Глава 7

Неаполь, Италия

Год спустя

Колин медленно греб к берегу, и путь ему освещал только лунный свет. То, что он не различал ничего вокруг, не смущало его, это была уже третья поездка за последние двенадцать месяцев, и все они проходили с одинаковыми предосторожностями, чтобы никому не попасться на глаза.

Втащив маленькую лодку на берег перед холмом, на котором располагался дворец — резиденция британского посла, Колин тихо выругался.

Дом сэра Уильяма Гамильтона, залитый светом сотен свечей, был словно маяк, из открытых окон и с изящных балконов виллы доносились смех и голоса многочисленных гостей.

Едва ли это было подходящее время для секретного доклада, но послания Нельсона должны доставляться немедленно, поэтому Колину не оставалось ничего другого, кроме возможности незаметно проскользнуть на виллу.

Прежде чем продолжить путь, Колин оглянулся и устремил взгляд поверх кораблей, пришвартованных в гавани. Он пристально смотрел на воду, пытаясь различить свой корабль «Сибарис», стоящий на якоре в устье реки.

Хотя он точно знал, где тот должен был стоять, корабля не было видно. Он отдал приказ плыть без света и в полной тишине, чтобы их не обнаружили, и, похоже, его предосторожность сработала.

К утру он и его «Сибарис» будут далеко от Неаполя, и никто не узнает про их визит.

Он не хотел, чтобы кто-то сообщил, что его корабль был замечен вблизи эскадры Нельсона — нужно было поддерживать иллюзию, что Колин все еще находится на стороне противников флота его величества.

Он вскарабкался на холм и проник в уставленный статуями сад сэра Уильяма. Выбрав путь через разбитый по классическим канонам парк, он увидел, что со времени его последнего визита сюда британский посол добавил еще несколько предметов к своей ценной коллекции римских древностей.

Когда уже собрался выйти на тропинку, в саду раздался отчетливый и выразительный женский смех, который привлек его внимание. Колин знал, что его может обнаружить другой предмет любви сэра Уильяма — леди Гамильтон.

— Пойдемте, моя дорогая, — громко говорила она. — Вы должны присоединиться к моим гостям, мой несносный лорд Нельсон решил весь вечер работать над своими донесениями. Я буду чувствовать себя несчастной без хорошей компании.

— Извините меня, миледи, — скромно ответила ее спутница. — Я должна вернуться домой.

Он не мог разглядеть незнакомку рядом с женой посла, так как она шла по другую сторону леди Гамильтон, но ее голос заставил сильнее забиться его сердце.

Забыв обо всех предосторожностях, он наклонился в сторону дороги, пытаясь разглядеть цвет волос этой женщины, то, как она держала голову, как двигалась.

В полутьме сада он всматривался в женскую фигуру, пытаясь разглядеть ее лицо, напрягая слух, чтобы лучше расслышать ее голос.

Не может быть, чтобы это была она, внушал он себе, просто не может быть.

Его Киприда. Его Джорджи. Все двенадцать месяцев, что прошли после той наполненной страстью ночи, он мечтал только о Джорджи. Она могла украдкой сбежать из его постели, но не из его сердца.

Когда он проснулся и убедился, что ее нет рядом, он пришел в отчаяние. Особенно когда, расправив простыню, обнаружил то, о чем догадывался, но во что не мог поверить.

Пятно было доказательством ее девственности.

Она была девственницей, и он лишил ее невинности. Другим единственным свидетельством ее появления в его жизни была забытая туфля, которую кто-то из слуг позже обнаружил на одной из книжных полок, куда она была бездумно заброшена.

Он немедленно призвал на помощь Темпла, и они вдвоем, пользуясь знакомствами и связями кузена, прочесали весь город в поисках маленькой вакханки, но тщетно. В конце концов Колин отплыл вниз по Темзе, не зная, что произошло с ней.

Когда две женщины легкой походкой прошли мимо него, склонив друг к другу головы, словно секретничающие школьницы, он с трудом удержался, чтобы не выскочить как сумасшедший и не сорвать соломенную шляпку, скрывающую черты второй леди.

Во всем ее облике было что-то очень знакомое.

— Джорджи, — прошептал он в ночи.

Леди остановилась и повернулась, глядя в его направлении.

— Что-нибудь случилось? — спросила леди Гамильтон.

— Ничего, — прошептала та, прежде чем присоединиться к леди Гамильтон. — Мне что-то послышалось.

Леди Гамильтон засмеялась:

— Боюсь, вы проводите слишком много времени среди развалин, если вам слышатся голоса в саду со статуями сэра Уильяма. Мы просто обязаны оставить вас в Неаполе, пока вы полностью не оправитесь и не привыкните к компании живых.

Леди рассмеялась и покачала головой:

— Придется пока отказаться от вашего цивилизованного влияния, потому что завтра мы отправляемся на север посетить романский храм, который считается лучшим в этой местности.

— Но это всего лишь груда развалин! — недовольно воскликнула леди Гамильтон. — Никогда не пойму причину их притягательности, когда вокруг великолепные, очаровательные виды Неаполя.

Обе женщины засмеялись и попрощались. Леди Гамильтон направилась в дом, а ее подруга на минуту замерла на месте, вглядываясь в сад, затем пошла по тропинке вокруг дома на улицу.

Колин оставался в своем укрытии, пока все звуки в саду не стихли.

Он покачал головой. Определенно, он терял рассудок, начиная всюду видеть Джорджи, даже в скучных женах английских охотников за античностью.

— Ты пустоголовый болван, Колин Данверс, — тихо сказал он себе.

Очень осторожно миновав оставшуюся часть сада, он взобрался по решетке с вьющимися растениями на балкон комнаты, которую Нельсон использовал как кабинет в неаполитанском дворце Гамильтонов.

Когда Колин осторожно проник в комнату Нельсона, из тени виллы выступила одинокая фигура. Взглянув на балкон, мужчина на мгновение застыл, прежде чем вернуться в дом сэра Уильяма и присоединиться к гостям на вечеринке, которая, по всей вероятности, будет продолжаться до утра.

Позже, вечером того же дня, когда свечи в кабинете лорда Нельсона почти догорели, в дверь постучали.

— Милорд, — позвала леди Гамильтон из-за закрытой двери. — Сейчас начнется игра. Вы присоединитесь к нам?

— Через минуту, миледи, — ответил Горацио, виконт Нельсон, возвращаясь на балкон, с которого он, стоя в тени, наблюдал за уходящим тайком лордом Данверсом.

Он наблюдал за своим другом с тяжелым сердцем.

Данверс был одним из лучших его капитанов и, как обнаружилось, чрезвычайно интеллигентным офицером. Информация, которую ему удалось собрать за последний год, не раз помогала британцам, и все же он не сумел найти то, что было совершенно необходимо обнаружить.

Отыскать предателя в их рядах.

Когда Колин перелез через стену, случилось то, чего Нельсон опасался больше всего, но надеялся избежать.

Из-за статуи выступила другая фигура и, крадучись, последовала за Данверсом. Но человек не был столь же опытен и хитер, как Данверс, потому что прошел достаточно близко от садового факела, так что Нельсон разглядел цвет его мундира.

На преследователе была английская морская форма.

Значит, все было правдой. Его предает кто-то из своих. Это причинило ему большую боль, чем потеря руки при Санта-Крусе.

Предает, но кто? В порту стояло пять английских кораблей, и такую форму в Неаполе могли носить около пятидесяти офицеров.

Скоро за проклятым шпионом захлопнется мышеловка.

Плохо, что он должен был использовать Данверса, чтобы вывести на чистую воду этого негодяя-предателя и его французских друзей.

Оставалось лишь надеяться, что Колин достаточно хитер и изворотлив, чтобы обмануть врагов, которых теперь насторожат его действия и которые, вероятно, получат полный отчет о последних приказах самого Нельсона.

А если Колин не будет достаточно умен… Нельсон не хотел думать об этом. Не сказав Данверсу, что о его секретной миссии стало известно врагам, Нельсон буквально скормил его акулам.

Это было нелегкое решение, но при том, что французы, словно голодные волки, продвигались вниз по итальянскому «сапогу», оно было необходимым.

Леди Гамильтон продолжала нетерпеливо стучать в дверь.

— Милорд, с вами все в порядке? Если вы сейчас же не откроете, я немедленно пошлю за вашим слугой и доктором.

Нельсон покачал головой, поборов желание вернуть Данверса, просигналить «Сибарису» приказ подойти к берегу и положить конец всей этой шараде.

Но он не мог так поступить. Шла война, и он должен был обнаружить, кто из его офицеров продает секреты французам.

Сейчас капитан Данверс был самым большим секретом Нельсона… и его лучшим оружием.

— Я прикажу принести ключ, если вы не откроете дверь, — сердито произнесла леди Гамильтон.

Нельсон улыбнулся деревенскому акценту в ее речи, который проявлялся, когда Эмма была раздражена или взволнована. Он пошел к двери, прихрамывая от ноющей раны в ноге, и распахнул дверь.

— С кем это вы закрылись? — требовательно спросила леди Гамильтон, вплывая в комнату и оглядывая все вокруг в поисках соперницы.

— Я был один, — ответил он.

— Вы очаровательный человек, Горацио, — сказала она, — но плохой обманщик.

— Если я скажу, что это было государственное дело, вы больше не будете задавать вопросы?

Леди погладила его по щеке своей изящной ручкой.

— Нет. Вы слишком много работаете, любовь моя. Вы должны отдыхать, чтобы набраться сил.

— Требуется еще столько сделать для Англии.

— Англия переживет эту ночь без вашей опеки, — прошептала она, шагнув в его распахнутые объятия. — Особенно когда вы можете столько сделать для меня.

Нельсону были приятны ее забота и любовь. Это была его Эмма, его дорогая девочка. Она давала ему столь необходимую передышку от тяжелых обязанностей и ответственности, грузом лежавших у него на сердце.

Как и лорд Данверс.

— Спускайтесь вниз и развлекитесь вместе с нами, — сказала она, немного отодвигаясь и улыбаясь ему. — Эти секретные встречи отнимают у вас слишком много сил.

— Почему вы считаете, что у меня была секретная встреча?

Она оглядела комнату.

— Ваше кресло повернуто вон к тому, — пояснила она, указывая на другое кресло в комнате. — А если бы вы работали над бумагами, как вы сказали, с вами был бы ваш помощник мистер Тайсон. Кроме того, вы потребовали, чтобы вас оставили одного и не беспокоили. Отсюда я заключаю, что у вас прошла личная встреча. — Она внимательно оглядела его. — И она была грустной, потому что вы выглядите так, словно отправили кого-то на эшафот.

— Или на виселицу.

— О, это ужасно. Вы себя слишком сурово судите.

— Ничего подобного, миледи, — произнес он, следуя за ней к гостям.

«Я сделал нечто гораздо худшее, — подумал он. — Я послал друга на смерть от руки предателя».

Деревушка Волтурно, Италия

Две недели спустя

Сжимая ветхие простыни, Джорджи извивалась и металась во сне. В отдалении кто-то спорил, слова были неразборчивы, но голоса очень знакомы.

Она изменила положение, пытаясь разобрать, о чем они говорили.

«Я ухожу, Бриджит. Я должен сделать это. Я обещал ей, что буду там сегодня ночью. Если меня там не окажется…»

«Папа, нет!» — пыталась закричать Джорджи. Ее ноги бились о спинку гостиничной кровати, словно она крутила педали, пытаясь нагнать удаляющуюся фигуру, затерянную во мгле ее ночного кошмара, быстро пожираемую языками пламени.

Прозвучавший где-то в темноте пистолетный выстрел разбудил Джорджи. Постельное белье было мокрым от пота, а руки так крепко сжимали простыню, что костяшки пальцев побелели.

— Джорджи? — окликнула ее Кит, выбираясь из своей кровати на другом конце просторной комнаты. — Мне показалось, я услышала…

Еще несколько выстрелов разрешили сомнения сестры.

Джорджи резко села. Значит, услышанный ею выстрел не был частью ее кошмара.

Французы. Слухи о том, что они подходят, больше не были пустыми сплетнями.

— Одевайся, — приказала она сестре. — Мы должны уходить. Немедленно.

Она осторожно приблизилась к балкону, не решаясь выйти на него, но приоткрыла дверь настолько, чтобы можно было выглянуть на улицу.

Безлунная дождливая ночь не позволяла разглядеть ничего вокруг, хотя вдали за гостиницей Джорджи заметила красный колеблющийся свет двигающихся по улицам факелов и высокое пламя огня, поглощающего все, что могли поджечь французы.

Опасность приближалась с каждым мгновением.

Черт бы их побрал, подумала она. Хуже того, французы шли с юга, лишая их последней надежды вернуться по побережью к Неаполю.

Что говорила всегда миссис Тафт? Из огня да в полымя…

Сюда они сбежали из Англии вслед за тем, как врач лорда Харриса обнаружил, что она не была девственницей, и дядя Финеас решил выдать замуж вместо нее Кит. А теперь они, по всей вероятности, окажутся во власти французов.

Ну уж лучше они, чем дядя Финеас и лорд Данверс, ехидно подумала Джорджи. Если бы Италия могла остаться тем раем, который они тут нашли…

Здесь они хотя бы несколько месяцев прожили в спокойной обстановке. И впервые за последний год Джорджи не чувствовала во сне, что ее преследовали и за ней охотились.

Все началось в Лондоне, когда Джорджи впервые осознала весь ужас своих проблем. Она даже вернулась в Бридвик-Хаус, пытаясь как-нибудь сообщить Колину о своем положении. Но дом оказался заперт, и на ее стук ни в парадную дверь, ни в помещение для слуг никто не откликнулся.

«О, Колин, — не раз молила она. — Пожалуйста, приди и отыщи меня. Вызволи нас из этой беды!» Но насколько ей было известно, он отплыл на безымянном корабле, и она больше никогда не увидит его.

Однако ее молитвы не остались без ответа, но это произошло совсем иначе, чем она мечтала и считала возможным.

Однажды ближе к вечеру, когда их дядя и тетя были заняты приготовлениями к свадьбе Кит, к ним в дом вошел адвокат. Он явился по поводу завещания миссис Тафт. Должно быть, добрая женщина оставила девушкам все свое состояние. Маленький тщедушный человечек поправил на носу очки и многословно извинился перед леди за то, что так долго приводил в порядок собственность и ценные бумаги. Он объяснил это тем, что испытал большие трудности в поисках покупателя на «Сибарис», корабль мистера Тафта.

Но недавно он продал его, и деньги ждали их в банке — адвокат хотел знать, как они намереваются распорядиться своим наследством. Его нельзя было назвать состоянием, но для Джорджи и Кит этого было вполне достаточно. Завещание миссис Тафт даже предусматривало, что Джорджи разрешалось распоряжаться своими деньгами и деньгами Кит до достижения той совершеннолетия, но адвокат сказал, что не следует действовать согласно этой глупой приписке, а лучше передать управление всем наследством их дяде.

Джорджи с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться в лицо этому человеку. Передать свалившуюся с неба сумму дяде Финеасу? Она с тем же успехом могла выбросить деньги в Темзу.

Вместо этого она поблагодарила гостя за его заботу, позвала Кит и быстро упаковала немного вещей, которые они смогли бы унести. Они поспешно покинули Аскот-Хаус, ведя с собой совершенно растерянного адвоката.

Их первой остановкой был банк. После того как клерк вычел из причитающейся им суммы расходы на путешествие и банкир оформил аккредитив на имя некоей миссис Бридвик, Джорджи наметила путь их бегства. Если они отправятся на север, в Шотландию, на запад к диким просторам Уэльса или даже в Ирландию, дядя обязательно бросится преследовать их.

Единственное, что им оставалось, это немедленно покинуть Великобританию. Поскольку война с Францией разорвала большую часть Европы, безопасным местом оставалась только Италия. Там они могли найти убежище — под чужими именами, никому не известные, что должно было скрыть их от дяди Финеаса и опекуна лорда Данверса, пока Кит не достигнет совершеннолетия.

Джорджи поклялась, что больше ни одной из них не будет навязан нежелательный брак.

Из банка они отправились прямо в док и сели на первый отплывающий вниз по Темзе корабль.

Случилось так, что судно направлялось в Неаполь. Стоя на палубе, где ветер развевал ее спутанные кудри Джорджи обхватила руками живот, словно стараясь защитить и оградить его. Оставалось только надеяться, что когда-нибудь она снова найдет Колина и на этот раз уже не сбежит из его постели. Она уповала на то, что и он будет счастлив вновь встретить ее.

Пронизывающий ветер с балкона вернул Джорджи к действительности. Прозвучало еще несколько выстрелов, и она начала торопливо одеваться.

Она взглянула на море, испытывая почти страстное желание добраться до него, так как именно там лежало их спасение. Но не было времени найти корабль или хотя бы лодочника, чтобы увезти их отсюда. Она даже подумала о том, чтобы украсть одну из многочисленных рыбачьих лодок, лежащих перевернутыми на берегу, но поняла, что им с Кит будет не под силу дотащить ее до воды.

Перед тем как повернуться спиной к окну, Джорджи была готова поклясться, что заметила луч света в бухте. Словно неожиданно зажгли лампу и так же торопливо погасили. Она подошла к балкону и вгляделась в темноту, пытаясь различить хоть что-нибудь, но дождь, который принимался несколько раз за ночь, и кромешная тьма скрывали все вокруг.

В отчаянии ей, должно быть, пригрезился тот далекий огонек.

Кит уже оделась и теперь пыталась натянуть ботинки.

— Сэр Уильям говорил, что французские войска не продвинутся так далеко на юг.

— Очевидно, он ошибся, — ответила Джорджи, сожалея, что не послушалась совета его жены леди Гамильтон и не осталась в Неаполе. Но Кит очень хотелось зарисовать древние руины около этой маленькой приморской деревушки, и Джорджи хотя и неохотно, но согласилась сделать крюк. Кроме того, ей нужен был отдых от бурного водоворота светской жизни леди Гамильтон. Жена посла была очень внимательна к ним с момента их приезда в Неаполь, помогая подыскать жилище и представляя всем вокруг. Она, как подозревала Джорджи, догадывалась, что история об умершем муже была вымышленной, но, сама любившая скандалы, леди Гамильтон тактично проигнорировала слабые стороны легенды Джорджи и вовлекла сестер в свой круг.

Когда последовало еще несколько выстрелов, а вслед за этим крики и тревожный набат колоколов, Джорджи быстро закончила одеваться, не переставая обдумывать план бегства.

Когда они оделись в темные накидки, Джорджи подошла к прикроватной тумбочке и вынула из ящика единственную сохранившуюся вещь их отца — пистолет. Засунув его в карман накидки, она мысленно послала благодарственную молитву капитану Тафту. Не считаясь с ее нежным полом, он научил ее пользоваться оружием И она была рада, что прошлой ночью почистила и зарядила пистолет.

Однако руки сильно дрожали, и она сомневалась, что сможет справиться с ним сейчас. Джорджи горячо надеялась, что ей не придется пускать в ход эту премудрую штуковину. Одно дело — стрелять по мишеням… а в живого человека — это нечто совсем иное.

Кит стояла около двери с чемоданчиком в одной руке и мольбертом и папкой с бумагой для рисования — в другой.

— Я готова, — прошептала она.

Джорджи осторожно пересекла комнату и пошарила в корзине, стоящей рядом с ее кроватью, но та оказалась пустой.

— Где… — только собралась спросить она, как Кит ответила:

— В твоей сумке для книг. — Девушка усмехнулась. — Мне кажется, это наилучшее место.

Джорджи согласно кивнула, беря сумку под мышку. Накидка скрыла ее и сумку, словно крыло большой птицы.

Она проскользнула мимо сестры и вышла в холл. Очень осторожно они спустились по темным ступеням гостиничной лестницы вниз, в общую комнату. Обычно сонное место, где постоянные посетители спокойно наслаждались соте из баклажанов и потягивали изысканные вина, сейчас комната являла собой хаос, где постояльцы пытались выяснить, что происходит и как спастись.

— Монсеньор Артимино, пусть мальчик приведет моих лошадей! — требовал надменный английский маркиз, который за последнюю неделю дал понять всем обитателям гостиницы, что он слишком важная фигура, чтобы обращать на них внимание. — У меня связи с королем Англии, — говорил он, хотя никто его не слушал, — и ему немедленно станет известно, если обо мне будут недостаточно хорошо заботиться.

Джорджи сомневалась, что вторгнувшейся французской армии было хоть какое-то дело до отношений его светлости с английской короной, разве что эта армия могла бы пополнить груду голов, снятых с других знатных шей с помощью мадам Гильотины.

Годы террора в основном закончились, но это не мешало остаткам первых французских революционных армий держать гильотины наготове. Особенно теперь, когда они вторгались в соседние страны под искусным командованием своего последнего предводителя, корсиканца по имени Бонапарт.

Маркиз и его глупые жалобы были бесцеремонно отметены почтенной вдовой, которая прибыла сюда тремя днями раньше.

— Монсеньор, мне нужна горничная, чтобы немедленно упаковать наш багаж, — потребовала она. Три дочери окружили ее, словно испуганные цыплята. — Я не останусь здесь ни минутой дольше, если меня в любой час могут разбудить какие-то бандиты.

Когда вновь послышались выстрелы, одна из дочерей вскрикнула от страха, а старшая упала в обморок.

У Джорджи не было времени выкидывать подобные номера, необходимо было найти выход из этой ситуации. Она оглядывала комнату, ища другого постояльца гостиницы — мистера Пимма.

Когда увидела его впервые, ей показалось, что она встречала его раньше, так как он смутно напоминал кого-то — почти как навязчивая фигура из ее странных ночных кошмаров. Но как это могло быть? По словам хозяина гостиницы, Пимм приехал из Йорка подлечиться, а Джорджи никогда не бывала севернее Лондона. Словоохотливый хозяин также рассказал, что Пимм прибыл в Италию еще и для того, чтобы продолжить изучение античности, хотя они не видели мистера Пимма ни у одного из живописных уголков вблизи города.

Каждое утро мужчина отправлялся на запряженной ослом повозке с кучером-переводчиком, который был больше похож на бандита с большой дороги, чем на гида, и этой парочки не было видно до самого вечера. По возвращении мистер Пимм, прихрамывая, опираясь на трость, появлялся в гостинице. Когда его настойчиво приглашали присоединиться к компании гостей, он обычно ссылался на усталость и немедленно удалялся в свою комнату.

Двумя днями ранее английская вдова жаловалась на мигрень, ее стоны не давали никому уснуть, пока мистер Пимм наконец не пришел ей на помощь. Очевидно, он был знающим и опытным врачом, ибо дал ей лекарство, которое не только успокоило леди, но и усыпило ее до следующего дня, так что она перед всеми объявила его чудотворцем.

Тогда Джорджи удивилась, почему, если он был таким хорошим лекарем, он не мог вылечить себя самого? Но она не придала этому особого значения; сейчас же она увидела, как загадочный и, по словам хозяина гостиницы, больной мистер Пимм проворно нырнул из общей комнаты в дверь, ведущую на кухню.

Джорджи не смогла бы объяснить, почему она решила последовать за ним, только она твердо знала, что нашла путь убежать из Волтурно от угрожавшей им опасности.

Схватив Кит за руку, она потащила сестру мимо остальных в пустую кухню.

Если мистер Пимм знал, как выбраться из этой кутерьмы — а она была готова отдать голову на отсечение, что он знал, — они пойдут вслед за ним.