«Требуются чистильщики. Оплата договорная, но не менее 400 золотых в месяц. Обращаться…»

Гевиар Линорн оглянулся — не видит ли кто? — аккуратно отделил объявление от доски и покинул малолюдный в ночное время Зал Новостей. Судя по буквам, объявление было совсем новенькое. Бумага очень дорогая, — тот, кто заказывал объявление, не был в финансовом затруднении.

Позже, в конурке, которую власти города любезно предоставляли всем бродягам и неудачникам вроде него, Гевиар еще раз прочел объявление и еще раз подумал.

Что-то уж совсем невообразимое.

Четыреста монет? Столько зарабатывают уважаемые и опытные ткачи, кузнецы, — вообще ремесленники. Столько платят помощникам рядовых алхимиков, врачей и прочего ученого люда… Чистильщик? После восьми месяцев голодной жизни это предложение — просто невероятное везение.

Растянувшись на жалком подобии постели (хвала богам, хоть живность теперь здесь не водится), Гевиар сдерживал острое желание прибежать немедленно, поздней ночью, чтобы — не приведи Провидение — не опоздать. Однако сдержался. Утром все будет выглядеть иначе. Утром он позавтракает (на огромную сумму в десять медных монеток) и тогда разочарование — а оно, несомненно, возможно — будет не таким острым.

Поистине, мир безразличен к людям! Начинал он, двадцатилетний искатель приключений, наемником, затем — учился у лучших профессионалов Арвиала и Оннда, а теперь — опала.

И продолжаться этой опале еще шесть месяцев. Гильдия Воров сурово наказывала бездарей. А попался он на весьма солидном деле, и, кабы не Гильдия, отрабатывать ему сейчас свою вину где-нибудь в чащах Запада, воюя с браконьерами или сидя в дозорной башне в ожидании какого-нибудь чудища, угрожающего покою честных горожан.

И все же есть хочется ужасно!

А впереди — зима. Здесь, на севере, она тянется особенно долго.

Адрес принадлежал какому-то заведению в деловой части Лерея.

Гевиар ожидал увидеть хмурого и неопрятного главу той неприметной братии, что вычищает стоки и канализацию, убирает падаль с улиц и отходы с боен. Но удивился, не увидев ожидаемого.

Элегантно одетый Эльф скучал у стола, просматривая какой-то длинный свиток. Когда Гевиар, одетый настолько прилично, насколько получилось, появился в дверях и замер там в некотором смущении, всякая сонливость эльфа немедленно испарилась.

— По объявлению? — он улыбнулся профессиональной купеческой улыбкой.

— Садитесь, садитесь. Сейчас мы с вами поговорим.

Потом он заполнял какие-то бумаги, внося в них его имя, происхождение, род занятий… Гевиар каждый миг ожидал появления на лице клерка озабоченной гримасы и выражения глаз, которые лучше любых слов и жестов указывали на дверь.

И вновь его страхи не сбылись.

В разгар расспросов дверь тихонько открылась и вошел Человек — более похожий на Чистильщика, подумалось Гевиару. Широкоплечий, высокий, мрачный. Он оценивающе посмотрел на юношу и, коротко кивнув, уселся рядом.

— А вот и Форгаст, — представил его эльф. — Знакомьтесь, Гевиар, это ваш руководитель. Подробности работы он изложит вам лично.

Эльф покинул комнату так стремительно, что Гевиар не сразу это понял.

— Проблемы с Гильдией? — приподнял бровь Форгаст, едва они остались одни.

Гевиар неохотно кивнул. Откуда ему-то знать об этом?

— Впрочем, не мое дело, — отвернулся на миг Форгаст и продолжил, вынимая богато расшитый носовой платок. — Работа высокооплачиваемая, но весьма и весьма грязная. Осознаешь?

Гевиар хотел было сказать, что не впервые ему мести улицы или чистить пол в трактирах, но решил промолчать и просто кивнул.

— Не осознаешь… — улыбнулся Форгаст и покачал головой. — Но осознаешь. Одним словом, так. Три коротких месяца испытательного срока. Будем проверять тебя на прочность. Если решишь уйти — пожалуйста, но подобного предложения тебе уже не сделают. Строже всего наказывать будем за провалы. Работать придется аккуратно, незаметно, чисто. На то и чистильщики.

Гевиар молчал, стараясь не выдавать своего волнения ни жестом, ни словом.

— Вот аванс, — Форгаст положил на стол несколько столбиков соблазнительно сияющего золота. Гевиар проглотил слюну. — Завтра найдешь себе жилище поближе к этой конторе. Вообще, привыкай часто переезжать. Заработки у нас хорошие, через год-другой, глядишь, и замок себе купишь. — Он хохотнул и Гевиар сдержанно улыбнулся, оценив его юмор. Замок нынче стоил не менее полумиллиона золотых. Даже здесь, на Севере.

— Ладно, коллега, скажи хоть слово, а не то я не привык с немыми общаться. — Форгаст весело уставился прямо в глаза Гевиару. Тот посмотрел ему в глаза и содрогнулся. Глаза Форгаста не улыбались. Что-то странное сквозило в его взгляде… ну да ладно. То ведь еще занятие — все подряд разгребать да чистить.

— Когда мне начинать работу? — голос от волнения охрип.

Форгаст взглянул на настенные часы и немного подумал.

— Через три дня. Решай все свои дела, коллега, прекращай все остальные подработки — времени у тебя не останется ни минуты.

Он подмигнул и вышел, оставив Гевиара одного.

Золото сияло на столе.

Стараясь подавить дрожь, Гевиар поднял тяжелые столбики и опустил в карман.

Все же бывают чудеса на свете!

В тот же день он рассчитался со всеми долгами и перебрался в дешевую, но чистую гостиницу поближе к деловой части города. Был соблазн схватить оставшиеся после возвращения долгов сто тридцать золотых и… куда-нибудь удрать! Уйти снова в наемники — приобрети он себе оружие получше, былые рефлексы вернутся легко и быстро.

Вот только что-то его удерживало.

Не девушка — их он повидал немало, но настоящая страсть еще ни разу не опаляла его. Не слава — откуда ей взяться, доброй-то славе! Он даже не боялся погони и розыска. Уйти на дно в притонах крупного города нетрудно, а солидная горсть золотых сотрет, у кого нужно, всякую память о его внешности.

Что-то другое держало его. Гевиар не стал долго раздумывать над этим, и оставшиеся два дня приобретал себе гардероб. Не слишком шикарный, конечно, но и не те лохмотья, к которым он привык за последнее время.

…На третий день Форгаст сдал его долговязому человеку по имени Рикар. Тот молча вручил Гевиару небольшой ключ — от его личного шкафчика — и приказал через тридцать минут быть готовым к вызовам.

Рабочая одежда оказалась вполне пристойной. Первый день Гевиар сидел в компании своих новых сотрудников, что только и знали, как резаться в кости, петь похабные песенки да рассказывать истории, одна другой омерзительней. Правда, за свою короткую жизнь Гевиар видал общество и хуже, так что вскоре все они стали добрыми приятелями. И работа оказалась очень простая — сиди себе день-деньской, в ожидании вызова.

Вызовы, конечно, были омерзительными. То засорялись магистрали канализации, то откуда-то брались полчища голодных и смелых крыс, то после бурной попойки необходимо было вылизать какой-нибудь трактир. Мерзость. Однако, глаза боятся, а руки делают. Тем более, что в отличной спецодежде ни капли отбросов не попадало на тело, даже если приходилось стоять по пояс в нечистотах.

Да и четыреста золотых — это, братцы, деньги.

Гевиар даже рискнул отложить немного в банк. Из банка он вышел в состоянии неестественного восторга — так, порой, сильно действуют на людей самое обычное доброе отношение и вежливые манеры.

Прошел месяц.

Следующий бригадир был пузатым коротышкой — то ли Карликом, то ли выросшим вширь Человеком. Впрочем, неважно. В отличие от постного и вечно кислого Рикара, который норовил найти хоть какой-нибудь недочет и урезать премию, Альдас — так звали толстячка — был воплощенный юмор. Место для работы, правда, не располагало к столь жизнерадостному темпераменту: это был морг. Более того, здесь приводили в порядок покойников, прежде чем устроить им похороны.

Вот уж, работка так работка…

Поначалу Гевиара только что не выворачивало наизнанку, когда возле жуткой разбухшей массы, выловленной из реки, его сослуживцы вовсю уплетали пирожки и обсуждали достоинства очередной подружки кого-нибудь из них. Изрядно похудевший за первые десять дней работы, Гевиар смог переломить в себе отвращение и — к собственному удивлению — ловко гримировал мертвецов, устранял их чудовищные гримасы, притерпелся к сладковатому запаху, что сопровождает этот жизненный этап. Были дни, правда, когда ему всюду мерещились покойники — всякий человек на улице казался его очередным «клиентом», куклой, что некогда вмещала разум и страсти, мысль и эмоции, а ныне отравляла собой окружающий мир. Ощущение прошло нескоро и Гевиар даже подумывал, не бросить ли все ко всем чертям…