Удостоверившись, что названные им продукты появились возле Маргариты, Батон налил какой-то жидкости в ее лафитный стакан.
      - Это водка? - тихо спросила Маргарита.
      Кот посмотрел на нее с глубокой обидой.
      - Помилуйте, начитанная вы наша, разве коты когда-нибудь предлагали дамам водку? Здесь чистый спирт.
      Роланд молча поднял стакан и чокнулся с Маргаритой. Маргарита отчаянно глотнула обжигающую жидкость, но ничего плохого не произошло. Живое тепло разлилось в животе, мысли прояснились, вернулись силы и аппетит. Она стала жадно глотать икру - золотистую стерляжью, жемчужную белужью редчайшего засола и качеств, правда, не ощущая никакого особого, столь ценимого гурманами вкуса.
      - Ах, как приятно ужинать вот этак, после трудов праведных. Запросто, - дребезжал Шарль. - В тесном кругу...
      - Конечно, бал имеет свою прелесть... - Батон взял ломтик змеиной печени, окунул в соус "чили", сдобрил сбитыми сливками, съел и после этого залихватски тяпнул вторую стопку спирта. - Бал - обременительное, но все же бодрящее мероприятие. Осмелюсь, однако, высказаться критическое замечание: тому, кто намерен сохранить свой электорат, необходимо искать новые формы. А то мы видели только что? Сумбур вместо бала. Не та прелесть, не тот размах. И эта набившая всем оскомину идеологизация... Развлекаться трибуналами и судами, простите, не смешно. Особенно здесь. Другое дело Месопотамия. Или Америка - там готовится презабавный спектакль при участии президента... Вот если б здешнего застукали, допустим, с Басей Мунро... Все же как-то по-человечески, с огоньком...
      - Концерт окончен, - очистив взглядом стол, Роланд завершил трапезу и увеселительные дискуссии. - Мы засиделись. - Он взглянул на потолок, словно там находился циферблат. - Полдень на носу, поздний получился ужин.
      - Полдень! - вскочила из-за стола Маргарита и ринулась к окну. - Но в небе луна! - Она отдернула штору.
      - В небе луна, в стене камин. В бокале старого венецианского стекла спирт. Ну и что? Не могу привыкнуть к ограниченности натуралистического миросозерцания. Плоско. Скучно. - Роланд тоже поднялся и небрежно махнул рукой, сверкнув лиловым перстнем.
      За окном внезапно посветлело, словно поезд вырвался из туннеля. Ветер распахнул рамы и хищным вихрем пронесся по комнате. Погасло пламя свечей, туча пепла поднялась в камине, затрепетали края парчовой скатерти. Амарелло повел мясистым носом:
      - Простите, экселенц, мне в самый раз прогуляться! Совершить оздоровительный моцион.
      - Не стану задерживать, - нехотя согласился Роланд.
      По-военному коротко откланявшись, Амарелло покинул гостиную через окно. В распахнутом прямоугольнике, на фоне сумрачного неба, надувался мрачными парусами мшистый бархат портьер. Маргарита не отрываясь смотрела на темную статую с хищным, вовсе не шаляпинским лицом, вспоминая, что называли ее в народе "иродом"...
      Глава 28
      Усадив в "джип", пленника привезли к объекту за полчаса до условленного срока. Он надеялся, что сумеет подать знак Ласкеру, но того нигде не было видно. Зато сразу обращали на себя внимание подтянувшиеся к месту событий оперативные автомобили с парнями в комужляже. Высоко над толпой вздымал страшную голову изваянный Камноедиловым легендарный бас. Из его разверзтых уст, казалась, вот-вот зазвучат иерехонские трубы.
      - Ваш друг и соратник Лион Ласкер простудился. Вы увидитесь с ним позже, - мимоходом сообщил Анатолий, поймав ищущий взгляд Максима.
      - Где Маргарита? - Максим посмотрел в лживые глаза Анатолия, заранее зная, что не услышит правды. - Я готов выполнить ваши условия лишь в том случае, если вы отпустите мою жену.
      - Не могли же мы привезти ее сюда? Миссис Горчакова не слишком благоразумна. Ваши телефонные переговоры, сколько я помню, не были удачными. Истеричка кричала тебе всякую чушь, - у Анатолия задергалось веко. Ему недавно сообщили, что сбежавшую девчонку так и не удалось найти. А если она сейчас где-то здесь, в толпе? Выскочит с журналюками, устроит скандал и сорвет операцию! Анатолий нервничал, у него чесались руки врезать побольнее надоевшему собеседнику и поскорее затолкать его в башню.
      - Я должен хотя бы услышать ее голос, - настаивал Максим.
      - Увы, - Анатолий развел руками. - Устраивать телефонные свидания мне строжайше запрещено. Лично я пошел бы, разумеется, на уступки.
      - Ну, разумеется. Ты - добрый человек, - брезгливо улыбнувшись уголком пересохших губ, Максим отвернулся.
      - Слушай, парень, по-моему, у тебя нет выбора, а? - просипел в спину пленника Анатолий и кивнул конвоирам. - Двое останутся на лестнице, третий в рубке. Да шевелитесь вы!
      Четверо бойцов в комуфляжной форме проводили пленника к дверце, ведущей внутрь постамента.
      Максим тоскливо огляделся. В реке отражалось пасмурное небо с низкими лохматыми облаками. Равнодушно возвышалась громада Дома. Ему сразу удалось определить квартиру прадеда. Окно гостиной притягивало взгляд. Затаив дыхание, Максим считал удары сердца: сейчас рамы распахнутся, сквозняк крыльями взметнет зеленые шторы, среди них появится Маргарита и подаст ему знак. Он поймет, что она жива, что знает о его решении и благословляет. Тогда все будет гораздо проще...
      Он столь пристально всматривался в пыльное, слепое окно на десятом этаже, что померещилось ему огненное свечение в глубине комнаты и знакомый силуэт у занавески. Нет, не померещилось - это было, было! Что за бесценный подарок - прощальный знак!
      - А ведь у вас ее нет! - крикнул он Анатолию, стоя у дверцы, ведущей в нутро башни. - Маргарита свободна!
      - Шагай! Лестница надежная, - подтолкнул Максима в спину конвоир, получивший, очевидно, инструкцию не слишком церемониться с вещателем. Согнувшись, он втиснулся в овальный проем и стал подниматься вверх. Лязгая о ступеньки тяжелыми, окованными металлом ботинками, следом шли парни. Ни лиц, ни имен стражников он не запомнил. Роботы, бездушные марионетки. Или все же - живые люди? Чьи-то сыновья, женихи... Служат, выполняют приказ. Если заговорить, попробовать объяснить, умолять о помощи...
      "Прекрати! - приказал он себе. - Действуй точно, быстро. И не думай, только не думай. Мысль хитра, она будет стараться найти уловку, что бы спасти шкуру. Представь, что ты не один, что держишь за руку Маргариту. Вот так - сильно и нежно. - Максим стиснул кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Сожмешь рукоятку и саданешь изо всех сил. Лезвие достанет сердце. Все произойдет мгновенно. Другого выхода нет".
      В бункере было темно и тесно. Ударившись головой о металлический потолок, Максим опустился в кресло, сосредоточил внимание на пульсирующей красная лампочке. До начала сеанса оставалась минута - целая вечность.
      "Какая огромная жизнь и сколь велик дар чуда - глаза Маргариты в автобусе - родные глаза, по которым так долго тосковал и вдруг нашел! Наши луга, озера, елки... наши ночи и вечера, венчание на закате, танго у печи с крутящимся у ног Лапой, завитки стружек в Маргаритиных волосах, ее ладонь в малиновом соке, ее теплые губы, растрепанные ветром, напоенные травами волосы, касание быстрых легких рук... Вся она - моя! Мое тепло, мое дыхание, моя жизнь... Жизнь! Господи, как не хочется уходить..."
      - Тебе подключаться! - клешня конвоира сжала плечо.
      Тонко и пронзительно засигналил датчик. Максим погладил ладонью панель. Умная машина. Хитрая машина. Соблазн, великий соблазн... Как жутко хотелось изменить мир! И что же ты собирался вещать миру, мыслитель? Что Анатолий, его хозяева, те, кто затевает бойни и растлевает слабых духом - в сущности, добрые люди? А обманутым, измученным, преданым ты посоветовал бы запастись смирением? Что ты вообще понял о жизни, мыслитель? - Все самое главное: любовь, Маргарита! Вот то самое ПОРУЧЕНИЕ, которое получил ты, входя в этот мир. Оно огромно, оно вмещает все - что удалось понять, почувствовать, угадать и о что знает только душа... Именно поэтому ты не можешь поступить иначе. Не можешь стать маленьким, подлым, грязным, а значит - не имеешь права спастись. Живи, любимая. Где бы я ни оказался - я буду рядом. Я есть и останусь частью тебя. Нас невозможно разлучить. Знай это так. Да святится имя твое..."
      Максим надел шлем и сжал в кармане рукоять ножа. Голос Лиона, прорезался откуда-то из глубин подсознания: "На десятой минуте сеанса Храм взлетит на воздух...Самоликвидация уничтожит аппарат...Программные блоки разрушаться, если погибнет твой мозг... Аварийный люк не заперт...Не заперт... Не заперт..."
      "Спасибо, Ласик. Теперь все совсем просто... Давай же, парень! Пора! Прочь с дороги, Гнусы! Может я и слабак, но я все-таки убегу от вас!" Максим рванулся с неожиданной силой, отшвырнув кресло и стража, ударом ноги распахнул запасную двери и оказался в металлическом люке, за которым свистел ветер и не было ничего, кроме смерти...
      Не дожидаясь стальной хватки охранника, он выпрямился и шагнул в пустоту. В ушах засвистел ветер, гранит набережной устремился навстречу, как разъяренный хищник, готовый поглотить жертву.
      Что-то ударило его в грудь и потащило в верх, в сторону, опаляя восторгом и ужасом. Под ногами поплыла золотая шапка Храма, мощно и переливчато ударили колокола...
      Значит, вот ты какая, обыкновенная смерть....
      Глава 29
      - Извините, экселенц, мне надо идти... Надо что-то немедленно сделать... Он зовет меня! - Маргарита вскочила и бросилась к двери. Тревога была сильной и острой, словно приступ безумия.
      - Маргарита Валдисовна, куда вы! - окликнул Роланд гостью.
      - Н-не знаю.. Мой муж... Мой любимый в опасности!
      - И поэтому вы собираетесь выбежать в таком виде средь бела дня на Красную площадь? Сядьте, - Роланд указал на стул. Маргарита подчинилась. Может, что-то хотите сказать на прощание?
      - Я благодарна вам...
      - Благодарны?!
      - Возможность отомстить - большая роскошь для слабого... для того, кто не умеет смириться. Спасибо.
      - И вы больше ничего не могли бы пожелать?
      - Многого, экселенц, очень многого... Но я не в праве просить вас.
      - Пожалуйста, говорите без стеснения, потому что помощь предлагаю я, произнес Роланд.- Мне известно, что абстрактное справедливое возмездие и казнь, осуществленная лично, не одно и тоже. Вы проявили недюжинное мужество в расправе с врагами. Я хочу наградить вас.
      Маргарита вздохнула и твердо сказала:
      - Я не хочу быть избранной. Пусть шанс стать ведьмой получит каждая, которая продолжает верить в чудо, когда никто уже не может помочь.
      Роланда недоуменно пожал плечами:
      - Стать ведьмой? Это давно практикуется, милая моя. Вы были просто не в курсе.
      - Не стервой, а ведьмой, - уточнила Маргарита. - Сильным существом, способным отстоять свою правоту. Свою и тех, кто дорог.
      - Но это, полагаю, не совсем то, что вам сейчас совершенно необходимо,- прищурился Роланд, прислушиваясь. - Вы разрываетесь между общественным и личным, упорным желанием облагодетельствовать человечество или спасти свое счастье.
      Батон поспешил исправить оплошность Маргариты:
      - И далась она вам, эта всеобщая справедливость! - он приложил лапу к сердцу. - Поверьте, светлейшая, вещь совершенно эфемерная. - Он с полупоклоном обратился к Роланду:
      - Я бы лично, экселенц, посоветовал ходатайствовал насчет лечение королевиной сестры в смежном департаменте. Поправить девочке в голове кое-что чудотворцам раз плюнуть. - Кот достал из-под скатерти рентгеновский снимок и посмотрел на свет. - Сквернейшая штука. Пусть хоть пальцем пошевелят, благодетели фиговы. Тем более, что статистика самоисцеления у них явно страдает даже среди чистейших праведников. Что ни праведник - то непременно доходяга. Причем, подобного нельзя сказать про тех, кто наоборот... - разговорился кот.
      - Это в самом деле возможно!? - Маргарита надеждой взглянула на Роланда.
      - Я лично такими проблемами не занимаюсь и ничего не могу обещать за других. Идея Батона, пусть он и хлопочет.
      - Благодарю вас, прощайте, - Маргарита направилась к двери. С опущенной головой, окаменевшая, несчастная.
      Роланд возник на ее пути, пристально вгляделся своим пронзительно-пустым глазом. Для чего склонил голову к плечу, как мудрый ворон.
      - Ваши просьбы не в счет. Первая касается человечества, вторая не в нашей компетенции. Что вы хотите для себя? Ведь хотите же, я прекрасно вижу
      Маргарита кивнула, набрала полную грудь воздуха и, глядя в насмешливое узкое лицо, отчетливо, как заклинание, вымолвила:
      - Я хочу, экселенц, чтобы ко мне сейчас же, сию секунду, вернулся мой любимый.
      Тишина замерла в комнате и в ней медленно, чинно пробили двенадцать раз Куранты.
      - Вот! - подняв палец, Роланд прислушался. - Двенадцать - и ничего! Ничего, а!? - он расхохотался с мальчишеской легкостью и свита знала, что это означает редкое и совершенно подлинное ликование.
      - Ничего! - в один голос со значением подтвердили Шарль и Батон.
      Тут в комнату ворвался ветер, тяжелая занавеска на окне сбилась в сторону и среди торопливых, взъерошенных туч показалось солнце. На паркет лег золотой луч света, а в нем появился Максим в сопровождении Амарелло. Явление это было похоже на галлюцинации умирающего от щекотки - смешное и трагическое присутствовало в нем в равной мере. Коренастый крепыш в алом мундире был чуть выше локтя исхудавшего, нетвердо держащегося на ногах мужчины. Не стоит и говорить, что первый напоминал шута и черта в одном лице, а второй - снятого с креста Иисуса. В русых волосах надо лбом ясно обозначились седые пряди, вокруг провалившихся глаз залегла синева, на скуле багровела широкая ссадина, а во взгляде появилась такая скорбь, что у Маргариты замерло сердце.
      - Доставил выпаденца! - перевел дух клыкастый. - Надо сказать, не верил, когда вы твердили, что интеллигенция такая тяжелая. Едва не уронил. - Он покосился на оторопело застывшего у окна посетителя, - изволил сигануть прямо из головы статуи.
      Маргарита простонала, подбежала к Максиму и прижалась к нему. Она произносила только одно слово, бессмысленно повторяя его:
      - Ты...ты...ты... - и долго сдерживаемые слезы ручьями бежали по ее лицу.
      - Не плачь. Пожалуйста, - отстранив ее, Максим вгляделся в полные слез и отчаяния глаза. - Успокойся. Все страшное позади. Мы вместе, вместе... значит, это возможно? Мы уже по ту сторону?
      - Нет, нет! Мы живы. Тебя спасли, Макс. А это... Это друзья.
      Шарль ловко и незаметно пододвинул Максиму стул, и тот опустился на него, а Маргарита беззвучно осела на ковер, прижалась щекой к коленям возлюбленного, закрыла глаза.
      - Да, - заговорил после молчания Роланд, - Этому человеку пришлось не сладко, - и кивнул Батону: - Элексир по твоему рецепту был бы весьма кстати.
      Батон подал чашу, на поверхности которой бегали языки голубого пламени. Максим взял ее, осушил одним махом, как лихой гусар, и выпрямился, разминая плечи.
      - Ну вот, это другое дело, - одобрил Роланд. - Теперь поговорим. Кто вы такой?
      - Желанная добыча для мерзавцев. Простак. Безумец, страдавший манией величия. Да теперь все равно... - он тревожно прислушался. - Ведь ничего не произошло, там, на улице?
      - Храм цел, - сказала Маргарита и торопливо объяснила Роланду: - Он недопустимо честен и легковерен. Сегодня это называют глупостью. Максим стал отшельником, чтобы не делать ошибок. Ведь он хотел помочь всем...
      - Мы имеем дело с распространенным здесь умопомешательством. Абсолютное отсутствие здорового эгоизма, - Роланд покрутил в руке и бросил в камин книгу в красном переплете. Огонь уже трудился над полным собранием сочинений И.В. Сталина, сваленным на полу. - Чревато неприятнейшими последствиями в государственных масштабах.
      - Максим знает это! Он отказался от своего изобретения, он писал о том, что произошло с людьми, прошедшими школу гибельных иллюзий. О тех, кто жил в этом Доме - корабле из прекрасного будущего, - горячо защищала любимого Маргарита.
      - Дом стал клеткой, в которой содержались откармливаемые для пиршества сатаны жертвы. Гигантская, комфортабельная кормушка Кремля. Власть пожирала сама себя. Каннибализм - профессиональное заболевание тирана. Чем сильнее власть, тем губительней аппетит, порожденный страхом. Того, кто более непреклонен и стоек, пожирают в первую очередь, -торопливо уточнил Батон, бросая в топку остальные тома сочинений Гнусарилиссимуса.
      - Да, не вегетарианские были времена, - Роланд посмотрел на сидящего с опущенной головой Максима. - Возлюбленного королевы, насколько мне известно, тревожит проблема выживание Дара в условиях прожорливой власти.
      - Это мучительный вопрос. Все они... - Максим мотнул головой, - все, кто строил этот Дом, сочинял веселую музыку, снимал фильмы, писал - были наделены светлым Даром, призванным воспевать радость счастливого бытия. Они стали создателями гигантского иллюзиона, скрывавшего кровавую мясорубку. Одни шли на компромисс с совестью осознанно, другие - убеждая себя в правоте. В правоте служения сильной власти. Они утешали себя тем, что творят во всю мощь отпущенного дара и создают нетленные, вневременные ценности...
      - Самогипноз, - определил Батон, занявшийся уборкой помещения на скорую лапу. - Это же кошмарное бедствие, экселенц! Любой талантливый интеллигентик, которого вот так подпирает страсть к самовыражению, легко превращается в приспешника тирана. И спокойно принимает из его рук заслуженные дары.
      - Ну, вот еще! - обиделся Шарль, отдыхавший в кресле с задумчивым и печальным видом. - Совсем не спокойно, а с чувством глубокого удовлетворения. А поселившись в золотой клетке, заливается соловьем, да с каким вдохновением! Иным "мастерам" и вовсе нужен нож у горла, что бы ощутить радость бытия и воспеть ее во всю мощь. Они вовсе не способны творить на воле, теряют в условиях свободы творческую потенцию.
      - Вот и выходит, что песня громче у того, кому удалось вытолкнуть кляп. Дар расцветает в страданиях - в неволе, в сделке с совестью, под дулом пистолета. А прекрасные, самые возвышенные и чудные мечты произрастают на хорошо удобренной кровью почве, - все больше сникая продолжил рассуждения Максим.
      - Совершенная истина! - Батон заботливо смахнул хвостом пыль со спинки стула гостя и поправил ковер у его ног. - Скажу больше: Благополучие нуждается в допинге мерзости и трагизма. Кошмарная же реальность порождает творцов оптимистического, прекраснодушного иллюзиона. Парадокс, нонсенс, абсурд.
      - Ловушка Гнусов. В нее угодили лучшие. Тот, кто строил Дом, разрушал Храм, и те, кто ненавидел этих созидателей. Тот, кто пел, зажмуриваясь изо всех сил, и тот, кто видел западню... - мучительный вопрос застыл во взгляде Максима.
      - И чего тут не ясного? Все абсолютно понятно: надо учить Устав, оживился Амарелло. - Там сказано - "в любых обстоятельствах проявлять бдительность и стойкость в масштабе себя". Блюсти то есть, свою ответственность. Допустим, на конкретном примере. Вот он, выпаденец значит, вовремя раскрыл гнусные планы противника. Но не захотел подчиниться и поэтому прыгнул вниз. Стойкость и бдительность налицо. При этом - и себе удовольствие и другим подарочек.
      - Вы ценой своей жизни спасли святыню. Или объект покаяния - как будет угодно, - торжественно обратился Роланд к гостю.
      - Объект покаяния? Нет... - Максим закрыл глаза и медленно покачал головой. - Я спасал себя. Свободу выбора, право победить, свою совесть, свою любовь.
      -Именно так мы и поняли! - в один голос отозвалась свита.
      Максим оглядел присутствующих:
      - Я догадался, кто вы.
      - А я, по странной случайности, наслышан о вас, мой друг. И вот ведь удивительно - сразу по двум направлениям - как о создателе сатанинского прибора и авторе вот этого, вполне человеческого сочинения, - Роланд поднял руку ладонью кверху и тотчас в ней оказалась зеленая папка. - Вашу рукопись я использовал в качестве справочного материала, разбираясь в здешней ситуации. - Орлиным взором он очертил пространство квартиры, дома, набережных, площадей. - Признаюсь, "враки-мраки" - мой излюбленный жанр. Вы ведь копались в прошлом неспроста. Родство родством, но требовалось доказать себе необходимость отказа от работы над универсальным аппаратом всеобщего совершенствования, верно? Боялись повторить путь Жостова, ринувшегося в революцию, стать добычей Гнусариев. Славный вы приклеили им ярлычок! Но, надо признать, в общих чертах, сориентировались в расстановке сил на вселенской арене правильно и сделали верные выводы. Что и подтвердили своим поступком.
      - Моя рукопись не завершена, - смутился Максим, - она ничего не проясняет, не дает ответов. Это всего лишь моя попытка понять... Но никак не...
      - Не эпохальный труд, - вы хотели сказать. - Помог Батон. - Да, вы не Солженицын, уважаемый сочинитель. И в этом нет беды. Надо смотреть правде в глаза: наличие тигров не отрицает существования котов. Каждый хорош по-своему и каждый мурлычет своим голосом.
      - Но я не Мастер! - горячо возразил Максим. - Мое изобретение погибло, книга очень, очень скромна...
      - Об этом не вам судить. Вопросами рангов и пиететов занимается специальная комиссия Отдаленного времени, - пресек его терзания Роланд и орлиным взглядом обвел свиту. - Я хочу, что бы все сейчас хорошенько запомнили основные результаты нашего визита: миссия ненависти и мщения осуществлена в самых скромных масштабах, как и дозволено наблюдателям. А к спасению Храма мы не имеем никакого отношения. Его спасла настоящая, вечная и верная любовь. Именно то, о чем я советовал вам поразмыслить в новогоднюю ночь. И что не имеет никакого отношения к нашему департаменту. Увы...
      Свита застыла, ловя каждое слово экселенца - он формулировал официальную версию случившегося.
      - А я все ждал, когда рванет запрятанная нами под землей взрывчатка, - с простодушным удивлением объявил Амарелло.
      - Другого ты ждал! - буркнул кот, дернув клыкастого за полу мундира. Ишь как в окошко кинулся спасать сего спасителя. И что это здесь все спасители? Может, поели чего?
      - Мщение - наша обязанность! - выпалил Амарелло вытянувшись во фрунт. - Я мстил заговорщикам, а следовательно, пришлось обезвредить их соучастника. Я правильно поступил, экселенц?
      - Разумеется! Откуда тебе было знать, что он затевал там, в статуе, со своим аппаратом. А если бы поднял на воздух Кремль? Сколько Гнусариев полегло бы! Нам бы такой просчет боком вышел, - нахмурился Роланд. - Мы занимались тут своим делом - изо всех сил мстили и ненавидели. А если уж кто-то кому-то в ходе операции и помогли, то не с целью же спасения культового объекта!
      - Еще бы! - подхватил идею Шарль. - Мы помогали этой парочке обрести несчастье совместной жизни. В сущности, мы совершили мерзейшую подлость. Он посмотрел на стоящих в обнимку влюбленных.
      - Экселенц! Вы так добры, - Маргарита восторженно зажмурилась. Но не решилась подойти к Роланду. - Вы спасли нас!
      - Случайное стечение обстоятельств, - поморщился Роланд. - И чего вам теперь недостает для полного, как правильно заметил Шарль, несчастья совместной жизни?
      Максим и Маргарита переглянулись и без слов приняли решение.
      - Мы хотим вернуться в наш дом на озере, и чтобы лампа загорелось и пес прыгал у ног... Что бы все стало, как было! - воскликнула Маргарита.
      - Престранное желание..., - разочарованно покачал головой Шарль. Существуют Европа, Австралия, Новая Зеландия, наконец. Там тоже есть озера. Но совершенно другая атмосфера для писательства.
      - А эти? - хмыкнул Амарелло, - ваши "приятели"? Теперь их много. Господин Пальцев успел науськать на террориста Горчакова правительственные службы. Они объявят на вас охоту, пейзане.
      - Они думают, что я упал с башни и утонул в реке.
      - Вы действительно слегка наивны, сочинитель. Бандиты не оставляют в живых свидетелей. А государственные службы не могут позволить ускользнуть злостному террористу. Ваш "необитаемый остров" находится на пороховой бочке, - предупредил Роланд.
      - Я совершенно безвреден и никого теперь не интересую, - Максим прижимал к себе Маргариту, боясь выпустить хоть на минуту. - Нам дорог наш дом. Мы больше не будем вмешиваться во все это...
      - И мы никогда больше не расстанемся, - подтвердила Маргарита. - Мы запасем дрова, муку и масло. Я сушила грибы и собирала чернику. Я варила малиновое варенье и умею солить капусту. А на деревьях полно яблок... О... - она закрыла глаза. - Не посылайте нас, пожалуйста, на Канары.
      - Ну зачем так огорчаться? Чуть что - сразу в слезы, - возмутился Амарелло. - Будет вам домик с вареньем. Уж если сильно хочется располагайтесь там под лампой и нищенствуйте.
      - Вы так щедры! - воскликнул Максим.
      - Тогда возьмите от меня на память, - Роланд кивнул в сторону двери. Тут же явилась Зелла, неся на подносе альбом с фотографиями, папку с письмами и цилиндр калейдоскопа.
      - Письма Льва и Варвары, как вы понимаете, не могли быть написаны и отправлены в те варварские времена. Но здесь до последнего слова чистейшая правда. Эти слова не были произнесены и написаны, они существовали в измерении мыслей и чувств. Я подтверждаю подлинность. Мало того, их каким-то образом угадал Мастер и внес в свою сагу, - Роланд протянул Максиму папку. - А игрушку Мишеньки пришлось слегка подчинить. Имейте в виду на всякий случай: стеклышки в калейдоскопе заменены рубинами, сапфирами, изумрудами, алмазами - самой чистой воды и отменного качества.
      Максим с сомнением взглянул на Маргариту. Она взяла подарки, благодарно улыбнулась Роланду, стоящей с ним рядом троице и тихо воскликнула:
      - Прощайте!
      - До свидания, - усмехнулся Роланд, скривив уголок тонкогубого рта.
      Глава 30
      На крыльце одуванчикового дома сидели двое, у их ног примостился пес. Лапа на кого-то лаял во сне, щерился и тут же просыпался. Поднимал голову, смотрел на хозяев и предано повизгивал. Августовский день клонился к вечеру. Вдоль политой дождем дорожки пышно цвели малиновые и белые флоксы, было слышно, как тяжело падают в траву поспевшие яблоки.
      - Что это было, Марго? Или нам все привиделось? - спрятав лицо в ладонях, Максим медленно приходил в себя, как после долгого обморока.
      - Не знаю, милый... - откликнулась Маргарита, с сомнением глядя на свой пуховый синий пуловер и джинсы - одежду, в которой ходила на встречу с профессором, навещала Беллу, попала к Осинскому, а потом сбежала в Дом. Неужели минул всего лишь один день? - Она медленно отняла руки Максима, заглянула ему в лицо.
      - Макс... Твои глаза, царапины... Тебя били. И волосы! Здесь на виске серебряная прядь!
      - Я так боялся за тебя! - он обнял ее и прижал крепко-крепко.
      - Значит, все было...
      - Не знаю, не знаю! - говорил Максим в ее щеку. - Вчера, да это было вчера. В Лапу стреляли... А меня увезли. О Боже, как же я не хотел умирать! Как больно было расставаться с тобой!
      - И мне. И мне... - Маргарита пристально рассматривала на своем пальце кольцо с хрустальной бусиной. - Сколько всего произошло! Что же с нами случилось, Макс?
      - Ничего... Мы не изменились, мы остались прежними, любимая, - смотрел он иными, печальными глазами. - Сон, сон, всего лишь дурной сон. Послушай...
      Двое сидели на крыльце, говоря тихо и горячо. Солнце склонилось за елки на дальнем берегу озера. От цыганских изб доносились разливы гармони и надрывное хоровое пение. Там играли свадьбу. Стало прохладно и сыро, за кустами легли сиреневые тени.
      - Мы здесь, мы дома. Ничего страшного не случилось. А кажется, что пронеслась вечность, - Максим пощупал щетину, провел пальцами по царапине у сонной артерии, оставленной лезвием.
      - Она пронеслась, Макс. Пронеслась, оставив печаль. Наверно, мы стали сильнее. И еще какая-то грусть... Нет, это о того, что солнце уходит... Всегда именно в час заката мне чудится, что мы на краю света, что совсем одни и что нас подстерегает неведомое, - крепче прижалась Маргарита.
      - В эти минуты солнце покидает мир. Он сиротеет. И хотя умирает всего лишь один день, мир замирает в скорби.
      - А людей охватывает печаль, словно жизнь кончается и надо подводить итоги.
      - Надо идти в дом, зажигать огонь и думать о том, что завтра снова взойдет солнце, - Максим поднялся и взглянул хитро. - Почему-то мне кажется, что тебя ждет на столе ананас и потрясающий ликер.
      - Выходит, чудеса продолжаются? - Маргарита встала, почти сравнявшись с ним ростом и подставила губы для поцелуя.
      - Продолжаются. Будем всегда жить так, ладно?
      ....Когда землю покрыли густые сумерки, в печи одуванчикового домика ярко пылал огонь. За столом, покрытым бархатной скатертью, под лампой с мандариновым абажуром, возле которой стояла вазочка с пышными флоксами, сидела Маргарита и тихо плакала от пережитого волнения и счастья. В ногах на стеганом лоскутном коврике, свернувшись клубком, дремал Лапа, чуть заметно поводя настороженным ухом. Ему снился хороший собачий сон, в котором были вернувшиеся хозяева, прогулки по лесу, шумное плавание в озере за палкой. И не было ни одного врага.
      Перед Маргаритой лежала рукопись Максима и папка с подаренными письмами. Уютно тикали ходики. На диване под ковриком с облаками и летящей женщиной спал Максим. Его дыхание было спокойным. Наплакавшись, Маргарита взяла листки, исписанные стремительным, размашистым почерком. Максимом торопился выговориться, ожидая ее у накрытого стола, и, наверно чувствуя, что к дому уже мчится беда.
      "Радость моя! Что бы ни делал я, о чем бы не думал - я обращаюсь к тебе. В болезни и в здравии, в радости и в тоске - обращаюсь к тебе. Сейчас я жду твоих шагов на тропинке и тороплюсь выговориться. Будто предстоит нечто решительное, опасное..."
      Глава 31
      " ... Неистребима привычка изъясняться на бумаге. Ощущение такое, что если не вывалить все, не освободиться от одолевших мыслей - лопнешь, как воздушный шарик. Писание - это один из способов разобраться в себе и одновременно - сеанс самогипноза. Это попытка противостоять тлену.
      Вот и сейчас. Даже руки не вымыл, ботинки снял прямо посередине горницы, как ты делать мне не позволяешь, и бросился к письменному столу, потому что мчался домой, к тебе, а здесь - пусто. Пусто так, как никогда не бывало.