Девушка оглянулась через плечо, ее подбородок чуть дрогнул. Джемми подозревал, что если понадобится, она пройдет все пятьдесят миль пешком. И если ее решимость и захватила его, то именно ее глаза остудили пыл.
      Зеленые глаза. Черт возьми. Теперь ничего не поделаешь. Зеленые глаза всегда были его погибелью.
      Наверное, вряд ли будет преступлением, если он отвезет ее в ближайшую гостиницу. Это незнакомка нарушает сделку, а не он. Правду сказать, совесть будет мучить его сильнее, если он закроет глаза на затруднительное положение девушки и позволит ей пуститься в путь одной. К ней могут пристать… или даже хуже.
      Взглянув на нее, Джемми увидел, что ее зеленые глаза полны настороженности и, хуже того, сомнений.
      Сомнений в том, что он способен принять вызов. Джемми стукнул тростью по полу.
      – Не смотрите на меня так. Я помогу вам. По крайней мере помогу добраться до ближайшей почтовой станции.
      Ее внезапная улыбка угодила в его сердце, как хорошо нацеленная стрела.
      – Спасибо. Вы очень добры.
      Он пытался не обращать внимания на заискрившееся в ее глазах восхищение. Он не добрый. Будь он таковым, то сам отвез бы ее в Брайтон.
      Сам? О чем он думает? Джемми тряхнул головой, собирая весь здравый смысл, каким обладал. Только до Саутборо, он сказал себе. А оттуда отправится в Брайтон.
      И прочь из его жизни. Это тоже не лучшая мысль, но Джемми не собирался заглядывать дальше. Не смел. Разве она не испытала нечто сродни ужасу, впервые увидев его лицо?
      – Выразить не могу, как много значит для меня ваша помощь, – проговорила девушка. – Вчера вечером я уже отчаялась увидеть Брайтон. – Ее улыбка стала шире, и Джемми отчаянно пытался игнорировать ее тепло.
      – Ну, я бы такого энтузиазма не испытывал, – ответил он. – Мы еще не убежали от вашей судьбы. И пока мы это не сделаем, вы связаны сделкой и находитесь под юрисдикцией судьи, которого, уверяю вас, не обрадует ваше желание покинуть Брамли-Холлоу незамужней.
      Это было преуменьшением. Судья скорее всего посадит их обоих за решетку, а ключ выбросит в деревенский колодец.
      Последний раз оглядевшись, Джемми увидел цилиндр, валявшийся под столом, и наклонился поднять его. За эти усилия он был вознагражден болью, прострелившей ногу. Проклятие замерло у него на губах, когда, подняв глаза, он увидел, что незнакомка уже вышла на солнечный свет. Какое зрелище перед ним предстало!
      Солнце вспыхивало на вырвавшихся из-под шляпки завитках, окрашивая каштановые пряди в золотисто-красные тона.
      Огонь, как и сама леди.
      Она стояла в лучах солнечного света, словно ангел в сиянии, и Джемми недоумевал, живая она или это странная греза, вроде тех, что, по слухам, вызывает чай Эсме.
      Он машинально двинулся к ней, чтобы коснуться, убедиться, что его не опутало странное наваждение. Когда его пальцы легли на ее руку, девушка обернулась.
      На этот раз в ее взгляде не было отвращения и страха, как раньше, она понимающе смотрела на него, словно ждала, будто он признается в том, что она уже знает.
      Словно она знала все его тайны.
      У Джемми дыхание перехватило. Кто она, черт побери?
      Кроме того, было в ней что-то странно знакомое. На вид она приблизительно его возраста, стало быть, она стала выезжать в свет, когда он повесничал в Лондоне.
      Он флиртовал с ней? Проезжал мимо нее в парке? Танцевал с ней?
      Нет, он запомнил бы танец, поскольку от одного ее прикосновения у него бешено билось сердце.
      Кто вы? – прошептал он. Внезапно ответ стал очень важным. – Мы встречались?
      Ее искушающие зеленые глаза расширились, потом темные ресницы опустились.
      – Если бы мы встречались, разве вы не вспомнили бы меня? – Кокетливые слова, брошенные через плечо, упрекнули его. Она мягко высвободила руку и беспечно пошла вниз по ступенькам.
      – Да-да, конечно, я бы помнил вас. Но коли уж я рискую своей шеей, то по крайней мере должен знать ваше имя. – Кроме того, он должен как-то ее про себя называть.
      – Мое имя?
      – Конечно. Когда я буду болтаться на виселице за то, что спас вас, моим последним словом будет ваше имя.
      – Не думаю, что вас ждет столь ужасная участь, – рассмеялась она. – Но уж если вам нужно будет что-то крикнуть, можете проклинать мисс Смайт.
      – Мисс Смайт, – произнес Джемми, смакуя звуки. Потом, вспомнив о хороших манерах, поклонился: – Меня зовут Рейберн. Мистер Джеймс Рейберн. К вашим услугам, мисс Смайт.
      Довольно тривиально официально представляться после того, как она оседлала его, но в некоторых случаях светские банальности – единственное спасение. Особенно когда мысли все время возвращаются к тому моменту, когда он обнимал ее, к ее мягким изгибам…
      – Гм… лучше уехать немедленно, – быстро сказал он.
      И торопливо зашагал к своей повозке. Да, это не шикарный фаэтон, что был когда-то у него в Лондоне, но в повозку относительно легко взобраться, так что он мог обойтись без посторонней помощи.
      Если мисс Смайт и заметила его непрезентабельный экипаж, она не сказала ни слова и, бросив сзади саквояж, с улыбкой уселась, словно ехал ко двору в королевской карете, запряженной восьмеркой лошадей.
      Стиснув зубы, Джемми карабкался на козлы, стараясь изобразить ловкость странствующего рыцаря, но его светские намерения только добавили неприятностей. Когда он попытался подтянуться, боль прострелила ногу, и он упал, позорно растянувшись на земле. Трость загремела рядом.
      – Черт! – Он ухитрился пощадить уши девушки и сдержал рвущиеся наружу цветистые проклятия.
      – Боже мой! – воскликнула она, выскочив из повозки в вихре синего шелка. – Мистер Рейберн, вы не ушиблись?
      – Пострадала только моя гордость.
      – Позвольте помочь вам.
      Не успел он запротестовать, как мисс Смайт закинула его руку себе за шею и обхватила за талию, поднимая на ноги.
      Повернув голову, Джемми оказался с ней лицом к лицу. В заливающем ее солнечном свете он до мельчайших подробностей разглядел ее черты, увидел, как приоткрылись ее губы, когда его взгляд коснулся их. Словно для нее этот взгляд был равнозначен поцелую.
      Но разумеется, не для него. Было время, когда он припал бы к ее сладким дерзким губам и сорвал бы поцелуй, а потом улыбнулся и подмигнул, словно извиняясь.
      Разумеется, он не Мафусаил и не прочь воспользоваться благосклонностью леди.
      Особенно такой хорошенькой, как мисс Смайт.
      Ее глаза расширились, когда он наклонился ближе, но не успел он закончить свое распутное действие, как она совершила нечто, в буквальном смысле вверх дном перевернувшее его намерения. Джемми совсем забыл, что мисс Смайт поддерживает его, и так же легко, как помогла ему подняться на ноги, она отпустила его, и он снова позорно растянулся на земле.
      – Зачем вы это сделали? – спросил он, придя в себя.
      – Думаю, это понятно, – сказала она, отряхивая юбки. – Как вы смеете!
      Джемми запустил руку в волосы. Господи, он все навыки растерял.
      – Я не стану одной из ваших… ваших… одним из ваших завоеваний, мистер Рейберн. Не думайте, что я не знаю, кто вы и какой вы.
      Черт побери, это всего лишь поцелуй. Вряд ли это можно назвать завоеванием.
      Скверно, что память все время подсовывает его внутреннему взору ее длинные соблазнительные ноги, круглые ягодицы и прекрасную грудь, прижавшуюся к нему. Если он не отделается от этих похотливых мыслей, завоевание станет только началом.
      – Я всего лишь хотел… – начал он.
      Она подняла руку:
      – Даже не пытайтесь объясниться, сэр. Ваша репутация сама за себя говорит.
      Джемми отряхнул сюртук и потянулся за отлетевшей шляпой.
      – И что вам известно о моей репутации?
      – Я читать умею. А «Морнинг пост» подробно описывала ваши… мм… выдающиеся деяния в Лондоне.
      Во всяком случае, у нее достало любезности наклониться и поднять его трость. Джемми подумал было, что она воспользуется ею как гувернантка, чтобы вбить ему в голову уроки хороших манер.
      Но вместо этого, как и подобает леди, она подала ему трость, словно он просто уронил ее.
      – «Морнинг пост», говорите? Все они лгут. – Рассмеявшись, он поднялся на ноги. На сей раз мисс Смайт ему помощи не предложила.
      Она не ответила, только ее красивые брови снова недоверчиво поднялись.
      – Ну, может, в паре случаев и есть частичка правды, – добавил Джемми, – но в основном газетчики сильно преувеличивают. – Он начал отряхивать сюртук, но сообразил, что покрыт пылью так, что камердинер его отца придет в ужас. Что ж, и в этом есть какое-то утешение: скучающему человеку будет чем заняться.
      – Я мало сомневаюсь в истории о вас и леди Элис…
      Леди Элис? У этой мисс Смайт прекрасная память, поскольку он совсем забыл об этой сплетне. А ведь мать его неделями пилила из-за минутной слабости.
      – Возможно, у меня и была парочка приключений, но я всегда оставался джентльменом, – сказал Джемми. – И как джентльмен, приношу вам извинения. Признаю, мои манеры малость заржавели, и пытаться обмануть леди, которая просит помощи, не лучший способ их продемонстрировать. – Мисс Смайт открыла было рот, но Джемми остановил ее: – Однако я не стану извиняться за желание поцеловать вас. Это всецело ваша вина.
      – М-моя? – растерялась она.
      – Да. Вы слишком очаровательны, мисс Смайт, чтобы вас не поцеловать. И часто целовать, могу добавить.
      По ее широко распахнувшимся глазам и зардевшимся щекам Джемми понял, что не все навыки растерял. Он подмигнул ей.
      Она покачала головой:
      – Вы неисправимы, сэр. Теперь я вижу, что преувеличивает не только «Морнинг пост». Подумать только, моя вина!
      У него возникло странное ощущение, будто он чего-то достиг.
      – Теперь, когда вы стали свидетелем моего распущенного нрава, вы все еще хотите ехать?
      Мисс Смайт посмотрела на него и после, казалось, бесконечной паузы кивнула.
      – Вам помочь?
      – О, вы ранили меня, прекрасная дева. – Джемми прижал руку к груди. – Я намеревался спасти вас и дважды оказался в пыли. – Он оглядел двор. – Осмелюсь сказать, что я не такой уж инвалид. Я только подвезу телегу к поленнице и воспользуюсь колодой как подставкой.
      Она уперла руки в бока.
      – Почему вы сразу этого не сделали?
      – Ах, эта женская логика, – щелкнул пальцами Джемми. – Боюсь, мне помешала гордыня. Мужчины не любят выглядеть слабыми перед дамами.
      – Вас волновало мое мнение? – Теперь пришла очередь мисс Смайт смеяться. – Как хорошо, мистер Рейберн, что вы честно судите о гордости, похоже, это смягчило ваше приземление. Оба раза.
      Она снова улыбнулась, подошла к лошади и, поймав уздечку, подвела послушное животное к колоде. Без лишних слов усевшись в повозку, она ждала Джемми.
      Сообразительная, здравомыслящая, с острым язычком. В другой ситуации он решил бы, что Эсме нашла эту девушку именно для него.
      Какой вздор.
      Джемми собирался встать на колоду, когда синее пятно на земле привлекло его взгляд. У его ног виднелась куртинка цветов. Не задумываясь Джемми наклонился, сорвал их, потом встал на колоду и, ухватившись за край повозки, уселся рядом с мисс Смайт.
      И не заметил, что на этот раз даже намека на боль в ноге не было.
      – Это вам, – сказал он, вручив ей букет. – С самыми искренними извинениями.
      Она взяла цветы, несколько секунд смотрела на них, потом взглянула на него и… к его изумлению, рассмеялась.
      – Что здесь смешного? – спросил Джемми, взяв вожжи. – С цветами что-то не так?
      Он присмотрелся к зажатому в ее руке букетику. На его взгляд, они были очень красивые. Конечно, это не роскошные орхидеи, которые выращивал его отец, но подарены искренне.
      – Ничего, – наконец сказала мисс Смайт. – Они прелестны.
      Насколько прелестны, он не мог понять.
      Аманда смотрела на цветы и думала об иронии судьбы. Незабудки. Он подарил ей букет незабудок, забыв ее.
      Совершенно забыв.
      Но она не забыла. Не раз за минувшие годы она целыми днями думала о единственном мужчине, который соизволил танцевать с ней во время ее первого и неудачного светского сезона.
      И теперь он тайком увозит ее от ужасной судьбы. Разве такое могло прийти ей в голову.
      Он даже попытался поцеловать ее. Она проклинала годы, проведенные в школе мисс Эмери. Уроки добродетели, вдолбленные ей в голову, заставили ее вопреки желанию пресечь эту попытку. А другого шанса может никогда не представиться.
      Джемми дернул вожжи, и лошадь побежала по живописной сельской дороге. Доехав до главного пути, он не свернул на него, а поехал дальше по дорожке, которой, видимо, редко пользовались.
      – Куда мы едем? – спросила она.
      Джемми кивнул на заросшую травой дорогу:
      – Эта дорога безопаснее, хотя и длиннее. Тут мы скорее всего не столкнемся с судьей или констеблем. Представляете, какой будет скандал, если нас вместе бросят в тюрьму?
      Аманда взглянула на него. Рот сжат в твердую линию, но в глазах, которые потрясли ее, искрились дразнящие огоньки. Он заигрывает с ней.
      За всю ее жизнь ни один мужчина с ней не флиртовал. Особенно такой повеса, как Джемми Рейберн. Она не слишком понимала, что ей следует делать.
      «Флиртуй в ответ», – вплетался в ее пуританские мысли озорной голос.
      «Нет, я не должна», – сказала себе Аманда, прислушиваясь к страхам, предупреждениям и увещеваниям, которые двадцать пять лет управляли ее жизнью.
      Нет, больше она так думать не может. Это ее приключение, ее шанс жить жизнью, которая ей всегда нравилась…
      Она громко рассмеялась над иронией судьбы.
      – А теперь что смешного? – поинтересовался Джемми.
      – Все это. – Она оглянулась кругом. – Я убегаю от свахи.
      – Если нас поймают, вам будет не до смеха, – напомнил он.
      – Учитывая вашу скандальную репутацию, думаю, вы постараетесь, чтобы вас не поймали, мистер Рейберн. Кроме того, я подозреваю, что вы очаруете палача, равно как и судью, который наводит такой ужас на всю округу.
      – Для человека, который меня предположительно не знает, вы высоко меня цените. – Подняв брови, Джемми сделал паузу, словно ожидал, что она просветит его на этот счет.
      Аманда не собиралась открывать ему правду, поэтому сказала:
      – Вы кажетесь весьма ловким.
      – Едва ли. Я даже не могу забраться в повозку без помощи дамы. Заметьте, в повозку, запряженную пони.
      – Ну уж нет, – решительно ответила она. – Мужчину оценивают не по экипажу и не по тому, как он в него забирается, всякие могут быть обстоятельства. Достойным восхищения вас делает то, что вы помогаете мне, несмотря на очевидный риск. – В довершение она ему подмигнула, как раньше он ей.
      – Должен признаться, что слышать это гораздо приятнее, чем ежедневную болтовню моей матери о долге и наследнике, – усмехнулся Джемми, сдвинув шляпу. – По правде говоря, давно я так не радовался.
      – Отчего же? – Аманда представить себе не могла, что Джемми Рейберн, которого она помнила, может хоть день прожить без развлечений и шуток.
      – Я больше не живу в Лондоне, а здесь у нас слишком тихо.
      – И вы так и не женились? – сорвалось у нее с языка. Это, конечно, не ее дело, но ей нужно знать.
      Он посмотрел вдаль.
      – Нет.
      Не женился? Она снова пристально посмотрела на него.
      – Почему?
      – Потому что… ну, вы сами видите. – Джемми кивком указал на свою ногу. – Я был ранен на войне.
      – Не понимаю, какое это имеет отношение к делу, – сказала она. Конечно, его раны тяжелые, на лице шрам, он вынужден ходить с тростью, но он выжил, пережил все это. – Непохоже, что ваша жизнь кончена. Вы уважаемый джентльмен. И можете делать в жизни что хотите.
      – Да, если бы не важные обстоятельства.
      – И каковы они?
      Он пожал плечами.
      – Прежде всего нужно найти леди, которая не возражает против этого. – Он указал на неровный шрам, пересекавший лицо.
      Аманда взглянула на шрам.
      – На мой взгляд, это придает вам пиратский вид.
      – Пиратский? Это что еще за слово? – поддразнил Джемми.
      – Если его не было, теперь будет, – ответила она. – Что еще?
      – Что «что еще»? – спросил он, глядя на дорогу и уклоняясь от вопросов мисс Смайт с той же осторожностью, как если бы она была судьей.
      Аманда была ошеломлена. Он боится. Джемми Рейберн боится жить. Поразительно!
      – Что еще удерживает вас от поисков жены? – не унималась она.
      Джемми вздохнул.
      – Во-первых, я не могу танцевать. Если уж на то пошло, я с трудом одолеваю ступеньки, ведущие в бальный зал. Толком не могу ездить верхом. – Он на мгновение умолк, затем пожал плечами. – Вернее, совсем не могу. Словом, безнадежный случай, вы так не думаете?
      Если она не ошибалась, он ждет ее согласия. Хочет скрепить свое печальное положение печатью ее одобрения.
      Аманда стянула шнурки сумочки в тугой узел. Еще позавчера она, вероятно, разделила бы его печаль о крушении жизненных планов и решила бы до конца дней прожить в ловушке собственных изъянов, действительных или мнимых, на которые так любила указывать ее мать всякий раз, когда появлялась возможность, что, к сожалению, случалось часто. Но так было до тех пор… пока она не узнала правду о своей жизни и тогда приняла роковое решение рискнуть и попытать счастья.
      Возможность узнать радость, по которой она тосковала. То волшебство, которое Джемми, кажется, решительно отбросил из-за… больной ноги и довольно пикантного шрама?
      Кроме того, тот молодой человек, которого она помнила, которого видела на раутах и балах, никогда бы не позволил такой незначительной немощи остановить его. Джемми Рейберн победил бы врага язвительным замечанием и прищуром дьявольских синих глаз.
      Но сидящего рядом с ней мужчину она едва узнавала. Она читала сплетни о том, как он сбежал из Лондона с платной компаньонкой своей матери. Это был настоящий скандал. Позднее выяснилось, что он в Испании с армией Веллингтона, но как он там оказался, Аманда не знала. О его ранах ей было хорошо известно, поскольку об этом сообщал «Журнал джентльмена», который читал ее отец.
      «Мистер Джеймс Рейберн, Брамли-Холлоу, Кент, в прошлом месяце прибыл в Портсмут на «Голиафе», серьезно пострадав в Бадахосе».
      Она выучила это наизусть и весь следующий год лихорадочно выискивала в газетах строчки о нем. Потом каждый светский сезон нетерпеливо ждала сообщения о возвращении Джемми в Лондон или о его помолвке. Но за все эти годы не было ни единого упоминания о неуловимом мистере Рейберне, и теперь она знала почему.
      Придирчивым, а порой и косым взглядам общества он предпочел добровольное изгнание. Рейберн прав, некоторые станут смотреть на него иначе, но благодаря своему нраву и обаянию он сохранит прекрасные отношения с теми, кто его любит.
      Но ясно, что он в это не верит, не может поверить. И вместо жалости к нему в ее сердце закипел гнев. Раскаленный добела. Такого она прежде никогда не испытывала.
      Аманда пыталась удержать слова, но они вырвались сами собой.
      – Пора бы перестать себя жалеть и начать жизнь сначала.
      Он дернул вожжи, заставив повозку остановиться, и лошади заржали.
      – Жалеть себя? Вы понятия не имеете, что я вынес и от какой боли страдаю. – Его лицо покраснело от гнева и возмущения. – Подумать только, начать жизнь сначала! Жизнь, которую я любил, ушла. Потеряна.
      Она расправила плечи и собрала всю свою решимость, какую могла обрести перед лицом его горечи. Потеряна? Он думает, что его жизнь потеряна? Да он понятия не имеет, что такое потерять жизнь!
      С каждой минутой она чувствовала, как странный кураж наполняет ее силой и решительностью.
      Выпрямившись, Аманда посмотрела ему прямо в глаза:
      – Если она и потеряна, это ваша вина. И если вы убедили себя, что лучше спрятаться в глуши и губить таланты, которыми вы все еще обладаете, то вы вряд ли ее найдете.

Глава 3