- Я не оплакивал. - Прервал её Аркадий. - Положив в карман "беретту", я собирался покинуть дом... Наверно, я тоже слегка свихнулся - я чувствовал, что должен совершить только одно - покарать убийцу... Услышав голос Ассоль, я ничего не мог понять. Оглушенный радостью, я двинулся в Молчановку, чтобы начистоту поговорить с Сергеем.
      - И вместо того, чтобы впиться друг другу в глотку, мы съели с Аркашей по куску жареной баранины, выпили бутылку водки, закусывая старинными консервами баклажанной икры... Она валялась в шкафу со времен "застоя", было бы смешно, если бы мы с тобой, старик, тогда отравились...
      - Вы что? Весь холодильник был забит овощами! - Спохватилась я. И тут же вспомнила увиденную мной в открытом окне картину - Аркадия и Сергея, мирно закусывающих на кухне. И тут же всплыло остальное, спрятанное в тайниках моей памяти - запертый в подвале Сергей, ванна с алым телом мертвого Юла.
      Я судорожно хватала воздух открытым ртом, но тиски, сжавшие грудь, не отпускали. В глазах потемнело, зубы звякнули о край бокала с холодной водой, поднесенного Сергеем... Я послушно сделала несколько глотков и положила под язык крошечный желатиновый шарик.
      - Нормально. Немного закружилась голова... - Наконец сказала я, чувствуя, как проясняются мысли и теплеют помертвевшие губы. Сергей, стоя на коленях у кресла, старался согреть мои пальцы. - Порядок! - Я выдернула руки и, беспечно улыбнувшись, придвинулась к столу. - Только, умоляю, не гоните меня спать - так хочется посидеть здесь, со всеми вместе! Перспектива оказаться одной в каюте пугала меня.
      Друзья переглянулись.
      - А знаешь, что особенно забавно? - Спасла положение Ася, непринужденно продолжая беседу. - Прилетаю я в Москву - ничего не знаю, ну, вообще ничегошеньки! А в Шереметьево меня встречает А. Р. Т. и прямо в автомобиле преподносит мне это колечко, мол, ты меня за муки полюбила, а я тебя - за состраданье к ним. Так я, наконец, стала невестой. Обручение в "мерседесе".
      - А вам не кажется, друзья, что мы прекрасная пара? - Спросил Аркадий, обняв жену в классической позе молодоженов, предстающих перед объективом. Трудно найти людей, более не подходящих друг другу. Жена блондинка, я брюнет. Она хохотушка, я - мрачный молчун. Ассоль - женщина с фантазией, а я - бесхитростный тугодум.
      Аська коснулась его губ пальцем, а затем мы стали свидетелями голливудского поцелуя.
      - А ведь смешно. - Заявила Аська, оторвавшись от мужа. - Ведь согласитесь, очень смешно, что мы действительно любим друг друга.
      - Но самое смешное знаете что? - Сергей удовлетворенно вздохнул широкой грудью и уставился в усыпанное звездами небо. - Сдается мне, что все не так уж просто на этом свете. И на черта есть своя управа. Причем, действующая не без юмора. Какой-то головастый компьютерщик из экономических служб Ассоциации хозяев мира, свихнувшийся на святых целях общественной миссии, проявил инициативу. Как вы думаете, что он сделал с капиталами ассоциации, на которые было наложено строгое вето? Он решил подстраховать своих нерасчетливых шефов, упустивших из виду в своей мании величия, что бессмертие для них пока не куплено.
      Мальчишка, будучи уверен, что выражает волю хозяев, составил программу завещания, в соответствии с которой все капиталы распределялись в различные мировые благотворительные фонды. Наверняка рассчитывал получить благодарность от шефов за проделанную работу. Но не успел. Хозяева перебрались в мир иной, а средства, предназначенные для уничтожения половины человечества, теперь будут работать во имя его же спасения!
      - Здорово! - Захлопала в ладоши Ассоль. - А где шампанское?
      Когда стюард принес ведерко с шампанским и мы выпили за причуды судьбы или шутку Создателя, Ассоль, вынув из вазы охапку белых роз, бросила цветы за борт. - Это будет наше прощание с прошлым и память о тех, кто не дожил до этой чудесной, ароматной, теплой ночи...
      Глава 46
      Еще два дня мы крутились у берегов Ривьеры, делая вылазки в маленьких городах. Мы вели себя как беззаботные, состоятельные и отнюдь не скучающие путешественники. Но никто не вспоминал о нашем ночном разговоре. Очевидно, состояние моей психики не внушало доверия. Да и я сама едва удерживалась на зыбкой грани между светом и тьмой.
      Свет знания манил меня и пугал, а тьма неведения сулила покойное забвение. Иногда мне хотелось кричать от бессилия - фрагменты шарады не складывались в целое.
      - Мне кажется, я мучаю тебя недоговоренностью, детка. - Сказал однажды Сергей. - Уж не знаю, как это с точки зрения медицины, а по-человечески зуб надо выдирать сразу. Я решил взять ответственность на себя, поскольку на этом корабле представляю и капитана, и священника, и твоего Вадика Дроздова. Иди-ка в каюту и спокойно прочти это. Аркадий с женой вернется, думаю, под утро. Ассоль пристрастилась к рулетке.
      - Хм... Ей просто нравится демонстрировать в казино новые вечерние туалеты. - Сказала я, вертя в руках толстый неподписанный конверт.
      Сергей сжал мои плечи.
      - Ничего не бойся, Бубка, помни, - я с тобой. - Он подмигнул совсем по-старому, по-хулигански - с цыканьем через сжатые зубы. - Иди, а я подышу воздухом, возможно. порыбачу.
      ...Почерк Юла я видела второй раз. Из ослабевших пальцев листы выпали на кровать. Я смотрела на них, не находя сил прикоснуться. Может, лучше выкинуть за борт и забыть? Постараться выжить с незарастающей раной? Нет пора покончить с этим - Сергей прав. Я осторожно взяла листок, начинавшийся обращением:
      "...Глория, ведь все проходит, правда? Я выжил и даже растолстел. Я научился относиться ко всей этой истории философски-спокойно.
      Меня смущает то, что в своей исповеди и вынужден говорить о любви. О любви к чужой жене и женщине, чью жизнь я должен был разрушить.
      Тебе уже известно, как появился в жизни доктора Баташовой пациент меня наняли. Наняли, чтобы через жену шпионить за мужем. С Ларой я был знаком давно - она была прообразом той самой музыкантши Амелии, о которой я рассказывал тебе поганую историю. Только придуманная мной престарелая развратница и в подметки не годилась настоящей Ларе, а вернее - Люсе Худяковой, как она от рождения звалась.
      Итак, я должен был познакомиться и подружиться с некой богатенькой дамочкой, войти к ней в доверие и что-то пронюхивать о муже - как сказали Ртищевы - совсем безобидное. Я приступил к заданию с опаской и неким азартом, но уже после первых телефонных бесед увлекся ролью. Рассказанная по телефону история моих неудач была абсолютно правдива и тебе удалось немного укротить мою обиду и злость.
      Но вот мы увиделись у Останкинской башни. Не знаю, почему, - я сразу почувствовал себя лжецом и преступником. И уже точно знал, что провалил свой спектакль. Пытку под объективами телекамер рядом с тобой я выдержал с трудом, едва пробормотав нечто невнятное. На следующий день я решил отказаться от контракта с Ртищевыми. Но меня держали крепко - это не трудно подчинить слабого и нищего. Я ненавидел себя, усилием воли подавляя желание рассказать тебе все.
      В ту ночь, когда я поджидал тебя после смены, я, наконец, решился на откровенный разговор. Ртищевы требовали от меня скорейшего "развития действий". Я должен был, по их замыслу, перейти с тобой на дружескую ногу во время нашей поездки по Москве - ведь они устроили так, что даже квартиру взамен родительской трехкомнатной я получил в твоем районе.
      Ты помнишь, это была морозная, февральская ночь - "ночка вьюжная, снег ювелирный...". Сидя рядом с тобой, я думал, с чего начать. Но вместо этого - поцеловал тебя. Потому что именно этого мне хотелось больше всего на свете. Я морочил себе голову, что смогу после рассказать о своей подлости и навсегда расстаться. Но мы поцеловались - и мир перевернулся. Мне было все равно, чем придется расплачиваться потом, лишь бы теперь не растерять свою находку.
      Глория, в ту ночь кто-то стрелял в твоего спутника. Этим спутником, как оказалось, должен был стать я. Ртищевы придумали маленькое приключение, чтобы сблизить нас. Представляешь, если бы прострелили руку мне, а ты, испуганная и взволнованная, останавливала бы мне кровь... Лара решила, что это сближает.
      Они не могли предвидеть, что Сергей, занятый в ту ночь в одном деле (помнишь, он ещё вернулся домой утром в чужой одежде?), пришлет тебе провожатого. А я и вовсе не знал ничего, слоняясь, как влюбленный гимназист, у твоего дома. И знаешь, что? Если бы не Геннадий, меня бы давно уже не было на свете. Киллеру, получившему задание "легко ранить" объект, было бы трудно с ним справиться - уже тогда, ни на секунду не задумываясь, я заслонил бы тебя своей грудью...
      Ты сбежала от меня в Швейцарию, я был уверен, что теряю тебя навсегда. Знаешь, что я слушал тогда, сидя один в своей холодной комнате? - Песенку, которую считал сладенькой попсой: "...Нет тебя, а мне все кажется - ты со мной...", и дальше - "Я на тебя молюсь, я за тебя боюсь, и слышу я, мой бог, твой каждый вздох..." Мне казалось, что если я хоть раз ещё не увижу тебя , то просто умру от тоски.
      Ты вернулась, нас бросило друг к другу, словно сообщников, обреченных на гибель. Я понял, насколько это опасно, но не испугался - ведь у меня очень короткая линия жизни и одна - роковая, как сказала молдавская бабка, любовь.
      Почему-то, может быть, из-за этой короткой линии на ладони, а скорее всего, из-за невероятности и огромности обрушившегося на меня счастья, я не сомневался в обреченности своей любви. И это лишь придавало ей жару... Радость моя, чудо мое...
      Я не мог вырваться из сети Ртищевых, но я решил перехитрить их, начав свое расследование. Я достал из архива "секретные данные" и они испугали меня. Досье на Баташова выглядело ужасающе. Я должен был сказать: Слава твой муж - монстр, выродок, убийца. Но я не имел права очернять его. И тогда, перехитрив Афанасия и заполучив материалы на наших махровых "теневиков" я собрался исчезнуть. Я два дня, теряя драгоценное время, выслеживая тебя в Англии, и вот - мы, наконец, встретились у гильотины.
      В то время я уже "засветился" у Ртищевых и чуял, что за мной постоянно следят. В Москве я был уверен, что меня хотят убрать люди Баташова или Тайцева, которых я "рассекретил". В Англии по моим пятам шел киллер Ртищевых. Боже, как отчаянно я хотел украсть тебя! Вырвать из московской жизни, из круга привязанностей, привычек, воспоминаний. И начать все заново - вместе, в маленьком домике теплого американского штата...
      Вернувшись в Москву, я вскоре понял, что Ртищевы ведут двойную игру, пытаясь столкнуть лбами Быка и Зайца, как они называли Баташова и Тайцева. Поэтому и решил прикрыть Юру Казанова сам. Наивный, легковерный мальчишка, возомнивший себя Бондом. Я втянул в это дело и тебя, не подозревая, сколь безжалостная опытная рука сыграет нами... Нам бы все равно не удалось спасти его жизнь - Юру обрекли на страшную смерть могущественные, дьявольские силы... Я не удивился, когда узнал о гибели Ассоль, и окончательно озверел, вынашивая план уничтожения Ртищевых. На помощь следственных органов полагаться не приходилось. Но Лара опередила меня и рассчитала удар точно. Она сообщила мне, что Баташов - Чистый, а я гнусный подонок, натравливавший на него собственную жену и бывшего друга, Тайцева.
      Лара отправила дискету с моим контрактом и подлинное досье Сергея тебе. Это означало, что мой приговор подписан. Она предложила мне исчезнуть из Москвы в кратчайший срок. Но я уверен, ведьма знала, что я не понесусь в Шереметьево, спасая свою шкуру. В моей характеристике Лара написала: чистоплотен, тщеславен, самолюбив, запрограммирован на самоуничтожение.
      Думаю, она ошиблась совсем немного. У меня оставался лишь один выход я должен был уйти из твоей жизни, не убивая нашей любви. Знаешь, что я написал в первом варианте прощального письма к тебе? - "Обманутый, затравленный, обессиленный, я ухожу победителем Никому - ни самым хитрым, ни самым сильным, ни самым жестоким, не удалось уничтожить моей любви.
      Я оставляю тебе малую толику своего чувства - возвышенного, нежного, прекрасного - словно тихая музыка в соседнем саду. Пусть оно озарит твою жизнь светлым, далеким воспоминанием..."
      Я сжег написанное - ведь было ясно: я должен освободить тебя, стерев в памяти все, связанное со мной. Ведь в забвении - твоя свобода.
      Увы, я безбожник. Уверен, что Создатель - порождение нашего сознания сознания детей, нуждающихся в покровителе и защитнике. Он существует для везунчиков и любимцев судьбы. Для потерянных, хворых, страдающих - его нет. Вот и все.
      Заполучив тебя, я стал благодарным, сильным, жаждущим веры. Мне хотелось стать достойным сыном щедрого ко мне Отца. Но меня обманули и я осмеял веру и был готов уничтожить свою оскверненную жизнь...
      Но, знаешь, в последние дни, мне начинает казаться, что кто-то опять благосклонно улыбается мне с небес. И даже заговорщицки подмигивает: "Ну, как? Теперь тебе хоть что-то ясно, парень?" Это бывает, когда в доме пахнет пирожками, которые так любит печь Соня, И ещё ей нравится рассказывать про свою необыкновенную мать: "Еще бы, ведь её зовут Слава!"
      Да святится имя твое. Юл."
      Я уснула, роняя слезы на подсунутое под щеку письмо. Мне снилось, что некто сильный и нежный, освободив от нарядных шелков, осторожно укутал меня теплым одеялом и озабоченно коснулся губами лба.
      Глава 47
      - Ты разве не спал?! - Удивленно рассматривала я вечерний костюм Сергея, больше похожий сейчас на одеяние бомжа. В окно светило утреннее солнце, заставляя щуриться его посветлевшие до желтизны глаза.
      Он сбросил пиджак и застегнул распахнутый ворот рубахи:
      - Так я больше похож на посла, чем на бродягу? Отлично. Посол прибыл с сообщением. Получена радиограмма из Монте-Карло от госпожи Тайцевой: "Необходимо отыграться. Не ждите. Надеюсь, у мужа хватит денег, чтобы продержаться у рулетки сорок восемь часов". Второе - в связи с этим, наш капитан получил распоряжение доставить пассажиров "Эстрельи" к пустынному пляжу. Ведь мне так и не удалось порыбачить.
      - Ну, где же здесь рыба? А самый маленький "заброшенный пряж" стоит в этих краях, наверно, миллион долларов!
      - Мы же не станем его покупать - просто одолжим на один день. Свет не без добрых людей. И наш кэп таких знает. Пойду готовить снасти. Тебе тоже пора собираться - высадка на берег через полчаса.
      Сергей ушел и я заметила, что листки письма, оставленные под моей щекой, покоятся на столе под прессом зеркальца. Белое платье висело в шкафу, а на тумбочке ждал меня стакан свежего апельсинового сока. Удивительный сервис на этой яхте.
      ...Крохотная бухточка между круто спускающихся к морю отрогов выглядела заманчиво. Яхта бросила якорь метрах в ста от берега, на воду спустили резиновую лодку. Прежде, чем спрыгнуть в нее, Сергей показал мне на вершину холма, где в зелени огромных деревьев виднелась черепичная крыша.
      - В доме живут родственники капитана. Они старики и пляжем не пользуются. Это место сегодня принадлежит нам. А вот под теми камнями, уверен, засели крупные морские окуни.
      Подхватив меня на руки, Сергей усадил меня в лодку и взялся за весла. Вода под днищем была абсолютно прозрачной, так что, склонив к ней лицо, можно было разглядеть в темном контуре собственной тени камни, раковины, снующие среди водорослей косяки крошечной серебряной рыбешки.
      Мы вытащили на берег зонт, корзину с вещами и коробку с провизией. После этого Сергей отсалютовал капитану и яхта снялась с якоря.
      - Я отпустил их до вечера. Коку надо пополнить холодильники, а морячкам, я думаю, погулять. Они тоже с удовольствием отдохнут от нас.
      - Мне присутствие команды не показалось навязчивым. Они чрезвычайно деликатны и заботливы. Умеют честно зарабатывать деньги.
      - А мы предпочитаем "дикий" отдых. И вот такую кругленькую гальку. Ну, прямо как на Кавказе! - Сергей, надув мне кресло-матрац, улегся на полотенце. - Я прихватил тебе книгу из библиотеки. "Остров сокровищ" на английском языке.
      - Спасибо, как раз то, что надо. Пойду для начала окунусь. - Я медленно вошла в прохладную воду, наслаждаясь её нежным, щекочущим прикосновением, и поплыла вслед за удаляющейся "Эстрельей", упруго, тихо, без брызг и всплесков.
      Наверно, я плыла долго, не оглядываясь и ни о чем не думая, прислушиваясь к ощущениям, которые, почему-то, надо было запомнить скользящую упругость воды, оглаживающей тело, её запах, переливчатый цвет, превращающийся в плотную синеву там, в дали... За моей спиной послышалось фырканье и встревоженный голос, задыхаясь, спросил:
      - Эй, ты что, решила догнать "Звезду"?
      Лицо Сергея не могло не вызвать смеха - покрасневшие, выпученные глаза испуганно блестели среди мокрых, прилипших к лицу волос, рот фыркал, надувая щеки... А берег, оказывается, был довольно далеко...
      Я хохотала над его испугом, посмеивалась над обидой, когда широкими взмахами рук он стал быстро удаляться к берегу. И ещё продолжала хихикать, выбираясь на горячую гальку. Сергей лежал на животе и даже не поднял голову. Я брызнула ему на спину, приложила к лопаткам холодные, мокрые ладони. Он стойко перенес пытку, изображая спящего. Я села рядом, перебирая гладкие камушки. И вспомнила давнишний ноябрьский день. Такие же камушки и холодное, пустынное море. Но внезапно, после долгих дождей появившееся солнце превратило осенний пляж в летний. Мы совсем недавно отыграли свадьбу и уже целую неделю усиленно выполняли программу "медового месяца" старались стать настоящими супругами и любовниками. А это значит - говорили и занимались любовью.
      Переполненная радостью этих дней и теплом проглянувшего солнца, я ринулась в холодные волны. Вытащивший меня на берег Сергей точно так же дулся, лежа лицом вниз на холодной гальке...
      - Пойми же, я испугался за тебя! - Он сел и быстро коснулся моей щеки тыльной стороной ладони. - Прошу тебя, не делай так никогда, Слава.
      - А потом мы поцеловались. - Напомнила я. - Там, в Крыму... Ты сказал мне то же самое и мы поцеловались...
      - Это было очень давно. - Сказал Сергей, устремив жестокий взгляд к горизонту.
      - И много воды утекло. - Добавила я. - Но я всегда знала, что ты лучше всех. Это - объективная реальность, а не комплимент. С этим ничего нельзя поделать.
      - Как и с тем, что ты любишь другого. - Сергей бросил в воду плоский камешек, проскакавший три раз. - Юлий живет у Питчемов. Конечно, он не настолько юн, чтобы эти сердобольные супруги его усыновили, но он с удовольствием работает на их ферме и даже дает уроки русского в Софкиной школе...
      - Ах, вот как! Он написал про пирожки, которые печет Соня, и я подумала, что это бред. Не знаю чей - его или мой... Значит, Питчемы...
      - Да, у них там все отлично сложилось. Соня даже присылала видеокассету, где она с подругой и два парня катаются на лошадях. Один из них, конечно, Вартанов... Знаешь, это очень красивое зрелище. Вернемся на яхту и ты посмотришь сама.
      - Не буду... Когда я неслась в Молчановку, думая, что Аркадий или Ртищевы могут расправиться с тобой, я молила лишь об одном - чтобы ты остался жив... Я и теперь больше всего на свете хочу этого. И ещё одно... Послушай, тебе не очень противно поцеловать меня?
      Сергей с минуту не двигался, словно не расслышал моих слов. Потом повернулся и заглянул мне в глаза. Секунда - и мне стало ясно все - здорово все-таки хорошо знать друг друга. Я положила руки ему на плечи и закрыла глаза, ожидая чуда. И оно произошло - это был самый волнующий поцелуй в нашей совместной жизни. Мы вернули свою любовь - то, что считали самым ценным жизненным достоянием.
      Может, старички - родственники капитана, и наблюдали в большие бинокли за играми парочки на их пляже, - нам было не до них. Не было ничего на свете, что могло бы помешать нашим телам соединиться, потому что именно это было написано у нас на роду.
      - Я так люблю тебя, Слава. И ничего не смог сделать, чтобы изменить это... Так бывает. Просто, я однолюб.
      - Прости, милый, что испытывала тебя на прочность, мучила... - Я только теперь увидела, что это не солнце выбелило его "бандитские патлы". В волосах склонившегося надо мной Сергея блестела седина. - Прости...
      - Не плачь, детка. - Он прижал меня к груди, распластав на спине свои огромные ладони. И знакомый покой окутал меня защитным коконом. - Теперь все всегда будет хорошо.
      - Я подремлю у тебя на руках, а ты расскажи мне все, ладно? Пусть это будет последняя страшная сказка.
      - Это хорошая сказка, Бубка, потому что в ней победили хорошие дяди. И этот паренек, что имел несчастье полюбить тебя - отличный малый. Ведь тебя нельзя не любить, Слава...
      Знаешь, вначале я ненавидел его и боялся за тебя...
      В тот вечер, когда Геннадий провожал тебя, этого паренька взяли дежурные милиционеры у нашего дома. Я же знал, что Юлий Вартанов, 1973 года рождения - твой пациент. И связал эти события. Но пистолет не был найден, не было его и у Юлия.
      После того, как мы вернулись из Швейцарии, "доброжелатели" сообщили мне об измене жены. Это был анонимный звонок и я только рассмеялся. Помнишь, я тогда приготовил обед с молодой картошкой? Я ужасно волновался, ожидая тебя. Ведь после гибели Игоря, копаясь в делах Ртищевых, я узнал, что Вартанова наняли они... Но ты пришла и с ходу заявила, что намерена бросить меня. И я промолчал о контракте Вартанова. Не мог же я сказать это, после того, как ты призналась в любви к нему и собиралась уйти из дома... Я попросил тебя не торопиться с выводами и уехать к Соне. Мне надо было получше во всем этом разобраться. Я чувствовал, кто-то играет втемную, но кто? Ртищевы, Тайцев, или кто-то другой пытается очернить их в моих глазах? Ведь у меня много врагов.
      Вообще, после вашей встречи в Интсоуне я очень боялся за тебя, Слава. Толя узнал от Ртищевых, что вы провели там два дня вместе, и что Юлия чуть не убрал киллер Афанасия... Боялся я потому, что уже понял, как много для тебя значил этот человек. Очернять его в твоих глазах было бесполезно - ты бы возненавидела меня ещё больше. - Ведь ты и так перестала доверять мне, Слава... Я видел в твоих глазах страх... Ты боялась не за себя - за него. И презирала меня... Это было, действительно, тяжело...
      - Да, мне было по-настоящему страшно. Я все время получала доказательства твоей причастности к преступлениям - гибели моего отца, Иры, Игоря, Юры... Я блуждала, как во сне, в каком-то зыбком тумане, раздваивающем твой образ... Будто за твоей спиной стоял двойник, глумившийся над моей доверчивостью...
      Но стоило мне увидеть тебя, наваждение рассеивалось... Помнишь, наш последний ужин в Молчановке, когда мы читали письма деда? Я никак не могла поверить в то, что хочу уничтожить монстра, а монстр - это ты... Я узнала о гибели Аси и след тянулся к тебе. Я начинала верить, что ты убил Юру, ведь ножевую рану ты получил как раз в тот день...
      Сергей усмехнулся:
      - А кто же вытащил вас из этой глуши и подбросил на нашу остановку? Эх, Слава! Мне часто везло в этом деле... Я прозевал Юру, но успел к тому моменту, когда убийцы собирались, вероятно, прикончить вас. Я получил "перышко" в ребро, Генка умчался преследовать гадов, а я, как мог, конечно, в таком состоянии, отволок вас к остановке. Тот ублюдок поклялся мне, когда я маленько придушил его, что лишь одурманил вас наркотиком.
      - И ты, истекая кровью, тащил моего любовника?
      - Мне было жаль парня. Он так искренне хотел помочь Юре и так наивно сунулся в самое пекло... Кроме того, я все ещё надеялся, что тебе удастся во всем разобраться самой. Почему-то я был уверен, что ты выберешь меня, а не его. Не его...
      Мы сидели рядом, не глядя друг на друга и глухо бормоча свои реплики. Со стороны, наверно, казалось, что два чудака считают качающихся на волнах чаек.
      - Но ведь ты даже просил меня уехать в Англию вместе с Юлием...
      - Что мне оставалось делать? Я понимал, что ты не покинешь друга в беде. - Сергей горько усмехнулся. - Слава, ведь тебе так и не удалось стать предательницей. Простившись с погибшим возлюбленным, ты ринулась спасать меня. Ох, это был грандиозный подарок. В ту ночь. В ту жуткую ночь. Сергей зябко обхватил руками плечи, по его коже пробежали мурашки. Наверно, он чувствовал, какую боль испытываю я, но решил окончательно избавиться от занозы. - Обезумев от ненависти, ты заперла меня в подвале. Я не хотел уходить оттуда. Впервые в жизни я предпочел бы смерть спасению. Просто сидел и думал. И чем больше думал, тем яснее сознавал, что не могу уйти из жизни оболганным. Я спрятал пистолет и стал ждать, когда ты выпустишь меня. Но услышал лишь звук отъезжающего автомобиля...
      - Я уехала, выслушав на автоответчике послание Юла...
      - А я, не успев опомниться, почувствовал приближение гостя. Кто-то ходил по саду, заглядывая в дом и, наконец, спустился в подвал. Вязгнул засов - на пороге стоял Аркадий. С пистолетом в руке и сумасшедшим блеском в глазах. Я тоже успел выхватить "пушку". мы стояли друг против друга, сверля противника пронзительным взглядом и, наверно, оба вспомнили тот день, когда схватились в кулачном бою над твоим телом.
      - Я не верю. Не верю, что ты - враг. - Сказал я.
      - Я тоже, Сергей!
      Вместо того, чтобы подстрелить друг друга, мы обнялись и, кажется, плакали, а потом поднялись в кухню. Нам надо было о многом поговорить. Ведь я ещё не знал, что Аркадий говорил с Асей. Она явилась с того света, позвонив ему из Африки, и сняв с меня страшные подозрения. Но прежде всего я должен был разыскать тебя... Конечно, я понимал, куда ты уехала. Но боялся, что тебя опередят и уничтожат парня...
      - Ты ещё не получит кассету от Лары?
      - Я получил её на следующий день. А в тот вечер послал ребят в Тихий переулок. Они нашли самоубийцу и успели спасти его. Этот мальчик плохо владеет холодным оружием, да и бритва его оказалась, к счастью, совсем тупой.
      - Значит... значит, он был жив, когда я простилась с ним?
      - Он был в глубокой коме. И смог бы продержаться от силы полчаса. Потеря крови была слишком большой. Но вода остыла и тромбы закупорили вены...
      - Боже! какое жуткое наваждение... Я ведь могла спасти его!
      - Вряд ли, Слава. Спасать надо было тебя... Ты жила все эти месяцы в жутком напряжении, а я не сумел помочь тебе выбраться из тупика... Тобой манипулировали, толкая к безумию... А обидчивый покинутый муж сидел в подвале, переживая свое поражение, в то время как надо было бороться за любимую женщину... Но ведь я ещё не все знал, Слава... Черт! Это проклятое правило - не обвинять человека до тех пор, пока не сойдется все - до последней детали. А здесь был такой хаос!
      Один из моих ребят незаметно эскортировал тебя до самой дачи, сообщив мне, что ты движешься по направлению к дому... Мы с Аркадием не успели подхватить тебя, потерявшую сознание... Все это было как в кошмарном сне... Подвал, самоубийство Юлия, визит Тайцева и твое бледное, как алебастровая маска, лицо в окне. Ты лежала среди кустиков маргариток, такая отрешенная, безжизненная... Я тряс тебя, звал... И на секунду мне показалось, что ты мертва... Уфф! - Сергей вскочил и отчаянно замахал руками, разгоняя заледеневшую кровь.
      Опомнившись, я достала из корзинки бутерброды с ветчиной и бутылку красного вина. Сергей быстро наполнил пластиковые стаканчики. Мы выпили, жадно вонзили зубы в ломти сочного мяса.
      - Ну, а потом, потом пришла самая удивительная весть - на шоссе по дороге в Молчановку разбилась машина, в которой находились те двое "хозяева мира" и их верные слуги - лже-Ртищевы... Они изображали свадебный кортеж, сопровождаемые автомобилями с мигалками. Кравцун врезался в них на полной скорости. Лобовое столкновение - все погибли на месте... Давай, Слава, помянем его светлую память. Мир не знает своего героя, а для нас он будет всегда не лысым Толянычем, а Мучеником и Мстителем.
      - Мир не узнает и героя по кличке Чистый... Почему ты никогда не рассказывал об этом, Сергей?
      - Да ты и так знала, ведь прожила же со мной почти шестнадцать лет. Душа в душу, между прочим. - Сергей обнял меня. - В том досье, что прислали Ртищевы, мне даны самые блистательные характеристики и собрана всяческая грязь на Юлия Вартанова... Я уничтожил эти "документы".
      - Но ведь он действительно подписал контракт с агентством "Модус", позволил втянуть себя в плохую игру.
      - Да, но это лишь одна деталь дела. Его запутали, так же пытались запутать меня, Аркадия, тебя, но парень жестоко поплатился за это. Теперь мы не дадим его в обиду, Слава. - Сергей с аппетитом поедал наш скромный обед, что означало его возвращение к жизни, а значит, к привычной доброжелательности.
      - Ты намерен продолжить свои "спасательные работы", начатые в детской комнате милиции, господин Баташов?
      - А как же! Во-первых, он сирота и совершенно не приспособлен к одинокой жизни. Во-вторых, я не могу разбрасываться порядочными людьми... Мне же привезли его последнее послание к тебе и кассету из автоответчика... Мало. кто способен признать свою вину в такой ситуации и разобраться... Он удивительно все правильно понял, Слава... В последние минуты не лгут. Ему удалось понять то, что другим не приходит в голову до глубокой старости добро всегда добро, а зло - есть зло, какие бы обличья они не принимали...
      - Вот объяснил! - Я устроила на своих коленях голову внезапно сраженного сонливостью Сергея.
      - Но ведь понятно же: он умеет это отличать. А другие - нет... Добавил он, усиленно моргая светлыми ресницами.
      - Да уж, спи, спи. Я тоже кое-что умею отличать. И сдается мне, что укладывал меня спать вчера не стюард, и не охранник просидел под моей дверью всю ночь...
      - А ты бы могла спокойно уснуть? - Сергей сел, стряхивая сон. - Я слышал, как ты всхлипывала, читая его письмо... И вообще, уже думал заказать билет в Эдинбург...
      - Но ты же только что сказал, что надо бороться за любимую женщину. Тем более, если эта женщина любит тебя. - Я уложила его на надувной матрац и села в изголовье, укачивая, напевая колыбельную. До тех пор, пока перед бухточкой не появилась "Эстрелья".
      - Вставай. Восемь часов. "Звезда" взошла на нашем горизонте вовремя. Ведь мы все успели, Сереженька?