— Это не совсем так, — возразил Тули, пока я выводил машину со стоянки. — Доктор Россмен сказал, что намерен изучить новую технологию, прежде чем выйдет на Бюро погоды с предложением принять ее в качестве нового метода прогнозирования.
      — «Изучить», — проворчал Тэд. — Это значит по меньшей мере еще два года ожиданий.
      — Россмен — человек осторожный, — сказал Тули.
      — Ага, особенно, если это не его идея. Он мог бы проверить систему экспериментально, чтобы убедиться в ее эффективности. Через три месяца у него было бы достаточно данных, чтобы удовлетворить Конгресс, Верховный суд и Коллегию Кардиналов. Но не его самого. Он собирается высиживать эту идею, играть на ней потихоньку до тех пор, пока всем не станет ясно, что это егоидея.
      — Ты хочешь сказать, что больше не сможешь заниматься долгосрочным прогнозированием? — спросил я.
      — Теперь — нет. Теперь идея принадлежит Климатологическому отделу. Россмен рассматривает ее как свою собственность. Он приказал мне заниматься той работой, за которую мне платят, и не лезть в руководители Отдела.
      При этих словах вид у меня стал такой же унылый, как небо над нашими головами.
      — Что же будет с идеей управления погодой?
      — Видел бы ты его лицо, едва я заикнулся о том, что долгосрочные прогнозы позволят разработать методику управления погодой. Он чуть в обморок не упал! Запретил мне даже поминать где бы то ни было о воздействии на погоду.
      Подавленные, не перекинувшись больше ни словом, выехали мы на северное побережье. На перешейке, соединяющем мыс Марблхэд с материком, нас встретил проливной дождь.
      — Тютелька в тютельку, — угрюмо пробормотал Тэд, глядя в окно. — Вечером дождь, завтра и в воскресенье — целый день. Так онисчитают.
      — Что ты хочешь этим сказать? — насторожилась Барни.
      Он только буркнул:
      — Увидишь.
 
      Торнтон почти не изменился с тех пор, как я видел его несколько лет назад в свой последний приезд. Большой белый дом в колониальном стиле, но без претензий, с черными жалюзи и красной дверью. Небольшая поляна перед фасадом, цветущий кустарник вокруг входного портика, гараж, помещение для лодок и пристань — вот и все.
      Я остановил машину перед главным подъездом под навесом.
      Первым из машины вышел Тэд.
      — Кто строил — Майлс Стэндиш?
      — Нет, — сказал я, открывая дверцу. — Собственно, дом был построен после Революции, а потом, лет сто назад, его отстроили заново, так как старое здание было разрушено ураганом.
      Тэд посмотрел на меня с недоверием — будто я его обманываю.
      — Прекрасное место! — воскликнула Барни, выходя из машины.
      Дверь отворилась, и тетя Луиза с распростертыми руками кинулась ко мне. За нею следовало трое слуг.
      — Джереми, как мило с твоей стороны!
      Она обхватила меня за шею. Мне ничего другого не оставалось, как стоять и принимать ее горячие объятия. После недолгих, но бурных излияний восторгов я осторожно высвободился и представил тетушке Барни, Тэда и Тули.
      — Добро пожаловать в Торнтон, — сказала она. — Слуги возьмут ваши вещи и проводят вас в комнаты. Ужин через час.
      Когда мои друзья проследовали за слугами наверх, тетя Луиза буквально потащила меня в библиотеку.
      — Теперь признайся мне откровенно, — заявила она, когда массивные двери сами закрылись за нами, — как твой отец?
      — Превосходно. Честное слово. В полнейшем здравии, по-прежнему сварлив, энергичен. Он меня с братьями совсем загонял.
      Она грустно улыбнулась.
      — Знаешь, он же не был здесь со дня похорон дедушки.
      — Никто из вас не был на Гавайях с тех пор, как умерла мама. Такое впечатление, что вся семья собирается вместе только по печальным поводам, — сказал я.
      Я прошелся вдоль книжных стеллажей, достигавших потолка, и вернулся к резному деревянному столу, за которым обычно проводил дождливые дни дедушка Торн во время моих приездов в Новую Англию. Он любил повторять мне, как уговорил своего отца вложить деньги в коммерческие авиалинии, хотя многие поколения Торнов до того успешно занимались кораблестроением.
      Тетя Луиза ходила по комнате рядом со мной.
      — Джереми, твой отец всегда был бунтовщиком. Он ведь мог продолжать дело твоего деда и жить здесь, в Торнтоне. Мог бы стать главой семьи: ведь он старший в роде. Но он связался с этим бурением…
      — Ты имеешь в виду Мохо…
      — Да, и поспорил с твоим дедом. А потом убежал на Гавайи.
      — И теперь он живет там, и у него собственное предприятие.
      — Но мы никогда не видимся, — жалобно произнесла она. Это нехорошо.
      — Ну, а почему вы никогда не пригласите его сюда? Я думаю, он был бы рад получить ваше приглашение.
      — Правда?
      Я кивнул.
      — Мы сегодня же вечером обсудим это с твоими дядями.
      — Они оба здесь?
      — Да, приехали на уик-энд. Хотели порыбачить, но дождь, видно, нарушит все их планы.
      Сам не знаю почему я сказал:
      — Не будь так уверена.
      Мои дядюшки были совершенно непохожи на моего отца и друг на друга. Дядя Лоуэлл был тяжеловат, пузат, лыс и любил пошуметь. Любил также сигары и беседы, особенно такие, в которых говорил он сам. Дядя Тернер был очень высокий и худой, довольно тихий, внешне он соответствовал широко распространенному представлению о янки из Новой Англии.
      Во время ужина, который проходил в старинной, освещенной свечами столовой, бразды правления за столом захватил дядя Лоуэлл. Он произнес убедительный монолог на тему о том, как процветает «Торнтон аэроспейс», как плохи дела у ракетчиков, которым приходится расплачиваться за риск и вкладывать все новые суммы в дело, а он может пожертвовать частью своего драгоценного времени и инженеров, чтобы помочь Тернеру, который в фирме «Торнтон шиппинг лайнз» занялся новым делом строительством океанских судов на воздушной подушке.
      И тут дядя Лоуэлл допустил промашку. Он упомянул о том, что такие суда сталкиваются с трудностями, как избежать встреч со штормами на море, потому что высокие волны затрудняют их движение.
      Тут же, размахивая вилкой, в разговор вступил Тэд, и все остальное время ужина беседой управлял только он. Со штормов в море он перекинулся на долгосрочные прогнозы и управление погодой. В перерывах между блюдами и за десертом Тэд говорил с таким увлечением, что все мы, включая даже дядю Лоуэлла (который был этим не очень доволен), с восхищением смотрели на него.
      — Чего я никак не могу понять, — сказала тетя Луиза, так это изменчивость погоды в нашем штате.
      — Это не только в Новой Англии, — возразил Тэд, покончив с десертом и откинувшись на спинку стула. — Так же обстоят дела и в сравнительно спокойной воде Атлантического океана между 30 градусами северной и южной широты и в районе восточного Заполярья. Мы с вами находимся в умеренной зоне, подверженной влиянию западных воздушных потоков, отсюда зимняя пурга, весенние наводнения, летние засухи и осенние ураганы.
      За столом оживились.
      — Поймите, в этом западном воздушном потоке штормы следуют за ясными днями, как на каруселях лошадки следуют друг за другом. — Тэд проиллюстрировал свои слова, повертев пальцем в воздухе. — Одна и та же погода не держится здесь даже несколько дней, а то и часов. Новая Англия достаточно близка к океану, откуда она получает много влаги, и в то же время далеко простирается на север, откуда приходят массы полярного воздуха. При сложении эти слагаемые дают хорошенькую пургу. И чем дальше от океана, тем хуже: океан — превосходный аккумулятор тепла, летом он запасает тепло, спасая вас от жары, а зимой отдает тепло и тем самым согревает вас.
      — А что вы думаете о проблеме засух? — тихо спросил дядя Тернер. — Мне кажется, весенних дождей в этом году было меньше нормы.
      Тэд согласился:
      — И паводок был никудышный, и снега мало выпало в эту зиму. Надо ждать сухой погоды. Этой проблемой мы занимаемся сейчас очень серьезно. Хотелось бы не допустить недостатка влаги.
      — А управление погодой, о котором вы говорили, могло бы предупредить засуху?
      — Конечно, — сказал Тэд, нахмурившись. — Была бы возможность работать!
      — От самой этой идеи воздействия на погоду у меня по спине мурашки начинают бегать, — признался дядя Лоуэлл. — Не в обиду присутствующим будь сказано, я и мысли не допускаю, чтобы какой-то там храбрец стал бы на скорую руку «исправлять» мою погоду. Слишком много риску.
      — Подобные умонастроения надолго задержали в порту Колумба, — вспыхнул Тэд. — Из-за них же Соединенные Штаты чуть было не отказались от высадки на Луну.
      — Позвольте, я никогда не был противником полетов на Луну, всегда знал, что они себя окупят. Но возня с погодой…
      — Человек уже меняет погоду каждый божий день. Столбы дыма, если их собрать воедино, делают погоду. Вы когда-нибудь на рассвете пролетали над городом? Видели, как начинают работать заводы? Вот она, погода, созданная человеком, да-да! Каждый раз, когда мы выдираем акр травы под очередное строительство и мостим этот акр, мы изменяем погоду.
      — Но я…
      — Кое-где на Ближнем Востоке изменили даже климат, насадив деревья и подведя к ним воду. Превратили пустыню в лес, и все это в течение жизни одного поколения. А русские использовали деревья как буны в океане ветров, чтобы поднять влажные ветры с озера Байкал на высоту, достаточную для того, чтобы они сконденсировались в облака и выпали дождем.
      Тули кивнул, подтверждая слова Тэда.
      — Но все равно это не то, что управление погодой везде и всюду, — упорствовал дядя Лоуэлл. — Нельзя же допустить, чтобы ученые скакали по всей стране и делали с погодой все, что им в голову взбредет… Это опасно!
      — Гораздо опаснее, — парировал Тэд, — если не будет людей, пытающихся воплотить в жизнь свои идеи. Нельзя запретить думать — мир застопорится. Вот стонут по поводу того, что техника слишком быстро развивается и разрушает исконную красоту Земли. А сами ракетами отправляются на уик-энды в Испанию и ратуют за открытие противораковой вакцины! Пусть себе стонут! А я буду работать на будущее. Они пусть грезят о вчерашнем, если им так хочется. Прошлого уже нет, и мы не можем изменить его к лучшему. Но в наших силах создавать будущее, завтрашний день. Почему мы не должны влиять на погоду? Почему мы должны сейчас сидеть в комнатах и ждать, пока пройдет дождь? Что ж, по-вашему, нам так и надо было оставаться в пещерах у костра?
      Впервые дядя Лоуэлл не нашелся, что сказать.
      Стремясь заполнить наступившую неловкую паузу, тетя Луиза довольно громко обратилась к Барни:
      — Не хотите ли осмотреть дом, пока мужчины закончат свой спор?
      Когда женщины вышли, дядя Лоуэлл достал из кармана жилета сигару и закурил.
      — Не знаю, согласен ли я с вами, — сказал он, обращаясь к Тэду и выдыхая голубые кольца дыма. — Но уважаю вашу убежденность, молодой человек. Вы убеждены в своей правоте, а это уже половина победы. Больше, чем половина.
 
      В эту ночь странные изменения произошли в атмосфере над Новой Англией. Граница области высокого давления, расположившейся над северной частью штата Мэн, вдруг начала размываться. На небольшом участке давление стало падать в сторону моря. Шторм, нависавший над районом Бостона, ощутил «толчок вниз», к северу и востоку, и устремился прочь в направлении Новой Шотландии.
 
      Меня разбудили яркие лучи солнца, лившиеся через окна в спальню. Оторопев от удивления, я сел и выглянул наружу. Туч как не бывало! Океан сверкал под солнцем.
      Я скомандовал в видеофон:
      — Сводку погоды!
      Видеофон включился, и диктор считал с ленты Бюро погоды: «…северо-восточные ветры от пятнадцати до двадцати миль в час. Сегодня днем — дождь, временами сильный. Вечером — продолжительный дождь. В воскресенье прекращение дождя ожидается во второй половине дня, ветер переменится на западный. В воскресенье вечером облачность рассеется, ветер западный…»
      Но облака уже сегодня рассеялись, а ветер дул с запада. Я натянул на себя одежду, сунул ноги в шлепанцы и кинулся вниз. Тэда я нашел на кухне. Перед ним на столе были яичница с беконом, оладьи, молоко, сироп, тосты и джем. Он взглянул на меня, поднося тяжело нагруженную вилку ко рту.
      — Доброе утро.
      — И в самом деле «доброе», — ответил я. — Намного лучше, чем предсказывает Бюро погоды.
      Тэд ухмыльнулся, но промолчал.
      — Признавайся, ты приложил к этому руку? Неужели ты…
      Он жестом остановил меня.
      — Ты же хотел устроить сегодня прогулку на яхте? Вот там и поговорим.
      Через открытую в столовую дверь слышался голос дяди Лоуэлла. Он любил читать утренние новости вслух кому угодно лишь бы его слушали.
      Какое-то время ушло на сборы, но наконец вся наша четверка собралась на маленькой яхте «Арлингтон», и вскоре мы уже пробирались сквозь лес мачт в тесной старой бухточке Марблхэд, направляясь в открытое море.
      Тэд и Тули были впереди — управлялись с парусами, я сидел у руля, отдавал команды, Барни сидела рядом со мной.
      — У тебя вид заправского моряка, — сказал я. На ней были белые брюки и полосатая — красная с синим — блузка.
      — Благодарю за комплимент. Я забыла свой спортивный костюм дома, и твоя тетушка экипировала меня таким образом. Это однодневка, сделана из бумажной рогожки. Что-то вроде этого носят на Лунной Базе.
      — И не стыдно такую красотищу выбрасывать?
      — Но ее же нельзя стирать.
      — Погляди-ка, вон сколько таких же, — сказали, — но ни на ком они так красиво не выглядят.
      — Льстец!
      — Нет, правда.
      Мы выбрались на просторы открытого океана под сверкающими голубыми небесами, только кое-где помеченными остатками серых взлохмаченных туч. Сильный западный ветер наполнил паруса яхты, и мы спустились в каюту немного отдохнуть. Было прохладно, мы надели теплые свитера и приготовили кофе.
      — Итак, погода по заказу, — обратился я к Тэду.
      — Вроде того, — ответил он. — Шторм должен был прекратиться завтра к вечеру. Мы просто кое-что изменили, чтобы ускорить это событие.
      — Но как?
      — Не так уж сложно. Убедил кое-кого из своих приятелей в ВВС — они работают на спутниках — направить лазеры в нужное место, иными словами, немного «подогрел» небольшой район области высокого давления, который удерживал шторм над Бостоном. А из Климатологического один самолетик так или иначе проводил испытания порошочка Барневельда. Я только подсказал, где и когда нужно сбросить его. Это создавало зону низкого давления, куда и соскользнул шторм. И ушел. Сейчас должен скитаться где-то в районе залива Фанди.
      Барни встревожилась.
      — Ты не боишься, что подведешь людей, которые тебе помогают? Ты же не имеешь права…
      — Да ничего такого они не сделали, помимо своей обычной работы, — слегка раздраженным тоном ответил Тэд. — Парни из ВВС все равно обязаны включать свои лазеры несколько раз в день. Это же их повседневная работа. Сам проделывал это не раз, пока носил синюю форму. И самолет Климатологического отдела все равно должен был вылететь в ночной полет для твоего дядюшки. Ну, слетал не совсем туда, куда намечалось, кому какое дело до этого?
      Тули сказал:
      — Надеюсь, доктор Россмен так же относится к этому, как и ты. Обычно ему не нравится, когда его подчиненные делают что-либо без его ведома и письменного разрешения.
      — Послушай, — взорвался Тэд, — ведь он утверждает, что влиять на погоду невозможно. Теперь я могу доказать ему, что это не только возможно, но и не очень сложно.
      Но так получилось, что в тот год этот факт замолчали.

      Мы приятно и без особых событий провели остаток уик-энда. По заведенному обычаю, тетя Луиза устроила субботний прием и пригласила добрую половину населения полуострова, в том числе и две японские семьи — скорее всего, ради Тули. Я встретил много знакомых лиц, которых не видел со дня своего последнего посещения Торнтона. Тетя Луиза все время старалась обратить мое внимание на девушек, которым уже исполнилось шестнадцать, но которые еще не вышли замуж, а Тэд не отходил от Барни. Как водится, кто-то принес гитару, и зазвучали народные песни. Неожиданно «гвоздем программы» стал Тули: он пел старинные монгольские сказания и тут же переводил их нам; многие из них оказались довольно свирепыми, но были и очень поэтичные и трогательные.
      Прощаясь с нами утром в понедельник, тетя Луиза обещала пригласить отца в Торнтон на празднование моего дня рождения. По-настоящему мой день рождения должен был наступить лишь через несколько месяцев, но она решила устроить вечер в мою честь в ближайшее время, потому что не ясно, сколько еще я пробуду в Бостоне.
      Я подвез всех троих к зданию Климатологического отдела. Тэд и Тули, выскочив из машины, бросились к своему видавшему виды «лотосу», весь уик-энд прождавшему их на стоянке, и уехали на утренние занятия в Технологический институт.
      Барни, продолжая сидеть рядом со мной, махнула рукой вслед проскочившему мимо Тэду.
      — Как, по-твоему, отреагирует Россмен на трюк Тэда с погодой? — спросил я.
      На ее лице отразилось беспокойство.
      — Он, наверное, все узнает еще утром, пока Тэд будет на занятиях.
      — Ты думаешь, это грозит серьезными неприятностями?
      — Доктор Россмен бывает очень суров с людьми, которые что-то делают без его разрешения, — сказала Барни, — а Тэд к тому же вспыльчив.
      Мы немного помолчали. Было еще рано, и лишь редкие машины появлялись на стоянке — служащие только начинали съезжаться. Я заметил далеко на западе, на горизонте, скопления темных туч.
      — Пожалуй, я пока здесь немного поболтаюсь, а после обеда поговорю с Тэдом, — предложил я.
      Она подумала и ответила:
      — Хорошо бы тебе вместе с Тэдом пойти к Россмену поговорить. Может, в твоем присутствии они оба будут сговорчивее и спокойнее.
      — Я в роли рефери?
      Она кивнула.
      Про себя я подумал, что невинному свидетелю чаще достаются пинки от обеих сторон. Но, взглянув на Барни, я увидел, как серьезно, с какой тревогой она к этому относится.
      — Ладно, попытаюсь посудить этот раунд.
      — Но Тэду не говори, что собираешься быть судьей в его споре с Россменом, хорошо?
      — Да? А под каким же предлогом мне тогда присутствовать при их баталии?
      — Положись на меня.
      Я нехотя согласился.
      Когда мы входили в здание, грозовые тучи потемнели и приблизились.
 
      К теплым воздушным массам над Новой Англией приблизился сильный холодный воздушный поток из Канады. За вторжением началась битва. Линия фронта растянулась на сотни миль, в нем смешались чернота туч, блеск молний и грохот грома, на землю обрушились дождь и град. Подобно большинству битв, эта кипела насилием. Пики-наковальни грозовых туч ревели на высоте восьми миль, черные и страшные, каждая — сложное сооружение из турбулентных возмущенных потоков. Черные грозовые тучи были обиталищем диких ветров, яростно носившихся вверх-вниз, — окажись там случайный самолет, его сломало бы как соломинку. Тучи с грохотом наступали, забрасывая землю градинами и ослепляя дождем, раскалывая воздух молниями, взмывая даже в стратосферу, где вершины туч сглаживались постоянными сильными ветрами в плоскогорья. Холодный северный поток наступал, вынуждая теплые массы воздуха расставаться со своей влагой, отдавать свою энергию передовому рубежу воздушной массы — линии шквалов. Но, отступив порея безжалостным захватчиком, теплый воздух смягчил холодные потоки, согрел их, и порывы ветра наконец не выдержали, сдались и исчезли, оставив после себя разрозненные грозовые тучи изредка громыхать в небе, пока и они не растаяли под мощными лучами солнца.
 
      Я наблюдал за зарождением шторма из окна кабинета Тэда, где меня устроила Барни. Я видел, как поднялся ветер, как опустились тучи, как зажгли фонари снаружи, видел, как шлепнулись первые капли дождя, а потом его потоки залили стоянку машин внизу, как градины плясали на крышах автомобилей. Хотя шторм и был свиреп, он быстро прошел. Выглянуло солнце и высушило мостовые. Я взглянул на часы — прошло меньше часа.
      Кабинет был рассчитан на двоих — Тэда и Тули. Это была такая же маленькая комнатенка, как и у доктора Барневельда. В нее были втиснуты два стола, два шкафа для папок, две книжные полки — одна над другой. На подоконнике стояли три электрические кофеварки. «Тэд упивается кофе, как медведи медом, и терпеть не может ждать, когда вскипит новая порция», — объяснила Барни. Вот почему все три кофеварки были включены почти постоянно.
      У каждого на столе лежала утренняя сводка погоды. Я заглянул в нее и обнаружил, что над Тихим океаном формируется новый шторм.
      И тут я вспомнил: отец!
      Я долго, через свой отель, вызывал Гавайи. Наконец на экране появилось лицо отца, угрюмое и небритое.
      — Четыре утра, Джереми! — прорычал он. — Я с пятницы шесть раз пытался тебя поймать — и все напрасно. Драги пока продолжают работать, но я ничего от тебя не слышу об этой системе долгосрочных прогнозов. Хорошо, если бы твои сказки оправдались.
      — Извини, что поднял тебя с постели, отец… Совсем забыл о разнице во времени. И, боюсь, мои новости не очень-то тебя порадуют.
      Я рассказал об отказе Россмена использовать метод Тэда в операциях по предсказанию погоды и о недавней проделке Тэда. К моему удивлению, отец воспринял рассказ с интересом.
      — У этого молодого человека голова работает, — улыбнулся он.
      Отец всегда уважал людей, которые умели отстаивать свои идеи перед вышестоящими лицами — правда, если этим вышестоящим лицом не оказывался он сам.
      — В этом ему не откажешь, — согласился я. — Но что ты собираешься делать с драгами? Новый шторм зарождается в районе…
      — Я об этом еще не слышал, не смотрел утренних сообщений о погоде. Не так уж часто я поднимаюсь в такую рань. Полагаю, Джерри, нам ничего другого не остается, как прикрыть разработки на весь весенний сезон. Или хотя бы до тех времен, когда твой друг Маррет несколько продвинется со своими долгосрочными прогнозами. Я попробую продлить контракт с «Модерн металз», но боюсь, не сглазили ли наше дельце, мой мальчик.
      За завтраком Тэд клокотал от сдерживаемого возбуждения, как боец перед решительной схваткой с чемпионом.
      — Джерри изъявил желание встретиться с Россменом, — сказала Барни, когда мы сели за столик в кафетерии. — Он расскажет, какое впечатление произвело на него вызванное тобой изменение погоды.
      Тэд охотно согласился:
      — Прекрасная идея — непредвзятое мнение постороннего свидетеля.
      Барни наклонилась над столом, чтобы ее было слышно:
      — Не знаю, как лучше: ему встретиться с Россменом до того, как ты побываешь там, или вам пойти вместе?
      — Да пойдемте все вчетвером, — решил Тэд. — Пойдем все вместе и прижмем старого разбойника.
      Я взглянул на Барни. Она улыбалась.
      К нашему столику подошел Барневельд. Положив руку Тэду на плечо, он спросил:
      — Насколько я понимаю, в пятницу вечером вы провели эксперимент?