Я обратился за разъяснениями к Аве.
      - Они умирают, - сказала она хладнокровно.
      - Умирают? - удивился я.
      Она нетерпеливо передернула плечами.
      - Многие умирают при рождении ребенка или сразу после родов. Другие становятся слишком больными или слабыми, чтобы выдержать ежедневные переходы.
      - И вы оставляете их умирать?
      На этот раз она гневно передернула плечами и сверкнула глазами.
      - Конечно нет! Мы выпускаем им кровь, чтобы их души всегда оставались с нами. Мы не можем допустить, чтобы дух хотя бы одной из наших соплеменниц скитался по миру в одиночестве.
      - Понятно, - пробормотал я, уже жалея, что затеял этот разговор.
      Мне не было нужды расспрашивать ее об убийстве слабых и больных девочек. Я уже успел сам догадаться о существовании такого обычая, время от времени просто пересчитывая детей. Женщины становились обузой в суровой кочевой жизни. Разумеется, они были нужны для продолжения рода, но слишком много женщин принесли бы слишком большое количество детей, которых пришлось бы кормить. Поэтому лишние дети женского пола, как правило, уничтожались. Соответственно женщина, утратившая способность рожать, становилась бесполезной для своих соплеменников, и они старались побыстрее избавиться от нее. Однако следует добавить, что и мужчины жили не намного дольше. Болезни и несчастные случаи, не говоря уже о войнах, уносили много жертв. Задолго до того, как люди сами научились приручать лошадей, четыре грозных всадника Апокалипсиса уже набросили на них свои арканы.
      Своим вмешательством в жизнь племени я невольно нарушил уже сложившийся баланс между численностью людей и природными ресурсами равнины, на которой они обитали. К сожалению, мне потребовалось немало недель, чтобы догадаться об этом. Но по мере того, как я обучал их делать луки и стрелы, ставить ловушки для диких животных, я начал смутно осознавать, что своими действиями поставил под угрозу хрупкий экологический баланс неолита. До моего появления люди жили маленькими, разрозненными группами, которым постоянно грозил голод. Невежество, нехватка необходимых инструментов делали их слабыми и уязвимыми. Получив необходимые познания и орудия, они неизбежно должны были стать полными хозяевами своего мира.
      Со временем они построят ядерные бомбы и огромные задымленные города. И тем не менее я не сомневался, что поступил правильно. Они были такими же людьми, как и я. Независимо от возможных последствий, я не вправе был отказать им в помощи. Как и я, они имели право на жизнь, знания и достойное существование.
      И все же я не мог отделаться от неприятной мысли, что все эти высокие слова не более чем пустые отговорки с моей стороны. Я вмешался в жизнь чуждого мне мира прежде всего потому, что здесь живет Ава, потому что не мог смириться с мыслью, что когда-нибудь, когда она станет слабой и ненужной, ее сородичи хладнокровно вскроют ей вены и будут равнодушно наблюдать, как жизнь вместе с кровью покидает ее тело...
      Надо сказать, мои познания в области истории неолита были весьма смутными и неопределенными. Порой и мне самому приходилось учиться вместе с моими подопечными. Почти неделю я экспериментировал с новой моделью копья, пока не создал образец, который летел на расстояние вдвое большее, чем прежде. Еще столько же времени мне понадобилось, чтобы обучиться точно поражать им цель. Дал не поверил собственным глазам, когда я показал ему свое изобретение и продемонстрировал его возможности. Все подозрения относительно меня у него разом исчезли. Он так и не сумел до конца преодолеть своего предубеждения против лука и стрел, возможно, потому, что я был никуда не годным учителем. Но копьем-то Дал владел с детства и сумел по достоинству оценить все преимущества нового оружия. В первый день, когда он отправился на охоту с новым копьем, он принес в лагерь крупную антилопу, которой хватило племени на целых два дня. Сразу возник спрос на новое копье. Я изготовил еще три штуки под пристальным наблюдением местных умельцев, после чего они уже сами взялись за работу. Еще через неделю они уже умели делать копья намного лучше меня.
      Каждую ночь я смотрел на звездное небо, надеясь определить, в какую часть света меня занесла воля Ормузда. Большинство звезд казались достаточно знакомыми. Я нашел созвездия Водолея, Андромеды, Персея и Малой Медведицы. Вне всякого сомнения, я находился в северном полушарии. Очертания Большой Медведицы имели непривычную форму, но это обстоятельство только подтвердило мое предположение, что я оказался в далеком прошлом, за много тысячелетий до Рождества Христова.
      Вулкан с двумя вершинами также неизменно привлекал мое внимание. Его очертания казались мне на удивление знакомыми. Но когда я спросил Дала о его названии, он бросил на меня странный взгляд и ничего не ответил. Либо люди его племени вообще не давали горным вершинам названий, либо его запрещено было произносить вслух.
      Местность становилась все более гористой, и теперь нам приходилось постоянно карабкаться по поросшим травой склонам, которые с каждым днем становились все круче. Через неделю непрерывного подъема склон перешел в широкое плато, покрытое дремучим лесом. Величественные стволы сосен и елей чередовались с участками, занятыми лиственными деревьями - березами и дубами. Подлесок почти отсутствовал, но там, где лучи солнца пробивались сквозь пышные кроны, его заросли были непроходимыми. Дал продолжал вести своих людей в северном направлении, уверенно ориентируясь в лесной чаще.
      Дичи здесь было еще больше, чем на равнине. Каждое утро мужчины и подростки отправлялись на охоту и ни разу не возвращались с пустыми руками. Иногда они брали с собой и женщин. Другая часть племени, включая меня самого, оставалась в лагере, ожидая их возвращения. Я соорудил себе небольшую пращу и тоже не оставался без добычи. Словом, проблем с продовольствием у нас не возникало. Место показалось мне настолько благодатным, что я заинтересовался, почему люди племени Козы не подумают о том, чтобы навсегда остаться в этих краях. Когда я задал этот вопрос Аве, она лишь растерянно посмотрела на меня, словно разговаривала со слабоумным.
      - Но мы идем в долину. Мы проводим в ней каждое лето. Там мы встретим наших друзей. Будет много свадеб и праздников.
      Я сидел, прислонившись спиной к стволу могучего дуба, пока она, опустившись на колени возле меня, сортировала собранные за утро травы и корешки растений.
      - Но почему бы вам не встречаться в лесу, - возразил я. - Мне еще не приходилось видеть места, столь богатого дичью.
      Она снисходительно улыбнулась.
      - В долине ее будет еще больше. Кроме того, там много плодов и овощей. Здесь же, в лесу... - Она тревожно оглянулась по сторонам и тихо добавила: - ...живут духи Тьмы. Злобные и опасные.
      Возразить мне было нечем. Я невольно подумал об Аримане. Могло ли быть, чтобы Владыка Тьмы находился сейчас где-то поблизости, под сводом этого угрюмого, темного леса?
      - Кроме того, здесь у нас есть и враги, которые могут напасть на нас, если мы не будем соблюдать осторожность, - вставил Дал, неожиданно появляясь из-за деревьев. - Лес самое удобное место для неожиданного нападения.
      Он был явно доволен собой. На его плечах лежала туша молодого вепря.
      - Почему вы вернулись так быстро? - спросила Ава, вскакивая на ноги.
      При виде ее счастливого лица я почувствовал мгновенный укол ревности.
      - Мы нашли новое место водопоя, выше по склону холма, - объяснил Дал, сбрасывая добычу на землю. - В прошлом году его не было. Кто-то перекрыл ручей и соорудил небольшой пруд. Если судить по количеству следов, лучшего места для охоты просто не найти. На заходе солнца мы снова отправимся туда и набьем столько дичи, сколько сможем унести.
      На закате все племя, за исключением старейшин и детей, собралось возле пруда. Дал лично расставил охотников. Судя по всему, он не сомневался в успехе. Оставалось дождаться появления животных. Мы затаились в своих укрытиях, зарывшись в сухие листья и прикрывшись ветками деревьев.
      Быстро сгущались сумерки. Передо мной на земле лежали три копья, которые я готов был пустить в дело по первому сигналу Дала. Время шло. В лесу стало совсем темно. Смолкли даже птицы, укрывшись на ночь в своих гнездах. Я начал уже опасаться, что Дал ошибся в своих расчетах. Наконец я услышал, что приближается долгожданное стадо. Сердце у меня бешено забилось, на ладонях выступил пот. Я был не менее возбужден, чем мои спутники, возможно, даже больше, чем они.
      Одно за другим животные осторожно спускались к кромке воды - олени, кабаны, козы и один Бог знает, кто еще. Их были десятки, может быть, сотни.
      С диким криком Дал вскочил на ноги и метнул копье в ближайшее животное. Взрослые охотники последовали примеру вождя. За их спинами подростки зажгли заранее приготовленные факелы. Охота началась. Все словно обезумели. Женщины не отставали от мужчин. Ава носилась среди перепуганных животных, словно в нее вселился бес, поражая всех без разбору. Это едва не привело к трагедии. Огромный кабан, ошалевший от криков охотников, света факелов и запаха крови, бросился на нее. Ава успела воткнуть в него копье, но сила разъяренного животного была настолько велика, что оружие, словно щепка, вылетело из рук молодой женщины. Я бросился ей на помощь и ударом копья пригвоздил огромную тушу кабана к земле. В то же мгновение Ава вспрыгнула на спину вепря и одним взмахом ножа перерезала ему горло от уха до уха. Соскочив снова на землю, она вскинула руки вверх и издала дикий победный клич.
      Я стоял, против воли завороженный созерцанием жуткой кровавой сцены из первобытной жизни. Избиение животных все еще продолжалось. Воздух был наполнен боевыми криками охотников и хрипом умирающих животных. Кровь ручейками стекала в воду пруда.
      - Теперь мы с тобой связаны узами крови, - воскликнула Ава. - Мы убили его вместе. Отныне мы породнены смертью.
      Я предпочел бы разделить с ней любовь, а не смерть, но место для этого было явно не подходящее...
      Мы с триумфом вернулись в лагерь. За последние месяцы охота стала моей основной профессией, но до сих пор мне не приходилось испытывать ничего подобного. Первый раз мы убили дичи больше, чем могли съесть. Даже наша одежда была насквозь пропитана кровью животных. По дороге в лагерь я несколько раз чувствовал на себе угрюмый взгляд Дала. Он несомненно видел, как Ава обняла меня, и ее порыв вряд ли привел его в восторг.
      Старейшины настаивали на том, чтобы немедленно совершить ритуал крови, дабы возблагодарить богов за столь неслыханную удачу. Само предложение ни у кого не вызвало возражений. Но они хотели, чтобы и я принял участие в празднике как представитель богов, чему Дал решительно воспротивился.
      - Орион сам сказал нам, что он человек, а не дух, - возразил он.
      - Но у нас никогда не бывало столь удачной охоты, до того как он не присоединился к нам, - стояли на своем старейшины. - Что бы он ни говорил из скромности или мудрости, его присутствие принесло нам неслыханную удачу.
      Я не вмешивался в спор, понимая, что лучше им самим принять решение.
      - Орион помог мне убить кабана, - напомнила Ава. - Я связана с ним кровью. Он должен принять участие в церемонии.
      В племени несомненно наличествовали зачатки демократии, и его вождь не обладал абсолютной властью. Но как часто бывает даже в демократическом обществе, меньшинству и на этот раз удалось навязать свою волю большинству. Упрямство Дала подкрепляли ревность и подозрительность. У старейшин и Авы не было столь серьезных оснований отстаивать свое мнение. Дал выиграл.
      Я остался один в темноте леса, в стороне от праздничного костра. Настроение у меня было отвратительным. В течение нескольких часов я издалека наблюдал за варварским танцем, не уставая повторять про себя, что мне нечего делать на празднике дикарей, что я должен быть счастлив уже от сознания того, что не принадлежу к их обществу и нахожусь сейчас вдалеке от них. Постепенно крики танцоров стихли, пламя костра стало угасать, и я смог опустить голову на груду сосновых иголок и закрыть глаза. Никогда прежде я не чувствовал себя таким одиноким. Ко всему прочему у меня очень болела голова.
      В этот момент я уловил еле слышный звук ее шагов. Я ощущал запах крови и пота, покрывавших ее нагое тело, но не мог видеть ее лица.
      - Ты не смог прийти на праздник, - прошептала она голосом, все еще дрожавшим от возбуждения, - поэтому я сама пришла к тебе.
      Голова у меня пошла кругом. Мне были омерзительны ее животная похоть и первобытная жажда крови. Сама мысль оказаться сейчас в ее объятиях вызывала у меня непреодолимое отвращение, и, наконец, я знал, что Дал никогда не простит мне близости с его женщиной. Но вопреки всем доводам рассудка, совершенно неожиданно для себя, я преобразился в дикое и ненасытное существо, такое же, каким была она...
      По крайней мере какое-то время я больше не чувствовал себя таким одиноким.
      26
      На следующее утро мы возобновили поход на север, сгибаясь под тяжестью добытых накануне трофеев. Мы шли, окруженные тучами мух, привлеченных запахом гниющего мяса. Впрочем, кроме меня, кажется, никто не возражал против подобного эскорта.
      Ава шагала во главе маленькой колонны рядом со своим мужем. Если Дал и догадывался о том, что произошло минувшей ночью, то виду он не подавал. Так же, как и сама Ава. Когда я проснулся рано утром, ее уже не было рядом со мной. Надо полагать, она вернулась на свое привычное место, на ложе Дала. В течение всего утра она даже не взглянула в мою сторону. Праздник кончился, и снова начались будни, в которых не было места для наших чувств.
      Через пару дней мы вышли из леса и начали подниматься по склону холма, ярко освещенного солнцем. Картина была и впрямь на редкость привлекательна. Наши ноги утопали в шелковистой траве, усыпанной яркими цветами. Дорогу пересекали чистые, прохладные ручьи, бравшие начало в далеких, покрытых снегом горах. Казалось, даже сами люди внезапно преобразились. Они шагали, обмениваясь веселыми шутками, и уже ничем не напоминали тех жестоких и свирепых дикарей, какими запомнились мне в день кровопролитной охоты.
      Уже несколько дней меня не оставляло неприятное ощущение, что все мы находимся под чьим-то неусыпным наблюдением. По этой причине я постоянно находился в арьергарде, чтобы иметь возможность выследить таинственного преследователя. Но все мои усилия оказались тщетными - я так и не обнаружил его. Местность до самого горизонта казалась совершенно безлюдной. Но гнетущее чувство не исчезало.
      На третьи сутки непрерывного подъема Ава неожиданно подошла ко мне.
      - Скоро мы будем в нашей долине, - сообщила она, счастливо улыбаясь.
      - Нашей? - переспросил я.
      Она кивнула.
      Вид у нее и в самом деле был весьма счастливый, словно у путника, вернувшегося наконец домой после многолетних скитаний.
      - Долина и правда замечательное место, - продолжала она с энтузиазмом. - Чистая вода, масса дичи, злаков и плодов. Каждое лето здесь живут несколько племен. И все мы счастливы в нашей долине.
      В справедливости ее слов я смог убедиться неделю спустя, когда мы достигли цели своего путешествия.
      Это был настоящий рай.
      Мы стояли на берегу тихой реки, любуясь пейзажем, открывавшимся перед нашими глазами. Водный поток, низвергавшийся в долину несколькими небольшими водопадами, достигнув ее, замедлял свой бег, петляя от одного края к другому, пока не исчезал среди живописного нагромождения скал в низовьях. Эти утесы, собственно, и образовывали естественное основание большого вулкана, две покрытые снегом вершины которого замыкали долину с севера. Над одной из них подымалась к ослепительно голубому небу легкая струйка дыма.
      Нетрудно понять, почему люди чувствовали себя здесь такими счастливыми. Долина была зеленой и солнечной. Ее каньонообразная форма свидетельствовала о том, что своим происхождением она обязана леднику, некогда спустившемуся с древнего вулкана, чьи покрытые снегом вершины сейчас сверкали ослепительным блеском под лучами весеннего солнца. Труднодоступность долины и удачное расположение превращали ее в естественную крепость, способную устоять против натиска неприятеля. Единственный проход в долину находился со стороны ее устья, где склон горы прорезала гигантская трещина, игравшая роль своеобразных ворот, которые вели в благодатный уголок земли. Глубина каньона, по моей оценке, составляла по меньшей мере несколько сот футов при ширине от одной до полутора миль.
      Мы были первыми, кто добрался до долины в этом году. Люди, довольные окончанием трудного пути, с энтузиазмом принялись за устройство лагеря. К наступлению ночи они соорудили несколько примитивных хижин, точнее, землянок, но для соплеменников Дала они, надо думать, казались настоящими дворцами. День завершился общей трапезой, на приготовление которой пошли остатки мяса, добытого еще в лесу.
      Эту ночь омрачило печальное событие. Умер подросток, поранивший себе ногу во время недавней охоты. Рана была не слишком серьезной, но, очевидно, во время перехода в нее попала какая-то инфекция, и к тому времени, когда племя добралось до долины, мальчик едва мог идти. К вечеру, несмотря на усилия Авы, у него началась сильнейшая лихорадка, а уже под утро душераздирающий крик его матери, просидевшей всю ночь у ложа сына, известил нас о том, что все кончено. Мальчика похоронили около полудня. Ава совершила погребальную церемонию. Прежде чем опустить тело в могилу, туда аккуратно сложили все личные вещи, которые подросток успел накопить к своим четырнадцати годам, - несколько каменных орудий, пригоршня разноцветных камешков, зимняя одежда. Каждый уронил в могилу цветок, после чего ее засыпали землей. Все время церемонии несчастная мать простояла у могилы сына. Она уже не могла плакать и только наблюдала за ритуальным шествием. Позднее Ава сказала мне, что отец ребенка погиб два года тому назад и у бедной женщины, которую звали Мара, не осталось других детей. Ее возраст не позволял ей надеяться найти себе нового мужа, так что скорее всего ей уже не суждено пережить следующую зиму.
      На следующее утро, чтобы хоть немного развеяться, я отправился на экскурсию по долине и обошел ее из конца в конец. Помимо следов ледника, я обнаружил многочисленные признаки недавнего землетрясения. Дно долины изобиловало многочисленными трещинами и уступами, из-за которых поток в ряде мест струился в обратном направлении, от низовья к верховью.
      По пути назад, среди зарослей кустарника, у подножия круто поднимавшейся скалы я заметил Аву, по обыкновению собиравшую лекарственные травы и корешки растений. Я с грустью подумал, что какими бы познаниями ни обладала Ава, ее искусства явно не хватило, чтобы спасти сына Мары, погибшего скорее всего из-за заражения крови.
      - Ава, - окликнул я ее.
      - В чем дело? - недовольно спросила она, поднимая голову.
      - Ничего особенного, - отвечал я, направляясь к ней сквозь заросли карликовых деревьев. - Просто я возвращался в лагерь и случайно увидел тебя.
      Она бросила на меня недоумевающий взгляд. Очевидно, идеи прогулок и дружеской болтовни были совершенно чужды сознанию этих простых людей.
      - Я вижу, ты собираешь лекарственные травы, - произнес я, чтобы как-то начать разговор.
      - Да. - Ее улыбка сразу увяла. - Я не смогла спасти сына Мары. Бес, вселившийся в него, оказался слишком силен для меня. Мне надо найти более действенное лекарство.
      Я не стал говорить, что и двадцать тысяч лет спустя медики разных стран все еще бились над разрешением этой проблемы.
      - Ты сделала все возможное, - заметил я, желая хоть как-то утешить ее.
      - Почему ты не помог мне?
      - Я?
      - Ты человек огромной силы, Орион. Почему ты не захотел помочь мальчику?
      - Но я охотник, а не врач, - возразил я, смущенный ее вопросом.
      Ее бездонные серые глаза, смотревшие в упор на меня, казалось, проникали мне в душу.
      - Ты обладаешь гигантскими познаниями. Ты знаешь то, о чем мы не имеем ни малейшего понятия. Я надеялась, что твои знания включают и искусство врачевания.
      - Увы, нет, - отвечал я сокрушенно. - Мне очень жаль, но я ничего не понимаю в медицине.
      Ава отбросила прядь рыжих волос, упавшую ей на лоб. Судя по всему, она не поверила моим словам.
      - Я говорил тебе и раньше, - напомнил я, - я всего лишь человек.
      Женщина недоверчиво покачала головой.
      - Я не верю тебе. Ты отличаешься от всех мужчин, которых я когда-либо видела.
      - Что же во мне такого особенного? - спросил я, шутливо раскинув руки. - По-моему, я мало чем отличаюсь от других мужчин твоего племени.
      - Я говорю не о твоем теле или твоем семени, - возразила она.
      Я похолодел. Итак, наша ночь любви была всего лишь заранее запланированной проверкой. Ава просто хотела лишний раз убедиться, что я человек, а не демон, и избрала для этого самый простой способ.
      - Ты отличаешься от них своим духом, - продолжала Ава, - душой и, конечно, своими знаниями.
      - Мне известно немало, - согласился я, - но, поверь мне, того, что я не знаю, гораздо больше.
      - Научи меня! - вырвалось у нее. - Научи меня всему, что знаешь сам.
      Не скрою, я был удивлен. В Аве проснулась тяга к знанию.
      - Я должна научиться множеству вещей, - уговаривала она меня. - Я знаю так мало. Научи меня. Раздели со мной твое знание.
      - Разумеется, я могу научить тебя некоторым вещам, Ава, - согласился я. - Но боюсь, большая часть моих знаний просто не нужна тебе. Они пригодятся твоему племени.
      - Но ты станешь учить меня?
      - Если ты того хочешь.
      - Я хочу. - Ее глаза заблестели от возбуждения.
      - Но почему ты хочешь учиться? - поинтересовался я.
      Казалось, на мгновение она потеряла дар речи.
      - Как - почему? Чтобы знать, чтобы понимать. Что может быть важнее этого? Чем больше я буду знать, тем полезнее я буду для моего племени. Если бы я больше знала о лекарственных травах, то смогла бы спасти сына Мары.
      Настала моя очередь потерять дар речи. Если не считать ее грязной кожи и грубой одежды, Ава мало чем отличалась от Марии Кюри и других великих естествоиспытательниц двадцатого века. Ею тоже владела тяга к знаниям. Более того, она сознавала, что знания - ключ к власти, что понимание мира открывает доступ к его ресурсам и дает возможность использовать их для своих нужд.
      Неправильно истолковав мое молчание, она смущенно добавила:
      - Но я сама ничего не могу дать тебе в обмен на твои знания...
      Слава Богу, идея предложить в качестве оплаты себя так и не пришла ей в голову. Я невольно улыбнулся при мысли, что древнейшая профессия еще не успела утвердиться в этом мире.
      - Существуют вещи, которые ты знаешь, а я нет, - успокоил я ее. - Мы просто обменяемся нашими знаниями. По-моему, это вполне справедливо.
      - Конечно! - Она едва не задохнулась от воодушевления.
      - Хорошо, - сказал я. - Начнем с того, что ты скажешь мне названия этих цветов и какими лечебными свойствами они обладают.
      В течение большей части дня мы бродили по зарослям, обмениваясь всевозможной информацией. Я рассказал ей о металлах, из которых можно делать более надежные инструменты, чем из обломков кремня или обсидиана, используемых племенем. В свою очередь, Ава прочла мне целую лекцию о лечебных свойствах дикорастущих цветов и трав. Постепенно я перевел разговор на более интересующую меня тему - о других племенах, чье прибытие ожидалось со дня на день, и о племенах, которые были их врагами.
      - У других людей цвет волос такой же, как у твоих соплеменников? спросил я.
      - Нет, ничего подобного, - отвечала она. - Некоторые черноволосые, как и ты.
      - А цвет кожи? Они все светлокожие?
      - Да. Конечно, летом кожа у них темнее, но зимой она снова принимает естественную окраску.
      - Тебе когда-нибудь приходилось видеть мужчину, чей цвет кожи напоминал бы пепел костра? Он почти одного роста со мной, у него красные глаза и невероятно сильные руки.
      Она невольно отпрянула от меня.
      - Нет, - сказала она испуганно, - и надеюсь, что никогда его не увижу.
      - Может быть, ты слышала о таком человеке, - настаивал я. - Иногда его зовут Ариманом, иногда Владыкой Тьмы.
      Ава содрогнулась.
      - Он похож на демона. Он мужчина, но у него дьявольская сущность.
      Ава бросила на меня подозрительный взгляд.
      - Мужчина? Ты тоже сказал мне, что ты просто мужчина.
      Я предпочел перевести разговор на другую тему. Ава не возражала. Мы заговорили о долине, в которой находились. Случайно я упомянул, что здесь можно было бы обосноваться и на постоянное местожительство, если заблаговременно подготовиться к зиме. Эта мысль заинтересовала ее, и я рассказал ей, как можно сделать теплую зимнюю одежду из шкур и мехов убитых животных.
      - Это мне уже известно, - прервала она меня. - Скажи лучше, чем мы будем питаться, когда земля покроется снегом. Все животные перебираются в теплые края. Мы следуем за ними.
      - Вместо того чтобы убивать животных, - объяснил я, - вы можете поймать несколько пар и содержать их в специальных загонах. Они принесут приплод, и у вас круглый год не будет недостатка в мясе.
      Ава рассмеялась.
      - А что же будут есть зимой сами животные? - спросила она. - Травы-то не будет.
      - Можно собрать траву и злаки, когда они созреют, сложить в хижины и кормить ими животных в течение зимы.
      Смех прекратился. Ава не восприняла мою идею. Она оказалась слишком новой и фантастичной для дикарки, чтобы проглотить ее в один присест. Но она задумалась. Для меня это было важнее всего.
      Когда мы подошли к линии утесов, составлявших основание вулкана, я решил, что настало время задать ей другой интересующий меня вопрос.
      - У этой горы есть имя?
      - Да, - отвечала она, поднимая глаза к заснеженным вершинам. - Но имя священной горы нельзя произносить вслух.
      Она с уважением посмотрела на меня.
      - Когда дух огненной горы гневается, земля начинает дрожать. Старейшины рассказывают, что много-много лет назад, еще до того как они родились, гора извергла огонь на обитателей долины и заставила их покинуть это место.
      - Но они вернулись?
      - Только спустя много лет. С тех пор они боялись этой горы и научили своих детей и детей своих детей относиться с почтением к духу горы.
      Я бросил взгляд на заснеженные вершины. Кажется, впервые с того времени, как я увидел вулкан, над ним не поднималась струйка дыма.
      - Похоже, сегодня дух отдыхает.
      Ава улыбнулась:
      - Да, иногда это случается. Но когда дух разгневается, он снова может выкинуть пламя.
      - Неужели дух горы разгневается, если ты скажешь мне ее имя? - спросил я.
      Ава нахмурилась:
      - Почему ты хочешь его узнать?
      - Как и ты, из любви к знанию, - ответил я, улыбаясь. - Я хочу знать ответы на все вопросы.
      Кажется, мое объяснение удовлетворило ее. Подойдя ко мне вплотную, она еле слышно прошептала.
      - Арарат.
      27
      Дал выглядел явно недовольным, когда Ава и я вернулись в лагерь после продолжительной прогулки. Соответственно его недовольство возрастало и в последующие дни, когда мы стали проводить еще больше времени вместе.
      Иногда по вечерам я уводил Аву подальше от лагерных костров, чтобы дать очередной урок прикладной астрономии. Я рассказывал ей о звездах, объяснял, как по их положению на небосводе можно предсказывать время разлива рек или начало сезонной миграции животных. Ава была способной ученицей и уже после нескольких таких уроков обратила мое внимание на то, что одна из звезд слегка сдвинулась со своего места.
      - Это Марс, - пояснил я. - Собственно, это даже не звезда, а мир, подобный нашему, но находящийся на невообразимо большом расстоянии от нас.
      - А почему у него такой странный цвет? - спросила Ава. - Красный, как кровь.
      - Все дело в том, - объяснил я, - что почва там красного цвета. Даже небо на этой планете имеет красноватый оттенок, почти такой же, как у твоих волос, из-за большого количества пыли, висящей в воздухе.
      - Должно быть, там живут очень воинственные люди, - заметила она, - раз уж весь их мир окрашен в цвет крови.
      Мое сердце упало при мысли, что помимо своего желания я помог ей изобрести астрологию. Но я быстро утешил себя соображением, что подобные идеи рождаются, как правило, многократно, в разное время и в разных странах. Идеи астрологии всегда были и будут популярны среди людей, вне зависимости от того, насколько соответствуют истине.
      В эту ночь мы оставались вместе до самого утра, наблюдая величественное зрелище движения звезд. Когда на небосклоне взошла Венера, Ава восторженно схватила меня за руку.
      - Как красиво, - прошептала она.
      Утренняя звезда и правда казалась необыкновенно прекрасной. Я бросил быстрый взгляд на сидевшую рядом женщину, с трудом удержавшись от искушения немедленно обнять и расцеловать ее. Очевидно, она догадалась о моих мыслях, потому что тут же слегка отодвинулась от меня.
      - Я женщина Дала, - прошептала она. - Мне бы хотелось, чтобы было иначе, но это так и уже ничего не поделаешь.
      Я собрался было сказать ей, что люблю ее, но с ужасом обнаружил, что в ее языке даже не существовало такого понятия. Галантность еще не вошла в обиход людей каменного века. Ава была женщиной Даля, а в те далекие годы представительницы прекрасного пола еще не меняли своих супругов.
      Мы вернулись в лагерь, когда женщины уже принялись за приготовление завтрака. Дал с недовольным лицом сидел на пороге своей хижины. Он выглядел несчастным, сердитым, обеспокоенным и полусонным одновременно. При виде нас он вскочил на ноги, но Ава тут же взяла его за руку и увела внутрь своей хижины, даже не кивнув мне на прощание.
      Постояв несколько минут в одиночестве, я повернулся и поплелся в собственную конуру, которую по настоянию Дала его сородичи построили специально для меня, на расстоянии добрых ста ярдов от ближайшей хижины. Едва я нырнул в узкую щель, заменявшую дверь, и оказался внутри моей единственной комнаты, я почувствовал, что кроме меня в ней находится кто-то еще. В землянке не было окон, и тьма там стояла кромешная, но я знал, что не ошибся. Прислушавшись, я уловил тяжелое, глухое дыхание незваного гостя.