28

Следующие несколько недель прошли без особых происшествий. Три племени, общей численностью более ста человек, стали нашими соседями. Примерно две трети из них составляли взрослые люди, одну же – дети в возрасте от одного года до четырнадцати лет. Жизнь во времена неолита была короткой. Двенадцатилетние девочки рожали детей. Сорокалетние мужчины лишались зубов и не могли не только охотиться, но и пережевывать достававшуюся им пищу. Судьба и тех и других была достаточно печальна.

– Мы останемся в этой долине, – объяснила мне Ава, – до тех пор, пока не созреют злаки. Мы соберем их и унесем с собой. Если, конечно, – озабоченно добавила она, – зима не придет слишком рано.

Ее слова подали мне новую идею. Кажется, я начинал понимать суть замыслов Аримана. Приближался очередной критический период в истории человечества. Кочевые племена охотников должны были уступить свое место земледельцам и скотоводам и тем самым заложить первый камень в фундамент человеческой цивилизации. Ариман явился, чтобы помешать этому. Если бы ему удалось осуществить свои планы, судьба человечества была бы предопределена. Остановившись в развитии, оно само обрекало себя на гибель.

Тем не менее я не поддавался унынию. Разве он сам не сказал мне, что мы должны встретиться по меньшей мере еще однажды, во время великой Войны? Но сомнения оставались. Хуже того, их было больше, чем хотелось…

Мои отношения с Далом оставались достаточно сложными, да и его подозрения в мой адрес не являлись тайной для его соплеменников. Я по-прежнему пользовался всеобщим уважением; мои предложения одно за другим претворялись в жизнь, но я был начисто исключен из их общественной жизни. Фактически, несмотря на свой полубожественный статус, я оставался изгоем для всех, за исключением Авы. Мы по-прежнему много часов проводили вместе. Со своей стороны я старался по мере возможности сдержать данные мною обещания и сообщил ей немало полезных сведений по основам земледелия, животноводства и личной гигиены. Наши отношения нисколько не изменились. Каждый вечер Ава возвращалась к себе в хижину, чтобы приготовить ужин для мужа. Нередко она приглашала и меня разделить с ними вечернюю трапезу, но открытое недовольство Дала, не имевшего понятия о законе гостеприимства, очень скоро заставило меня отказаться от подобных посещений. Обычно я сам готовил себе еду и поглощал ее в одиночку у порога своей заново отстроенной хижины. У меня даже не было необходимости самому ходить на охоту. Обитатели долины в изобилии снабжали меня мясом и овощами в обмен на-те знания, которые я давал им.

Семена падали на добрую почву. Ученики меня радовали. К середине лета по всей долине они соорудили загоны для скота, а чуть ближе к осени женщины уже пряли пряжу, чтобы обеспечить свое племя теплой одеждой на зимний период.

Жизнь в долине была простой и здоровой. Лето перевалило свой пик, но нам так и не пришлось испытать ни угнетающей жары, ни чрезмерной влажности. Всходы зерновых растений обещали хороший урожай. Ночи становились холодными, но это обстоятельство не мешало проведению наших регулярных занятий с Авой.

Как-то раз Дал выразил желание составить нам компанию. Думаю, что первоначальной причиной такого решения послужила все-таки ревность, но неожиданно для себя он сам заинтересовался астрономией.

– Ты хочешь сказать, что сезонные изменения можно предсказать заранее, еще до того, как они на самом деле начнутся? – спросил он.

– Конечно, – отвечал я. – Звезды подскажут, когда следует начинать сев и собирать урожай.

– А что такое сев? – спросил он нетерпеливо.

Мне пришлось на время забыть об астрономии и всецело посвятить себя вопросам сельского хозяйства. Думаю, что даже учителям ботаники в начальной школе не приходилось сталкиваться с такими трудностями, какие пришлось преодолеть мне.

– Ты хочешь сказать мне, что если мы весной бросим горсть зерен в землю, то получим к осени целое поле колосьев? – спросил недоверчиво Дал.

Даже получив утвердительный ответ, он, по-моему, не поверил мне. Ава, напротив, нисколько не усомнилась в моих словах, но и ее пытливому уму требовалось какое-то время, чтобы сопоставить получаемую информацию с собственным жизненным опытом. Но раз задумавшись над каким-либо вопросом, она неизменно находила на него правильный ответ.

Со времени памятной ночи охоты наши отношения обрели совершенно новый характер. И не потому, что я не желал ее. Она была женщиной Дала, и ее интерес ко мне был чисто практическим. Аве не нужна была моя любовь или даже дружба. Ее интересовали только мои знания.

Однажды, когда Дал вместе с группой охотников отправился к устью долины для отлова новых животных, я застал ее в одиночестве у кромки поля созревавшей ржи.

– Ты чем-то озабочена? – спросил я, подходя поближе.

Она заметно вздрогнула, но, узнав меня, заставила себя улыбнуться.

– Что-нибудь не так? – повторил я.

– О нет, – произнесла она, снова обращая свой взор на колыхавшиеся под легким ветром колосья.

– Но тебя что-то беспокоит, – настаивал я. – Может быть, я смогу разрешить твои сомнения?

– Я не сомневаюсь в тебе, Орион, – отвечала она, – но скажи мне, если мы… если мы все-таки решим остаться в этой долине, может ли так случиться, что зерна вдруг не взойдут?

– Почему бы им не взойти? – возразил я. – Насколько я знаю, они с незапамятных времен произрастают в этой долине.

– Да, но они всегда всходили тогда, когда нас здесь не было. Ты уверен, что, если мы останемся здесь навсегда, они будут продолжать давать всходы?

– Конечно, – подтвердил я. – С вашей помощью они будут расти еще лучше.

– Но разве духу зерна не надо какое-то время, чтобы побыть одному? – допытывалась она. – Не умрет ли он, если мы всегда будем рядом?

– Конечно нет, – решительно заявил я. – Дух зерна, напротив, станет еще сильнее, если вы будете помогать ему: рыхлить почву, вырывать сорняки и засевать новые поля в тех частях долины, где рожь еще не растет.

Я видел, что ей очень хотелось поверить мне, но старые предрассудки, опасения вызвать гнев богов, мешали ей отказаться от привычного образа мышления.

– Я собирался совершить небольшую прогулку, – заметил я. – Если хочешь, можешь пойти со мной.

Она равнодушно кивнула, и мы направились в верхнюю часть долины, к месту, где мне давно хотелось побывать. Никто из нас даже не пытался завязать разговор. Каждого занимали свои собственные мысли. Я прекрасно понимал, что, взяв на себя роль „двигателя прогресса“, я тем самым не только ускорил развитие человеческой цивилизации, но и принял всю ответственность за те проблемы, которые неизбежно должны были появиться в будущем. Но Аве не следовало знать о моих сомнениях, у нее хватало своих забот.

Когда мы достигли подножия утесов, я задрал голову кверху и критически осмотрел нависшую над нами каменную стену.

– Давай поднимемся наверх, – предложил я.

– Наверх? – рассмеялась Ава. – Но это невозможно, Орион. Ты смеешься надо мной.

– Ничего подобного. Уверен, что ты сможешь добраться до вершины.

– Взобраться по отвесной стене? Дал как-то попытался забраться наверх, но у него ничего не вышло. Никто не может подняться на эти утесы.

Я пожал плечами.

– Давай попытаемся. Может быть, двое смогут добиться того, что не удалось одному человеку?

Она с любопытством взглянула на меня.

– Но зачем? Почему ты хочешь взобраться туда, где еще не был ни один человек?

– Именно по этой причине, – отвечал я. – Потому, что до сих пор побывать там не удалось никому. Я хочу быть первым. Я хочу посмотреть на мир с того места, откуда его не видел еще никто.

– Это сумасшествие!

– Ну и что с того? Неужели у тебя никогда не возникало желания сделать то, что до тебя не делал еще никто?

– Нет, – сказала она, хотя и не слишком уверенно.

Ава в свою очередь осмотрела стену, словно надеясь отыскать на ней ответ на заданный мною вопрос.

– Мы всегда только повторяем то, что делали уже до нас. По-моему, лучше всего следовать примеру своих отцов и отцов их отцов.

– Но кому-то приходится начинать. У всего было свое начало.

Она бросила на меня сердитый взгляд. Я позволил себе усомниться в разумности традиций ее мира, который она так любила.

– Ты на самом деле думаешь, что мы сможем добраться до вершины? – спросила она, немного поостыв.

– Да, если возьмемся за дело сообща.

Она еще раз с сомнением осмотрела возвышавшуюся перед нами каменную стену. Утесы на самом деле выглядели внушительно, но, на мой взгляд, даже малоопытный альпинист мог при желании добраться до их вершин. Неужели я не смогу сделать того, что по силам какому-то новичку?

Ава перевела взгляд на поле золотистых колосьев. Неожиданно она улыбнулась.

– Что же, – заметила она, – пожалуй, я тоже не прочь увидеть мир сверху…

Нам потребовалось более двух часов, чтобы добраться до вершины, и в конце концов мы добились своего.

Вид, открывавшийся сверху, стоил таких усилий.

Ава была потрясена. Перед нашими глазами лежали бесчисленные долины, прорезавшие горный массив, словно гигантские трещины. Сверкавшие серебром на солнце реки несли воды сквозь золотые поля созревавшей ржи. Прямо позади нас величественная громада Арарата вздымалась в небо. Над его двуглавой вершиной расползалось облачко дыма. А далее, на север, там, где гора не закрывала обзор, все до самого горизонта покрывал ослепительно белый лед. Европа переживала ледниковый период.

– Как огромен мир! – воскликнула Ава. – Посмотри, какой маленькой кажется отсюда наша долина!

– Это только небольшая его часть, – поправил ее я.

Женщина вздрогнула и снова обратила свой взгляд на долину, лежащую у наших ног. Постепенно ее лицо утратило счастливое выражение.

– Что-нибудь опять не так, Ава? – осведомился я.

– Если бы мы с тобой могли жить отдельно от других, – начала она, поворачиваясь ко мне, – если бы сумели найти долину, где никто не живет… мы могли бы остаться там вдвоем навсегда.

У меня от удивления отвисла челюсть!

– Что ты сказала?

Увы, в ее языке еще не было слов, способных описать чувства.

– Орион, – произнесла она дрожащим голосом, – я хотела бы жить с тобой, быть твоей женщиной…

Я привлек ее к себе, и несколько минут мы стояли, прижавшись друг к другу, не решаясь разомкнуть наши объятия.

– Но это невозможно, – прошептала она еле слышно.

– Почему же невозможно? Мир велик и пустынен. Мы без труда отыщем необитаемую долину и построим в ней наш собственный дом.

Она подняла глаза, и я поцеловал ее. Не знаю, были ли приняты в каменном веке поцелуи, но она приняла его как нечто само собой разумевшееся. Но когда наши губы разомкнулись, в ее глазах стояли слезы.

– Я не могу остаться с тобой, Орион, – произнесла она печально. – Я женщина Дала и не должна оставлять его.

– Все возможно, если ты этого хочешь…

– Нет. Дал не вынесет позора. Он организует погоню за нами. Он убьет тебя, а меня уведет с собой.

– Он никогда не найдет нас, – возразил я, – а если и найдет, ему не по силам убить меня.

– Тогда тебе придется убить его ради меня.

– Мы можем уйти очень далеко…

Ава покачала головой и осторожно высвободилась из моих рук.

– Дал нуждается во мне. Он вождь племени, но как он сможет вести других, если собственная женщина бросит его? Он далеко не так уверен в себе, как кажется. По ночам, когда мы остаемся одни, он рассказывает мне о своих страхах и сомнениях. Он боится тебя, Орион. Но у него хватает мужества пересилить свой страх ради блага племени. Он ставит свою ответственность перед людьми выше собственного страха. Я должна последовать его примеру и жертвовать собой, хотя я и хочу быть с тобой.

– Что же остается делать мне? – спросил я, чувствуя, как во мне закипает гнев. – Что прикажешь делать мне?

Она заглянула в мои глаза:

– Ты сильный человек, Орион. Ты обладаешь силой, которой нет у других мужчин. Ты был послан сюда, чтобы помочь нам. Я знаю это наверняка. Что случится с остальными, если ты заберешь меня с собой? Такой поступок погубит Дала. Разве для этого ты пришел сюда?

При желании я нашел бы слова. Наконец, я мог просто схватить ее в охапку и унести с собой. Но я знал, что Ава убежит от меня при первом возможном случае или, еще хуже, возненавидит меня.

Отвернувшись от нее, я бросил взгляд на солнце, низко висевшее над горизонтом.

– Пора возвращаться, – пробормотал я. – Пошли, Ава.

29

Зерно набирало силу, и все обитатели долины с возрастающим нетерпением ожидали дня приближающейся жатвы. Все это время я держался в стороне от них, предоставив им полную возможность самим решать свои насущные проблемы. Я уже научил их всему, что знал, и от меня мало что зависело. Сейчас я просто ждал, так же, как и они. Но не начала жатвы. Я ждал следующего хода Аримана. Я знал, что он обязательно вернется. Я ждал, считая дни и часы, с трудом сдерживая собственное возбуждение.

Первым делом я тщательно прочесал всю долину, уделив особое внимание многочисленным пещерам, скрытым в толще горного массива. Увы, я не нашел ничего, кроме змей, летучих мышей и прочих представителей подземного мира. Занятие мое было далеко не безопасным. Среди обитателей нор могли оказаться и опасные хищники, встреча с которыми не сулила мне ничего хорошего. Несмотря на безуспешность моих поисков, я был твердо убежден, что Ариман по-прежнему находится поблизости и лишь выбирает наиболее удобное время для нового, хорошо спланированного нападения. Ормузд тоже больше не появлялся, то ли считая излишним снабжать меня дополнительной информацией, то ли не придавая особого значения надвигающимся событиям. Я оставался в полном одиночестве, наедине со своими мыслями и сомнениями.

Ава и та начала избегать меня. И чем реже я виделся с ней, тем все более частыми становились мои встречи с ее мужем. Последнее время он появлялся в моей хижине чуть ли не ежедневно. Первоначально я заподозрил, что он просто ищет повод затеять со мной ссору. Но, наблюдая за его неуклюжими попытками завязать со мной доверительный разговор, я пришел к выводу, что его намерения более серьезны и продуманны.

– В ближайшие дни настанет пора убирать зерно, – заметил он как-то, проходя мимо моей хижины.

Я сидел на пороге, занятый изготовлением нового каменного ножа.

– Если не будет дождя, – продолжал он, – то дня через два мы начнем жатву.

– Неплохо, – буркнул я.

– Ты на самом деле так думаешь?

Я отложил нож в сторону.

– Тебя что-то беспокоит, Дал?

– Беспокоит? О нет, – произнес он торопливо, словно хотел убедить в этом самого себя. – И все же…

Не окончив фразы, он присел на землю рядом со мной.

– Могу я чем-то помочь тебе? – осведомился я.

Он начал рисовать пальцем в пыли узоры, словно растерявшийся школьник.

– У тебя возникли разногласия с Авой? – осторожно спросил я.

В его глазах сверкнула молния, но он тут же сумел взять себя в руки.

– Ты угадал, – подтвердил он. – Впрочем, это не удивительно, если учесть, что ты и сам приложил к этому руку. Ава думает, что мы должны остаться в этой долине навсегда.

Я предпочел воздержаться от комментариев.

– Она считает, что нам удастся сохранить животных в течение зимы, – быстро продолжал он, словно опасаясь, что у него не хватит решимости высказать все, что у него на душе, – а следующей весной засеять зерном все пригодные для пахоты участки долины.

Он бросил на меня осуждающий взгляд.

– Я говорил это и тебе, – возразил я, – точнее, я говорил это вам обоим.

– Вся беда в том, что она поверила тебе.

– А ты нет?

– Я не знаю, во что мне верить, Орион, – сказал он сокрушенно. – Нам здесь живется неплохо, спорить не приходится. На зиму мы можем перебраться в пещеры. Там будет и тепло и сухо.

– Верно, – согласился я.

– Но наши предки никогда не поступали таким образом, – возразил он потерянно. – Почему мы должны отказаться от традиций наших отцов?

– Ваши отцы тоже не всегда вели кочевой образ жизни, – заметил я. – Много-много лет назад они жили в теплых странах и питались в основном фруктами, не заботясь о хлебе насущном.

Скептическое выражение его лица недвусмысленно подсказало, что он не поверил мне.

– Почему же они оставили свой райский уголок?

– Они были вынуждены так поступить, когда климат изменился, – объяснил я. – Деревья перестали плодоносить. Им не оставалось ничего другого, как покинуть обжитые места. С того времени они стали вести кочевой образ жизни, следуя за стадами животных.

– Но каждый год поголовье животных сокращалось, – пробормотал Дал, занятый собственными мыслями. – Старейшины рассказывают, что много лет назад кабанов и оленей было гораздо больше, чем теперь. Каждый год нам приходится уходить на охоту все дальше от стойбища, а добыча становится все скудней.

– Но есть еще зерно, – заметил я, указывая рукой в направлении поля ржи. – Да и прирученные вами животные обеспечат вас мясом и молоком, если вы будете хорошо ухаживать за ними зимой.

– Урожай хорош, – согласился Дал, медленно выговаривая слова, – у нас будет много зерна, еды, и еще останется кое-что для приготовления напитка, позволяющего человеку почувствовать себя птицей.

Хлеб и пиво. Два основных продукта первобытного земледельца. Я задумался над тем, какой из них более важен с точки зрения Дала, и решил, что скорее последний.

– Тогда почему бы вам действительно не остаться здесь на зиму, если виды на урожай столь хороши. Вы сможете сложить зерно в пещерах после того, как оно будет обмолочено. А солому пустите на корм скоту.

– Но что скажут духи наших отцов, – простонал Дал, – если мы отступим от их обычаев? Как они будут чувствовать себя, если мы изберем для себя новую дорогу?

Я пожал плечами:

– Думаю, они будут только довольны, узнав, что вы стали жить лучше, чем они.

– Старейшины опасаются, что зерно не даст всходов, если мы останемся здесь на зиму.

– А почему бы ему не взойти?

– Дух зерна может быть недоволен тем, что мы наблюдаем за ним.

Я мысленно обругал себя за то, что в своих расчетах не учел естественного консерватизма старшего поколения.

– Солнце светит, дождь идет, а рожь растет вне зависимости от присутствия человека, – возразил я.

– Охота лучше, – продолжал твердить свое Дал. – Мы всегда жили за счет охоты.

Я понимал его. Ведь я замахнулся ни больше ни меньше как на привычный для него образ жизни. Его пугали новые идеи, над которыми я заставил его задуматься. Бесчисленные поколения его предков были охотниками. И ничего другого не знали. Я же предлагал ему начать все сначала, заняться земледелием и скотоводством.

Переход к оседлому образу жизни должен был стать для человечества первым шагом к полному покорению планеты. Но за всякое новое завоевание приходилось платить. Часто неимоверно большую цену. Но это уже называлось платой за выживание.