– Нравится тебе это, да? Нравится? – неблагоразумно сказал Билли. – Гомик быкастый!

– Ты кому-то позвонил. Верно? – Злыдень чуть дернул за руку, в точности зная, насколько можно надавить, чтобы причинить максимальную боль, не ломая при этом руку.

Билли завопил. Потом неожиданно заорал песню. Это был первый куплет знаменитого «Ничего тут нет необычного» Тома Джонса.

Совершенно обезоруженный, Злыдень рассмеялся и покачал головой. Не в силах продолжать, он выпустил Билли и снова сел.

– Ты безнадежен. Совершенно безнадежен. Потирая ноющее плечо, Билли поднялся. Во рту

он ясно чувствовал привкус крови.

– Насилие хреново. Это все, что ты понимаешь. Злыдень кивнул.

– Но ведь получается у меня неплохо. Верно? Схватив со стола револьвер, Билли прицелился в

Злыдня, который ответил беспечным взглядом.

– Я мог бы сейчас тебя убить, – сказал Билли.

– Это не твое, – уверенно отозвался Злыдень. – Ты никогда никого не убьешь без крайней необходимости.

Повисло долгое молчание. Билли вернул оружие на стол. Потом Злыдень спросил, что случилось с «Харлеем». Пока Билли рассказывал, во рту у него опять пересохло. Злыдень пожал плечами.

– Не бери в голову. – Закинув ноги на стол, он начал забивать косяк. – Так кому ты рассказал?

Билли решил, что больше нет смысла запираться. Злыдень слишком хорошо его знает. Устало он объяснил про Никки, про то, как от ее письма одиночество стало нестерпимым и как это привело ко встрече с Тони. Гнев Злыдня улетучился, оставив по себе спокойное смирение. Молча раскурив косяк, он глубоко затянулся и передал его Билли.

– Ты сознаешь, что сейчас он скорее всего мертв? Твой друг-полицейский.

Билли похолодел.

– Господи Иисусе, не говори так!

– Отчасти, Билл, твои беды от того, что ты не понимаешь, с какими людьми связался. Да, ты циник, но одновременно до крайности наивен. Зло людей вроде Малькольма Пономаря выше твоего разумения. Ты никогда не будешь пытать или убивать врагов. Тебе кажется, что достаточно сарказма.

– Я вечно все порчу, – серьезно признался Билли. – Но еще никогда в жизни мне не удавалось так облажаться, как в последние несколько месяцев.

Нервно пыхнув, Билли вернул косяк Злыдню.

– М-да, – задумчиво протянул убийца. – Даже не знаю, чего я на тебя так злюсь. Ты всегда был таким.

– Бестолочью?

– Нет. Я не об этом. Ты как будто никаких правил не придерживаешься, даже своих собственных. Был один случай у нас в школе, в нем весь ты. Помнишь нашего старого учителя физкультуры?

– Барни Джонса. Лилипут мстительный.

–Ага. Но ты вечно его изводил. Лучше всех ты был только в одном, в кроссе, но отказывался выкладываться, потому что ненавидел Барни Джонса. На каждом занятии он подгонял тебя, а ты специально тащился, чтобы прийти последним. Помню, как он на тебя орал, как обвинял тебя, что у тебя кишка тонка пробежать пять миль. А ты только смеялся над ним.

– К чему это ты?

– У тех, кто не придерживается правил, жизнь всегда сложная. Я знал одного парня в Лондоне, крутого из Ист-энда по имени Деннис Хилл. Он так и не женился, потому что не смог поверить, что брак реален. Он не мог принять никакого ритуала, никакого обычая, которым следовали остальные. Он говорил: «Если присмотреться, это все не взаправду». То же он думал про законы. «Не взаправду, сынок». Когда его посадили за участие в грабеже, судья спросил, не хочет ли он что-нибудь сказать. Денис ответил: «У вас нет права меня судить, не существует такого человека, как настоящий судья. Это не настоящий суд. Все это не взаправду, мать вашу!» На что судья ответил: «В таком случаю я приговариваю вас к тюремному заключению сроком на двадцать невзаправдашних лет».

Улыбнувшись воспоминанию, Злыдень посмотрел на Билли.

– Смейся-смейся. Но ты именно таков. Вот что не так в твоей жизни. Изредка люди с твоим подходом добиваются сногсшибательного успеха. Но по большей части становятся злобными неудачниками.

– Или убийцами-маньяками, – возразил Билли.

Они пошли погулять в поля. Воздух был удушливым, тучи – черными и чреватыми дождем. Надвигалась гроза. Злыдень прихватил с собой «ремингтон», который нес через плечо. Билли спросил его про визит в дом Пономаря.

– Тебе не было страшно?

– Нет. Пули знают, когда тебе страшно. Они летят прямо на тебя, точно ты огромный магнит. А если ты не боишься смерти, они летят мимо, не могут тебя тронуть.

– Так, по-твоему, пули живые?

Злыдень повернул к Билли жестокое усталое лицо.

– Не валяй дурака. Билли рассмеялся.

Из-за высоких скул и лютого выражения Злыдень напоминал ему демона, высеченного из камня. Злыдень сел у живой изгороди, Билли пристроился рядом. На сером горизонте шпиль колокольни протыкал тучи, полные боли. На западе бормотал гром. Небо было испачкано собирающимся дождем.

– Если не боишься, – сказал, глядя прямо перед собой, Злыдень, – это все чувствуют. Если идешь без страха по темной улице, люди расступаются, чтобы дать тебе пройти.

– С такой внешностью, как у тебя, уж точно.

– Нет, тут ты не прав. Слышал про бойца семнадцатого века Мусаси Миямото?

– Нет.

– Он однажды написал кое-что. Это вроде как легло мне на душу. «Когда надо выбирать между жизнью и смертью, предпочти смерть».

Билли зевнул,

– Это твой девиз?

– Наверное.

– А ты не мог взять что-нибудь понормальнее, например, «Жизнь такова, какой ты ее строишь» или «Обращайся с другими так же, как хотел бы, чтобы обращались с тобой»? Обязательно было выискивать «Предпочти смерть»?

– Да. Но вдумайся в смысл. Если ты выбрал смерть, действительно вошел куда-нибудь, зная, что один к трем тебе конец, но решив уйти красиво, это дает тебе огромное преимущество. Выбрав смерть, ты существенно увеличил свои шансы на выживание. Понимаешь, о чем я?

Билли задумался. Ниоткуда налетел ветер, прибил к телу одежду и волосы к голове, словно напоминая о приближающейся грозе. Наконец он покачал головой.

– Это потому, что ты никогда не выбирал смерть, – сказал Злыдень.

– Нет, – возразил Билли, – это потому, что ты несешь полнейшую чушь. Чтобы выжить, не нужно выбирать смерть. Да я в любой день предпочту сбежать, чем дать в себя выстрелить.

– Тогда тебя застрелят в спину, – мрачно рассмеялся Злыдень. – Я рассердил очень нехороших людей, и они не успокоятся, пока не расправятся с нами. Они придут за нами, Билли. Не сомневайся. А когда они будут здесь, мне, вероятно, понадобится некоторая помощь.

Мучения Билли, вероятно, читались у него по лицу, потому что Злыдень хлопнул его по плечу.

– Как насчет того, чтобы разломить пластинку? Лучше времени не придумаешь. Мгновение тишины и красоты, разделенное с другом.

На протянутой ладони Злыдня лежал квадратик бумаги размером с почтовую марку с изображением красочного пиратского корабля в океане.

– Шутишь? Я сижу посреди поля с убийцей, вот-вот ливанет дождь, меня гнетет одиночество и все растущее ощущение поражения, и в любой день меня скорее всего ждет насильственная, мучительная смерть. Самое время для приема галлюциногенных препаратов! У меня будет приступ паники. Меня захлестнет чувство собственной неполноценности.

– Такой кислоты ты никогда не принимал.

Подмигнув, Злыдень разорвал по перфорированной линии пластинку. Проглотив половину, он протянул другую Билли.

– При последнем трипе я четыре часа простоял на коленях, разглядывая гребаный арахис на ковре. Клянусь, он корчил мне рожи.

Предположив, что хуже уже не станет, Билли проглотил сахарную облатку. Потом они двинулись назад к дому. Ветер гнался за ними, неся сладковатый металлический запах дождя. По пути им встретился огромный черный грач, который, громко каркнул, приземлившись на забор, а после свирепо уставился на них черными глазками. Глянув на Билли, Злыдень улыбнулся.

– Будь ты божеством, кем бы ты был?

– Паном скорее всего. Сплошная пьянка и трах, и никакого тебе похмелья или чувства вины. А ты?

– Белиалом.

– Кто такой Б. Елиал?

– Белиал, в одно слово. Предводитель сынов тьмы из Библии.

Сорвав с плеча обрез, Злыдень выстрелил. В визге и облаке перьев грача разнесло на куски.

– Все его владения лежат во тьме, и цель его – творить зло. Все до единого, связанные с ним духи – ангелы разрушения.

Кое-что еще случилось прежде, чем они достигли «Лип». Кислота подействовала, и Билли почувствовал, что разделился на две аккуратные половины: один Билли шел по полю рядом со Злыднем, а второй, его внутреннее – блаженно свободное – «я» парило в неведомых, не нанесенных на карту сферах. Ощущение полета было чудесным, но внешне он казался трезвым и шел ровно.

Когда они дошли до дома, небо почернело. Вешая в холле крутку, Билли почувствовал, что у его лица жужжит муха.

– Откуда берутся мухи, Стив?

– Хочешь лекцию по биологии?

– Нет, я про мух в твоем доме. Куда ни посмотри, везде черви и чертовы мухи.

– Здесь тебе не город, Билл. За городом мухи обычное дело.

– А запах? Иногда здесь пахнет хуже, чем от кучи дерьма.

– Плохая канализация. Не бери в голову.

С невероятным грохотом тучи разверзлись потопом. Билли пошел к окну в гостиной смотреть на грозу. Дождь падал вертикально, с неумолимой силой барабанил по крыше, деревьям и могилам за ними. Под действием кислоты Билли казалось, что дождь прорастает вверх из самой земли.

– Билл?

Рядом с ним с ножом для мяса стоял Злыдень. И улыбался. А Билли показалось, что он преобразился, снова стал ребенком. Уже не старается быть крутым или отчужденно гордым.

– Летишь, Билл?

Билли рассмеялся. Злыдень легко, почти не надавливая, провел ножом по своей правой ладони. Из неглубокого пореза выступила кровь. Потом он кивнул Билли, который тоже протянул правую руку. Злыдень чуть рассек кожу, и они сжали руки, смешивая кровь. Глаза Злыдня сияли теплом.

– Теперь мы по-настоящему братья.

Злыдень куда-то ушел, Билли остался у окна смотреть на дождь. Несколько минут спустя его побратим вернулся.

– Пойдем, Билли. У меня есть для тебя небольшой сюрприз. Кое-что потрясающее.

Заинтригованный, Билли последовал за Злыднем через холл на кухню. У кухонного стола сидел мужчина.

Он сидел спиной к Билли, темноволосая голова свесилась на грудь. Билли глянул на Злыдня, и тот дружеским кивком подстегнул его подойти поближе. Но что-то в осанке незнакомца остановило Билли.

Мягко взяв Билли за локоть, Злыдень подвел его к столу. Потом схватил незнакомца за волосы и поднял голову, чтобы Билли стало видно лицо. Билли затрясло. Подарок Злыдня оказался трупом. Убийца с мрачным удовлетворением рассмеялся. Лицо жертвы было белым, как у гейши. В щеке и во лбу зияло по круглой дырке, такой чистой и аккуратной, что каждая походила на отверстие, проделанное сверлом.

Немигающие глаза подернулись сероватой пленкой, как у замороженной туши в витрине мясника. Из открытого рта свисала на обтянутые вельветовыми штанами колени темно-красная нитка слюны. Ни пустое выражение на лице мертвеца, ни отличительная форма его носа не позволяли ошибиться. Это был Блейк Терри, издатель Билли.

Злыдень улыбнулся Билли, глаза у него сияли.

– Помнишь, что он тебе сказал, Билл?

Ловя ртом воздух, Билли поглядел на Злыдня, а тот кивком указал вниз. Билли снова перевел глаза на Терри и заметил, что его рот выглядит странно пустым. Он опустил взгляд на правую руку трупа. Из сжатых пальцев непристойно торчал колышек пурпурного мяса. Блейк Терри придерживал язык.

На случай, если Билли Дай неожиданно объявится дома, Куколка приготовил ему симпатичный сюрприз. В ту ночь, кода погиб Конрад, Куколка поехал в пустой дом на Альберт-роуд и спрятал труп брата на чердаке, среди ящиков со старыми кассетами панк-рока и пыльными стопками «Комиксов Марвел»* [Американское издательство комиксов, среди самых известных изданий которого «Фантастическая четверка», «Человек-паук», «Капитан Америка», «Люди X»].

Морин, вдове Конрада, Куколка сказал, что ее муж оскорбил очень дурных людей и потому лег на дно. И что он никогда не сможет вернуться, слишком опасно. Куколке показалось, в лице усталой женщины он прочел облегчение. В обмен на ее молчание и сотрудничество Куколка пообещал позаботиться о Морин и ее детях. Она задала только один вопрос:

– Ты его убил?

На сей раз Куколка был в состоянии ответить совершенно правдиво:

– Я никогда не причинил бы вреда Конраду, тебе или детям.

И потому осталась лишь деликатная проблема Малькольма Пономаря. «Пономарчики» молчали как убитые. Через три дня после смерти Конрада Куколка позвонил одному барыге Пономаря узнать, почему мобильник Шефа не отвечает. Сильвер сообщил, что умерли какие-то люди и пудель, что мать Пономаря в закрытом доме престарелых, так как потеряла рассудок. Куколка был убежден, что в бойне обвинят его.

Потом он сделал кое-что необычное. Вместо того чтобы бежать или ждать, когда свершится месть Пономаря, он решил поехать в дом гангстера и извиниться за свой провал. Тогда, рассудил он, появится слабый шанс, что Пономарь оставит его в живых.

Позвонив в цветочный магазин, Куколка заказал на тридцать долларов роз, которые попросил доставить в палату миссис Пономарь. Потом поспешно набросал завещание и завез его к своему поверенному. Затем выждал день, бросил последний задумчивый взгляд на жену и детей и поехал в Кнутсфорд. У ворот его встретил Дюймовочка с послеоперационной повязкой на левом глазу. Куколка сказал, что хочет встретиться с Пономарем, а Дюймовочка ответил, мол, в сложившихся обстоятельствах сомнительно, что Пономарь захочет кого-либо видеть.

Куколка настаивал. Дюймовочка передал просьбу Пономарю и был явно удивлен, что чужаку даровали аудиенцию. Когда Куколку обыскали и объявили, что он чист, его провели под ясные очи первого человека Манчестера.

Пономарь сидел в гостиной при задернутых шторах. Хотя был уже полдень, на нем все еще был халат. Он был небрит. Щетина отросла неровными рыжевато-коричневыми подпалинами. В комнате пахло сигарами и потными ногами. На столике перед Пономарем лежал раритетный «люггер» времен Второй мировой войны. Куколка нисколько не сомневался, что он заряжен.

На Куколку Пономарь уставился мертвым взглядом.

– Удивлен, что ты здесь, черт бы меня побрал.

– И я, – ответил Куколка, ожидая, что Пономарь вот-вот взорвется.

–Думал, ты мертв... Был уверен, что ты мертв, мать твою. Что случилось? Куколка объяснил.

– Так что я его даже не увидел. Он убил моего брата.

– Он что?

– Пришил моего брата.

Он рассказал историю до конца, упустив отметить, что сам застрелил Конрада. Куколка прекрасно видел, что Пономарю на Конрада плевать и что гораздо больше его заинтересовал тот факт, что Злыдень пощадил своего предполагаемого убийцу.

– Это кое-что значит, – сказал Пономарь. – Не может не значить, черт побери. Явился сюда, храбрее некуда, стреляет в меня, а тебя не трогает? Где тут логика?

– Может, он не знал, что я там.

– Возможно. А возможно, вы с ним заодно.

Вид у Куколки стал такой, будто его вот-вот стошнит.

– И в чем же? Сговорились убить моего собственного брата?

– Я не всерьез, – сказал Пономарь. Молчание грозило затянуться. Куколка чувствовал на языке вкус пепла.

– Вы, наверное, вините меня в... ну знаете?

– В обычных обстоятельствах я винил бы Шефа. Это он притащил к нам отморозка, и мы все за это поплатились. Но, знаешь, когда этот гад к нам заявился, Шеф доказал свою верность. На все сто доказал. Я упал, понимаешь, а Шеф прикрыл меня собственным телом. Я хочу сказать, толку от этого было ни на грош. Своей пушкой Злыдень продырявил бы нас обоих. Но намерение чего-то да стоит.

Куколка ждал. Пономарю, по всей видимости, хотелось поговорить. Тучный глава преступного мира выковырял грязь из-под ногтя большого пальца. Потом деловито и буднично сказал:

– Моя мама сегодня умерла.

– Мне очень жаль, – не скрывая потрясения, сказал Куколка.

Пономарь поднял на него глаза.

– Угу. Злыдень застрелил собаку, понимаешь. Вот что ее доконало. По-моему, так это военное преступление. Пес был ни в чем не повинным гражданским. Твой брат, моя мама. Нам обоим попали туда, где больнее всего, черт побери. Она была потрясающей старушкой.

– Нисколько не сомневаюсь.

– Ты говорил, у тебя есть кое-какие соображения, где прячется Дай?

– У Злыдня где-то есть дом. Где-то в окрестностях Бедфорда. Какая-то старая хибара... как это называется?.. Парсонат.

– Ты знаешь, где он?

– Нет, но могу выяснить.

– Выясни. Но сам не суйся. Просто найди адрес и доложи мне. На сей раз я пошлю лучших, кто у меня есть.

Лицо у Куколки вытянулось.

– Я думал, вы хотите, чтобы я, а не кто-то другой обо всем позаботился. Я думал, меня за этим наняли.

– Теперь ты мне гораздо дороже.

– Вы берете меня на жалованье?

– Поживем – увидим. – Позабавленный прямотой Куколки, Пономарь оскалился в излишне белозубой улыбке. Куколка сообразил, что у первого человека в Манчестере искусственные челюсти. – Поживем – увидим. Но не забывай: будь осторожен.

– Не забуду.

Пономарь кивнул и, раскурив сигару, погрузился в молчание. Аудиенция окончена. Когда Куколка уже достиг двери, Пономарь ему свистнул.

– Эй! Спасибо, что цветочки послал. Розы были ее любимыми.

Слегка покачиваясь, Куколка вернулся к своему «рэндж роверу». Все сводится к мелочам, размышлял он. В жизни именно мелочами обращаешь на себя внимание. Или подставляешься под пулю.