И все же они устойчиво держали курс на юг, и с каждым днем расстояние до лагеря, которое волкотам приходилось одолевать с убитыми антилопами, все увеличивалось. Часть мяса волкоты съедали, остальное оставляли обезьянам. Но, несмотря на доставляемый волкотами провиант, обезьяны на глазах чахли. С каждым днем они теряли в весе и двигались все медленнее.
В тот день снег впервые выпал до заката солнца. Далеко за полдень черные как сажа хлопья стали падать сквозь листву деревьев, как раз когда Краун помогал тащить дневной «улов» через подлесок. Он зарычал на снег. Снег убьет траву, и антилопы вынуждены будут идти еще дальше на юг. Уже теперь почти целый день уходил на то, чтобы найти стадо, настигнуть и убить животное и притащить его на берег.
Когда Краун, задыхаясь и ворча от изнеможения, вместе со своей ношей достиг точки, откуда был виден лагерь, он обнаружил двух обезьян, которые лежали на земле. Остальные в каком-то безумии кружили возле своих мертвых сородичей — они не разбегались и не работали. Просто ходили кругами на задних лапах, передними потрясая над головами как бы в ужасе или отчаянии.
Обычно волкоты оставались на вершине холма на опушке леса. Их дело — спустить туши убитых по траве на середину склона холма, который вел к берегу, и оставить их там, а самим вернуться на вершину. Обезьяны поднимались на склон и забирали мясо.
Но тут Краун бросил свою ношу и повернулся к остальным волкотам. Они тоже побросали добычу и уставились на лагерь. Казалось, они примерзли к месту, ветер вздыбливал серую шерсть, когти впились в землю, они рычали и повизгивали про себя, словно преодолевая что-то, что творилось в их собственных головах. Затем по одному, очень медленно, неохотно, стали спускаться к лагерю. Мускулы у них судорожно сжимались и разжимались, как будто их одновременно тянули в двух разных направлениях.
Краун принял на себя командование. То рычанием, то подталкиванием он отправил двух волкотов в разные концы лагеря, чтобы обезьяны не разбежались. Потом он подтолкнул двух волкотов помоложе к телам мертвых обезьян.
Сам Краун направился прямо к обезьянам, не обращая внимания даже на то, что в зданиях возле них злобно стучали машины и там было трудно дышать. Грудь защемило, казалось, в ней разгорается пожар. Краун торопливо подхватил зубами и передними лапами одну из обезьян и потащил ее прочь. Два других волкота следили за его действиями, потом взялись за другую обезьяну.
С великим трудом — перед глазами плясали огненные круги тащил Краун тело мертвой обезьяны вверх по склону, подальше от ненавистных машин.
Было уже темно, когда он сдвинул коробку старого строения, чтобы остальные обезьяны могли устроиться на ночлег. Краун наблюдал, как они сбились в кучу в своем полузаваленном жилище, тесно прижались друг к другу, хныча и жалуясь.
«Ростом три метра, весят две с половиной тонны каждая, а хнычут как сосунки!»
«Им страшно, Берни. Они напуганы до смерти, Поразительно, что дети справляются с ними».
В этот вечер Джефф пришел домой, чувствуя в себе усталость Крауна и что-то еще, более глубокое. Он не понимал, что это могло быть, но это очень сильно тревожило его.
Мать взглянула на него и сказала:
— Ну, это уж слишком. — Повернувшись к мужу, она добавила: — Питер, с меня довольно. Для Джеффа это непосильный труд. Пора с этим кончать.
— Нет! — одновременно вскричали Джефф и доктор Холмен.
Отец сидел на софе в гостиной, Джефф стоял в дверях, шагах в шести от него. Мать находилась рядом с сыном.
— Мы не имеем права прервать работу, — сказал доктор Холмен. — Слишком хорошо пошло дело.
— Скажи лучше — слишком плохо, — возразил Джефф. — И день ото дня хуже.
— О чем это ты? — удивленно спросил доктор Холмен. — Пойди сюда и сядь рядом. Ты и в самом дело выглядишь усталым. Как ты спал?
Джефф устало проковылял к софе и сел рядом с отцом. Миссис Холмен поставила стул рядом с ними.
— Я спал весь день, — ответил Джефф. — Но Крауну и другим животным… им плохо. И с каждым днем им становится хуже.
— Что случилось сегодня?
Джефф все рассказал им.
Отца это, как видно, совсем не тронуло. Он улыбался, кивал, будто Джефф говорил о том, как сыграла его команда в футбол.
— Понятно, почему ты так расстроен, — заявил он, когда Джефф кончил. — Ты немного смущен, потому что слишком сильно сблизился с этим животным.
— Но они же умирают! Обезьяны… да и волкоты тоже скоро начнут, если мы…
— Естественно, они умирают, — спокойно заметил доктор Холмен. — Мы начали изменять атмосферу планеты. Мы не можем дышать метаном, а уроженцы этой планеты не могут дышать кислородом. Так что, разумеется, они вымрут.
У миссис Холмен был испуганный вид.
— Как, неужели все? Мы всех убьем?
— Нет, как можно! — воскликнул доктор Холмен. — Только в равнинных районах северного полушария. На будущее у нас еще останется для изучения множество образцов местной фауны и флоры. Анна Полчек ни за что не позволила бы нам очистить всю планету, даже если бы у нас хватило для этого техники.
У Джеффа разболелась голова.
— Но вы же убьете обезьян, которые вам помогают! И волкотов… Крауна!
— К сожалению, да. Боюсь, другого выхода нет. Мы должны обосноваться на Альтаире-6. И рано или поздно эти животные умрут. Одно из двух: или мы, или они.
— Но это несправедливо! — выпалил Джефф. — Это же их планета. Песня Ветров принадлежит им, а не нам.
— Песня Ветров? — удивилась мать.
Джефф пожал плечами.
— Это… Так я называю эту планету… Как-то в контакте с Крауном… я его вроде бы услышал, это название.
— Альтаир-6, — жестко сказал доктор Холмен. — Мы должны подготовить планету для всеохватывающей колонизации. Видит бог, мало хорошего представляет собой этот мир для колонизации, но сколько мы ни искали, лучшего не нашли. Моя задача как можно скорее сделать планету по возможности похожей на Землю. Чем я и намерен заниматься, и пусть вымирают при этом местные формы жизни. Другого пути нет.
Джефф упрямо тряхнул головой.
— Все равно это несправедливо!
— Ты же знал о наших намерениях, — возразил отец. — Ты даже сам вызвался нам помочь!
— Но я… я не представлял себе, что мы будем убивать животных. Я думал, мы организуем колонию в одной какой-то части планеты, а они будут жить в другой.
— Это невозможно, — равнодушно ответил доктор Холмен. Невозможно, чтобы над одной половиной планеты атмосфера состояла из кислорода, а над другой — из метана, во всяком случае, это не может продолжаться долго. Правда, пройдут десятилетия, прежде чем вся атмосфера станет кислородной. Счастье, если в течение ближайших пяти лет мы сумеем привезти на планету полмиллиона человек. И им придется жить под искусственными сводами почти всю свою жизнь.
— А все местные животные и растения погибнут? — спросила миссис Холмен.
— В конечном счете — да.
— Это же убийство! — вскричал Джефф. — Вы заставляете меня убивать Крауна и всех…
— Замолчи! — рявкнул отец.
— Но…
— Да выслушайте вы меня! Не в игрушки мы здесь играем. Жизнь миллионов… миллиардов людей поставлена на карту. Смотрите… и постарайтесь извлечь из этого урок!
Доктор Холмен отклонился назад, к другому краю стола, и набрал на панели несколько цифр.
— Если бы ты внимательнее изучал в школе подобные записи… — проворчал он в то время, как на противоположной стене загорелся экран. — Это последние известия, они были записаны на пленку за неделю до нашего вылета с Земли. Посмотри-ка на них хорошенько… на все до последней.
Все трое притихли и устремили взоры на экран. Джефф сидел как изваяние — голова гудела, сердце глухо билось в груди, когда он видел несметные толпы растерянных, обезумевших от страха людей, которые пробивались к больницам. На город обрушился зловещий, казалось бы, давно побежденный недуг — туберкулез, и люда осаждали медицинские центры в надежде на чудодейственную вакцину.
Пленка сменилась, показались зеленые поля Нью-Мексико. Бесконечно тянулись тщательно ухоженные гряды овощей, их пересекали широкие ирригационные каналы. По голос диктора пояснил, что поля находятся под угрозой засухи — в Южной Калифорнии сильное землетрясение вывело из строя два завода-опреснителя морской воды, которые питали ирригационную систему. Кроме того, федеральные власти, оказавшись перед выбором — дать воду потерявшим кров жертвам землетрясения или полям, которые кормили миллионы людей, — отдали предпочтение пострадавшим горожанам.
Новости продолжались. Игра в хоккей, во время которой забито рекордное количество шайб, сменилась показом убийства политического деятеля в Японии. Возле берегов Ньюфаундленда шторм потопил несколько рыболовных судов, по крайней мере сто рыбаков погибли.
На протяжении всего репортажа голос диктора оставался безучастным — казалось, его не трогали ни смерть, ни разрушения. Всего-навсего один день из жизни планеты.
Экран опустел.
Отец повернулся к Джеффу и сказал:
— Это обычный день на Земле. Еще одно—два поколения людей будут жить не лучше. Может быть, даже хуже. Только мы можем помочь… перестроив эту планету так, что на ней смогут жить люди. Все зависит от нас. В наших руках судьба человечества. Разве оно не стоит жизни нескольких диких животных?
Джефф знал, какого ответа ждет от него отец, и ему самому хотелось бы так ответить. Но вместо этого он пробормотал:
— Выходит, мы разрушили собственную планету, а теперь принимаемся за чужую?
Он поднялся и направился в свою комнату, прежде чем ошеломленные родители успели ему ответить.
Они оставили Джеффа в покое. Он слышал, как они спорили ночью, иногда довольно громко. Но в его комнату не заходили.
На следующее утро Джефф, как всегда, поднялся рано, проглотил несколько таблеток, выпил сок из концентратов и направился в лабораторию контакта. Правда, теперь это было нечто большее, чем простая лаборатория. Добавились новые помещения, новое оборудование. Кабинеты были разбросаны по всему этажу. Несколько десятков ребятишек приходили туда теперь каждое утро.
— Приветик, Джефф!
Джефф повернулся и увидел, что к нему спешит Лаура Полчек.
— Сегодня я буду работать с одним из волкотов… Это мой первый день!
Он выдавил из себя улыбку:
— Желаю удачи!
Некоторое время они шли молча. Впереди них к Центру контактов, смеясь и перебрасываясь шутками, направлялись другие ребята.
— Доктор Карбо сказал, что скоро контактировать научат столько ребят, что работать придется всего по несколько часов в день. Тогда и тебе станет легче.
«Больше детей — больше убитых животных, — подумал Джефф. — Неужели только меня это волнует?»
— Вечером в субботу я буду отмечать свой день рождения, продолжала Лаура. — Я спрашивала доктора Карбо, можно ли тебе не работать в воскресенье, и он…
— О чем спрашивала?
Лаура испуганно взглянула на него, удивленная его гневным тоном.
— Я… Я спросила доктора Карбо… — начала она дрожащим голосом.
— Прекрасненько! У нас тут звери умирают, стада антилоп уходят все дальше от лагеря, а тебя волнует, как бы получше провести вечеринку. Здорово!
Лаура покраснела.
— Ну и ладно. Подумаешь, возомнил о себе! Только потому, что тебе первому удалось установить контакт, ты не имеешь права вести себя так, будто это только твое дело!
— А если имею? — вспылил Джефф. — Может, только мне одному и есть дело до того, что творится там, внизу, на планете? А вы все только и мечтаете, как бы поменьше работать и улизнуть на вечеринку.
Она встала посреди аллеи, уперев руки в бока.
— Не очень-то кидайся на меня, Джефф Холмен. Всем известно, почему ты так много времени уделяешь работе!
— Что известно?
— Все известно! — кричала Лаура. — Как ты кружишь вокруг Аманды на задних лапках… словно дрессированная собачонка!
Джефф почувствовал, как внутри у него все оборвалось.
— К-ааа-к?..
— Не притворяйся, будто ты не понимаешь, о чем я говорю, — уже не так громко, но все тем же пронзительным голосом сказала Лаура. — Ты все время околачиваешься возле Аманды. Ты даже сфотографировал ее, разве не так? Где у тебя фотография — под подушкой?
Ответ застрял у Джеффа в горле. Он поднял было руки, потом уронил их и молча заковылял мимо Лауры по зеленой тропе к Центру.
Совсем один.
9
Краун искал стадо целый день. Оно исчезло. Краун и другие волкоты вышли на охоту, как всегда, на рассвете. Но антилоп нигде не было. Будто сквозь землю провалились.
Волкоты то тут, то там обнаруживали следы антилоп: съеденная до проплешин на земле трава, вмятины от копыт, даже запах антилоп остался. Но самих животных не было ни в километре, ни даже дальше от лагеря — стадо — исчезло, испарилось за ночь. Возможно, им стало слишком холодно, и они бежали дальше на юг.
Один за другим волкоты оставляли бесполезные поиски и принимались вынюхивать хоть что-нибудь, пригодное для их пустых желудков. В конце концов один только Краун продолжал охоту на антилоп.
И вот, когда дневное солнце уже начало прятаться за лесом, Краун остановился на открытой поляне, простиравшейся к югу. Стадо ушло, его нигде не было видно. Теперь, если бы он даже нашел хотя бы одну антилопу, ему не успеть до ночи дотащить ее в лагерь и накормить обезьян. Да ему и самому до темноты не добраться до места.
С тихим ворчанием Краун повернул к лагерю.
Было холодно. Ветер пронизывал насквозь. Снег вытравил длинные полосы травы. Серые, будто хлопья сажи, снежинки, казалось, сжигали все живое, стоило пробыть в соприкосновении с ними несколько часов.
«Но деревья не сбросили листвы».
«Да. Видно, она так и остается на деревьях в течение всего года. Наверное, листья каким-то образом стряхивают с себя снег».
Леса, казалось, вымерли. Животные либо ушли на юг, либо попрятались под землю на время зимы. И не было вокруг волкотов, которые стали бы сражаться с Крауном за то, что он вторгся на чужую территорию, — единственно, кто остался, это семейство волкотов там, возле лагеря — контролируемые волкоты. Но еды нет…
И тут Краун заметил какое-то движение в кустах. Кто-то живой. До него донесся незнакомый, очень слабый запах. Но если это живое существо, его можно съесть.
Краун медленно, водя носом по земле, пополз под куст. При слабом свете заходящего солнца он разглядел диковинное, никогда прежде не виданное им животное.
Оно было длинное и тонкое. У него не было ног. Тело круглое, толщиной с заднюю ногу антилопы или в четверть толщины собственной передней ноги Крауна. Трудно было сказать, какой оно было длины, потому что тело кольцами обвивало стволы кустов.
Краун фыркнул на змею. Она выглядела достаточно безобидной и съедобной. Он попытался ухватить ее зубами.
Но змея оказалась проворнее: откуда-то сзади вынырнула ее голова с открытой пастью, в которой угрожающе торчал частокол ядовитых зубов. Змея злобно зашипела.
Краун заколебался. Часть его мозга, контролируемая Джеффом, предупреждала об опасности, о том, что змея, возможно, ядовита. А другая часть говорила ему, что змея маленькая, а потому ничего опасного в ней нет. И его пустой желудок принял окончательное решение.
Своими передними лапами волкот придавил изживающуюся змею к земле. И одной средней лапой нанес ей убийственный удар по голове. Но змея успела впиться своими ядовитыми зубами в среднюю лапу, Краун почувствовал, как его пронзила жгучая, опаляющая боль. Лапу жгло невыносимо.
Краун рухнул на землю, прямо на тело убитой змеи.
«Отключай! Убирай контакт немедленно!»
Краун не мог двигаться, не мог дышать. В мире для него ничего не осталось, кроме ослепляющей, сводящей с ума агонии. Он… открыл глаза и увидел белый потолок.
— Краун! — закричал Джефф.
Доктор Карбо обхватил мальчика за плечи и снова уложил его на ложе.
— Тише! Успокойся!
— Он умирает! Я пытался ему подсказать…
— Ты ничем не можешь ему помочь. Успокойся.
Джефф увидел лицо Аманды.
— В этом нет твоей вины, Джефф. И ничем ты не поможешь…
— Но он же умрет!
Они окончательно освободили его от контакта и дали выпить что-то горячее, горькое. Джефф сидел на краю ложа, как в тумане. Доктор Карбо вернулся к контрольной панели.
— Зонд продолжает передавать сигналы… Он жив… но признаки жизни очень слабые.
— Он умирает, — снова пробормотал Джефф.
Аманда села рядом с ним и обняла его за плечи.
— Ну, не надо так… Краун — мудрый сильный кот. Он выживет.
— Позвольте мне снова вступить с ним в контакт. Может быть, я все же сумею ему помочь.
Карбо повернулся к Джеффу. Лицо его было похоже на темную торжественную маску.
— Нет, — решительно заявил он. — С тобой будет нервный припадок — вот и все, чего ты таким образом добьешься. Если яд подействует, то он подействует в любом случае — будешь ты в контакте со зверем или нет. Если не подействует… Обещаю, мы будем следить за сигналами от радиодатчика. Если в эту ночь он не погибнет, возможно, он вообще останется жив и невредим.
Пытаясь сдержать подкатывающие к горлу слезы, Джефф что было силы вцепился в край ложа.
— Стоит, пожалуй, посоветоваться с доктором Холменом и Анной Полчек, — озабоченно сказал доктор Карбо. — Эти проблемы с питанием изведут кого хочешь.
Аманда кивнула.
Как только Карбо вышел из комнаты, Джефф припал к Аманде. Не в силах больше сдерживаться он зарыдал.
— Ничего, — тихо успокаивала его Аманда. — Ничего. Все обойдется.
Когда Джефф очнулся, он не сразу сообразил, где находится. Это не его комната и не Центр контактов. Вокруг было темно, только с потолка пробивался слабый свет. Слегка повернув голову, Джефф обнаружил, что лежит в кровати. И что кровать со всех сторон чем-то занавешена.
«Это лазарет».
Где-то близко гудели, напряженно шипели голоса — шел неприятный разговор полушепотом.
«Аманда, должно быть, дала мне снотворного, — догадался Джефф. — И они поместили меня сюда, чтобы врачи следили за мной».
— Ничего с ним не случится, — проскрежетал чей-то голос, похоже доктора Карбо. — Он просто измотан и эмоционально истощен. Уж очень он привязался к этому животному.
— Вы не имели права допустить ото, — прозвучал голос отца. — Я ведь каждый божий день спрашивал вас, не слишком ли тесно он связан со зверем, и вы всегда уверяли меня, что нет никакой опасности. И вот — пожалуйста!
— Но все его показатели были отличные.
— Показатели! Вы бы еще взяли температуру моей бабушки! Какие к черту показатели, если мой сын без сознания?
— Он не без сознания. Мы просто поместили его сюда для врачебного наблюдения.
— Напрасно вы спорите, — вмешался еще один голос. — Главная проблема: что нам делать там, на планете? Как мы будем кормить обезьян, чтобы они продолжали работать и при этом не дохли?
Джефф узнал голос Анны Полчек.
— Защитить их от кислорода, пока работают преобразователи, мы не можем, — прошептал доктор Холмен.
— Значит, нужно отключать технику, когда обезьяны трудятся возле машин.
— Да. Я тоже так считаю. И нужно найти им пристанище достаточно далеко от машин и в таком месте, где бы ветер не дул на них со стороны машин, когда они в рабочем режиме… Джефф почти явственно увидел, как его отец безнадежно качает головой. — Правда, на это уйдет вдвое больше времени.
— Другого не дано, — возразила Анна Полчек, — если вы хотите, чтобы ваши работники остались в живых. Берни, как твои ребята — достаточно хорошо управляют обезьянами?
Джефф представил себе, как доктор Карбо пожал плечами.
— Пожалуй, да. Хотя большинству все же не удается достаточно жесткий контроль. Обезьяны дьявольски сопротивляются. Они же до смерти напуганы, и ребятам приходится нелегко. Но те изменения, которые вы предлагаете, должны облегчить их задачу.
— Это хорошо.
— Но есть проблема посложнее, — сказал доктор Холмен. Проблема питания. С тех пор как ушли антилопы…
— Можно синтезировать пищу для них, — сказала Анна Полчек.
— Станут ли они есть ее? — засомневался Берни Карбо.
— Не станут есть — умрут с голоду, — ответил отец Джеффа.
— Или уйдут.
— Пока они под контролем, не уйдут.
— В таком случае придется держать их под контролем все двадцать четыре часа в сутки.
— Достаточно ли у нас для этого ребятишек?
— Придется подключить еще несколько человек. По обычно поначалу они неважно справляются со своей задачей.
— И все-таки придется подключить, — потребовал доктор Холмен.
— А почему бы не передвинуть лагерь на юг, туда, где погодные условия лучше?
— И перечеркнуть год работы в этом районе? Кроме того, здесь идеальные метеорологические условия. Когда преобразователи начнут работать в полную силу, именно отсюда кислород, который они будут вырабатывать, наилучшим образом распространится по всему северному полушарию планеты. Нет уж, это место было выбрано самым тщательным образом. Лучше не придумаешь.
— Но не для животных.
— К черту животных! Все равно они рано или поздно вымрут!
Джефф так стиснул зубы, что у него свело скулы.
И тут Джефф принял решение.
Голоса смолкли. Джефф слышал, как все трое вышли. Джефф оставался в постели, пока у него хватило терпения, затем сел.
В комнате было темно. Значит, еще ночь. Он тихо, со всей осторожностью, вылез из кровати и раздвинул занавески. Как он и думал, за занавеской оказалась еще одна комната с тремя кроватями. В ней никого не было. Джефф проскользнул в туалет и нашел там свой аккуратно сложенный комбинезон и туфли. Он быстренько переоделся, бросив больничную одежду на пол.
Он подошел к двери и немного приоткрыл ее. В коридоре было пусто. Часы… Джефф нащупал в кармане комбинезона часы и надел их на руку. Они показывали четыре часа утра. Ничего удивительного, что в коридоре лазарета никого не было. Все спали. Но скоро там, на Песне Ветров, где находился Краун, наступит рассвет. Джеффу необходимо быть там при восходе солнца.
В конце коридора он увидел установку для обследований. К счастью, его кровать не была подсоединена к ней — его же положили сюда только для того, чтобы он пришел в себя. А не то поднялась бы тревога, едва он встал с постели. Одна-единственная дежурная медицинская сестра дремала возле установки. Перед ней на панели слабо светились два небольших экрана. Значит, на обследовании находились два пациента.
Джефф ухмыльнулся, радуясь пришедшей в голову мысли.
Он потихоньку выскользнул из своей комнаты и, прижимаясь к стене тускло освещенного коридора, юркнул в следующую палату. Там лежали обследуемые пациенты. Над их кроватями висела довольно большая полка с приборами, на которой горели зеленые и желтые лампочки. Джефф на цыпочках подкрался к ближайшей кровати и нажал кнопку вызова.
Потом бросился к двери и спрятался за нею.
И вовремя.
Сестра распахнула дверь, вбежала в комнату и устремилась к кровати, возле которой в темноте краснела лампочка вызова. Джефф, согнувшись в три погибели, обежал дверь и помчался к выходу. Он услышал, как хмыкнула удивленная сестра.
Оказавшись на зеленой аллее, он поспешил к лаборатории контактов. Он влетел в кабинет, зажег свет и сел за ближайший стол. Откинув волосы со лба, нажал ключ и скомандовал компьютеру:
— Аманду Корли, пожалуйста.
На экране не появилось изображения, но Джефф услышал сонный голос Аманды:
— Ч-ч-что… что там еще?
— Аманда, это я, Джефф. Я в лаборатории. Ты мне нужна, здесь, сейчас.
— Джефф? — Кажется, она поперхнулась. — Ты в… Что ты делаешь в лаборатории? Каким образом ты вышел из лазарета?
— Неважно. Мне необходимо быть с Крауном, когда он проснется на рассвете. Это необходимо! Ты согласна помочь мне?
— Ты не имеешь права…
— Если ты откажешься, Аманда, я все сделаю сам. Мне необходимо быть с ним, когда он проснется. Это вопрос жизни или смерти!
— Джефф, ты сошел с ума!
— Так ты мне поможешь? Да или нет?
Она колебалась какой-то миг.
— Ладно. Помогу. Только ничего не трогай, пока я не приду.
— Хорошо. Но никому об этом не говори.
— Ну и достанется же нам за это, — сказала Аманда.
10
Когда Краун проснулся, боль все еще пульсировала в ноге. Но дальше она не распространилась. Он видел, он дышал. И сердце продолжало биться.
Он приподнял свою огромную голову с земли. Всю ночь напролет шел снег, и ему пришлось, преодолевая боль, с трудом встать, чтобы стряхнуть с себя зудящие, обжигающие тело хлопья. Укушенная змеей нога не сгибалась, ее, видимо, парализовало.
Но он жив!
И как всегда голоден. Он посмотрел на убитую змею, наполовину засыпанную снегом. Сбросив со змеи серый снежный покров, Краун понюхал ее. Джефф в нем проявлял осторожность волкот помнил о змеином яде. Сам же Краун руководствовался только сигналами, которые в изобилии поступали от его голодного желудка.
Они пришли к компромиссному решению. Краун зажал передней лапой голову змеи, где находились железы, вырабатывающие яд, впился зубами в ее длинное, скрученное кольцами тело. В нем оказалось больше костей, чем мяса, зато его было много змея была длиной по меньшей мере метров в пять. А может, и того длиннее.
Почувствовав себя лучше, но еще страдая от укуса, Краун побрел к лагерю.
Было холодно. Казалось, с каждым днем становится холоднее, серее, все чаще идет снег. Краун медленно хромал по горному хребту, и сквозь разрывы в кустарнике на склоне гор видел океан, серый и холодный. А небо было еще серее, и даже упрятанный под снегом берег был серый и мрачный. К вечеру сажистый покров таял, но что ни день снег все дольше оставался на земле, не поддаваясь лучам солнца.
В лесу не ощущалось никакого движения. Краун мог бы поклясться, что единственное живое существо в лесу — это он. Даже листья на деревьях съежились от холода. Ветер вздыбливал мех на загривке Крауна и заставлял волкота низко пригибать голову к земле, в то время как он с трудом тащился к лагерю.
Краун знал — путь предстоит долгий. Долгое, тяжкое, голодное возвращение в лагерь, с раненой ногой, которую, стоило ему шевельнуть ею, будто на костре жгли.
«Отключить».
Краун, хромая, продолжал идти по замерзшей траве, чувствуя, как скрипит под ногами снег-сажа.
«Отключите его. Снимите напряжение. Животное поправляется, ему необходим покой».
Какое-то время все вокруг казалось Джеффу незнакомым, чужим. Ложе, яркий свет, белые стены и потолок. Аманда наклонилась над ним, улыбаясь.
— Нас поймали, — сказала она.
Джефф повернул голову и увидел, что рядом стоят доктор Карбо и отец. Лица обоих побелели от бешенства.
Но Джеффу было все равно.
— У Крауна все хорошо, — сказал он. — Краун будет жить.
— Снимите с него провода, — с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, сказал доктор Холмен.
Джефф возвращался домой вместе с отцом. Было раннее утро, и на тропинках им встречалось множество людей, спешащих на работу. Доктор Холмен ничего не говорил, Джефф тоже помалкивал.
Но едва дверь за ними закрылась и они очутились у себя в гостиной, доктор Холмен повернулся к Джеффу:
— Ты подумал, что ты сделал с матерью?
— С мамой?
— Из лазарета позвонили в половине пятого утра и спросили, не пришел ли ты домой. Подошла мама, и с ней потом была истерика.
— Но я…
— Сейчас все прошло. Она спит — приняла снотворное. Но у нее мог случиться сердечный приступ!
Джефф направился в спальню матери, но отец схватил его за руку.
— Джефф. Я вижу, как на тебя подействовала эта… это животное. Вот почему я освобождаю тебя от работы. Никаких работ по контакту, по крайней мере на несколько дней.
Джефф слушал отца, испытывая такое ощущение, будто сквозь него пропускали ток.
— Ты этого не сделаешь!
— Сделаю! Больше того — я уже сделал это.
— Ты ничего не понимаешь! — вскричал Джефф.
— Понимаю, и гораздо больше, чем ты думаешь! — закричал в ответ отец. — Я все знаю про тебя и про эту черную…
— Как ты сказал?
— Про Аманду Корли. Ты просто влюбился в нее, разве не так? Даже ее фотографию повесил у себя в комнате.
— Это… мое дело, — задохнулся Джефф.
— Напрасно ты так думаешь, — оборвал его отец. — Это же смешно! Женщина вдвое старше тебя.
— Да еще и черная!
— Причем здесь это?!
— Ах, так — не при чем?
— Нет, конечно. Но я не потерплю, чтобы женщина вдвое старше окрутила тебя… да еще в состоянии нервного истощения от этой работы.
Джефф почувствовал, как лицо его наливается кровью.
— Ты лжец! Ты злишься потому, что Аманда негритянка! И вы все напуганы, потому что животные не могут выполнить ту работу, которую вам нужно. Вы хотите убить их всех, вы готовы смести все, что стоит на вашем пути! Все и всех, лишь бы достигнуть желаемого.
Отец буквально отшатнулся от него. Лицо его покрылось бледностью, как от пощечины.
— Какой бес в тебя вселился, Джефф? Это…
— Оставь меня в покое!
И Джефф направился в спальню матери.
Следующие несколько дней для Джеффа прошли как в тюрьме. Он, разумеется, был свободен в пределах «Деревни» и мог ходить всюду, только не в Центр контактов. А его, конечно, только туда и тянуло.
Он слонялся по зеленым аллеям, часами не вылезал из библиотеки, разглядывал в иллюминаторы планету.
Наконец он завалился на кровать в своей комнате и стал прокручивать видеоленты с программами новостей из библиотеки корабля. Перенаселенная, отравленная, опасная, запакощенная Земля. Кишащие толпами людей города, умирающие реки и озера, океаны, усеянные множеством кораблей, странствующих в отчаянных попытках найти пищу и другие ресурсы для постоянно растущего населения.
