Она села в автомобиль, ругая себя за неуместные мысли, и поехала вниз, набирая скорость. У выезда на узкую дорогу, что, петляя, вилась по дну каньона между скалами, она притормозила. На обочине дороги стоял "Форд", а перед ним, подняв к глазам фотоаппарат, - худой, нездоровый на вид мужчина с узким лицом, похожий на хорька. Тот самый, что заснял ее в Форест-Лоун; тот самый, что неотвязно преследовал ее последние месяцы. Она услышала щелчок камеры, нажала на ручной тормоз и вышла из машины. Тощий фотограф начал отступать к "Форду"; Элен двинулась на него, и он остановился. Она была на голову выше мужчины, и тот опасливо на нее поглядывал. Элен протянула руку:
      - Дайте фотоаппарат.
      Он попятился и вжался спиной в багажник "Форда".
      - Не затевайте скандала. Я ничего плохого не делал. Это моя работа. Я...
      - Я сказала - дайте фотоаппарат.
      Он прижат аппарат к груди и заговорил с подвыванием:
      - Послушайте. Только не нужно скандалить. Вы не имеете права. Нет такого закона...
      Элен внезапно вцепилась в фотоаппарат и вырвала, застав мужчину врасплох. Затем отскочила на обочину, оказавшись на краю пропасти глубиной в несколько сотен футов. Тощий репортер кинулся было следом, но благоразумно остановился. Элен открыла крышку, извлекла пленку, засветила и бросила вниз, в кусты. Потом отдала фотоаппарат, повернулась, молча села в "Бентли" и выжала скорость. Мужчина остался стоять, провожая ее взглядом; он дрожал, его прошиб пот.
      Она неслась как угорелая, срезала повороты на полной скорости. В полумиле от дома она резко затормозила, машина подпрыгнула и остановилась.
      Элен сидела за рулем, переводя дыхание, одна на пустынной узкой дороге под неправдоподобно синим, как на пленке "Техниколор", небом. Потом подняла руку и поглядела на знаменитый бриллиант - она продолжала носить подаренное к помолвке кольцо. Сняла кольцо. Сняла обручальное колечко. Подержала в пальцах - они блеснули на солнце - и, размахнувшись, изо всех сил швырнула прочь. Кольца взлетели, сверкнули и исчезли в кустах на склоне холма.
      Не повернув головы, Элен тронулась с места; остаток пути она проехала медленнее.
      В доме стояла тишина. Она торопливо вошла, начала звать Кэт, но замолкла, вспомнив, что их с Касси нет дома и придут они еще не скоро. Элен замерла посреди холла, ощутив, что обуревающие ее противоречивые чувства вдруг вылились в непереносимое одиночество. Оно накатывало волна за волной, заполняя все ее существо, но она не желала ему поддаваться, а потому поступила как в детстве - не двигаясь, попыталась его одолеть, прогнать холодным усилием воли.
      Убедившись, что самообладание к ней вернулось, Элен направилась к гостиной. Дробь ее каблучков эхом отдавалась от старых каменных плиток пола. Она повернула ручку и толкнула дверь, одновременно подумав, что они с Кэт переедут из этого дома в другой: слишком много призраков в этих стенах, и не только Ингрид Нильсон, но и ее собственных.
      Прямо напротив двери у противоположной стены в кресле сидел мужчина. Он, должно быть, услышал ее шаги - весь его вид выражал напряженное внимание. Он подался вперед, вцепившись в ручки кресла, обратив лицо к двери. Элен остановилась. Эдуард молча поднялся из кресла.
      Они застыли, глядя друг на друга. Встреча так потрясла Элен, что она не в силах была ни пошевелиться, ни заговорить. Она смотрела на него в упор, и тишина, казалось ей, гремит у нее в ушах, готовая вот-вот разрядиться взрывом. Эдуард поднял и уронил руку.
      Высокий брюнет в черном костюме; рука, когда он ее поднял, дрожала. В проясненности потрясения она на миг увидела его как в перевернутом бинокле - далеко-далеко и отчетливо до последней мелочи: родной до боли, совсем чужой. Она разглядывала его черты, словно видела их впервые. Это волосы; это крылья носа, овал щеки; это линия губ.
      Слова, предложения, фразы клубились у нее в голове и куда-то проваливались, оставляя после себя пустоту. Комната расплылась, затем внезапно и резко обрела четкость, и в эту секунду Элен испытала безграничную радость, какую нельзя было выразить никакими словами, от которой замерло сердце и все кругом погрузилось в оцепенение. И тогда Элен ощутила, как эта радость высоковольтной дугой неимоверной силы перекинулась через разделяющее их пространство и замкнулась на Эдуарде. Радость настолько могучая, неодолимая, безумная и совершенно дурацкая, что Элен начала улыбаться - не в силах не улыбнуться, - и, видимо, он почувствовал то же самое, потому что в этот миг глаза у него загорелись, и он улыбнулся в ответ.
      Он шагнул к ней, остановился, согнав улыбку с лица. Прямота, сдержанность, привычка скрывать сильные чувства и небрежная легкость, с какой он это делал, - она мгновенно распознала все эти достоинства, которые так в нем любила.
      Лицо Эдуарда было отнюдь не бесстрастным, но, когда он заговорил, голос прозвучат спокойно и ровно:
      - Я убеждал себя, что в один прекрасный день ты мне напишешь. Или я подниму трубку и услышу твой голос. Или войду в комнату и увижу тебя. Все пять лет я повторял себе это каждый день...
      - Но я написала, Эдуард, я и в самом деле написала тебе...
      Она шагнула к нему и тоже остановилась.
      - Знаю. Я прилетел, как только получил твое письмо. Ты ведь знала, что так и произойдет. Ты не могла сомневаться - ни на секунду. - Он сделал паузу. - Скажи мне, что знала. Скажи мне...
      - Конечно, знала. И знала всегда. - Она посмотрела ему в глаза, хотя едва его видела: перед ее взором внезапно опустилась завеса тьмы. - Я знала, но потом подумала...
      - Эти мысли мне знакомы, - произнес он с ноткой самоиронии в голосе, совершенно не отвечавшей выражению его глаз. - Они не в счет. Они не имеют значения. - Он помолчал. - Может быть, подойдешь поближе?
      Элен подошла.
      - Еще ближе.
      Она сделала еще один шаг. Теперь они стояли вплотную, глядя друг другу в лицо. Замерло время; замерла комната; замер весь мир. И тогда он ее обнял и так сильно прижал к груди, что она ощутила биение его сердца.
      - Ты знала, что я тебя разыскивал? Знала?
      Вопрос прозвучал позже, много позже. На протяжении долгого полета из Парижа Эдуард хорошо обдумал, что он ей скажет и в какой последовательности, но, как выяснилось, все начисто забыл. Фразы всплывали в памяти с какой-то лихорадочной быстротой и тут же камнем шли на дно. Он понимал: все его слова и то, что он пытался ей высказать, - все звучит совсем не так, словно задом наперед, и, вероятно, только сбивает ее с толку, но его это нимало не тревожило. От прошлой недели он вне всякой связи перескакивал в прошлый год. Он поведал ей про Мадлен и Энн Нил - да, верно, - но еще не успел рассказать о снимках Кэт и о подарках, что откладывал к тому дню, когда Элен вернется к нему вместе с его дочерью; не рассказал о том, как снова и снова приходил в маленькую церковь Святого Юлиана; или о том, как стоял на берегу в Сен-Тропезе, смотрел на море и чувствовал, что к нему возвращается безвозвратно, казалось бы, утраченная надежда. Они сидели рядом, но он вдруг вскочил и принялся расхаживать по комнате, а слова лились беспорядочным бурным потоком. Потом он почувствовал, что не может, не стерпит не быть с нею рядом, вернулся на место, сел и взял ее руки в свои.
      Элен смотрела на него блестящими от счастья глазами. Она тоже пыталась о чем-то ему поведать, что-то объяснить, но у нее это получалось не лучше, чем у него. Они начинали говорить разом, замолкали, начинали опять и, сообразив в тот же миг, улыбались друг другу. Наконец Элен зажала уши.
      - Ох, Эдуард, ты так торопишься. Я не успеваю следить. Прошло столько лет, а теперь кажется, будто мы и не расставались. Будто ты всегда был со мной...
      - Я и был с тобой, в известном смысле...
      - Кажется, будто я только вчера уехала из замка на Луаре. - Она вздохнула и взяла его за руку. - Эдуард, я удрала из твоего дома тайком, это было так гнусно. Мне хотелось остановиться. Хотелось оставить записку. Хотелось все объяснить, но объяснять было страшно...
      - Милая. Напрасно ты это сделала. Да будь это даже не мой ребенок как бы, по-твоему, я себя повел, если б ты мне сказала?
      - Не представляю. - Она покачала головой. - Не представляю, Эдуард. Я, вероятно, боялась, что ты меня разлюбишь.
      - Никогда больше так не думай. - Он ее обнял. - Этого не могло быть тогда, это вообще невозможно. - Он помолчал и ласково притянул ее к себе. Ты не знала тогда, что я тебя разыскивал?
      Она широко раскрыла глаза:
      - Разыскивал? Меня? Когда я исчезла из замка? Но...
      Эдуард объяснил, взяв ее руки в ладони. Рассказал, как в конце концов напал на ее след, как приезжал в Рим. Рассказал о своем разговоре с Тэдом.
      Она молча слушала и все больше хмурилась. Когда он закончил, она залилась румянцем и вскочила на ноги.
      - Ненавижу Тэда! - выйдя из себя, внезапно крикнула она. - Ненавижу. Он злой. Мне он так ничего и не сказал. Он хочет распоряжаться людьми, строить за них их жизнь, словно они персонажи из его фильма.
      Она замолчала, поглядела на Эдуарда, и лицо у нее разгладилось. Она вернулась на место, села, взяла его за руку и сказала просто:
      - Тэд - дурак. Все, что он тебе там наплел, - все неверно. Понимаешь, Тэд бывает прав в разных житейских мелочах, но ошибается, когда речь заходит о большом и значительном. В конце концов до меня это дошло. Это можно заметить по его работам; его картины говорят об этом.
      Эдуард посмотрел на нее долгим взглядом.
      - Так он ошибался - в отношении тебя?
      - Ошибался. Клянусь тебе. - Она замялась. - Помнишь нашу первую ночь в Сен-Клу?
      - Еще бы не помнить, - улыбнулся Эдуард.
      - Я была с тобой очень честной, я это знаю. Но помнишь - я сказала, что хотела бы остаться с тобой, в ту минуту, как мы познакомились?
      - Помню.
      - Ну так вот, от этих слов я никогда не отказывалась. - Она наклонилась к нему. - Если бы ты разыскал меня в Риме и попросил вернуться - я бы вернулась. Я бы не смогла отказать, узнав, что нужна тебе. Вот так-то. - Она помолчала. - Эдуард, я старалась тебя не любить. Очень сильно старалась. Я пыталась быть Льюису хорошей женой, всякая мысль о тебе казалась мне злой изменой. - Она печально покачала головой, - Я ставила себе идиотские задачи. Говорила, например: не буду думать об Эдуарде весь день. Два дня...
      - И удавалось? - нежно спросил Эдуард.
      - Нет. Не удавалось. Мне казалось, я делаю это потому, что вижу Льюис знает о моих мыслях и из-за этого несчастен. Но истина заключалась в другом: как бы я ни открещивалась от них, словно от нечистой силы, они меня не оставляли. Потому что на самом деле я не хотела от них избавляться. Я хотела сберечь их. Сердце подсказывало: убив эту любовь, я тем самым убью и себя...
      Она замолчала и, тихо вскрикнув, еще крепче сжала ему руку.
      - Ох, Эдуард, ну почему ты не пришел ко мне? Почему не написал, не позвонил, не...
      - Этого, Элен, мне хотелось больше всего на свете, честное слово. Но я считал... что не должен. Понимаешь, порой я ни секунды не сомневался, что ты не сможешь забыть, и думал: если предоставить тебе свободу, если ты добьешься всего, чего, видимо, хотела добиться, тогда - когда-нибудь - ты по своей доброй воле вернешься ко мне или напишешь... - Он помолчал и добавил: - То были лучшие минуты. Когда я в это верил.
      - А другие минуты - что в них?
      - Ну, другие. О них я предпочёл бы не вспоминать. Ведь все могло оказаться самообманом - и тому было много причин. Я это понимал. Ты была замужем за другим и вполне могла быть счастлива в браке. Один человек, встречавшийся с вами, мне даже говорил, что так оно и есть. Вот про Кэт этого я не понимал: как ты могла с нею так поступить? Разве что хотела полностью исключить меня из своей жизни, разве что наша встреча была для тебя в порядке вещей, эпизодом, о котором можно забыть. - Он помолчал. Разве что ты - это не ты, а какая-то совсем другая женщина. Но всякий раз, когда я был готов убедить себя в этом - тысячью доводов, очень разумных, очень веских, - я останавливался. Потому что не мог поверить... Я знал, что не ошибся в тебе.
      Он умолк. Элен увидела в его глазах боль и потупилась, но он заставил ее поднять голову и ласково спросил:
      - Ты ведь звонила мне? Я понял, что это ты. Три гудка - и отбой. Только однажды ты не повесила трубки. Ты слышала, как я назвал тебя по имени?
      - Да.
      - И знала, что однажды я сделал то же самое?
      - Ох, Эдуард, конечно. А потом внушила себе, что ошиблась...
      - А когда бывала в Париже, то возвращалась на место нашей первой встречи?
      - Да, один раз. И почувствовала, что ты рядом.
      - Я тоже ощущал твое присутствие. Много раз. Они посмотрели друг другу в глаза. Эдуард нежно провел пальцами по ее лицу. Элен во внезапном порыве схватила его за руку и прижалась губами к ладони.
      - Сколько времени! Целых пять лет. - Она запнулась, посмотрев на него со страстью и горечью. - Эдуард, каким же я была ребенком! Еще моложе, чем сказала тебе. Тогда нас разделяла пропасть жизненного опыта - не лет, они не в счет, но опыта. Подумай, что ты к тому времени успел совершить, кем ты стал. А я? Я даже толком не понимала, кто я такая. Тогда мне не хватало смелости быть собой. Я лгала - лгала тебе; больно сейчас вспоминать, как я врала...
      - Милая, я понимаю, чем это было вызвано.
      - Нет, слушай. Теперь, Эдуард, я другая. Это написано даже у меня на лице. Видишь - морщины. Вот здесь, здесь и здесь.
      Она прикоснулась к ним пальцем с видом глубокой сосредоточенности. Эдуард - он помнил эти мгновения ее серьезной страстной откровенности и любил ее за них - наклонился и нежно поцеловал морщинки.
      - Я горжусь этими морщинами, Эдуард. Я рада, что они появились. Потому что я уже не ребенок. Я стала ближе к тебе и чувствую эту близость...
      Она замолчала. Эдуард взял ее руки в свои и заговорил, размеренно и четко:
      - Через два дня - слушай - из Нью-Йорка отплывает лайнер "Франция". Я зарезервировал места для нас с тобой, для Кэт, Мадлен и еще для Касси, если она захочет к нам присоединиться.
      - Эдуард...
      - Билеты я заказал сразу, как только прочел твое письмо. На другое утро, когда открылись агентства. - Он улыбнулся. - Не захочешь возвращаться во Францию - отправимся куда-нибудь еще. Неважно куда. Куда угодно. Но я не хочу больше жить без тебя. Не могу больше жить без тебя. И... - он сделал паузу, - ты не можешь оставаться в браке с Льюисом.
      - А я и не состояла с ним в браке. Не могла состоять. - Она отвернулась. - Эдуард...
      - Не нужно спорить. Тебе предстоит сделать выбор, Элен... - От волнения у него прерывался голос. - У нас всего одна жизнь, и пять лет этой жизни уже потеряны.
      - Я сделала выбор.
      Она говорила, опустив голову и так тихо, что Эдуард не сразу расслышал ее слова, но тут она на него посмотрела, и в ее взгляде он увидел подтверждение.
      - Да?
      - Да. Я люблю тебя, Эдуард. Ох, как же я тебя люблю...
      Она обняла его за шею - порывистым движением, какое ему всегда в ней нравилось. Эдуард наклонился и поцеловал ее.
      И лишь позднее - в голове у нее перепуталось столько всего, о чем хотелось ему поведать, - она вдруг вспомнила о самом неприятном; встала, выдвинула ящик бюро и вытащила связку газетных вырезок. - Совсем забыла. Ты был в разъездах и не мог их видеть. Придется тебе их прочесть. Ох, Эдуард, я хочу, чтобы ты знал - письмо тебе я отправила до того, как все началось, еще до появления самой первой статейки. Пока ты с ними не ознакомишься, я не позволю тебе принять решение.
      - Дай-ка сюда.
      - Он поднялся и протянул руку. Элен отдала ему вырезки, но он не стал их читать.
      - Я их уже видел, не все, но многие, и в точности знаю, сколько тут правды. Знаю, когда ты написала письмо и когда началась вся эта компания. Хватит об этом, Элен.
      Он повернулся, бросил связку в камин, наклонился и поднес спичку. Потом выпрямился, посмотрел на нее, и на его губах забрезжила улыбка.
      - Я привык к скандалам. Не сомневаюсь - когда мы вместе отплывем из Нью-Йорка, это вызовет еще больший скандал.
      - Эдуард...
      - Выбрось это из головы. Все это неважно. Вот, посмотри.
      Она подошла к нему, он опустил руку в карман и что-то вынул.
      - Когда-то ты забыла вот это.
      Он раскрыл ладонь: на ней лежало кольцо с квадратно ограненным бриллиантом - то самое, что он в свое время ей подарил.
      Элен молча глядела на бриллиант.
      Эдуард взял ее за руку.
      - Надень.
      Она колебалась всего мгновение, потом взяла кольцо и надела на палец.
      Эдуард сжал ее ладонь в своих. Их глаза встретились.
      - Я знала, - сказала она, как уже однажды говорила ему.
      - Мы знали, - поправил он.
      Элен подняла руку, и бриллиант вспыхнул на свету. Она начала говорить, но замолкла, потому что в словах не было надобности, замолкла, потому что на нее снизошла ослепительная уверенность, замолкла, потому что Эдуарду стало не до слов, он притянул ее к себе и крепко обнял.
      * * *
      В тот же день, только позже, Эдуард впервые встретился с дочерью. Девчушка со снимков, лицом - зеркальная уменьшенная копия отца, ворвалась в комнату: ей не терпелось рассказать, где она сегодня была и что видела.
      Заметив незнакомого человека, она остановилась. Эдуард встал степенно и учтиво, - и их познакомили, Кэт обменялась с ним рукопожатием, отступила к стулу, тихо присела и какое-то время хранила молчание. Она сидела, болтая ногами, иногда посматривала на мать, но потом вновь обращала неподвижный внимательный взгляд на мужчину.
      Эдуарду она напомнила Грегуара; он понял, что держит экзамен, и весь подобрался; Элен это почувствовала и с восхищением следила за ним: никто другой на его месте не догадался бы о том, что происходило на самом деле. Он разговаривал с Кэт серьезно, словно со взрослым человеком; так говорил он и с Грегуаром. Девочка слушала и отвечала, сперва запинаясь, потом все раскованней. И вот внезапно, как то бывает с детьми, она решила, что он ей подходит. Она встала и обратилась к нему:
      - Вы видели мой сад? Не желаете посмотреть? Я покажу, если вам хочется. А потом покажу мою комнату. У меня там французская книга - Мадлен подарила.
      - Мне бы очень хотелось все это увидеть. Эдуард поднялся и вышел следом за Кэт вместе с Элен. Они осмотрели сад до последнего кустика, после чего Кэт провела их наверх в свою комнату. Там Эдуард присел на детскую постельку. Ему показали французскую книжку и все английские. Элен остановилась чуть поодаль и молча наблюдала, как две черноволосых головы склоняются над страницами.
      - Я знаю несколько слов по-французски, - заявила Кэт, выпрямляясь. Меня Мадлен научила. И как выговаривать французское "р" - словно рычишь. Иногда у меня получается. - Она сделала паузу и посмотрела на Эдуарда. Значит, Мадлен вы тоже знаете, как и маму?
      - Да, знаю. Я познакомился с Мадлен очень давно, когда она еще не была взрослой. С ней и с ее родными.
      Кэт это, видимо, пришлось по душе. Она улыбнулась, словно теперь у нее не осталось ни малейших сомнений в надежности представленных ей рекомендаций.
      - А когда вы не путешествуете, то все время живете во Франции?
      - У меня дом под Парижем. И другой, в провинции, там, где когда-то жила Мадлен. И еще один, у моря. - Он помолчал. - Ты могла бы приехать и пожить в них, если захочешь.
      - Правда можно? - У нее от возбуждения разгорелись щеки. - Вместе с мамой?
      - Ну. конечно. И с Мадлен и Касси, если пожелаешь.
      Изредка Элен брала Кэт на съемки, или они отправлялись отдыхать вместе с Льюисом. Так у девочки возникла страсть к самолетам. При мысли о предстоящем удовольствии у нее широко раскрылись глаза.
      - И мы можем полететь?
      - Можем. А можем и отплыть на корабле. На очень-очень большом корабле, где у тебя будет собственная каюта... - Эдуарду хотелось представить плавание заманчивее полета, но вдохновение начало ему изменять. - Там... там круглые окна. Они называются иллюминаторы.
      - И подвесные койки, - поспешно добавила Элен. Кэт стала совсем пунцовой.
      - Подвесные койки? Как в автоприцепах? Ой, да!
      - Значит, договорились. Так и сделаем. Полетим до Нью-Йорка моим самолетом, а там пересядем на корабль.
      - Когда? Когда? Прямо завтра?
      - Послезавтра.
      Увидев на лице дочери отражение собственного нетерпения. Эдуард невольно улыбнулся. Он заметил, что она ни разу не упомянула про Льюиса Синклера; судя по всему, ей и в голову не приходило, что он может отбыть вместе с ними. Это вселило в него еще больше надежды. Когда Кэт отправилась спать, Элен расплакалась. Он ободряюще сжал ей руку и сказал, что все будет хорошо. Все у них сложится - само собой и мало-помалу. Главное - у них есть время; много времени.
      ...Наутро Эдуард снова пришел в дом Элен. Его познакомили с Касси, которая, очевидно, кое о чем знала, то ли от Элен, то ли от Мадлен. У Эдуарда сложилось впечатление, что она, разглядывая его, про себя восполняет опущенные подробности. Эдуарда позабавил ее суровый испытующий взор, и он попытался объяснить ей про лайнер "Франция".
      - Куда Элен, туда и я. Где она будет жить, там и я. - Касси выпрямилась во весь рост, словно вызывая его на спор. - Как я понимаю, если она с вами, то и я тоже.
      Эдуард заявил, что он в восторге. Его разбирало любопытство - как Джордж и эта прямодушная женщина поведут себя при встрече. На Касси он, в свою очередь, произвел сильное впечатление - и даже очаровал ее. Впрочем, она не спешила это выказывать. "Поживем - увидим, - сказала она про себя. Поживем - увидим".
      - И никакого французского, - произнесла она, сверля его глазами-буравчиками. - Не умею я язык выворачивать, да и никогда не умела. Стара я новым штукам учиться. И вообще, вы нам, почитай, не оставили времени толком собраться.
      И она величественно удалилась, прижимая к груди рулоны оберточной бумаги. Эдуард, которому не доводилось иметь дело с женщинами, занятыми грандиозными сборами в дорогу, в замешательстве отступил. Он поговорил с Кэт, посмотрел с нею книжки; она показала ему свои рисунки. Когда после ленча Мадлен увела Кэт вопреки всем протестам девочки, он провел два дивных часа с Элен; та одновременно являла собою влюбленную женщину - и женщину, которая лихорадочно и беспорядочно пытается уложить чемоданы. Эдуард наслаждался этой картиной. Он удобно раскинулся в кресле посреди коробок и чемоданов и приходил в восхищение всякий раз, как она заливалась краской. Его пленило, когда она не смогла сделать выбор между двумя платьями, выпрямилась и безнадежно вздохнула, словно не в силах принять решение.
      - Милая, - произнес он, задержав на ней довольный взгляд, - бери их все. Или все оставь, купим новые. Это не имеет значения...
      Они посмотрели друг другу в глаза, и оба с внезапной и напряженной остротой вдруг поняли, что находятся в ее спальне.
      - Не здесь. И не сейчас... - заставил себя сказать Эдуард, прикоснувшись губами к ее волосам. Напряженное это мгновение тут же забылось. Он просто блаженствовал, ощущал себя мужчиной в окружении женской стихии - кружев, нижних юбок, перчаток, шляпок, серьезной сосредоточенности, а через минуту - самого очаровательного легкомыслия.
      Элен пребывала в состоянии разом и восторга, и ужаса. Все происходило так быстро - и недостаточно быстро. С одной стороны, ее обуревало странное желание махнуть на все рукой. Просто смотреть на Эдуарда, или слушать его голос, или касаться его руки уже само по себе казалось свершением. Ей очень давно не доводилось испытывать именно этот хаос чувств, именно это состояние ошеломляющего блаженства. Ее тянуло отдаться всему этому; у нее не получалось полностью взять себя в руки. Когда до нее дошло, что нечто не менее безрассудное творится и с Эдуардом, человеком в высшей степени сдержанным и разумным, и что в такое состояние его способны привести одно ее слово или взгляд, она обнаружила, что ей хочется, очень хочется воспользоваться своею властью над ним. Какой соблазн - мгновенный отклик с его стороны и уверенность, которую она через это обретала. Сборы в дорогу не поглощали ее внимания целиком, нет - ее тянуло с ним пококетничать.
      С другой стороны, по ту сторону восхитительного сумбура чувств и мыслей маячили иные, менее соблазнительные обязательства. Не могла же она, говорила Элен самой себе, вот так взять и все бросить... Кого-то следует непременно предупредить об отъезде, и тут от Эдуарда не приходилось ждать помощи. Он не понимал, зачем это нужно. К этому времени его настолько обуяли нетерпение и восторг, что он просто отказывался верить, будто на свете существует, скажем, некий Льюис Синклер; что же касается всяких антрепренеров, секретарш, адвокатов или финансовых советников, то они вообще исчезли с лица земли, прихватив с собой, как Эдуард отметил с особенным удовольствием, Таддеуса Ангелини.
      Но Элен, преодолев приятное опьянение, решительно настояла на своем.
      - В таком случае дай им знать... - Он шутливо, но и по-хозяйски махнул рукой; потом нахмурился: - Может быть, мне лучше пока уйти?
      Сказал - и сам ужаснулся. К счастью, Элен ужаснулась тоже. Нет, заявила она, он должен остаться. У нее это займет мало времени, совсем ничего. Она принялась названивать по разным номерам, начиная с приемной своего офиса. Эдуард послушно сидел напротив в кресле с высокой спинкой, выкладывая на столе пирамидки из бумажных скрепок, рассыпал их и складывал заново. Он смотрел на гроссбухи, картотеки и прочие атрибуты деловой активности Элен; прислушивался к тому, как она предельно спокойным голосом сообщает необходимый минимум информации; следил за тем, как ее волосы отливают на свету, а пальцы теребят и крутят провод телефонной трубки.
      Разговор с Тэдом Ангелини занял меньше всего времени - того совершенно не интересовали планы Элен, что несколько удивило Эдуарда, но у него не возникло желания размышлять над этим. И лишь беседа с Льюисом длилась сравнительно долго, да и то потому, что он никак не мог взять в толк, о чем говорит Элен. Ей пришлось по нескольку раз повторять самые простые предложения, и, когда она наконец опустила трубку, Эдуард заметил, что ей явно не по себе.
      - Чего-то он там наглотался. Возможно, каких-то таблеток. Не знаю, - и она беспомощно взмахнула рукой. - Он слушал меня, но не слышал.
      Эдуард разом отрезвел, его мысли пришли в порядок. В эту минуту он впервые признался перед собой, что чудовищно ревновал к этому человеку, - и избавился от ревности. В конце концов Льюис Синклер любил Элен, и Эдуард на миг почувствовал в нем родную душу, понял его - раньше ему этого дано не было.
      Ему стало немного стыдно за только что пережитую беззаботную радость. Это напомнило ему о том, что следует быть осторожным: прошлое не переделаешь одним махом, оно сложным образом связано с настоящим. Элен и Льюис были женой и мужем; в их браке имелись свои тайны переплетения судеб и обязательств, которым он не был сопричастен. Это было горько и больно, но с этим, как он понимал, следовало смириться.
      * * *
      Вечером они вылетели из Лос-Анджелеса в его самолете, с тем чтобы на другой день быть в Нью-Йорке и сесть на корабль. И только в воздухе Эдуард сообразил, что допустил чудовищный промах.
      Элен до сих пор не знала о его участии в "Партексе" и "Сфере": в радостном замешательстве встречи и потоке объяснений он упустил из виду это важнейшее обстоятельство.
      Эдуард застыл в своем кресле. Он посмотрел на Элен - та сидела напротив. Кэт приникла к иллюминатору в полном восторге от того, что в самолете они - единственные пассажиры. Элен показывала и называла ей то, что еще можно было разглядеть на земле. Самолет набирал высоту; когда он вошел в облака, Кэт радостно вскрикнула.
      Эдуард колебался. Первым его побуждением было признаться Элен, как только они окажутся без свидетелей. Потом он вспомнил, что она рассказала ему о Тэде Ангелини и его попытках распорядиться ее судьбой.
      Вспомнил о том, как она разозлилась на Ангелини, и в его душу закрался страх.
      Если рассказать ей сейчас, то получится, будто он специально оттягивал с этим до отбытия. Элен может подумать, что тогда он поступил дурно. Он понимал, что в определенном смысле она и Ангелини обязаны ему своими удачами. "Сфера" предоставила им возможности, которых в Голливуде с его жесткой конкуренцией им пришлось бы добиваться несколько лет, возможности, каких бы им, при других обстоятельствах, скорее всего и не выпало. Элен с готовностью покинула Голливуд, но она гордилась своей работой и тем, чего ей удалось добиться. Какими глазами она посмотрит на это, узнав правду, и какими глазами посмотрит после этого на него?
      Все это он устроил из любви к ней - но и Ангелини мог бы сослаться на ту же причину. Эдуард посмотрел на Элен, склонившуюся к Кэт, и отвел взгляд.
      Самолет набрал высоту и перешел в горизонтальный полет. Эдуард снова посмотрел на Элен. Он увидел овал ее щеки, сияющие глаза, прекрасное лицо и принял решение.
      С корабля он отправит Саймону Шеру телекс с указанием свернуть деятельность "Сферы", а потом продать компанию, так чтобы фамилия де Шавиньи не фигурировала в деле, как то и было с самого начала. Элен он ничего не расскажет, ни сейчас, ни потом. Его связи с компанией и роль, которую он сыграл в жизни Элен, канут в прошлое.
      Элен на миг отвлеклась от Кэт и улыбнулась ему счастливой улыбкой.
      Эдуард улыбнулся в ответ и почувствовал внезапное облегчение. Не так уж это и страшно, в конце концов, сказал он себе; к тому же у него не будет от Элен других тайн.
      Кэт досталась каюта с подвесной койкой и иллюминатором; Касси и Мадлен получили по соседней каюте, такие же, только попросторней. Кэт была на седьмом небе. Еще до отплытия она облазила весь корабль - побывала у бассейна, в кинозале, библиотеке и бальной зале, заглянула в кафетерии и рестораны, осмотрела спасательные шлюпки.