– Твое имя Орион? – спросил меня худощавый мужчина, стоявший по правую руку от своего повелителя и похожий скорее на китайца, нежели на монгола.

Я слегка замешкался с ответом, и один из сопровождавших меня стражей, не долго думая, ткнул меня кулаком в бок.

– Да, это мое имя, – подтвердил я, наклоняя голову.

– Подойди ближе. Мой повелитель Хулагу[6] желает получше рассмотреть тебя.

Я послушно выполнил приказание и остановился в нескольких шагах от орхона, с любопытством разглядывая грозного владыку монголов.

Этому человеку, небольшого роста, даже несколько ниже большинства своих соплеменников, с длинными, все еще черными волосами и жилистой, крепкой фигурой кочевника, по моим оценкам, было никак не больше тридцати пяти – сорока лет, хотя, когда дело касается возраста этих диких уроженцев степей, никогда нельзя быть до конца уверенным в точности своей оценки.

– Ты посол с запада? – спросил меня китаец высоким, тонким голосом.

В знак подтверждения я вторично склонил голову.

– Откуда именно? – спросил монгол, сидевший рядом с орхоном. Он был заметно старше своего повелителя и производил впечатление опытного воина.

– Моя страна лежит далеко за Западными горами и морем, расположенным за ними.

– Ты из страны, где почва жирная и черная, а растительность так же обильна, как волосы у тебя на голове?

Возможно, он имел в виду Украину, славившуюся своими черноземами, или какую-либо другую область Южной России.

– Моя страна лежит гораздо дальше на запад, мой господин, – отвечал я, невольно вспомнив о разделявшем нас огромном пространстве. – Я пришел из страны, что так же далека от места, где мы находимся, как и пески Каракорума. Даже еще дальше.

– Расскажи нам о своей стране, – попросил он.

– Достаточно вопросов о далеких странах, Субудай, – прервал его орхон. – Мои люди доложили мне, что этот человек обладает невероятной силой.

Субудай.[7] Субудай-багатур! Легендарный полководец монголов, сподвижник Чингисхана и Батыя.

Субудай критически осмотрел меня с ног до головы.

– Он производит впечатление крепкого мужчины, – согласился великий полководец, – хотя, по его собственным словам, не является воином.

– Тем не менее мне рассказывали, что он голыми руками сумел сбросить с коня вооруженного воина и поймал стрелу, когда Туман хотел его убить.

Как обычно бывает в подобных случаях, доклад не отличался особой точностью. Было очевидно, что Хулагу желает сам оценить мои способности.

– Повелитель, – возразил я, – я не ловил стрелы рукой, а лишь отбил ее клинком сабли.

– Хорошо, покажи нам, на что ты способен, – приказал он, кивком головы подзывая к себе лучника. Воины, стоявшие за моей спиной, молчаливо расступились, освобождая место для предстоящего поединка.

Даже с моими способностями – чистое безумие пытаться поймать стрелу, выпущенную к тому же с близкого расстояния. Поэтому, как и в первом случае, я ограничился тем, что сделал быстрый шаг в сторону и ребром ладони отбросил ее от себя.

Невозмутимые до сих пор монголы были потрясены. Субудай возбужденно вскочил с подушек. Хулагу одобрительно улыбнулся.

Вслед за лучником на импровизированную арену вышел профессиональный боец, мужчина огромного роста с наголо обритой головой и обильно смазанным маслом телом. Я в свою очередь разделся до пояса и сбросил сандалии. Впрочем, схватки как таковой не получилось. При первом же выпаде своевременно проведенная подсечка заставила моего противника пошатнуться. Удар ребром ладони в основание шеи довершил остальное.

– И все же я говорил правду, мой повелитель, – повторил я, кланяясь Хулагу. – Я посол, а не воин, и сражаюсь только ради самообороны.

– Никогда не видел человека, обладающего его силой и реакцией, – пробормотал орхон, раздосадованный поражением своего воина.

– Люди его народа могут стать опасными противниками, – добавил Субудай.

Другие присутствовавшие на пиру монголы выразили свое полное согласие со знаменитым полководцем.

– Но я всего лишь посол, – настаивал я, повышая голос. – Я прибыл сюда, чтобы повидать Великого Потрясателя Вселенной, Чингисхана.

Наступила мертвая тишина. Хулагу бросил на меня разгневанный взгляд.

– Он чужестранец среди нас и не знает наших обычаев, – заметил Субудай примирительным тоном. – Он не знает, что монголы не произносят вслух имени Великого хана.

– Мой великий дед умер больше десяти лет тому назад, – медленно произнес Хулагу, подымаясь на ноги и принимая угрожающую позу. – Угэдэй.[8] правит сейчас в Каракоруме[9]

– Тогда мне надлежит увидеть Угэдэя, – исправился я.

– Как я могу послать тебя в Каракорум, если ты не знаешь даже имени того, кто сидит на золотом троне Потрясателя Вселенной? Человека, способного голой рукой отразить выпущенную стрелу и двумя ударами повергнуть на землю моего лучшего бойца. Откуда я знаю, кто ты такой на самом деле. Может быть, ты демон. Какое дело у тебя к Угэдэю?

«Хотел бы я и сам знать об этом побольше», – подумал я. Но не мог же я публично признаться в своем полном неведении.

– Мне приказано, мой повелитель, – объявил я, – говорить о своем поручении только перед лицом Великого хана. Прошу прощения, но я не вправе нарушить волю моего господина.

– А я думаю, что ты колдун или, того хуже, убийца.

– Уверяю вас, что это не так, мой повелитель, – сказал я, понижая голос.

Хулагу снова опустился на подушки и повелительным жестом вытянул правую руку, продолжая с подозрением одновременно изучать меня узкими, как щелочки, глазами. Немедленно подскочивший слуга вложил ему в руку кубок.

– Уходи, – произнес он наконец. – Мои воины найдут тебе место для отдыха. Завтра утром я приму решение и сообщу тебе мою волю.

«Плохо дело», – подумал я.

Тон, которым были произнесены последние слова, заставил меня заподозрить, что хан решение уже принял, и отнюдь не в мою пользу. Но спорить не приходилось. Я молча поклонился и, собрав свою одежду, направился к выходу. Шесть воинов следовали за мной по пятам. У порога я оглянулся. Хулагу сидел на своем месте, мрачно рассматривая стрелу, все еще лежавшую на ковре.

Оказавшись за пределами шатра, я остановился и попытался натянуть на себя вонючую кожаную куртку. В этот момент мои конвоиры и набросились на меня. Я был сбит на землю прежде, чем сумел избавиться от проклятой куртки. Удары посыпались на меня со всех сторон. В лунном свете блеснули лезвия кинжалов, занесенных над моей головой. Я почувствовал острую боль, когда сразу несколько клинков вонзилось в мое тело. Кровь заливала мне глаза. Получив очередной удар по голове, я потерял сознание.

Когда я очнулся несколько минут спустя, нападавшие исчезли. Я лежал на земле позади брошенной повозки. С места, где я упал, можно было разглядеть белый шатер орхона и огромные костры, полыхавшие у его входа. Рукой я попытался зажать рану у себя на груди. Кровотечение замедлилось, но не прекратилось. Я чувствовал себя слабым и совершенно разбитым. Нетрудно было понять, что если я снова лишусь сознания, то потеряю столько крови, что уже никогда не приду в себя. Откуда-то из темноты до меня доносились негромкие голоса двух людей. Я попытался повернуть голову, но тут же едва не потерял сознание от боли.

– Он здесь, мой господин, – прошептал первый голос. – Они оттащили его сюда.

– Похоже, что он все-таки человек, – услышал я слова того, кого первый мужчина почтительно назвал господином. – Он истекает кровью, как любой простой смертный.

Мне наконец удалось повернуть голову и разглядеть два силуэта на фоне освещенного луной небосклона.

– Отнеси его к Агле, – распорядился второй. – Может быть, ведьма еще сумеет спасти ему жизнь.

– Слушаюсь, мой господин Субудай.

Голоса умолкли, и силуэты мужчин растворились в темноте. Сколько я пролежал таким образом, остается только догадываться. Наконец появились еще несколько человек и, грубо схватив меня за ноги и за руки, поволокли по земле. Жуткая боль заставила меня снова потерять сознание.

Когда я очнулся, первое, что я почувствовал, было тепло, исходившее от разведенного рядом костра. Голова моя кружилась. Все плыло у меня перед глазами. Я попытался было сесть, но тут же в изнеможении повалился на спину.

– Лежи, – раздался у моего уха тихий женский голос. – Тебе нельзя двигаться.

Я ощутил у себя на щеке прикосновение холодных пальцев.

– Спи… спи. Агла защитит тебя. Агла исцелит тебя.

Ее голос гипнотизировал меня. Я закрыл глаза и погрузился в забытье, инстинктивно чувствуя себя в полной безопасности рядом со своей неведомой защитницей.

Впоследствии я узнал, что находился без сознания почти двое суток. Снова открыв глаза, я обнаружил, что лежу на войлочной подстилке у стены юрты. Сквозь круглое отверстие посредине крыши в помещение струился дневной свет. Тело болело, но после нескольких неудачных попыток я сумел все же приподнять голову и осмотреть раны, которые, как я и предполагал, оказались глубокими, но не смертельными. К моему удивлению, большая их часть уже начала зарубцовываться. Можно было надеяться, что уже через несколько дней на их месте останутся только шрамы, да и те со временем исчезнут. В юрте стоял характерный запах кислого молока и человеческого пота. Монголы, как и почти все степные народы, не жаловали горячую воду.

Кожаная занавеска откинулась в сторону, и на пороге появилась молодая женщина. Я не поверил собственным глазам. Передо мной стояла живая Арета. Как и у большинства монгольских женщин, у нее была обветренная, загорелая почти дочерна кожа и черные, неровно постриженные волосы. Она носила длинную юбку и свободную блузу, наподобие тех, что можно увидеть в фильмах о Диком Западе. Ожерелье из раковин и костей животных болталось на ее шее; к широкому кожаному поясу, обхватывавшему ее тонкую талию, прикреплялись многочисленные мешочки с травами и разнообразные амулеты.

Но я не мог ошибиться. С первого взгляда я узнал это божественно прекрасное лицо, блестящие темные волосы и бездонные серые глаза.

– Арета, – прошептал я, не зная, что и подумать. – Ты здесь, ты жива?

Она опустила за собой кожаную занавеску и несколько секунд молча смотрела на меня.

– Вот вы и вернулись к нам, – произнесла она голосом Ареты.

– Это ты вернулась ко мне, – возразил я, – сумев пройти через бездну времени, победив саму смерть.

Она слегка нахмурилась и тыльной стороной прохладной ладони прикоснулась к моему лбу.

– Лихорадка прекратилась, – заметила она, – но я не могу понять ваших слов.

– Ты Арета! Я знал тебя в другом времени, в другой стране, далеко отсюда…

– Мое имя Агла, – поправила она меня. – Такое же имя носила моя мать, а до нее моя бабка. Это имя знахаря, хотя некоторые варвары и думают, что я колдунья.

Я бессильно откинулся на лежавшую у меня под головой охапку соломы.

– Мое имя Орион, – произнес я.

– Я знаю. Субудай-багатур приказал перенести вас ко мне. Люди орхона Хулагу пытались убить вас. Они боятся.

– А Субудай?

Она улыбнулась, и мне показалось на мгновение, что юрта наполнилась солнечным светом.

– Субудай никого не боится. Возможно, он думает, что вы можете быть полезны ему. Я должна вылечить вас или умереть сама. Он не держит при себе людей, не исполняющих его приказы.

– Почему он заинтересовался моей судьбой?

Не ответив на мой вопрос, она продолжала:

– Когда вас принесли в мою юрту, я попросту испугалась. Я употребила все силы, чтобы Субудай не заметил моего страха, но была уверена, что вы не переживете и ночи. Вы истекали кровью.

– Но я все-таки выжил.

– Я еще не встречала настолько сильного человека, как вы. Я практически ничего не сделала для вас, разве что промыла ваши раны и дала вам болеутоляющее лекарство. Фактически вы исцелили себя сами.

Я не мог избавиться от мысли, что женщина, сидевшая рядом со мной, – Арета, которую я короткое время знал в двадцатом столетии и которая чудесным образом сумела возродиться в тринадцатом. Но либо она не помнила своего раннего (а может быть, лучше сказать – более позднего) существования, либо на самом деле была совершенно другой личностью, только выглядела и разговаривала, как Арета. Как могло такое произойти? Если Ормузд сумел провести меня сквозь ад и смерть, сохранив при этом память о моей прежней жизни, почему он не смог сделать этого для Аглы-Ареты?

– Если бы люди узнали, что вы излечились без моей помощи, – продолжала она, – то наверняка еще больше утвердились бы в своем мнении, что вы колдун.

– Как бы это обстоятельство отразилось на моей судьбе?

– Скорее всего печально. Колдуны не пользуются здесь любовью. Их либо заживо сжигают на костре, либо им заливают глаза и уши расплавленным серебром.

Я невольно содрогнулся.

– Слава богу, что этого не произошло.

– Но вы колдун или нет?

– Конечно нет. Неужели ты сама не видишь? Я такой же человек, как и ты.

– Но я никогда еще не видела мужчины, похожего на вас, – тихо произнесла она.

– Может быть, и так, – согласился я, – но это не имеет никакого отношения к магии. Я просто сильнее любого другого здешнего мужчины.

Она вздохнула с видимым облегчением.

– Когда я увидела, как быстро вы поправляетесь, я объяснила господину Субудаю, что ваши раны оказались не столь серьезными, какими показались ему с первого взгляда.

– Почему же ты не захотела приписать мое исцеление своему искусству?

– Они зовут меня ведьмой, хотя вряд ли сами серьезно верят в это. Они терпят меня, потому что нуждаются в моих знаниях. Но если они заподозрят неладное, скорее всего мне не поздоровится.

– В таком случае мы – естественные союзники в стане врага.

Я продолжал склоняться к мысли, что она действительно Арета, хотя и не подозревает об этом. Смогу ли я пробудить в ней воспоминания о ее прежней жизни? Я подумал об Аримане.

«Почему, собственно, мы оба были перенесены в данное время и место? Может быть, если она сумеет вспомнить Властителя Тьмы, это разбудит в ней и другие воспоминания?»

– Существует еще один человек, злобный и очень опасный, – начал я, стараясь по возможности дать точный портрет Аримана.

Агла отрицательно покачала головой, отчего раковины ее ожерелья мягко зазвенели.

– Я никогда не встречала этого человека, – произнесла она уверенно.

Но он должен быть где-то поблизости. Иначе чего ради Ормузд направил меня сюда? В этот момент у меня в голове возникла новая мысль: а имел ли Ормузд вообще какое-либо отношение к моему появлению в лагере монголов? Не могла ли злая воля Аримана занести меня сюда, за многие столетия до той временной точки, где я был действительно необходим?

Но у меня не было возможности обдумать этот вопрос. Кожаные занавески снова раздвинулись, и на пороге юрты появился Субудай-багатур.