BE - журнал "Вестник Европы", 1874, т. 4.
      ГБЛ - Отдел рукописей Государственной библиотеки им. В. И. Ленина.
      Дубровин - Дубровин Н. Ф. Отечественная война в письмах современников (1812-1815). Спб., 1882.
      МИК - М. И. Кутузов. Сборник документов. М., 1954-1955, т. IV, ч. 1-2.
      PA - журнал "Русский архив".
      PC - журнал "Русская старина".
      Сборник РИО - Сборник Императорского русского исторического общества.
      ЧОИДР - Чтения в Московском обществе истории и древностей российских.
      Примечания для интернет-версии:
      Числа в круглых скобках - ссылки на примечания на этой же странице.
      Числа в круглых скобках в самом примечании - ссылки возврата в предыдущее место.
      Фамилии в виде ссылок - ссылки на страничку "Именной указатель", которая открывается в новом окне.
      Пролог
      "Война кажется неизбежною"
      С. А. (?) Киреевский - П. С. Шишкину
      16.1. Париж
      Наконец, я в Париже, мои милые, и из оного к вам пишу, но с чего начать, истинно не знаю, но мне слышится будто ваш голос, что вы кричите: "Сначала, сначала, странствующий Роланд!" (1) Итак, сначала? Оставив Питер 16 ноября, я пустился в путь и по морской дороге в пять дней прибыл в Ригу, едва-едва живой, разбитый от дороги и с грустью в сердце вошел в трахтир "Hotel de Paris". "Zimmer, Zimmer!" (2) - закричал я,- "дров, огню, постель, пуншу!" было мои приказания, и чрез несколько времени все появилось. Усевшись у камина и закурив трубку, начал потягивать пунш, но сон все преодолел, и я сидя уснул.<...>
      Сев в коляску, пустился далее. Глаза мои более ничего не встречали, как лес и песок. Натура, мне кажется, в сердитый час произвела эти места, но я принялся не за свое - мне ль описывать натуру. Она у вас красуется пером Карамзина, и нам предоставлено лишь чувствовать - довольно и того. Не стану вам описывать о тех городах, которых видел лишь мигом, как то: Митаву, Мемель, Кенигсберг. (3) О Берлине же что вам сказать. Я в нем пробыл шесть часов живой, а другие шесть часов как убитый, в первые шесть я успел видеть лучшую часть города. Скажу только, что ежели я возвращусь, так конечно не через Берлин - для меня он ничего не имеет привлекательного.<...>
      Из Франкфурта я поехал в Майнц в дилижансе. Утро было прекрасное, общество - любезное, чего больше. Что за места! и что за дорога, подобная нашей Петер-Гофской. С левой стороны красивый Мейн своими берегами являл что-то прекрасное, а выше - величественный Рейн довершал несравненное зрелище. Ни слова о прекрасных домиках, прикрытых зеленым бархатом и виноградником, [о холмах], усеянных маленькими деревеньками, как я был счастлив! Недостает, мои милые, у хромого моего красноречия выражениев, коими бы мог вам изобразить то, что чувствовал тогда; мое сердце не испытав, трудно поверить.
      Наконец, я приехал в Майнц и был уже во Франции. (4) В оном городе я провел трое суток довольно весело, а из него поехал чрез Мес, Вердон, Иперней, Шалон,(5) Мо - и въехал в Париж. Нет, друзья мои, не ожидайте от меня никаких описаний, Париж есть вселенная, так возможно ль описать вселенную. Вы знаете, что я о нем мечтал у Симионовского моста, нашел все превосходнее. Нет сомнения, что тот, кто видел наш любезный Петербург и волшебный Париж, то [т] может сказать, что он все видел. Ах! Шишкин, если план твой не сразили обстоятельства, ты увидишь то, что, конечно, не ожидаешь. С [о] скользни с Невских гор ко мне, божусь, что не раскаешься.
      И тогда только оправдаешь меня, что о всем можно писать, а кроме [как] о Париже. Что за улицы, что за дворцы, магазейны, сады, спектакли, женщины!.. ни слова больше, ей-богу, невозможно описывая одно, сто предметов затмевают воображение. Друзья мои, вы представить себе не можете, что значит путешествие, оно ни с каким удовольствием в свете сравниться не может, все занимает, на все смотришь с примечанием. Ленивый Киреевский уже в семь часов утра выходит из отели, идет в музеум императора, Musee de Luxemburg, champs Elisees в jardin de Plantes,(6)- удовольствие, смешанное с пользою, есть самая сладкая пища.
      Был у нашего посланника, который меня довольно ласково принял, в день рождения нашего императора я у него обедал по его приглашению, где видел всех здешних министров и славного Масену, всех иностранных послов. Дом, который он теперь занимает, Hotel de.... хорош, но не так, как Hotel de Biron (7), стол был чрезвычайный, услуга прекрасная. Тут же я видел и всех русских, которые в Париже, как то: Разумовского Петра Кириллыча, Демидова, Чернышева, который прогуливается во фраке и был в оном у князя на бале<...>.
      Я живу в Hotel de Perigord, rue Batave, No 18 chambre, aupre de Palais Royal(8), плачу за две комнаты в четвертом э[таже], прекрасно убранные, и за белье постельное 60 франков в месяц, обедаю в ресторации в Пале Royal au 4 collonnes(9) и плачу за прекрасный стол и за полбутылку вина 40 sous(10). За кофе, порцию которого приносят ко мне утром, плачу 20 sous. Теперь платье? Фрак из Draps-de-Louvier, de couleure brun(11) 120 фран., панталоны - 70 ф., Redingott(12) 120 ф., из Draps de Sedan, шляпа 27 ф., сапоги 40 ф. Полный рапорт. Взял лучшего здесь учителя французского языка г. Pain и плачу за час 5 ф. Он меня водил к Делилю, который спрашивал меня, что жив ли еще творец "Россияды"(13), к Буфлеру, который говорил о Дмитр [и] еве и Карамзине, и к Сикару. Я слышу, что вы кричите: "Проклятый Роланд льстится написать поподробнее и побольше!" Оправдания мои будут тщетны, но коли хто из вас будет в Париже, то тот меня оправдает. Дайте пройти первому пылу. Не забудьте, друзья, того, хто вас сердечно любит, пишите... Ваши письма будут служить бальзамом для моего сердца, которое здесь все видит чужое.
      Portes vous bien- adieu(14) (Тяжело сие слово).
      П. Л. Давыдов - А. Н. Самойлову
      20 февраля [С.-Петербург] <
      ...>Три недели тому назад просил я государя о принятии меня в военную службу и вчерашнего числа от князя Александра Михайловича(15) узнал, что принят майором. Государь, у которого я был до сих пор в немилости, чрез него приказал мне сказать, что я ничего не потеряю, вышед в военную службу в етом чине, и дал(16) мне в пример князя Трубецкого и графа Воронцова, которые в короткое время дослужились до генеральского и обвешаны оба лентами. До сих пор неизвестно еще мне, в какую армию буду я назначен. Военного министра просил я об определении к князю Петру Ивановичу Багратиону, и он мне оное обещал. Естли на то решение выйдет на днях, то прежде двух недель надеюсь иметь щастие видеть вас в Смеле(17). По слухам сдешним и всем приуготовлениям, война с французами неизбежима. О главнокомандующем нашими армиями еще неизвестно, уверяют только, что сам император имеет намерение скоро ехать осматривать оную. Говорят также, что и гвардия должна первое число отсюда выступить. Других вестей сдесь теперь более нет, война слишком всех занимает. <...>
      М. И. Кутузов - жене
      11 марта Бухарест <
      ...>Ты, мой друг, пишешь об моем здоровье, то есть, что хвораю. Признаюсь, что в мои лета служба в поле тяжела, и не знаю, что делать. Впротчем, мне уже не удастся сделать и в десять лет такой кампании, как прошлая(18). Детям благословение. <...>
      П. Л. Давыдов - А. Н. Самойлову.
      16 апреля. Москва <
      ...>У нас здесь никаких интересных известий теперь нету, из армии пишут только, что в лагере очень весело живут и подтверждают, что никаких недостатков не терпят; в скором времени ожидают большого сражения. Армия наша числом превосходнее французской, которой уже часть переправилась чрез Вислу.<...>
      К. В. Нессельроде - жене.
      13 мая. Вильна <
      ...>Со времени нашей разлуки это первый верный случай, когда мне можно поговорить с тобой непринужденно о многих вещах, которые я не решался передать с фельдъегерем, зная из достоверного источника, что все наши письма вскрываются. Почта по прибытии в Петербург доставляется к Вязмитинову, где так просматривается, что просто восторг. Состояние печатей на твоих письмах, получаемых от тебя, доказывает мне, что и им тоже не слишком посчастливилось. А потому умоляю тебя, не касайся политики или по крайней мере того, что можно передавать лишь при самой надежной оказии. В этом отношении сейчас подозрительны больше, чем когда-либо, чему я имел много доказательств с тех пор, как я прибыл сюда.
      Мое личное положение по-прежнему прекрасно, несмотря на довольно сильную стычку мою с канцлером Румянцевым, в которой победа осталась за мной, чего он не простит мне вовеки. Здоровье его не слишком хорошо ни в физическом, ни в нравственном отношении. Но этот вид агонии, как в той, так и в другой области, может еще долго тянуться. Его друг Аракчеев лучше, чем когда-либо, принят при дворе и вернется, вероятно, на свое прежнее место(19). Фельдмаршал Гудович подал в отставку(20), и его заменит Ростопчин. <...>
      Вести из Германии самые миролюбивые, и говорят, что Великий Муж(21) принявший так хорошо все, что доставил ему Сердобин, только затем и прибыл в Дрезден, чтобы заключить мир. Внуши ему небо подобное намерение, и ничто никогда не помешает ему его осуществить. <...>
      М. Д. Нессельроде - мужу.
      16 мая. С.-Петербург <
      ...>Я никуда не выезжаю вечерами, кроме как по приглашению царственных особ. Вчера, сверх ожидания, был прием у императрицы Елизаветы. У нее давали русский спектакль - водевиль по поэме Шаховского (22), сюжет которого очень подходит к нынешним обстоятельствам. Он относится ко временам Петра Великого, но можно увидеть намеки на нашего императора. Говорится о Полтавской битве, о славе наших войск; на сцене появляются гвардейцы в старой форме, и это доставляет удовольствие. Все просто, но вместе с тем и благородно. Много в пьесе о некоем Кочубее, бывшем в то время полковником в одном из казачьих полков. Он действовал очень доблестно, но в конце концов попал в руки Мазепы, который велел его казнить за отказ перейти на его сторону. Всего этого в пьесе нет, но мне потом рассказали. Мелодии арий подобраны восхитительно - они чисто народные. Это представление растрогало меня и доставило много удовольствия. Остаток вечера прошел однообразно и очень натянуто. После скоро поданного ужина мы откланялись. До 11 часов все уже кончилось.
      Н. Н. Раевский - А. Н. Самойлову.
      17 мая. Бельцы <
      ...>По почте кроме как о погоде и здоровье писать не должно. Движение армии нашей - причиною отправления жены моей восвояси. Скажу вам причину оному [движению], и что как у нас делается. Вам уже известно, что главная квартира первой армии - в Вильне(23), коей фланг примыкал к морю. На пятисотой дистанции, нас(24) разделяющей от ней, был корпус Эссена, в двух дивизиях состоящий, в Пружанах против Бреста. Позади его - болота непроходимые. Здравый рассудок всякому скажет, что неприятель, сосредоточив свой правый фланг, опрокинув слабый корпус Эссена, соединенными силами может напасть на первую армию прежде, нежели вторая до половины дороги дойдет к ней на помощь, [и] превосходными силами истребить ее может. Но, видно, что они или не готовы к войне, или не были хорошо о сем извещены, или также, будучи люди, ошиблись, [но] не [вос] пользовались нашим невыгодным положением. Теперь есть известие, что несколько полков показались на правый берег Вислы, и мы спешим исправить погрешности наши, до чего можно нас не допустить, буде имеют они сие намерение. Итак, корпус мой, Дохтурова и дивизия сводных гренадер Воронцова выступают, а другие [уже] выступили к Пружанам. Каменского корпус остается на месте и входит в состав армии Тормасова, а Эссенов корпус заменяет его в нашей. Тормасова главная квартира, говорят, будет в Дубно. С турками мир(25), вам должно уже быть сие известно. Теперь любопытно знать, что будут делать с Кутузовым и его армиею?<...>
      Прошу вас, милостивый государь дядюшка, о неоставлении жены и детей. При всех верных случаях буду уведомлять вас обстоятельно, а по почте писать редко и лаконически <...>.
      А. А. Закревский - М. С. Воронцову
      23 мая. Вильно <
      ...> Приближение ваше к нам есть самое нужное в нынешних обстоятельствах, а без того все силы наши были раздроблены так, что не имели мы способа, в случае неприятельского на нас нападения, соединиться в массу, а поодиночке наши армии не в состоянии будут драться с большими французскими силами. Жаль только, что сие прежде не было обдумано. <...>
      Вы изобильны будете теперь артиллерийскими генералами - из трех сделайте одного хорошего, так и будете им довольны. А у нас - только два: Кутайсов и Ермолов. Конечно, жаль, что сего последнего употребили при пехоте гвардейской тогда, когда его с пользою можно употребить в другое место. У нас здесь о сем мало думают, [а так как] вы сим более занимаетесь, то и все дела у вас идут славно, а у нас с большою остановкою и медленностью.<...> Я уверен, не только артиллерия, но и все части у вас во время дела пойдут гораздо лучше и с пользою, нежели у нас. Но что же касается [того], что в России не умеют ценить людьми, теперь нужными, то вы сами знаете, что это не ново. Воинова и Остермана для пользы службы надо вызвать, но у нас думают, что лучше и достойнее их есть довольно, но как посмотришь в генеральский список, так и увидишь - ни одного. От нынешней войны зависит, можно сказать, целость нашего государства, а потому и нужно взять по всем предметам все предосторожности. <...> Письмо сие по прочтении сожгите.
      Н. М. Карамзин - брату.
      28 мая. Москва
      Слава богу, моя Катерина Андреевна родила благополучно дочь Наталью - это имя дали мы в память покойной нашей дочери, о которой и ныне проливаем слезы.
      История Сперанского (26) есть для нас тайна: публика ничего не знает. Думают, что он уличен в нескромной переписке. Его все бранили, теперь забывают. Ссылка похожа на смерть.
      Французские войска стоят по Висле, наши - от Галиции до Курляндии. Война кажется неизбежною. Наполеон в Дрездене(27) и скоро будет в армии. Дела его в Гишпании идут худо. Что будет - известно одному богу. Между тем каковы у вас хлеба? Здесь не хороши.
      Наш князь Вяземский зовет в свою подмосковную. Мы желаем скорее выехать из города, но еще не знаем когда.
      А. А. Меншикова - мужу.
      2 июня. Москва
      Вчера, милый друг, получила два твои письма, то, которое [было передано] с Брокером, не могла без слез читать. Мне кажется, что тебе в етом месте будет опаснее(28). Милый, любезный друг, побереги себя - это одна моя просьба, а меня ничего не может рассеять, и слухи об войне больно слушать. Г [раф] Ростопчин мне сказал, что посылает курьера в Вильну, то ето письмо к нему посылаю, теперь, милый, я могу об тебе чаще знать. Он, верно, будет часто посылать, а я буду иметь оказии писать. <...> Гагариных часто видаю, [Гагарина] вчера у меня была, мужу ее очень хочется быть адъютантом у г. Ростопчина, и хотел ехать его просить. Прости, мой друг, будь здоров, много раз тебя целую.
      Л. М.
      Пожалоста, напиши, не надо ли тебе прислать выходную лошадь, те не хорошо выезжены, я все боюсь, что они не годятся, так пожалоста, скажи - пришлю. <...> А маминька велела сказать, не надо ли тебе денег прислать, то пришлем. На тамошней дороговизне тебе твоих будет мало. Лучше лишние, чтоб не иметь нужды. Еще раз тебя целую.
      А. Д. Балашов - Ф. В. Ростопчину.
      4 июня. Вильно
      Ваше сиятельство, честь имею поздравить с турецким миром, все подробности его еще не обнародованы, ибо еще здесь не документы получены, а только первоначальное донесение. Однако же, кажется, города: Измаил, Бендеры, Хотин, Аккерман и Килия нам принадлежащими останутся, и границу составит река Прут. Но, впрочем, кажется, тут и разницы для России мало, какая граница, а важно то, что мир и при каких же обстоятельствах! Кто бы ожидать мог, что во время так критическое мы укрепим свой союз с северным естественным неприятелем нашим(29) и восстановим разрушенный с южным.<...> Вас особенно, кажется, мне поздравить можно, что [ваше] начальство над столицею(30) начинается столь приятною для всех и счастливою для государя вестью.
      А. А. Закревский - М. С. Воронцову.
      6 июня. Вилъно <
      ...> Сердечно бы желал, чтобы вы побывали у нас и посмотрели по всем отношениям наши порядки и дела. После того, я уверен, вы бы при всем своем усердии кинули службу. Я, смотря на все, не надивлюсь, иногда с досады плачу. Никто не думает о отечестве, а всякий думает о себе. А станешь говорить правду - сердятся. Научите меня, что после этого остается делать. Видя все, я преждевременно могу вам сказать, что успеху нам не иметь ни в чем, ибо сами распоряжения то показывают. Больно о сем говорить, но никак не могу умолчать перед вами по благорасположению вашему ко мне дружескому.
      С турецким миром вас поздравляю. Видите, что бог нас еще помнит, и теперь вся надежда на него, а без того пропадем, как собаки.
      М. А. Волкова - В. И. Ланской.
      7 июня. [Москва]
      Вообрази, Ростопчин - наш московский властелин!(31) Мне любопытно взглянуть на него, потому что я уверена, что он сам не свой от радости. То-то он будет гордо выступать теперь! Курьезно бы мне было знать, намерен ли он сохранить нежные расположения, которые он выказывал с некоторых пор. Вот почти десять лет, как его постоянно видят влюбленным, и заметь, глупо влюбленным. Для меня всегда было непонятно твое высокое о нем мнение, которого я вовсе не разделяю. Теперь все его качества и достоинства обнаружатся. Но пока я не думаю, чтобы у него было много друзей в Москве. Надо признаться, что он и не искал их, делая вид, что ему нет дела ни до кого на свете. Извини, что я на него нападаю, но ведь тебе известно, что он никогда для меня не был героем ни в каком отношении. Я не признаю в нем даже и авторского таланта. Помнишь, как мы вместе читали его знаменитые творения(32).
      Ф. В. Ростопчин - А. Д. Балашову.
      11 июня. Москва
      Неожиданное известие о заключении мира с Портой Оттоманской произвело радость всеместную в Москве. <...> Народ чрезвычайно весел и полагает уже дунайские наши войска на прусской границе. Я подпустил мысль, которая разнеслась, что турки с нами будут и обязались платить дань головами французскими; последнее прибавлено, но говорится. <...> Здесь между прочими слухами в обществе ходит тот, что государь желает войны и изволил объявить, что на Бонапарта положиться не можно, и если [удастся его] обезоружить, то единственно на время. А в народе говорят: "Бонапарт звал государя к себе, а государь сказал: нет, брат, поезжай-ка ты ко мне, я тебя постарее, ведь я тебя в императоры-то пожаловал". <...> Многие заняты одним мужиком здешней губернии, который без движения рук и ног лежит семь лет, вследствие сна, [а потом] катится по дороге из Москвы в Троицу на боку и в 20 дней докатился. По петербургской дороге, отсюда 46 верст, большая сгорела деревня г. Строганова, оттого что обоз с вином в ней ночевал, и при сем случае из извозчиков сгорели два человека. Недавно отправлен сыщик для разведывания о новой фабрике фальшивых ассигнаций во Владимирской губернии Чистяков. Я посылал в Можайск разведать о притеснениях и взятках городничего, и нашлось, что мои известия были справедливы. Завтра из губернского правления наряжается чиновник для следствия. Прошу покорнейше разрешить меня насчет бродяг и распутных. Люди нужны в армии, а эти - зараза в городе.
      Я себя ласкаю надеждою, что вы почасту сообщать мне соблаговолите о происшествиях, что весьма здесь нужно для успокоения иногда публики и лучшего от нее доверия, чем весьма занимаюсь и успеваю.
      И. П. Оденталь - А. Я. Булгакову.
      11 июня. С.-Петербург
      Виленские письма от 2-го июня таковы, что должно ожидать весьма скоро пушечных выстрелов. Последней почты нашей, отправленной в герцогство Варшавское, на границе Белостокской уже не пропустили, да и варшавской два дни тщетно в Вильне ожидали.
      Наконец, мы получили задержанные в Пруссии почты, но весьма некомплектными. Наполеон из Познани отправлялся чрез Торунь и Мариенвердер(33) в Гданск. Сдесь, сказывают, истощено все инженерное искусство, чтоб при неудачах можно было целый год выдержать осаду 50-ти тысячной армии.
      Вообще он более всего озабочен балтийским берегом, откуда могут ему зайти в тыл <...> Около Дризы и Динабурга(34) продолжают с великою поспешностью делать земляные окопы, на каковый конец взято из казенных и помещичьих селений множество людей. <...>
      Сдесь начали говорить, что Сперанский отравил себя ядом.<...> Почта пришла. Писать более ничего не имею. Простите, любезнейший Александр Яковлевич.
      Содержание | Часть первая
      ПРИМЕЧАНИЯ (Пролог)
      С. А. /?/ Киреевский - П. С. Шишкину. 16.1.- БЩ, ч. 7, с. 230-233.
      (1)Имеется в виду главный персонаж поэмы Лудовико Ариосто (1474-1533) "Неистовый Роланд".
      (2)Гостиница "Париж" (фр.), "Комнату, комнату!" (нем.)
      (3)Современные названия: Елгава, Клайпеда, Калининград.
      (4)Майнц принадлежал Франции в 1794-1815 гг.
      (5)Мец, Верден, Эперне, Шалон-сюр-Марн.
      (6)Люксембургский музей, Елисейские поля. Ботанический сад (искаж. фр.).
      (7)"Особняк Биронов" (фр-) - вероятно, здание, в котором помещалось русское посольство до Французской революции.
      (8)Гостиница "Перигор", Батавская улица, комната No 18 около Пале-рояля (фр.).
      (9)"У четырех колонн" (фр.).
      (10)Су (мелкая французская монета).
      (11)Коричневого цвета (фр.).
      (12)Редингот (фр.), сюртук.
      (13)М. М. Херасков (1733-1807).
      (14)Всего доброго, до свидания (искаж. фр.).
      П. Л. Давыдов - А. Н. Самойлову. 20.2.- ГБЛ, ф. 219, к. 45, No 20, л. 2-2 об.
      (15)Личность не установлена.
      (16)В тексте - "даст".
      (17)Имение А. Н. Самойлова, ныне районный центр Черкасской обл.
      М.И.Кутузов - жене. 11.3.-К у т у з о в М. И. Сборник документов. М., 1953, т. 3, с. 841.
      (18)После назначения М. И. Кутузова в марте 1811 г. командующим Молдавской армией русские войска под его командованием одержали 22 июня победу под Рущуком, а в октябре окружили и несколько позже взяли в плен всю турецкую армию под Слободзеей.
      П. Л. Давыдов - А. Н. Самойлову. 16.4.- ГБЛ, ф. 219, к. 45, No 20, л. 4-4 об.
      К. В. Нессельроде - жене. 13.5.-Перевод с фр.-РА, 1910, No 8, с. 610-611. Перевод исправлен по французскому тексту - Lettres et papiers du chancelier comte de Nesselrode 1760-1850. Paris, 1904, t. 4, p. 31-34.
      (19)Военного министра.
      (20)С поста главнокомандующего Москвы.
      (21)То есть Наполеон.
      М. Д. Нессельроде - мужу. 16.5.-Перевод с фр.-РА, 1910, No 8, с. 611-612. Перевод исправлен по французскому тексту - Lettres et papiers du chancelier comte de Nesselrode 1760-1850. Paris, 1904, t. 4, p. 55-56.
      (22)Опера-водевиль А. А. Шаховского "Казак-стихотворец". Музыка К. А. Кавоса.
      Н. Н. Раевский - А. Н. Самойлову. 17.5.- АР, с. 148-150.
      (23)Вильнюс.
      (24)То есть Вторую Западную армию.
      (25)16 мая 1812 г. усилиями М. И. Кутузова удалось заключить чрезвычайно важный, ввиду грозящего вторжения Наполеона, Бухарестский мирный договор с Турцией. Русско-турецкая граница устанавливалась по реке Прут. Турции возвращался ряд территорий на Кавказе (Анапа, Поти, Ахалкалаки), завоеванных Россией в войне 1806-1812 гг.
      А. А. Закревский - М. С. Воронцову. 23.5.- АВ, т. 37, с. 225-226.
      Н. М. Карамзин - брату. 28.5.- Атеней, с. 484.
      (26)Благодаря интригам Г. Армфельта и А. Д. Балашова М. М. Сперанский был ложно обвинен в сношениях с агентами Наполеона и передаче им государственных тайн России. М. М. Сперанский был арестован 17 марта и сослан в Нижний Новгород, а затем в Пермь.
      (27)Наполеон пробыл в Дрездене с 4 по 17 мая, ожидая возвращения графа Л. Нарбонн-Лара, отправленного к Александру I в Вильно с изложением претензий французского императора к России.
      А. А. Меншикова - мужу. 2.6.- ГБЛ, ф. 166, к. 3, No б, л. 14.
      (28)А. С. Меншиков был переведен из Дунайской армии в 1-ю Западную.
      А. Д. Балашов - Ф. В. Ростопчину. 4.6.- Дубровин, No 11, с. 7.
      (29)В мае был ратифицирован союзный договор России со Швецией от 24 марта 1812 г.
      (30)Ф. В. Ростопчин был назначен 24 мая московским военным губернатором, а 29 мая - главнокомандующим в Москве с присвоением военного звания генерала от инфантерии.
      А. А. Закревский - М. С. Воронцову. 6.6.- АВ, т. 37, с. 227-228.
      М. А. Волкова - В. И. Ланской. 7.6.- Перевод с фр.- BE, с. 582.
      (31)См. примечание 2 к письму А. Д. Балашова от 4.6.
      (32)В 1806-1807 гг. Ф. В. Ростопчин опубликовал несколько ура-патриотических произведений: "Мысли вслух на Красном крыльце", "Письмо Силы Андреевича Богатырева к одному приятелю в Москве", "Письмо Устина Веникова к Силе Андреевичу Богатыреву", "Ответ Силы Андреевича Богатырева Устину Ульяновичу Веникову", комедию "Вести, или Убитый-живой" и некоторые другие.
      Ф. В. Ростопчин - А. Д. Балашову. 11.6.-Дубровин, No 14, с. 3-11.
      И. П. Оденталь - А. Я. Булгакову. 11.6.- PC, 1912, No 6, с. 607-608. Уточнено по рукописи оригинала: ГБЛ, ф. 41, к. 114. No 32, л. 19-20.
      (33)Ныне г. Квидзынь (Польша).
      (34)Ныне г. Верхнедвинск (Белоруссия) и г. Даугавпилс (Латвия). Строительство Динабургской крепости только еще было начато. В Дрисском укрепленном лагере по плану Пфуля должна была сосредоточиться 1-я Западная армия.
      Часть первая
      "Священная для русского война"
      И. П. Оденталь - А. Я. Булгакову.
      18 июня. С.-Петербург <
      ...> Точно так. Предвозвещения сбылись. От 13 июня граф Николай Иванович(1) получил высочайший рескрипт с извещением, что вероломный враг без всякого объявления вторгся в пределы наши. Уже сила отражается силою, и мы с нетерпением ожидаем официальных известий о военных происшествиях. <...> О, господи! благослови оружие наше! Возблагоденствует Россия, вся Европа, когда низложено будет стоглавое чудовище. Не знаю, уехал ли Лористон. В субботу он еще был сдесь.<...>
      И. А. Пуколов - А. А. Аракчееву.
      20 июня. С.-Петербург <
      ...>Хотя последствия мира и войны совсем различны, но в настоящее время объявление мира с турками и объявление войны французам принято здесь с одинаковым нетерпением. За мир еще не благодарили бога в ожидании решительного известия, а об успехе войны начали уже молиться и молиться умиленно. Обыкновенно при каждом новом действии открываются новые суждения и умозаключения, но то верно, что нашим военным пространное поле отличиться, а духовным - помолиться. При настоящих военных хлопотах бог обещает нам хорошую жатву и изобилие плодов земных.
      Не только теперь, но и во всякое время каждый, по мере возможности, обязан содействовать к пользе отечества. <...>
      Ф. В. Ростопчин - А. Д. Балашову.
      20 июня. Москва
      Из донесения моего Е. И. В. вы изволите увидеть, сколь легко было мне при теперешнем расположении умов исполнить волю государя и собрать миллион рублей с двух первых сословий, не касаясь ни до уездного купечества, ни до мещан, даже не требуя ничего с 122 т. душ казенных крестьян. Сверх сего миллиона, по дошедшим до меня сведениям, многие из богатых здешних купцов намерены сделать знатные пожертвования, на кои я их словами и обещаниями подвигаю. На той недели приступлю к сбору денег и о скором его ходе буду иметь деятельное старание.
      С тех пор, как свет стоит, не знаю примера, чтоб известие о войне с сильным и опасным неприятелем произвело всеобщее удовольствие. Всем известно ополчение наше и изобилие в продовольствии войск. Известно всем, что счастие Наполеона взяло другой оборот, и во многих случаях неудачи заступили место успехов. Русский бог велик! Да где ему с нами, мы все готовы! Ведь Александр Павлович за себя да за нас идет на воину - вот, что все говорят, вот, что все думают, и от сего желали все войны и ей обрадовались. <...> Про город говорить нечего, им править легко, только потребна большая деятельность. <...>
      А. А. Закревский - М. С. Воронцову.
      [Конец июня. Без места]
      Скажите, каково ваше здоровье и где вы таскаетесь? Мы бродили быстро и отступали еще быстрее к несчастной Дриссенской позиции, которая, кажется, нас приведет к погибели(2). По сех пор не могут одуматься, что предпринять; кажется, берут намерение к худому. Проклятого Фуля надо повесить, расстрелять и истиранить яко вредного человека нашему государству.<...> Вот и Тормасову сего числа предписано действовать решительно, а и вы по прибытии в Бобруйск не должны дремать, [но] искать злодеев и бить как можно больше. <...>
      И. А. Пуколов - А. А. Аракчееву.
      27 июня. С.-Петербург <
      ...> Получаемые оттуда(3) известия интересуют всех и каждого. Военные бюллетени переходят из рук в руки. Говорят многое, как водится в больших городах. <...> Кажется, не верится противному, но нельзя быть равнодушным. Так рассуждают благонамеренные и любящие отечество люди.
      Вчера приехал сюда граф М. И. Кутузов. Родные его на руках носят, а посторонние, уважая заслуженных людей, рады, что он будет жить здесь. <...>
      Я. П. Кульнев - А. А. Закревскому.
      28 июня. г. Чернове
      Mon cher ami(4), Арсений Андреевич!
      Сего числа граф(5) отправляет рекомендацию о деле моем Вилькомирском(6) и, как слышу, весьма скупо рекомендует. Я вам откровенно скажу, что для меня ничего не желаю, ибо мое от меня не уйдет, но я обещался, по обещанию графа, своим подчиненным, что буду стараться о награждении их, а потому и прошу вас похлопотать, дабы по заслугам их были б награждены, ибо я в рапорте моем ничего не прибавил.
      Скажите, скоро ли начнем сих проклятых французишков напирать, ибо при отступлении нашем кровь солдатская остыла. Я вам сие откровенно говорю, яко другу, и буде придет дело до валовой свалки, то напомните министру(7) , дабы на тот случай сняли б все ранцы и шинели. Тогда можно будет почесть нашу армию 50 000 сильнее, ибо при сей тягости [даже и] без неприятеля половина армии <...> побеждена, а паче при нынешних жарах. Теперь дело не идет о ранцах, но целости и чести всего государства. Я о сем напоминаю яко искренний сын отечества. За сим, пожелав вам все блага на свете, остаюсь навсегда ami(8)