Жених! Господи, как же она ненавидела это притворство! Мало того, что они провели в одной карете последние несколько дней, теперь им приходилось изображать сердечную привязанность друг к другу — привязанность, которой не было и в помине. Во всяком случае, со стороны Уэбба, уж в этом-то Лили не сомневалась.

После того как она вышла из-за ширмы в новом платье, сшитом для роли Аделаиды, он почти не разговаривал с ней, даже не смотрел на нее.

Если бы только она могла держаться с такой же невозмутимостью! Но Лили постоянно ловила себя на том, что наблюдает за Уэббом, изучает его… Вот и сейчас она невольно залюбовалась голубизной его глаз…

Но Адам такой же красивый, убеждала она себя. Многие бы даже сказали, что он гораздо привлекательнее, к тому же у него замечательная улыбка. Однако именно Уэбб, входя в комнату, заставлял ее сердце учащенно биться.

Однако хуже всего было другое… Каждый раз, когда он случайно прикасался к ней в карете, она чувствовала тепло его тела, и эти прикосновения разжигали в ней огонь желания. Так было и минуту назад, когда Уэбб оттащил ее от секретера.

Глубоко вздохнув, Лили заставила себя отвести от него взгляд. Она постаралась вспомнить ту ненависть, которую питала к нему, попыталась вызвать в памяти тот день, когда увидела Уэбба с леди Марстон. Но все было напрасно — вместо успокоения появились лишь новые вопросы…

Есть ли у него сейчас любовница? Кто она? Скучает ли он по ней?

Лили знала: большую часть времени Уэбб проводит во Франции. Значит, у него здесь есть женщина. Но где именно? Может, где-нибудь в загородном доме недалеко от Парижа?

Господи, если она будет изводить себя подобными вопросами, то скоро сойдет с ума! Найти бы лекарство, которое излечило бы ее от влечения к этому человеку.

— Когда вы предполагаете начать поиски? — спросила она, нарушив молчание.

Уэбб захлопнул книгу.

— Когда мы найдем предлог, чтобы выпроводить Костаров из дома. К счастью, Анри держал лишь этих слуг. Так что мы сумеем что-нибудь придумать, найдем для них какое-нибудь поручение, чтобы избавиться от них на время. И кроме того… Логичнее искать дневники графа в его кабинете, а дверь кабинета заперта на ключ.

— Откуда вы знаете?

— Я проверил это, когда мы вошли. Его кабинет — первая дверь налево. Когда меня никто не видел, я попытался ее открыть. Вот почему надо сделать так, чтобы Костары надолго ушли из дома. Мне придется повозиться, чтобы открыть кабинет. Анри был очень предусмотрительным человеком, и я уверен, что замок весьма надежный.

Поднявшись с дивана, Лили подошла к камину и принялась рассматривать фарфоровые статуэтки, аккуратно расставленные на каминной полке. Веселые пастушки и влюбленные пастухи… Лили отвернулась от них — ее раздражали их счастливые лица.

— А сейчас, что делать?

— Прежде всего — успокоиться. Скоро здесь появится солиситор, и вы узнаете, насколько вы богаты.

— Чудесно. Фортуна улыбнулась мне, и все, что я могу делать, — так это сидеть здесь и ждать. — Лили принялась расхаживать по комнате, разглядывая маленькие столики, портреты на стенах и позолоту на дверях. — Может, мне лучше подняться наверх и помочь Селесте распаковать багаж? По крайней мере хоть чем-то займусь.

Она направилась к двери, но Уэбб опередил ее и взял за плечи.

— Как это будет выглядеть? — Он нахмурился. — Наследница сама распаковывает багаж?

Лили посмотрела на руку Уэбба, вцепившуюся ей в плечо. Его большой палец касался ее обнаженной груди в вырезе платья.

Не в силах удержаться, она приблизилась к нему почти вплотную. Приблизилась — и подумала о любовнице Уэбба. Какая она? Самоуверенная? Покладистая? Воспламеняют ли ее его прикосновения?

Зачем ей знать все это?

Сейчас ей хотелось одного: поцеловать его, чтобы убедиться, что их прежние поцелуи не плод фантазии. Ей снова хотелось почувствовать вкус его губ, почувствовать их возбуждающий жар.

— Малышка, — прошептал Уэбб, — не усложняй ситуацию. — Он провел пальцами по ее обнаженной руке.

— Вы не должны называть меня так, — сказала она, потупившись.

— Малышка, — повторил он, словно поддразнивая ее.

Она приподнялась на цыпочки и заглянула в самую глубину его голубых глаз. Заглянула — и невольно отшатнулась, увидев в его глазах то, чего совершенно не ожидала увидеть.

В его глазах было желание.

Он желал ее.

В этот момент Лили не думала о том, что, возможно, совершает ужасную ошибку. В этот момент она знала лишь одно: если сейчас она не поцелует Уэбба, то никогда не найдет ответы на мучившие ее вопросы.

Лили снова приподнялась на цыпочки и приблизила свои губы к его губам.

Она решилась поцеловать Уэбба.

Она не могла не поцеловать его.

В следующее мгновение Лили почувствовала, что этот поцелуй совершенно не похож на предыдущие. Он был страстный — и в то же время нежный.

В этом поцелуе были нежность и страсть.

Наконец он чуть отстранился, и Лили тихонько вздохнула, прижалась к нему всем телом и обвила руками его шею.

Уэбб все крепче прижимал ее к себе. Он принялся покрывать поцелуями лицо Лили и в какой-то момент вдруг почувствовал, что теряет рассудок.

Уэбб все еще не мог поверить, что соблазнительная женщина, которую он сжимал в объятиях, та самая девочка, которая когда-то преследовала его.

Как бы ему хотелось, чтобы она снова надела свое черное бумазейное платье. Облаченная в траур, она по крайней мере не сводила его с ума.

Лили по-прежнему крепко прижималась к нему, и Уэбб чувствовал жар ее тела, чувствовал, что она желает его. На мгновение она чуть отстранилась и зашептала ему в ухо:

— Уэбб, я…

Но Уэбб и без слов все понимал. Он снова впился поцелуем в ее губы и почувствовал, как Лили затрепетала в его объятиях.

— Кха… — раздался чей-то деликатный кашель. Уэбб обернулся и увидел Костара, стоявшего у порога, а рядом еще одного мужчину.

Он так увлекся, целуя Лили, что даже не услышал, как отворилась дверь. И это Уэбб Драйден, один из лучших агентов министерства! Слава Богу, что об этом его промахе не узнают на берегах Темзы… Иначе он стал бы объектом насмешек.

— Ах, молодые влюбленные, — улыбнулся Костар, толкая локтем в бок стоявшего рядом человека. — Глядя на влюбленных, вспоминаешь о своей юности, не так ли, Труссебуа?

— Ну, я… я… — Труссебуа залился краской.

Лили тем временем привела в порядок свое платье и вышла вперед. Причем вид у нее был совершенно невозмутимый — словно это не ее застали в объятиях молодого человека.

— Мадемуазель, — проговорил Костар, чуть склонив голову, — примите мои извинения за то, что помешал вам, но я хочу представить месье Труссебуа, солиситора вашего отца.

— Очень мило с вашей стороны, что вы незамедлительно пришли ко мне, — сказала Лили, подходя к Труссебуа и протягивая руку для поцелуя.

Лучезарная улыбка Лили, казалось, еще больше смутила солиситора — он так разволновался, что рассыпал по ковру содержимое своей папки.

Бедняга покраснел еще сильнее и, опустившись на колени, принялся собирать разлетевшиеся бумаги. Наконец выпрямился и, сунув документы в черную кожаную папку, виновато посмотрел на Лили.

— Я же говорил вам, — сказал Костар, — что она — точная копия своей матери.

— Вы забыли, Костар, что я никогда не встречался с графиней де Шевену.

В этот момент в гостиной появилась мадам Костар с тяжелым серебряным подносом, уставленным тарелками с бутербродами и пирожными. Кроме того, на подносе стоял огромный кофейник.

— Костар, — сказала она, обращаясь к мужу, — пойди поищи портрет нашей дорогой графини. Мне кажется, он на чердаке. После смерти жены граф убрал его, так как портрет постоянно напоминал ему о том, какое сокровище он потерял. — Мадам Костар улыбнулась Лили, и из ее глаз хлынули потоки слез. — Вы же не будете возражать, моя дорогая? Ведь вы, наверное, желаете, чтобы портрет вашей матери висел в этой комнате?

— Да, разумеется, — кивнула Лили.

Наконец Костары ушли. Уэбб уселся на диван и задумался… Его немного удивил Бермар Труссебуа. Слишком уж нервным казался этот человек.

Солиситор подошел к Лили, и она представила ему Уэбба — представила как своего жениха.

Затем месье Труссебуа водрузил на нос очки и принялся рассматривать Лили — казалось, он не верил, что перед ним дочь графа де Шевену.

Уэбб с удивлением наблюдал за Лили. Она была столь невозмутима и держалась с такой уверенностью… «Неужели она та самая женщина, которую я только что сжимал в объятиях?» — спрашивал себя Уэбб.

Он не знал, восхищаться ли ему выдержкой Лили. Во всяком случае, она была прекрасной актрисой. Но неужели Лили играла и несколько минут назад, когда трепетала в объятиях? Или она играет только сейчас?

А может, она наказала его за то, что он заставил ее отправиться в Париж? «Но это сладкая месть», — с улыбкой подумал Уэбб.

И туг он понял, что ему ужасно хочется вышвырнуть из дома этого несносного солиситора и поскорее приступить к поискам дневников. Или все-таки лучше отложить?

Лили налила месье Труссебуа чашку кофе.

Глубоко вздохнув, Уэбб решил пока не думать ни о чел и внимательно наблюдать за происходящим.

Услышав вздох сообщника, Лили посмотрела на него и улыбнулась:

— Хочешь кофе, мой милый?

Уэбб молча кивнул.

«Господи, — думала Лили, наливая ему кофе, — неужели у этого человека совсем нет сердца?»

Уэбб по-прежнему молчал. Более того, он хмурился делал вид, что отчаянно скучает.

Месье Труссебуа долго ерзал на стуле. Наконец, успокоившись, сделал глоток кофе и поставил чашку на стол. После чего раскрыл кожаную папку и принялся перебирать бумаги. Вскоре Лили стало казаться, что он совершенно забыл о ней.

Она посмотрела на Уэбба, но тот только пожал плечами, всем своим видом давая понять, что тоже не знает, что делать.

Утомленная затянувшимся молчанием, Лили спросила:

— Не хотите ли пирожных, месье Труссебуа?

Солиситор вздрогнул и в изумлении уставился на молодую женщину — казалось, он никак не может сообразить, кто же она, собственно, такая.

— О Боже… Да-да, конечно. Если это не затруднит вac, — выпалил он скороговоркой.

Лили положила на тарелку несколько самых красивых пирожных и протянула солиситору.

— Полагаю, что нам обоим сейчас трудно, — сказала она. — Но я надеюсь, мы сумеем установить такие же отношения, какие были у вас с моим отцом. Я знаю, что он очень уважал вас, — продолжала Лили, удивляясь, что такой умный человек, как Анри де Шевену, мог нанять на службу подобного простофилю.

— Ах да, ваш отец… — как-то странно улыбнулся месье Труссебуа. — Прекрасный был человек, хотя кое в чем я бы его упрекнул. К примеру: почему он так долго держал на Мартинике свою дочь? И почему скрывал ото всех, даже от меня, факт ее существования? Представьте мое удивление, когда я обнаружил его последнее завещание. Там говорится, что все свое имущество он завещает вам, дочери, о которой никто ничего не знал.

Лили улыбнулась. На эту тему она могла бы говорить часами.

— Мой отец решил, что так будет лучше для меня. Он заботился о моей безопасности. — Лили говорила тихим ровным голосом, стараясь походить на девушку, которая восемь лет провела в монастыре. — Ведь за это время во Франции многое изменилось. Я узнавала обо всем из писем отца. Так что нет ничего удивительного в том, что он принял меры предосторожности и отправил меня на Мартинику. Он поступил как заботливый, любящий родитель.

Разумные слова молодой женщины, казалось, немного успокоили солиситора. Однако он продолжал задавать вопросы — расспрашивал Лили о ее жизни на Мартинике, просил поделиться детскими воспоминаниями. В конце концов он окончательно успокоился. Было очевидно, что «допрос» вполне его удовлетворил. Правда, один раз месье Труссебуа тяжело вздохнул — заканчивая рассказ о своей жизни, Лили сообщила, что почти не умеет танцевать.

— Месье Франсуа был в отчаянии, когда учил меня, — с улыбкой сказала Лили.

— О, мадемуазель де Шевену, я просто не могу представить, что такая очаровательная девушка, как вы, не умеет танцевать. Вы должны порхать, как птичка. А сейчас, когда мы познакомились, — продолжал месье Труссебуа, — я должен перейти к деловой части нашей беседы. Как вы знаете, ваш отец, покойный граф де Шевену, в последнее время больше известный как гражданин де Шевену, оставил вам довольно значительное состояние. По моим предварительным подсчетам, вы должны получить… — Он сделал паузу, еще раз заглянул в бумаги и назвал цифру.

Хотя Уйбб оставался совершенно невозмутимым, Лили поняла, что он ошеломлен. Да и она лишь с огромным трудом удержалась от возгласа изумления — граф де Шевену завещал своей дочери Аделаиде огромные деньги.

— Я понимаю, — продолжал Труссебуа, — что вы не в силах сразу осознать, сколь велико состояние вашего отца. Но уверяю вас, вы — одна из богатейших женщин Парижа.

Лили, конечно, догадывалась, что служба Анри де Шевену очень щедро оплачивалась, но все же она не понимала, как ему удалось сколотить такое огромное состояние и сохранить его во времена террора и Директории? Что ж, неудивительно, что солиситор так нервничает.

И тут Лили захотелось выяснить, знает ли Труссебуа о шпионаже де Шевену. И если знает — то как много? Конечно же, Лили понимала, что Уэбб отчитает ее за любопытство, но все же она решила рискнуть.

— Как такое возможно, месье Труссебуа? — спросила она, изображая смущение. — Здесь, должно быть, какая-то ошибка. Сразу после моего отъезда трибунал отобрал у отца все его имения. Мне даже в голову не приходило, что кроме этого дома и небольшого дохода от приданого моей матери я получу что-нибудь еще. Уж во всяком случае, я не рассчитывала на такие деньги.

Уэбб придвинулся ближе к Лили и сжал ее руку, как бы говоря: «Прекрати, никаких расспросов». Но она проигнорировала предупреждение сообщника.

Месье Труссебуа смотрел на нее с улыбкой, делая вид, что не расслышал вопроса. Лили же твердо решила добиться своего, ведь перед этим солиситор расспрашивал ее с пристрастием. Более того, даже казалось, что он ей не доверяет.

— Откуда могло взяться такое богатство? — снова спросила она, как бы в испуге понижая голос и делая вид, что ужасно обеспокоена. Сбросив со своей руки руку Уэбба, она подалась вперед и еще тише спросила: — Надеюсь, здесь нет ничего незаконного?

— Мадемуазель! Как вы можете говорить подобные вещи? Ваш отец был примерным гражданином и настоящим патриотом.

— Вы неправильно меня поняли, — сказала Лили. — Я просто не верю, что унаследовала такую сумму, поэтому пытаюсь быть осторожной, месье. Пусть я долго жила на Мартинике, но я не столь наивна, чтобы не понимать: мне могут задать массу вопросов. Как отцу удалось накопить такие богатства в столь тяжелые времена? Я беспокоюсь за себя… и за вас. Ведь вы вели дела моего отца.

Лили мысленно усмехнулась. Вот она все и выложила. Так что если в голове у солиситора мозги, а не вата, он поймет ее намек: «Донесешь на меня, и будь уверен: я потащу тебя за собой».

— Я могу заверить вас, что здесь нет ничего незаконного, — поморщившись, ответил солиситор. — Просто ваш отец был чрезвычайно удачливым человеком и знал, куда вкладывать деньги. Дворец де Шевену и его земли были конфискованы, но графу удалось сохранить этот дом и загородный дом вашей матери, который она получила в наследство.

— И все же я не понимаю, как удалось моему отцу, имея всего два дома, достичь такого богатства. И кроме того… Я проезжала по городу и видела, какое запустение царит повсюду. А дом отца совершенно не пострадал. Мне кажется, что это очень странно.

— Выбросьте из головы подобные мысли, мадемуазель, и наслаждайтесь жизнью. — Солиситор поскреб подбородок. — Загородный дом — прекрасное место для летнего отдыха. Если помните, до него всего лишь час езды.

— Да-да, конечно. Это неподалеку от Шато-Мальмезон, — кивнула Лили. — Я прекрасно все помню.

— Вот и хорошо. И вы должны понимать: ваше богатство ставит вас в исключительное положение. Сейчас во Францию вернулись многие эмигранты, и у них осталось гораздо меньше, чем у вас. А у некоторых вообще ничего не осталось.

— О, месье, я очень благодарна вам. И всегда буду помнить о том, что вы для меня сделали.

— Я попытался сделать все возможное, чтобы скрыть истинные размеры вашего наследства. Такие деньги могли бы привлечь отъявленных мошенников, особенно когда наследница — такая молодая и нежная особа.

Лили попыталась изобразить смущение.

— По крайней мере, — продолжал Труссебуа, — у вас сейчас есть защитник, ваш жених, который проследит, чтобы вас не похитили или не обманули. — Он перевел взгляд на Уэбба: — Я могу надеяться, что вы защитите нашу наследницу?

— Можете быть уверены, сэр.

— Мистер Милн всегда защищает мои интересы. Он был так любезен, что выделил для меня один из своих кораблей и позаботился о том, чтобы я благополучно добралась до Парижа. — Лили с улыбкой посмотрела на Уэбба, надеясь, что ее слова звучали достаточно убедительно. — Я уверена, что отец одобрил бы мой выбор и ему понравился бы человек, который станет моим мужем.

— Ах да, этот брак… — Труссебуа откашлялся. — Боюсь, что здесь возникнут затруднения. Я одобряю ваш выбор, но другим он может не понравиться.

— Что вы хотите этим сказать? Я совершеннолетняя, мой отец умер, и нет никого, кто бы мог возразить против нашего брака.

— Дело в том, что состояние ваше слишком уж велико, поэтому власти назначили вам опекуна. Опекун должен одобрить ваш выбор, если вы решите выйти замуж.

— Мой опекун? — удивилась Лили. — И кто же он?

— Первый консул. — Труссебуа тяжело вздохнул. — Генерал Бонапарт. Он проявляет искренний интерес к вашей особе, за что мы весьма ему признательны.

Лили показалось, что при этих словах солиситор поморщился.

Сделав глоток кофе, Труссебуа продолжал:

— Видите ли, я здесь для того, чтобы передать вам приказ генерала Бонапарта. Вы должны явиться во дворец Тюильри сегодня вечером.