– Мне повезло, – своим прежним голосом сухо процедил Эдуард.

И снова улыбнулся. «Оксфордской» улыбкой. На этот раз попытка вышла более удачной – Кристиан поверил. И верил до тех пор, пока не вышел из комнаты. Однако, остановившись у закрытой двери, он услышал, как изнутри донеслись глухие звуки долго и упрямо сдерживаемых мужских рыданий, – и тогда понял, насколько железная воля у его приятеля, насколько он умел владеть собой и управлять своими чувствами.

Кристиан немного постоял и послушал, потом тихонько удалился. Его решимость помочь другу удвоилась. Черт бы ее побрал, сердито думал он. Неопытная молодая девчонка, она не стоит слез такого человека, как Эдуард. Но если Эдуард хочет вернуть ее назад – пожалуйста, он, Кристиан, разыщет ее в два счета. Париж, не без доли самонадеянности подумал он. Элен, конечно же, вернулась в Париж. Она наверняка направилась туда, где (как она точно знала) ее непременно будут разыскивать. Довольный собой, он усмехнулся: типичные женские штучки, вечное их желание трепать нервы и провоцировать. Бессмысленная, дешевая мелодрама.

Перед сном Кристиан пришел к выводу: к концу завтрашнего дня Элен вернется или же мы сами ее отыщем.

Кафе Кристиан нашел достаточно легко. Утро он провел с Эдуардом, помогая разбирать донесения его агентов из Англии. Пообедав, он покинул берега Луары и после долгого и утомительного сидения за рулем прибыл наконец в Париж. Когда он добрался до кафе, было поздно и уже стемнело.

Оно называлось кафе «Страсбург» и располагалось на углу, где бульвар Сен-Мишель выходил на площадь с тем же названием. Малообещающее заведение, подумал Кристиан, никакого сравнения с завлекательными кафе, разбросанными южнее по бульвару. Шесть столиков снаружи, на террасе, другие шесть внутри отделялись друг от друга сиденьями с высокими спинками из мореного дуба. Заляпанные зеркала с рекламой перно; унылого вида официант и официантка. За стойкой маленького бара патрон – низенький темноволосый человечек с усами а-ля Адольф Гитлер, мрачно протиравший стаканы.

Прояснив для себя положение дел, Кристиан расположился за одним из столиков внутри и, поставив локоть в нескольких дюймах от чахлого искусственного цветка, заказал омлет и стакан вина. Ничего, он закусит паштетом из печенки, когда позже вернется к себе, утешил себя Кристиан. Между тем, проглатывая жесткий, как подошва, омлет, он с интересом заметил, что в кафе «Страсбург», очевидно, нанимали людей случайных. Официантка была француженкой, судя по всему – студенткой, а официант, высокий симпатичный парень, говорил с американским акцентом. У Кристиана поднялось настроение. Он заказал к кофе ликер, закурил свою черную русскую сигарету и в задумчивости откинулся на спинку стула. Сейчас надо подкатиться к хозяину. Кристиан не сомневался, что идет по верному пути.

Полчаса спустя от его уверенности не осталось и следа. Во-первых, хозяин едва ответил ему, мельком взглянув через стойку бара на фотографию Элен.

Кристиан, в совершенстве владевший французским, приложил немало стараний, чтобы вообще заставить его говорить. Хозяин, правда, слегка оттаял, когда понял, что Кристиан не из полиции; он подобрел еще больше, когда Кристиан подсунул под фото тысячефранковую купюру. И уж совсем разоткровенничался, когда проник в суть наспех сочиненной Кристианом истории: он-де разыскивает свою младшую сестру, она убежала из дому и буквально разбила отцовское сердце.

При этих словах темные глаза коротышки увлажнились. Оказалось, у него тоже есть дочь – единственный ребенок, и она только и делает, что доставляет неприятности своему бедному отцу. Они тут же перебрались за столик, и Кристиан купил патрону выпивку. Обхватив руками стакан, хозяин стал внимательно разглядывать фотографию, а потом с обезоруживающей откровенностью разрушил одну за другой все надежды Кристиана.

Нет, он мог бы присягнуть в любом суде, что никогда не видел этой молодой женщины – разве такое лицо забудешь? Да, он довольно часто нанимает иностранцев; разрешения на работу у них нет, поэтому они не требуют непомерной заработной платы, как официанты-французы. При этих словах хозяин подмигнул. Но эту девушку, нет, не принимал. И она говорила, что работала здесь? Поистине, девчонки – бесстыжие создания; его собственная дочь, он вынужден признать, уж точно стыда не имеет.

– Вы уверены? Это могло быть около семи недель назад. В начале августа?

Патрон вздохнул.

– Мсье, я уже сказал вам. Ни в августе, ни вообще когда-либо.

Он подумал немного и потом, искренне желая помочь, жестом подозвал официанта, который обслуживал на террасе вновь прибывших посетителей. Может быть, тот что-нибудь знает, предположил хозяин. Американец – парень хороший, смышленый, на лету схватывает, работает хорошо, симпатичный и на девчонок заглядывается. Он в «Страсбурге» месяца три, работает посменно. У него тут неподалеку комната, с соседями, наверно, знаком. Может, лучше его спросить – а вдруг узнает девушку на снимке?

Услышав про, комнату, Кристиан заинтересованно поднял глаза. Патрон отошел и стал делать знаки через окно. Спустя некоторое время официант вернулся внутрь, и между ним и хозяином состоялась короткая беседа. Парень оглянулся. Кристиан чувствовал, что его внимательно изучает пара ясных и проницательных карих глаз. Официант помедлил, потом пожал плечами и, подойдя, уселся напротив. Кристиан взглянул на него, и парень ответил широкой, открытой улыбкой.

– Привет, я – Льюис Синклер, – он протянул руку. – Мсье Шрайбер сказал, что вы кого-то ищете. Я могу помочь?

Кристиан молча протянул через стол фотографию. Льюис Синклер склонил голову, и Кристиан оценивающе поглядел на него. Парень из какого-то элитарного университета, даже несмотря на форму официанта, это видно за версту. На небрежно скрещенных под столом ногах – мокасины ручной работы. Густые светлые волосы, выцветшие под летним солнцем Новой Англии, прическа обычная, студенческая, но сделанная мастерски; красивое лицо с правильными чертами. Высокий, атлетически сложенный; с такими широкими плечами и крепкими мускулами он мог бы играть нападающим в футбольной команде. Мальчишка из золотой молодежи, решил Кристиан; да, собственно, никакой он не мальчишка – мужчина лет двадцати четырех, а может, и двадцати пяти, но принадлежит к тому типу людей, которые сохраняют мальчишеский вид и когда им стукнуло сорок. Крепкое рукопожатие, прямой взгляд, держится несколько высокомерно, манера говорить с первых же слов выдает воспитанника Гарварда.

В Америке Кристиан не раз сталкивался с такими молодыми людьми. Он относился к ним слегка настороженно, так же, как к их собратьям в Англии. Кристиан не придавал значения условностям, и прошло немало лет, прежде чем он научился некоторые из них ценить; а еще он понял, что такие вот лощеные парни могут оказаться крепким орешком. Теперь он с интересом и с некоторым удивлением смотрел на Льюиса Синклера. Тот носил часы от Тиффани; и хотя Кристиан мог представить, что такому мальчику забавно поработать в подобной дыре на Левом Берегу, три месяца крутиться в «Страсбурге» – это как-то уж чересчур. Кристиан ждал. Льюис Синклер изучал фотографию секунд тридцать. Потом поднял свой честный и открытый взгляд (который сразу вызвал у Кристиана инстинктивное недоверие) и покачал головой.

– К сожалению, не смогу вам помочь. Она очаровательная девушка, хотел бы я с ней познакомиться. Но я ее здесь никогда не встречал.

– Я знаю, она здесь не работала… – Кристиан помолчал. – Но, может быть, она заходила в это кафе, появлялась здесь?

– Если и приходила, то я ее столик не обслуживал, это точно. Я бы запомнил.

– Она могла быть по-другому одета…

– Ну, наверное. Я думаю, по бульвару Мишель редко ходят дамы в костюме для верховой езды.

Он обезоруживающе улыбнулся, желая смягчить резкость своего ехидного замечания, но когда не дождался ответной улыбки от Кристиана, то отреагировав в обычной для его сословия манере: перешел в наступление.

– Она ваша… сестра? Кажется, мистер Шрайбер так сказал?

Крошечная оскорбительная пауза перед словом «сестра» и уничтожающий взгляд на элегантный, но вульгарный костюм Кристиана.

– Да, сестра.

– И она убежала из дому? – Да.

– Какой ужас. – Он вздохнул и посмотрел на свои роскошные часы. – Увы, рад бы помочь, но, к сожалению, не могу. Поспрашивайте в соседних кафе. Правда, их довольно много, да и персонал все время меняется. Вообще-то затея бесполезная.

– Я понимаю.

Льюис Синклер слегка улыбнулся, как будто безнадежность Кристиановых поисков доставляла ему определенное удовольствие. Кристиан, наблюдавший за парнем, с интересом отметил про себя этот факт. А еще Кристиан заметил: когда в разговоре с мсье Шрайбером он поблагодарил того за помощь и бросил, что собирается продолжить свои поиски на следующий день и что имеются еще кое-какие зацепки, – парень внимательно выслушал эти слова. Он ничем себя не выдал, лишь напряглись плечи, взгляд стал острым. Но реакция, безусловно, была.

Кристиан вышел из кафе и перешел на другую сторону улицы. Несмотря на то что поиски не увенчались успехом, он был очень доволен собой. Стояла теплая приятная ночь, и Кристиан вовсе не собирался сдаваться. Он купил сигареты в угловом киоске – были только «Галуаз», но придется довольствоваться ими, – завернул за угол и прошелся по улице. Потом вернулся, встал так, чтобы хорошо было видно кафе, и закурил.

Долго ждать не пришлось. Он увидел, как мсье Шрайбер запер дверь на задвижку, как Льюис Синклер поставил последнее кресло на столик, как снова скользнул внутрь, вышел с небрежно перекинутым через руку плащом и пожелал хозяину доброй ночи. Парень бросил взгляд на бульвар и затем широкими шагами легко пересек улицу и свернул в переулок. Кристиан выждал секунд пять и, все больше чувствуя себя Хэмфри Богартом, пошел за Синклером.

Преследовать парня было нетрудно. Тот ни разу не оглянулся, и, кроме того, на улице, несмотря на поздний час, находилось еще много людей. Синклер свернул направо на улицу Сен-Жак, потом налево – в лабиринт узких улочек и старых домов, расположенных между Сорбонной и Сеной. Кристиан, хорошо знавший эти места, пришел в необычайное волнение: они находились сейчас в пяти минутах ходьбы от того места, где Эдуард впервые встретил Элен.

В середине тускло освещенной улицы перед высоким узким домом Синклер резко остановился. Кристиан тоже замер. Он подумал, что надо бы спрятаться, но дверей поблизости не было. Тогда он, стараясь быть как можно незаметнее, прижался к стене и затаил дыхание. Предосторожность оказалась излишней: очевидно, Синклер был чем-то озабочен, и ему в голову не приходило, что за ним могут следить.

Он пошарил в карманах брюк. Выругался. Потряс плащ. Снова полез в карман штанов. Кристиан злорадно усмехнулся. Ай-яй-яй, детка, нет ключей.

Парень помедлил, окинул взглядом темный дом и потом, явно собравшись с духом, шагнул вперед и постучал. Причина его колебаний туг же выяснилась. Ему пришлось еще несколько раз поколотить в дверь, прежде чем стук был услышан. Потом в окошке первого этажа зажегся свет и распахнулись ставни. Льюис Синклер отступил, и ночная тишина огласилась звуками, знакомыми любому парижанину: пронзительный голос жаловался и негодовал, что это грубое нарушение всех приличий, что возмутительно тревожить заслуженный покой почтенной консьержки из-за распущенности одного из жильцов.

Эта свое дело знает, улыбаясь думал Кристиан, пока поток ругани разносился по улочке. С фантазией у консьержки было все в порядке, крик продолжался минуты две. Наконец дверь отворилась, и Синклера впустили.

Когда окно захлопнулось и снова наступила тишина, Кристиан тихонько приблизился и оглядел дом. Повсюду было темно, значит, комната Синклера выходила на другую сторону. Кристиан подождал некоторое время, но нигде не было видно каких-либо признаков жизни, а мысль о его парижской квартире становилась все более соблазнительной.

Вскоре после полуночи Кристиан ушел. Он вернулся в свою чудесную квартирку, которая располагалась на улице Больших Августинцев в доме XVII века, сделал тост, открыл банку с гусиным паштетом и бутылку «Монтраше» и стал наслаждаться своим ночным пиршеством. Потом Кристиан позвонил Эдуарду, зная, что тот не спит; он очень старался, чтобы голос звучал обнадеживающе и оптимистично.

Наконец можно было ложиться спать. Завтра утром он снова пойдет к дому Синклера, сонно подумал Кристиан, откинувшись на подушки. Конечно, зацепка слабая, но все же лучше, чем ничего.

В шесть часов он внезапно проснулся, всю ночь его мучили тревожные путаные сны. Кристиан с усилием сел в кровати и стал смотреть на снимок Элен Хартлэнд, который вчера ночью поставил на комод, подперев щеткой для одежды. Как-то резко и отчетливо в голове всплыла одна маленькая деталь, о которой рассказывал Эдуард: «Мы расстались в кафе. Она сказала, что живет неподалеку и ей пора возвращаться. Она сказала, что у нее злющая консьержка…»

– Проклятье! – проскрежетал Кристиан и, путаясь в шелковой пижаме, бросился одеваться.

Он стоял перед домом в шесть сорок пять, но было уже поздно.

Консьержка разразилась великолепной тирадой, в ответ Кристиан, умевший виртуозно ругаться на четырех языках, тоже не ударил в грязь лицом. Но все было напрасно: эти двое действительно снимали комнату, но они уехали, расплатились и уехали в пять часов утра.

– Двое? Вы сказали двое? – Наступая, Кристиан совсем зажал консьержку в угол, и она забеспокоилась. – Синклер и вот эта девушка?

Он протянул фотографию и помахал ею перед носом консьержки. Старуха вгляделась и начала смеяться. Да что вы, совсем нет. Мсье ошибается. Синклер снимал комнату вместе с молодым человеком, тоже американцем. Нет, имени она не знает, плату всегда вносил Синклер. Второй был того же возраста, толстый, уродливый, едва лопотал по-французски, всегда ходил крадучись, слова лишнего не дождешься, только «здрасьте» да «до свидания»; бородатый, черный – грубое животное… Консьержка энергично сплюнула на тротуар. – Удивленный Кристиан отступил назад. А он-то был абсолютно уверен. Помедлив, он снова предложил старухе взглянуть на фотографию. Может быть, эта молодая женщина приходила к Синклеру или к его другу? Может быть, она была с ними, когда те съезжали? Консьержка состроила плаксивую мину и визгливо захныкала.

Ничегошеньки она не знает. Разве всех упомнишь. В дом ходит полно молодых женщин, чаще всего – проститутки, на них такие обтягивающие брюки, вся задница торчит. А таких вот – не было, консьержка щелкнула пальцем по снимку. Эта – леди.

Кристиан сменил тактику. Он достал стофранковую купюру, и та мгновенно исчезла в скрюченных старухиных пальцах. Купюра принесла желаемый результат. Хныканье прекратилось, а Кристиан получил ключ от комнаты, которую снимал Синклер. Он взбежал на четвертый этаж, последний в доме, и вошел.

Комната была длинной и узкой и, как он и думал, выходила на другую сторону. Здесь присутствовал определенный богемный шарм: старые потертые ковры, две узкие кровати; два-три предмета старинной мебели, по-своему привлекательной; вид из окна на крыши домов; белые стены с развешанными на них плакатами, в основном – реклама фильмов молодых режиссеров «новой волны». Везде было чисто убрано, даже в корзинке для бумаг – пусто.

Кристиан оглядел комнату. Он начинал чувствовать себя полным идиотом. Было, конечно, странно, что Синклеру и его приятелю понадобилось уехать так внезапно. Было странно, что они сорвались в пять часов утра. Но, кроме этого факта, который мог иметь тысячу разных объяснений, абсолютно ничего не связывало эту комнату или ее бывшего владельца с Элен – если только не давать волю воображению и не увлекаться детективными фильмами. Он уже собрался уходить, когда услышал женский голос с лестничной площадки.

– Льюис? Льюис? Это ты? Мне показалось, я слышу какой-то шум…

Кристиан замер, но тут же понял, что голос принадлежит американке. Мгновение спустя дверь распахнулась, и в комнату вошла маленькая, пухленькая, пышноволосая брюнетка. На ней были домашние туфли, – узкие брюки и широкий свитер. Едва она справилась с первым удивлением, Кристиан узнал, что зовут ее Шэрон и сама она родом из города Дулут.

Именно благодаря Шэрон все изменилось.

Кристиан снова стал необычайно обаятелен. Уже через пять минут Шэрон курила его сигареты, сидя напротив на продавленном красном диване, и болтала с Кристианом так, будто знала его всю жизнь. Она, казалось, была удивлена исчезновением Льюиса, может быть, даже немного расстроена, но это быстро прошло.

– Значит, он смотался. И Тэд тоже. Надо же. – Тэд?

Она хихикнула.

– Его друг Тэд. Я не знаю его полного имени. Я его называла Тэд-чудак. – Она состроила гримасу. – Похож на горбуна из «Собора Парижской богоматери», знаете? Приземистый, неуклюжий. Очки, черная курчавая борода. Если вы друг Льюиса, то вы должны были видеть Тэда – они неразлучны; а такого, знаете, раз увидишь – не забудешь, правда?

– Я не друг Льюиса, – сделал решительный шаг Кристиан. – Не совсем так. Я ищу человека, которого, как я думаю, знает Льюис. Вот эту девушку. Она моя сестра.

Без особой надежды он протянул фото. Шэрон склонилась над снимком, и, к огромному удивлению Кристиана, ее лицо мгновенно засветилось.

– О! Да это же Хелен! Надо же! Какая она здесь роскошная! Я всегда считала, что она – хоть куда, но я никогда не видела ее такой великолепной…

– Вы знаете ее? – Кристиан впился глазами в оживленное лицо Шэрон. Он почувствовал, что близок к обмороку.

– Знаю? Ну конечно. Она жила здесь неделю – первую неделю августа. Спала в моей комнате. Я работаю по ночам в баре около площади Пигаль, поэтому сплю днем. Я только что сменилась с дежурства. Тогда я оказала услугу Льюису, ведь денег у нее не было, куда пойти – тоже. Представляете? Ужас! Так она ваша сестра? Надо же. А я все думала, что с ней могло случиться… Она исчезла так неожиданно. Мадам Тайна. Даже Льюис не представлял, куда она подевалась…

Кристиан встал и предложил девушке руку.

– Шэрон, – галантно произнес он. – Приглашаю вас выпить со мной. Вы должны мне еще многое рассказать…

– Выпить? – Шэрон покраснела и захихикала. – Сейчас же только половина восьмого утра.

– В Париже люди пьют, когда хотят – в любое время дня и ночи. Это чуть ли не самая положительная черта данного города.

– Да уж, Дулут этим похвастаться не может. – Она снова хихикнула.

– Мы пойдем в один бар и закажем шампанское. – Он взял Шзрон под руку и повлек за собой к двери. – А вы мне все-все расскажете…

– Я постараюсь… Скажите, а все англичане разговаривают, как вы?

– В настоящее время, увы, очень немногие. – Кристиан послал ей самую ослепительную улыбку. – Вы видите перед собой представителя вымирающей породы, Шэрон…

– Как жалко, – протянула девушка и весело поспешила за ним.

– Значит, вот как все было. – Шэрон сделала глоток из бокала с шампанским, поставила локти на стол и подалась вперед. – Я приехала в Париж в мае. В первый раз я встретилась с Льюисом где-то в июле в кафе «Страсбург». Он был официантом и мне тоже приискал работу в этом кафе. Правда, я недолго там оставалась. Этот отвратительный Шрайбер, – она скривилась. – И зарплата нищенская. Представляете?

– Представляю, – с улыбкой поддакнул Кристиан. – Но, может быть, для Льюиса она не была такой уж мизерной?

– Для Льюиса? Вы шутите! Да у Льюиса полно денег. Эта работа для него пустяк, так, способ провести время. Его Тэд заставлял. Говорил, что это убережет Льюиса от неприятностей. Вот и все. Я полагаю, вы знаете, кто такой Льюис?

– Я только встречался с ним, и то ненадолго. Лига Плюща[41], да?

Шэрон хихикнула.

– Правильно. Этот аристократический прононс – умора, правда? – Она помолчала. – Льюисы – семья богатенькая, причем из старинных. Его папочка – тот самый Синклер из банка «Синклер, Лоуэлл и Уотсон». А Льюис – единственный сын и наследник.

– Ах вот как.

Кристиан задумчиво откинулся назад, пока бесшумный опытный официант сервировал завтрак: яичницу-болтунью с трюфелями и свежие булочки. Все выглядело очень аппетитным, и Шэрон с удовольствием принялась за еду. А Кристиан вдруг обнаружил, что у него пропал аппетит. Оказывается, у Элен Хартлэнд просто талант привлекать к себе богатых мужчин. Не очень-то ему хотелось сообщать этот факт Эдуарду.

– Ну вот, – Шэрон расправилась с яичницей и улыбнулась. – Ну вот, Льюис оказал услугу мне, я – ему: сняла для него комнату прямо напротив своей. Они с Тэдом переехали где-то в июле.

– Этот Тэд – довольно странный друг для такого человека, как Льюис Синклер, – сдвинув брови, сказал Кристиан. – Он тоже работал в кафе «Страсбург»?

– Тэд? Ну что вы. – Она насмешливо посмотрела на собеседника. – Я же вам говорила, Тэд – чудак. Он никогда в жизни не работал. Единственное, что Тэд делает, – ходит в кино.

– В кино?

– Ну да. Он на этих фильмах помешался. Целые дни проводит в кино. Позавтракает и прямиком в кинотеатр, потом в другой, и так целый день. В Париже это нетрудно, сами знаете. Господи, жить в таком городе и торчать день за днем в темном кинотеатре…

– А Тэд тоже американец?

– Конечно. Кажется, из Лос-Анджелеса. Но я не уверена, я вообще о нем мало что знаю. Он все время был где-то рядом – как ни войду к ним в комнату, он тут как тут. Сидит в углу, ни слова не говорит… – Она слегка поежилась. – Я вам говорила, у меня от него мурашки по коже…

– Но Льюису он, по-видимому, нравился?

– О, они с Льюисом были вот так… – Она подняла руку и скрестила два пальца. Кристиан недоуменно поднял брови. Шэрон хихикнула и покраснела.

– О'кей, я скажу. Мне действительно очень нравился Льюис, я на него смотрела и млела. Он ведь и вправду красивый парень? Но он никогда не предлагал мне сходить куда-нибудь, вообще – ничего не предлагал. И через какое-то время я начала подозревать, что они с Тэдом… ну, понимаете… голубые…

Ну уж, во всяком случае, не Синклер, пронеслось в голове Кристиана. Он знал, что его инстинкт в таких случаях работает безошибочно. Синклер явно предпочитал женщин. Кристиан вежливо улыбнулся. Шэрон, чьи инстинкты подобного рода были развиты куда слабее, кокетливо на него посмотрела.

– Но вы поняли, что ошибались, – подсказал Кристиан.

– Да. Когда Хелен… когда ваша сестра появилась. Шэрон замолчала, и Кристиан ее не торопил. Девушка вздохнула.

– Я его не виню, – наконец продолжила она. – Это я к тому, что она и вправду хоть куда. А Льюис по ней просто с ума сходил – это было за версту видно. Тэд, кажется, тоже. У него трудно что-нибудь разобрать. Я знаю одно: раз вечером я вошла к ним в комнату, а они сидят и глаз от нее не могут оторвать. Представляете, она и полслова-то не произнесет, а они на нее все пялятся. Я даже сначала взревновала. А кто бы не взревновал?

– Вы знаете, как они познакомились?

– Не совсем. Думаю, случайно. Что-то вроде этого: она только что сошла с корабля, который приплыл из Англии, а кто-то из них – я думаю, Льюис – на ходу столкнулся с ней на улице. Денег снять комнату у нее не было, я уже говорила; они привели ее к себе и договорились, что она поживет в моей комнате. Но она пробыла недолго. Дней семь-восемь. А в один прекрасный день взяла и исчезла. – Шэрон нахмурилась, и ее большие синие глаза посерьезнели. – Ну вот, и я ничего больше не знаю: ни куда Хелен пошла, ни где она сейчас. Надеюсь, с ней все в порядке. Знаете, она мне нравилась.

– Вы с ней часто разговаривали? Может быть, вспомните, о чем она рассказывала? Это подсказало бы мне, где ее искать теперь.

– Нет. Мы говорили друг с другом от силы раза два. Знаете, Хелен казалась мне замкнутой. Какой-то печальной, потерянной. Один раз я видела, как она сидела в моей комнате и плакала. Я попыталась ее утешить, но она просто встала и ушла. Она вообще целыми днями где-то шаталась, Льюис рассказывал. И все одна.

– Без Тэда, без Льюиса?

– Да. Она их держала на расстоянии, как, впрочем, и меня.

– Так-так… – Кристиан помолчал. – Значит, вы не думаете, что с одним из них у нее был роман или что-то в этом роде?

– Нет. – Шэрон отставила пустую тарелку и снова положила локти на стол. – Хелен была им очень благодарна, я это заметила. Должно быть, она чувствовала себя одиноко, но и только. Понимаете, на Тэда она бы и не взглянула, как любая нормальная женщина. А если бы Льюису больше повезло, я бы знала – он бы обязательно похвастался, да он и не умеет скрывать свои чувства. Он просто с ума сходил. Льюис ведь из тех парней, по которым девчонки сохнут. А она его в упор не замечала. Но он-то к такому не привык, вот и становился просто бешеным… Я вам скажу, ваша сестра – профессионалка в подобных делах. Я у нее многому научилась.

– Вы полагаете, она действовала обдуманно? – Кристиану стало куда как лучше. Он даже поел немного.

– Не думаю. Нет. У нее все получалось естественно. Знаете, как у Снежной Королевы. На этот счет не беспокойтесь… – Шэрон помедлила. – Льюис был просто убит, когда она ушла.

– Как вы думаете, она могла прийти обратно? Где-нибудь на днях?

– Могла. – Шэрон слегка покраснела. – Я в своей комнате давно не была – наверное, больше недели. Я встретила одного потрясающего парня, знаете, как это бывает… – Она запнулась, словно боясь осуждающего замечания; но, когда Кристиан похлопал ее по руке и уверил, что, разумеется, подобное ему очень хорошо знакомо, она улыбнулась.

– Так вот. Хелен вполне могла прийти сюда. У Льюиса, думаю, остались ключи от моей комнаты. А эта старая ведьма – консьержка наполовину слепая и никогда не знает, что происходит в доме. Может быть, Хелен и приходила. Может, поэтому они и уехали. Понимаете, это странно. Льюис ни разу не говорил о переезде. Но вообще-то он часто срывается с места. На жизнь ему зарабатывать не надо, да и поразвлечься он совсем не дурак. Я все удивлялась, почему Льюис так долго оставался в Париже, даже подшучивала над ним. Говорила, что, когда мы вернемся в Штаты, я его разыщу и заявлюсь к нему в Бостон без приглашения.

– И заявились бы?

Шэрон насмешливо посмотрела на него.

– Думаете, я полная дура? Одно дело – Париж. Дома такой парень, как Льюис, меня бы и не заметил. Вашу сестру – да. В ней видна порода…

Шэрон вздохнула, и Кристиан почувствовал к ней симпатию. Ее признание, что между ней и Синклером существовал непреодолимый социальный барьер, было откровенным и несколько циничным, но горечи в нем не слышалось. Кристиан позвал официанта и снова повернулся к девушке.

– Я вам очень благодарен, – просто сказал он. – Вы мне оказали неоценимую помощь. Все это для меня очень важно. Моя сестра причинила много страданий…

– Бьюсь об заклад, – задумчиво проговорила Шэрон, – она причинит их еще немало. Она ведь не ваша сестра, верно?

Кристиан вздохнул:

– Да. Вы правы.

– Я догадалась. – Она дотронулась до его пальцев и быстро отдернула руку. – Все равно. Желаю вам удачи. Вы симпатичный. Жаль, что мало чем могу вам помочь.

Кристиан заплатил по счету и снова поднял глаза на девушку. Он заметил, что она колеблется.

– Что-нибудь еще? – предположил он. – Расскажите. Что бы это ни было, я должен знать.

Шэрон нахмурилась и откинулась на спинку стула. – Вроде бы ничего. Какое-то смутное ощущение… Может, ерунда… Но кое-что меня озадачило…

– Расскажите.

– Я уже думала об этом, когда вы расспрашивали про Льюиса и Тэда. Понимаете, если бы я должна была сказать, интересовалась ли Хелен кем-то из них, я бы ответила: да, до некоторой степени. Но речь бы шла о Тэде.

– О Тэде? – уставился на нее Кристиан, и Шэрон быстро замахала руками.

– Нет-нет, тут никакой романтики. Не поймите меня превратно – я вовсе не имею в виду, что Тэд ей нравился. Он именно интересовал ее. Он становился совсем другим в ее присутствии. Ведь обычно он мрачно помалкивал, слова из него не вытянешь. Зато при Хелен совершенно преображался. Мог часами бубнить. У меня от скуки скулы сводило. Льюису это тоже, кажется, действовало на нервы. А Хелен – нет, сидит себе тихо как мышка да слушает…

– Правда? – заинтересовался Кристиан. – А вы помните, о чем он рассказывал? Шэрон усмехнулась:

– Конечно. Я же вам говорила. О кино – о чем же еще?

– У меня есть некоторые сведения о банке «Синклер, Лоуэлл и Уотсон». Я получил их по телексу час назад. А также дополнительная информация о Льюисе Синклере. Здесь много всего. Ну, банк я и раньше знал. Когда-то давно мы совершали с ними кое-какие незначительные сделки…

Эдуард бросил листки телекса на гладкую черную поверхность письменного стола в его парижском офисе. Голос его звучал пренебрежительно – для него «Синклер, Лоуэлл и Уотсон» были слишком мелкой сошкой. Кристиан вздохнул и стал проглядывать телекс. Он позвонил Эдуарду утром, как только расстался с Шэрон; Эдуард немедленно вылетел из Шато де Шавиньи на собственном самолете. Сейчас было два часа дня.

Кристиан снова вздохнул и поглядел на своего друга. От человека, который еще вчера был близок к срыву, не осталось и следа. Под глазами лежали тени – свидетельство бессонной ночи; однако Эдуард был одет в элегантную черную тройку, свежевыбрит и подстрижен. Он излучал холодную энергичную решимость. Кристиану сейчас не хотелось бы оказаться на месте Льюиса Синклера.

– Эдуард, но ведь у нас нет оснований утверждать, что она возвратилась туда, – мягко начал он, – или что она уехала с Синклером и его другом…

– Синклер сорвался внезапно, в пять часов утра, сразу после того, как ты приходил в кафе «Страсбург» и задавал вопросы. Думаю, вывод напрашивается сам собой, – холодно оборвал его Эдуард и постучал по столу платиновой ручкой.

– Они были просто друзьями, Эдуард. Даже менее того – ведь это обычное случайное знакомство. Они лишь помогли ей найти комнату, вот и все…

– Других друзей мы не знаем. Может быть, Элен туда вернулась, а Синклер, узнав, что кто-то ее разыскивает, вместе со своим другом увез ее. В пять часов утра. До тех пор пока не появится версия получше, я намерен придерживаться этой. Вот так.

Кристиан пожал плечами. Он прекрасно знал, что, когда Эдуард находится в подобном настроении, спорить с ним бесполезно. Он углубился в чтение телекса. По мере того как он читал, росло его восхищение Эдуардом, а также его собственное беспокойство. В бумагах содержался лаконичный, но удивительно полный отчет о «Синклере, Лоуэлле и Уотсоне»: история основания банка, его финансовые возможности. Кристиан был уверен, что большинство этих сведений уже известно Эдуарду. Там же имелось краткое, но выразительное описание Льюиса Синклера.