и бросился в погоню. Стрелой он влетел в единственный переулок, куда она просто не могла не войти. Ее нигде не было!
      Он на огромной скорости обежал все кругом. Пробежал вдоль фасада танцевального зала - на этот раз в противоположном направлении. Но и там никого не было. Не было ее и за зданием. Либо растворилась в прозрачном сыром воздухе, либо вернулась на бал, либо умчалась куда-то с такой скоростью, какой позавидует любой здоровый мужчина.
      Кратковременное ее пребывание в танцевальном зале можно было в какой-то степени объяснить тем, что она тайком наблюдала с хоров за происходящим там. Но почему она боялась появляться в обществе? Что пугало ее? О чем "кое-кто" мог узнать, если бы она осталась на балу еще немного?
      Он поспешил к навесу и принялся седлать Понедельника. Затягивая подпругу, Дюк объявил сам себе, что в этой стычке с законом и порядком он вышел победителем. Он атаковал их и побил противника на его собственной территория. Он выдержал их издевательский смех и более чем холодную встречу - и покинул зал непобежденным.
      Этого было достаточно, чтобы на душе у недавнего каторжника потеплело. Да, своим неведением эти люди отказались от былой с ним дружбы, но теперь Дюк понял, что выдержит. Он мог небрежно пожать плечами, мог послать к черту это надутое общество, потому что очаровательный трепет, вызванный появлением Салли, занял все его мысли.
      Он мигом вскочил в седло и поскакал вдоль ограды. Если она решила независимо от причины - спрятаться в одном из окрестных домов, например в отеле, тогда ему следовало отказаться от дальнейших поисков. Но что-то подсказывало ему, что ее здесь нет. Это чуть опаленное солнцем лицо, это дерзкое, с вызовом поведение, этот прямой взгляд - все говорило за то, что она приехала издалека, что большая часть ее жизни проходит под чистым небом. Он решил, что с бала ее увело желание вернуться в дикую страну, откуда была она сама родом.
      Хотя он проторчал битых полчаса на дороге, о девушке не было, естественно, ни слуху ни духу, и ни один всадник за это время не отъехал от "Спрингса".
      Печально повернул он Понедельника мордой я дороге и, нагнув голову навстречу ветру, плотно запахнул дождевик, готовясь к долгой поездке сквозь ливень.
      Однако он чувствовал приятное удовлетворение от встречи с Салли я представившейся внезапно кратковременной возможности обменяться взглядами с человеком, разделяющим его точку зрения. Но не было рядом, увы, красоты Салли. Вдруг вспыхнула она перед ним в ужасный миг его жизни и тут же исчезла. Он потерял ее, и это был самый печальный итог дня, гораздо хуже перенесенных совсем недавно с таким трудом оскорблений. Дюк собрал все свои беды и несчастья в единый комок и переплавил их в горячее желание сорвать злобу и бешенство на взрослых мужчинах, на храбрых людях, на тех, кто может с достоинством постоять за себя. Он стремился ввязаться в тяжкую, неравную борьбу и смести все преграды на пути к счастью с помощью своего изумительного мастерства владения револьвером. Он застонал от невыразимого желания, и Понедельник, поняв хозяина, взял в карьер, правда слегка заржал от страха, когда ушей его достиг стон седока.
      Но ведь теперь он связан по меньшей мере тремя месяцами нудной работы на одиноко стоящей ферме! Опять уловив мысли хозяина, Понедельник остановился на вершине холма, который был чуть выше соседних. С верхушки его Дюк осмотрел ранчо Гатри. Давненько он не бывал здесь, но места эти крепко засели в его памяти. В старые добрые времена, еще до того как его отправили отбывать наказание, владельцами этого ранчо были Блекуотеры, но мало что изменилось здесь за время хозяйничанья Гатри.
      Ветер расчистил местечко посреди неба, и в прогалинке не преминула немедленно появиться полная луна, старательно осветившая пейзаж. В центре располагалась группа поношенных, если так можно сказать, зданий, образующих главный штаб ранчо. Хотя на дворе у нас стоял июль, повсюду громоздились копны сена. Суровая, должно быть, в этих местах зима; был бы теперь январь, вместо теплого, сильного и относительно ласкового дождя сыпался бы теперь с небес ужасный снег и метель перекрыла бы намертво все дороги и тропинки...
      И вот, пребывая в таком грустном настроении, Дюк признал, что местечко для жилых строений ранчо было выбрано в принципе хорошо. Река Линдсей, что нередко разливалась самым бессовестным образом, унося вниз по течению громадные количества земли, смытой с горных склонов, расположила в этом месте свои истоки: непонятный узенький петляющий ручеек, едва-едва набирая силу, протекал по всхолмленной равнине. В конце долины поперек течения ручейка встала прочная, непреодолимая скала, в результате чего поток превращался в узкое и глубокое озеро. Невдалеке от озера, рядом со скалой, образовавшей естественную прочную плотину, стоял главный дом ранчо, и сквозь высаженные не так давно пинии в лунном свете белели его стены. За домом простирались хозяйственные постройки и стога сена, вплоть до лесной вырубки, на которой, однако, буйно произрастали молодые деревца, прекрасно чувствующие себя на здешней плодородной почве.
      Печаль все больше и больше охватывала душу Дюка. Если и суждено было провести здесь целых три месяца, то вряд ли кто сумел бы найти местечко, более подходящее для полной изоляции. Да, размышлял он, теперь но остается ничего другого, как начать новый образ жизни, а именно: встать на борьбу с миром, на борьбу с законом и его защитниками. На балу ему была брошена перчатка, и он покажет им, что в состоянии принять и этот жестокий вызов один против всех.
      Не успев додумать как следует эту мысль, он вновь рассмеялся своим прежним знаменитым смехом и пустил сивку галопом с холма прямо к дому.
      Когда он добрался до дома, темнота стала непроницаемой, так как минул час пополуночи. Поскольку Дюку не хотелось будить хозяина, он прямиком отправился к конюшне, чтобы найти в ней местечко для сивого, а может быть, и для себя. Удалось ему и то и другое. В одной из конюшен, в самом конце строя дремлющих ковбойских лошадок, он поставил своего Понедельника.
      Он обеспечил своего жеребца хорошей охапкой душистого сена - для овса было еще жарковато - и оставил его ночевать в конюшне, а сам забрался в ближайший стог, но вскоре передумал и перебрался на сеновал, наполненный свежайшим пахучим сеном.
      Ах, как этот запах напоминал прекрасные летние луга, как пьянил он молодого человека!
      И сон сморил его...
      10. В ДЮКЕ СОМНЕВАЮТСЯ
      Он очнулся от тяжелого сна, потому что закашлялся и расчихался: легкая сенная пыль забила нос и губы. Отчихавшись и откашлявшись, он сел и с облегчением вздохнул. Нежный свет зари уже побеждал ночную тьму, и хотя он еще не набрал полной утренней силы, лучи солнца начинали потихоньку одолевать серые, невзрачные сумерки. Уже можно было различить могучие стропила сеновала. Его окошко превратилось в светлый квадрат, и рядом с постройкой разорался петух. Тем самым с ночью было покончено. Где-то вдалеке крикнул еще один петух, и вновь воцарилась тишина.
      Дюк спустился с сеновала. Коротенького тревожного сна ему вполне хватило, чтобы дать отдых мышцам. Он был готов ко всему, что могло ожидать его на этой земле. Но прежде не мешало бы стряхнуть жалкие остатки дремы. Он подбежал к берегу озера, сбросил одежду и нырнул.
      Оделся он еще до того, как утренняя заря явилась в полной красе и сиянии. Горизонт над горными вершинами все больше и больше набирал розовый цвет. Весь юго-восток выглядел просто восхитительно. Вслед за небом хорошела и сама долина. У подножий холмов, вдоль реки, простирались обработанные поля, засеянные хлебом, зеленели заливные луга. На склонах высоких холмов, заросших сочной травой, там и сям паслись стада. Среди коров были индивидуалистки, явно предпочитавшие пастись в одиночку. Да, нетрудно было представить себе, как они раскормятся на этих благодатных землях! В самом деле, в этой долине ничего не стоило быстренько сколотить богатство, и потому выражение истощенного, худого лица Гатри как-то не вязалось с картиной всеобщего плодородия.
      Эта мысль заставила Дюка оборотить взгляд на северо-восток. Там поднимались Черные горы. Да, лучшего имечка не придумаешь! Огромные массы зеленоватой вулканической породы, извергнутые некогда из недр земли и отданные во власть ветров и дождей, превратились в нечто неприятно черное. Правда, кое-где скалы пронизывали жилы железной руды, и потому тяжеленные пирамиды железных и каменных скал, футов в двести в основании и в два раза выше ростом, напоминали невероятные металлические цветы. Солидное расстояние несколько смягчало диковатый вид Черных гор, однако трудно было представить себе, что живая душа может поселиться там, даже если эта душа скрывается от жестоких преследователей. Действительно, кто поверит, что там вообще может жить человек! Но Гатри пламенно заверил шерифа, что тот человек, поставивший себя вне закона, живет именно там.
      Хотя, если разобраться, идея этого человека - спрятаться в Черных горах - была совсем неплоха: кто найдет его в лабиринтах беспорядочного нагромождения скал? А ведь из этой естественной крепости так удобно ради собственной корысти грабить трудолюбивый народец! Неприметная и удобная пещера вполне могла служить грабителю надежным убежищем. Глаза Дюка сверкнули. Если настанет час - а он в этом был почти уверен, - когда общество решит раз и навсегда изгнать его и тем самым окончательно превратить в отшельника, он последует примеру загадочного беглеца, что слоняется по Черным горам, словно неприкаянный.
      Собачий лай заставил его повернуться в новом направлении, и в тот момент, когда на востоке появилась над горизонтом краюшечка солнца, Дюк сразу обнаружил место, где гавкали собаки. Они располагались в очень удобной псарне, переоборудованной из старой кузницы. Только почерневшие от дыма балки напоминали о том, что когда-то здесь звенели по тяжелым наковальням молоты и чадил раскаленными угольями горн. В строении собак держали в непогоду, а сейчас они вольготно расположились во дворе псарни собаки самых разных пород и размеров.
      Однако даже неискушенный человек легко мог определить, что это не была собранная с бору по сосенке свора разнопородных псов. На каждой из зверюг были заметны следы жесточайших боев. У одного кобеля было оторвано ухо, и кто знает, может, это преступление совершила злобная пума. Вдоль спины матерого ветерана тянулся страшный рваный шрам, сохранивший память о когтях взбешенного бурого медведя. Вряд ли какая из собак не была отмечена чем-то в этом роде. Сейчас они громко лаяли, требуя пищи, время от времени демонстрируя друг другу зубы и вступая в короткие дружеские схватки.
      Иные, несколько более приятные, собачьи голоса заставили Дюка уйти от обозленной своры и переместиться к небольшому огороженному дворику, где он обнаружил примерно с полдюжины низеньких длинных собачек с висячими ушами, симпатичными мордами и очень сообразительными глазками. Это были знаменитые полицейские собаки Гатри. Вот с этими двумя сворами и намеревался он преследовать таинственного преступника. Дюку эта затея не очень нравилась. Лучше уж встретиться лицом к лицу с противником, пусть даже с двумя, и схватиться с ними по-честному, чем рыскать по горам в сопровождении стаи диких зверей и, эксплуатируя их непревзойденные способности, вынюхивать добычу, лишая загадочного бандита всякой возможности к сопротивлению.
      Но, как бы там ни было, никто еще этого таинственного противника не передавал Дюку на расправу. У него будет еще достаточно времени, чтобы задуматься над тем, стоит ли проявлять милосердие к нему, или же, напротив, жестоко расправиться с ним при первой же встрече, когда он схватит его при помощи вот этих милых собачек. Вдруг он почувствовал на спине чей-то взгляд. Мгновенно обернувшись, Дюк увидел какого-то здоровенного мужчину ростом с самого Дюка, но гораздо шире в плечах, - который хладнокровно стоял прямо у него за спиной и спокойно наблюдал, развлекая себя именно тем образом, который больше всего не нравился Дюку. Он как-то не привык видеть насмешливую улыбку на устах людей, находящихся рядом с ним. Но по отношению к незнакомцу все-таки следовало вести себя осторожно. Огромное тело не было отягощено жиром и тяжелыми мышцами, которые в значительной степени снижают подвижность стрелка. Бедра его были узки, талия тонка, грудная клетка весьма развита, а плечи - просто широченные.
      Словом, этот человек выглядел так, как обычно выглядит самый сильный человек в компании. Смотрел он без страха, заглядывая глубоко в душу, и вообще вид у него был отважный и решительный. Все это Дюк подметил моментально.
      Лицо незнакомца было таким же интересным, как и его фигура. Черты лица резкие, хотя вряд ли ему было больше двадцати пяти или двадцати шести лет. Но морщины - словно у пятидесятилетнего. Маленькие серые глазки прятались под густой щетиной бровей. Нос у него был орлиный, крючковатый, губы толстые, а подбородок квадратный. Словом, Дюк сразу отметил про себя, что это лицо весьма походит на морду боевого пса из первой своры. Прошло еще мгновение, и ему показалось, что где-то он уже видел эту физиономию. Дюк принялся было перебирать в памяти самые опасные встречи в своей жизни, но вскоре понял, что этот парень - просто-напросто собирательный тип всех тех ребят, с которыми ему приходилось схватываться один на один в честном бою.
      - Я думаю, вы и есть тот самый Дюк? - спросил незнакомец.
      - Да, это мое имя, так меня кличут.
      - Я - Стив Гатри.
      Они не спеша поздоровались, не решаясь сразу крепко пожать друг другу руки, будто не желая прежде времени выдавать собственные силы.
      - Значит, вы приехали, чтобы повести за собой людей в Черные горы?
      - Надеюсь, это станет моим основным занятием.
      - Что ж, хорошо, - произнес Стив, - желаю вам удачи. Дядя Билл очень озабочен. Я думаю, вы подходящий человек, если все то, что я о вас слышал, правда,
      И в ту же секунду по лицу его пробежала усмешка, недвусмысленно свидетельствовавшая о том, что он сильно сомневается в собственных словах.
      11. СТИВ ДЕМОНСТРИРУЕТ СОБСТВЕННЫЕ СПОСОБНОСТИ
      Встреча с племянником хозяина знаменовала не очень удачное начало карьеры Дюка на ранчо Гатри. В старые добрые времена куда более безобидная беседа неминуемо вызвала бы стычку. Но за три года тяжелого каторжного труда он научился кое-чему, а в числе прочего запомнил золотое правило: не спеши резать по живому.
      Стив Гатри проводил его до дома, в котором спали ковбои, и, когда они, заспанные, стали по очереди выползать на свежайший утренний ветерок, перезнакомил их с Дюком. Имена их влетали в одно ухо и вылетали из другого, и единственное, что он четко отмечал про себя, - их лица, походку, манеру стоять и держать руки, а также степень откровенности, с которой они встречали его взгляд.
      Познакомившись и пожав каждому из них руку, Дюк сумел нарисовать для себя портрет каждого из них и одновременно сделал вывод, что в жизни ему еще не приходилось встречать ковбоев хуже, чем эти ребятки. Конечно, они знали свое дело. Они наверняка умели здорово скакать по выгону. Вероятно, они могли издалека, с расстояния не меньше мили, определить, какая болезнь и какая зараза прилипла к несчастной коровенке. Совершенно очевидно, что они были гениальны в действиях по сбиванию коровьего стада в гурты. Может быть, они были даже способны героически объездить молодого коняшку. Да, они наверняка обладали многочисленными способностями, но Дюк сильно засомневался в этих ребятах. Все они были уже в возрасте, крепко изношенные физически. Все они были, судя по их поведению, отъявленными лентяями и мелкими воришками.
      - А теперь пройдите в дом и повидайтесь с дядей Биллом, - произнес Стив. - Обратите внимание, как он изменился, даже по сравнению со вчерашним днем. Прямо каждый день на несколько лет стареет человек.
      Дюк, извинившись, сказал, что прежде он должен позаботиться о своем коне, и Стив проводил его до конюшни. Едва он увидел Понедельника, как пришел в сильное волнение. Дюк заметил, что ему стало прямо-таки не по себе, но тем не менее говорил Стив спокойно и уверенно. Дюк сделал для себя вывод, что мысли Стива можно угадать только в том случае, если внимательно наблюдать за выражением его лица. Фразы, которые он произносил, означали одно, а мимика отражала совершенно иные мысли. Глаза его горели неописуемым огнем, в то время как губы равнодушно бормотали:
      - Ноги у него здорово длинные, правда? - И Стив уставился на Дюка, который принялся чистить Понедельника скребницей.
      - Да, голенастый жеребец, - вяло произнес Дюк.
      - Похоже, тяжелая работа будет ему не под силу, - заметил Стив.
      - Похоже - так.
      Из груди Стива вырвался вздох. Наверняка он подумал, что чудак этот парень, раз даже не думает защитить своего коня от таких нелепых обвинений.
      - Видать, по равнине он сможет здорово скакать.
      - Видать, сможет, - согласился Дюк.
      Направляясь на завтрак в дом ранчера, к этой теме они больше не возвращались. Стив завел совсем другой разговор:
      - Интересно, о чем вы подумали, когда разговаривали со стариной Биллом?
      - Что вы имеете в виду? - спросил Дюк.
      - Вам не показалось, что он как-то странно выражается?
      - Мне показалось, он чем-то испуган.
      - У вас голова хорошо работает, и вы сумеете ею распорядиться. Я только хотел напомнить вам, что, если люди начинают в каждом встречном и поперечном видеть убийцу, это наверняка означает, что...
      Он остановился и несколько раз многозначительно шлепнул ладонью по голове. Дюк посмотрел на него с ужасом:
      - Вы думаете, он не совсем в своем... - Вопрос он закончить не сумел.
      Стив пожал плечами.
      - Что-то я разболтался, - сказал он. - Это моя слабость. Слишком уж много я болтаю! - добавил он и печально кивнул при этом головой.
      С этой секунды Дюк ни на минуту не сомневался в том, что Стив - старая прожженная лиса. С этой секунды он решил для себя, что никогда и ни в чем не будет полагаться на Стива. А в следующую секунду он уже вошел в столовую большого дома, где состоялась весьма дружественная беседа с племянником хозяина.
      12. ОХВАЧЕННЫЙ СТРАХОМ
      Переступая порог дома, Дюк задал Стиву всего лишь один вопрос:
      - Ваш дядя сам занимается наймом людей?