Достав из кармана куртки снайперский прицел, Злыдень привинтил к нему прибор ночного видения. Потом навел прицел на дом Дерека Тиди и увидел, что у окна стоит, осматривая берег, мужчина. Злыдень всем телом напрягся. Тиди ему описали как крупного и дряблого, с копной седых волос. А в стоявшем у окна человеке роста было чуть меньше шести футов, белое лицо, черные кудри. Он не шевелился, но что-то в его мрачно-задумчивой позе говорило об исключительной тяге к насилию. Постояв несколько секунд, незнакомец исчез.

Всех «Пономарчиков» Злыдень знал в лицо. Этот был не из их числа. Злыдень слышал, что у Пономаря есть кто-то для мелких заданий: изувечивать и калечить, которые ему часто предлагали, но от которых он всегда отказывался. Некто по кличке Куколка. Неужели это тот самый? Если так, то он скорее всего не один. Злыдень слышал, что Куколка работает с партнером, который держит жертву, пока Куколка ее пытает.

Мимо Злыдня пронеслась летучая мышь, едва-едва не задев его голову крылом. Злыдень не шелохнулся. Он четыре долгие минуты наблюдал за домом, но человек с белым лицом больше не показывался. Злыдень опустил прицел. Тонкое черное облако у него над головой на мгновение выгнулось гигантским серпом. Злыдень улыбнулся, узнав послание своего духа-хранителя: в доме у воды его, возможно, ждет смерть.

– Я устал. Так чертовски устал, – сказал Тиди. – Мне сказали пару часов. Прошло два, и я хочу, чтобы вы уехали. Послушайте, вы английский-то понимаете? Я хочу, чтобы вы ушли.

Была четверть первого, и нервы у Дерека Тиди начинали сдавать. Двое друзей Малькольма Пономаря объявились в начале одиннадцатого. После того как они осмотрели дом и сад, высокий лысый ушел с бутылкой дорогого скотча в летний домик и там засел. Тот, что поменьше, человек с пугающим лицом, приказал Тиди ждать в гостиной, открыть окно и не задавать вопросов. Потом сам встал за длинную портьеру.

Вечер выдался напряженный. Залив в себя шесть «кровавых мэри», Тиди понемногу расхрабрился. Рывком отдернув портьеру, он обратился к Куколке:

– Вы хотя бы представляете себе, каким идиотом выглядите?

Время злить Куколку он выбрал не слишком удачное. Золотой шанс последнего оборачивался провалом. Он знал, что такие, как Злыдень, не опаздывают, и был уверен, что враг разгадал уловку Шефа и предпочел не показываться. Доведя себя до адреналиновой горячки, Куколка теперь испытывал лишь унижение.

А Тиди все гнул свое:

– Я хочу сказать, зачем вы вообще прячетесь за чертовой портьерой? Что тут, по-вашему? «Для убийства набирайте М»* [Фильм Альфреда Хичкока (1954)]?

Уставившись на Тиди с ядовитой ненавистью, Куколка сделал два шага вперед, вынуждая продюсера отступить в центр комнаты.

– Заткнись и сядь, – приказал Куколка, толкнув Тиди на роскошный диван.

– И нечего мной командовать, – отрезал Тиди слегка заплетающимся языком. Потом заметив пушку, которую Куколка держал в опущенной руке, возмущенно взорвался: – Это еще что? Пистолет? Кто, черт побери, дал вам право приносить в мой дом оружие?

Куколка, которому беседа наскучила, отвесил Тиди оплеуху. Пошатнувшись, продюсер плеснул томатным соком на ковер: он не мог прийти в себя от изумления.

– За что? – заскулил он. На щеке у него проступала красная пятерня, на глаза наворачивались слезы.

Куколка врезал ему коротким левым в скулу, отчего Тиди рухнул на пол.

– За то же самое.

Тиди постанывал и зажимал ухо.

Из сада раздался глухой грохот. Вспомнив про Конрада, Куколка застыл на месте. Внезапно, забыв обо всем, чему научился в этой жизни, Куколка выбежал на лужайку с оружием наготове. Рухнув плашмя, он стал всматриваться в тени, выискивая в них хоть какое-то движение. Все тихо. Звезды над головой сияли поразительно прекрасные.

С того места, где лежал Куколка, просматривался весь сад. Ничто не шевелилось. Светлый купол летнего домика четко выделялся на фоне неба и темного берега. За спиной цветисто ругался Тиди. Настороженно прислушиваясь, Куколка выждал еще минуту. Ему показалось, он уловил стон, который как будто исходил из летнего домика.

Вскочив на ноги, Куколка побежал, забирая в сторону. Наконец он оказался между озером и летним домиком, а там опустился на одно колено у подножия деревянной лестницы. Дверь была приоткрыта. Опирая «ПП-93» о колено, он тщательно прицелился на дверь и стал ждать. Прошло несколько минут, он слышал только собственное дыхание.

Потом раздался стон, за ним последовало шарканье нетвердых шагов. Дверь распахнулась. Видимость у края воды была плохой. Вывалившаяся, спотыкаясь, в дверь фигура была лишь тенью, но даже в темноте нетрудно было разглядеть светлый колпак. Куколка открыл огонь, послав пулю в грудь незнакомцу. Человек в колпаке удивленно хмыкнул, но не упал. Куколка выстрелил снова, на сей раз прямо в колпак. Жертва упала на колени и плашмя повалилась со ступенек, головой к ногам Куколки.

Куколка был так счастлив, что его даже дрожь пробрала. Неужели все так просто? Возбужденно он сорвал колпак, чтобы посмотреть на самого знаменитого убийцу Манчестера. И обнаружил застывшее, мертвое лицо Конрада. Пуля в голову прошла через левый глаз, оставив ярко-красное отверстие. Осмотрев колпак, Куколка обнаружил, что в нем нет прорезей для глаз. Это был просто хлопчатый мешок с двумя дырками от пули, прошившей голову Конрада.

Надо отдать ему должное, Куколка не запаниковал. Он обыскал летний домик и сад, давя в себе желание начать слепо и наугад палить в темноту. Лишь убедившись, что нигде никого нет, он вернулся к телу Конрада. Его собственный брат. У Куколки голова шла кругом от такой садистской изобретательности. Это чудовище, этот ужасный, неумолимый палач обманом толкнул его на братоубийство. Злыдень послал Куколке ясное предупреждение. И говорило оно: «Ты пустышка».

Прохладный бриз с озера овевал Куколке лицо и шею. А он смотрел на развороченное лицо Конрада, понимая, что Пономарь поражений не терпит. Спокойно, неторопливо Куколка снял пиджак и накрыл голову и плечи брата.

Еще не оправившись от шока, вернулся в дом. Скорчившись у окна, Тиди вглядывался в темноту и при виде Куколки еще больше съежился. Куколка подошел к бару и налил солидную дозу коньяка в стакан для виски. Потом заметил, что Тиди во все глаза смотрит на кровь у него на руках и рубашке.

– Что случилось? – спросил Тиди. – Вы ранены?

Куколка его словно не слышал. Одним духом проглотив коньяк, он упал в кресло. Положил «ПП-93» на подлокотник, запрокинул голову и закрыл глаза. Наблюдавшего за его действиями Тиди прошиб пот. Кровь на одежде этого человека, цвет его лица подсказали продюсеру, что произошло нечто ужасное.

Слишком трусливый, чтобы броситься вон из дома, Тиди начал понемногу отступать, думая, что, пока у него есть шанс, надо вызвать полицию. Он полз по комнате практически беззвучно, но уже у самой двери колено у него скрипнуло и тем самым его выдало. Куколка тут же открыл глаза. А после взял автоматический пистолет, рывком поднялся и последовал за Тиди на кухню.

Пока Злыдень и Куколка были заняты своим делом, Малькольм Пономарь и его люди играли в «слова».

Весь день Малькольм Пономарь был в скверном настроении. Он сознавал, что поступил неразумно, наняв человека, личность которого неизвестна. Впрочем, винить оставалось только себя. Но Пономарь никогда ни в чем себя не винил. А потому полную ответственность за нынешние затруднения возложил на Шефа. За один только тот вечер он при всех обзывал свою правую руку сальным тупицей, дизентерийной вонючкой и недоноском.

К словесным оскорблениям Шеф относился философски. Он понимал, что за гневом босса кроются неуверенность и беспокойство. Если доверенный Мрачный Жнец Пономаря может вдруг ни с того ни с сего переметнуться на сторону врага, что мешает поступить так же всей его банде?

В попытке отвлечь босса от планируемого убийства Злыдня Шеф предложил поиграть в «тихие игры». Кроссворды и викторины Пономарь любил почти так же, как пожрать, поэтому Шеф организовал вечер с барбекю и викториной, сочтя, что пусть мальчики повеселятся, раз уж все равно ждут, когда зазвонит телефон. Он приказал Грязюку, главному повару «Марокканца», нажарить в патио сосисок и гамбургеров, а в гостиной тем временем две команды гангстеров демонстрировали обширное отсутствие базовых знаний. Шеф объединился с Дюймовочкой и Зверюгой, чтобы сразиться с Пономарем, Лолом Шепхердом и Ошейником.

Ошейника недавно назначили главой службы безопасности Пономаря. До сих пор Пономарь не проявлял никакого интереса к безопасности, полагаясь на свою грозную репутацию. Теперь владения Пономаря двадцать четыре часа в сутки находились под вооруженной охраной.

Дюймовочка подозревал, что Пономарь мухлюет, заранее запомнив все ответы. Что и подтвердилось, когда Пономарь выиграл ответом на вопрос о пищевом расстройстве под названием булимия. Гогоча и собирая выигрыш, Пономарь высказался о своем озарении:

– Просто так вышло, что я знал слово. Бывают такие слова: их или знаешь, или нет.

– А что оно все-таки значит? – поинтересовался Лол.

– Болезнь, которая бывает у толстых засранцев, – сказал, усмехнувшись поверх стакана с пивом, Дюймовочка.

Пономарь вскочил еще до того, как Дюймовочка закончил фразу. Осознав свою ошибку, Дюймовочка поднял глаза и подавил нервный смешок. С невероятной для человека своих объемов быстротой Пономарь швырнул доску для «слов» через всю комнату и рывком поднял Дюймовочку на ноги.

– Да? Хочешь мне что-то сказать?

Схватив Дюймовочку за мошонку, Пономарь толкнул его на стену. Дюймовочка завопил. Остальные гангстеры сгрудились вокруг. Толстые короткие пальцы Пономаря сжимали яйца Дюймовочки, как пинцет.

– Я не о тебе говорил! Не о тебе! – взмолился Дюймовочка.

– Да? А кто еще в этой комнате толстый?

– Он не о тебе говорил, босс, – сказал Зверюга, отчаянно пытаясь разрядить ситуацию. – Ты же не толстый, у тебя просто кость широкая.

– Я толстый, черт побери! – взревел Пономарь, а Дюймовочке: – Какой я?

– Толстый! – завопил Дюймовочка. Разъярившись снова, Пономарь съездил Дюймовочке по зубам.

– Кого ты тут называешь толстым, дрочок долбаный? Я твой хрен на кусочки порежу и по одному тебе скормлю. Слышал меня?

Пономарь сжал крепче. Дюймовочка завыл. Его перекошенное лицо покраснело, на глаза навернулись слезы. Лол нерешительно потянулся тронуть Пономаря за локоть.

– Поосторожней, Малькольм. Можешь изувечить его раз и навсегда.

Шеф оттолкнул руку Лола и качнул головой, показывая, что это худшее, что сейчас возможно.

– Ничего такого дурного он не сказал, – повторил Шепхерд.

Не сводя глаз с залитого потом, побагровевшего лица Дюймовочки, Пономарь ответил:

– А ты застегни варежку и пойди выгуляй гребаного пса.

Безутешный Лол подчинился.

Впечатляющей демонстрацией силы Пономарь поднял правую руку, так что ноги Дюймовочки оторвались от земли, а затылок заскреб по обоям.

В открытом окне появилась голова Грязюка, который объявил, что жратва готова. Пономарю хотелось есть, поэтому он отпустил Дюймовочку. Задыхаясь и охая, гангстер сполз по стене на пол. Уходя, Пономарь бросил:

– Даже трудиться, мать вашу, не стоило. Грязнуля и Зверюга помогли Дюймовочке подняться и расправили замявшиеся складки на костюме.

Тут сотовый Шефа заиграл государственный гимн. Шеф поспешно схватил трубку, беспокоясь, как бы про звонок не узнал Пономарь. Если Куколка потерпел неудачу, надо будет изложить новости как-нибудь помягче. С телефоном в руке он ушел в пустую прихожую.

– Да? – Шеф услышал ровное дыхание на том конце линии. – Алло?

– Интересно, не хочешь ли ты передо мной извиниться?

Шеф сразу узнал голос Злыдня, но был слишком ошарашен, чтобы ответить. По скальпу у него побежали мурашки. Он ждал, шумно дыша в телефон, пока Злыдень не заговорил снова:

– За то, что пытался меня убить. Это было не слишком вежливо. Думаю, я заслуживаю извинения. – Голос звучал устало и скучно.

– А чего ты ожидал? Цветов и шоколада? Повисло долгое молчание.

– Как насчет ответа на один вопрос? – сказал Шеф. – Не мог бы ты сказать, почему?

– Почему что?

– Почему ты бросил все ради, давай будем честными, какого-то второразрядного писателя и десятиразрядного человечишки. У малого огромное эго, он ведет себя как непризнанный гений, но знаешь что? Я ни разу не видел в магазинах ни одной его книги.

– Вы поэтому его заказали? – В первый раз за все их сотрудничество Шеф услышал в голосе Злыдня веселье.

Шефу вдруг пришла в голову идея.

– Смейся-смейся, друг мой. Но одно я тебе обещаю. Если привезешь нам Билли Дайя, не важно, живого или мертвого, Малькольм Пономарь забудет о прошлом.

– Ну конечно.

– Я серьезно.

– Ага. Готов поспорить, и прежнюю работу мне тоже вернет.

– Нет, мы не сумасшедшие. Но мы дадим тебе уйти. В обмен на Билли Дайя. Предлагаю сделку.

– Почему Билли для вас так важен? Шеф сделал вид, что не слышал вопроса.

– Думаешь, я не знаю, насколько ты хорош? Ты лучший из всех. Да уже сам наш разговор это доказывает. Поэтому если есть какой-то способ договориться о мире, давай попробуем.

– Ответь на мой вопрос.

– Какой вопрос?

– Что такого натворил Билли?

– Нам не нравится его отношение.

– Прошу прощения?

– У него проблемы с отношением к жизни. Он не выказывает уважения.

– И что с того?

Злыдень поморщился: этот тип говорит об уважении так, будто он главарь мафии. Он-то знал, откуда вышел Шеф. Его семья заправляла дешевой и гадкой закусочной в Хейзел-гроув. Их представления об уважении сводились к тому, чтобы смахнуть лобковые волосы с жареной картошки перед тем, как подать ее посетителям.

– Не только Малькольму Пономарю. Вообще никому.

– Ладно. Но сделал-то он что?

– Отпускал шуточки о Малькольме у него за спиной. Вел себя так, будто он лучше Малькольма, хотя Малькольм старался поспособствовать его карьере.

– Он говорил Малькольму, что он лучше его?

– Не было нужды. Малькольм читал у него по лицу. Злыдень фыркнул.

Шеф начал терять терпение.

– Ага, а сам ты крутой! Ни с того ни с сего стал допытываться о причинах. Забавно, ведь раньше они тебя не интересовали.

Ответа не последовало.

– Так вот, я сделал тебе предложение. Лучшее, чем ты заслуживаешь. Привези нам Билли Дайя, и мы в расчете.

Затянувшееся молчание.

– Ты еще здесь?

– Ага.

– Подумай хорошенько.

На том конце положили трубку. Шеф выключил мобильник и, потянувшись потереть чешущееся место над глазом, почувствовал на кончике пальца влагу. Проведя рукой по лбу, он с раздражением обнаружил, что с него катится пот. Ему стало нехорошо при мысли, что Куколка облажался, что он скорее всего мертв и что придется сообщить эту новость Пономарю.

Рядом спустили воду в туалете. Открылась дверь, и на пороге показалась матушка Пономаря. На ней была тонкая хлопчатая ночная рубашка, шла она, опираясь на палку. На морщинистом лице отслаивалась пудра. Выглядела она как самая старая, самая немощная проститутка на всем белом свете. Всмотревшись в Шефа прищуренными глазками, она сказала:

– Ах это ты, да?

– Боюсь, так, миссис Пономарь.

– Подглядывал за мной в замочную скважину. Грязная ты свинья!

– Нет. Нет!!!

– Тогда почему ты покраснел? А? А?

Шеф в отчаянии затряс головой, а миссис Пономарь ткнула его в руку костлявым пальцем.

– Где Везунчик? Я спрашиваю, где мой Везунчик?

– Пошел сделать пипи, миссис Пономарь.

– Я все Малькольму расскажу. Говорю тебе, все Малькольму расскажу. Лжец несчастный! – бурчала она, уходя. – Все вы, испанцы, прирожденные лжецы.

Шеф начал было объяснять, что на самом деле он наполовину грек, но она уже заковыляла прочь, раздраженно от него отмахиваясь. Шефу подумалось, что с самой операции на бедре старуха ведет себя странно. Может, пока она была под наркозом у нее мозги повредились? С такими мозгами, как у нее, определить было непросто.

Он вышел во дворик, где к нему тут же подступил Пономарь. Пономарь жевал невероятных размеров хот-дог, и жир капал с первого подбородка на второй.

– Новости есть?

Шеф решил разыграть тупицу.

– Извини?

– Ты же говорил по телефону, ах ты никчемный плевок обезьяньей малафьи.

– Просто жене позвонил.

– Не ври.

– Нет, правда. Ты ее не знаешь. Если не сказать ей, когда приедешь домой, она устраивает забастовку и ничего по дому не делает.

Пономарь кивнул, но взгляд у него был холодный и расчетливый. Он отвернулся плюхнуть на свой хот-дог еще один слой лука, а Шеф угостился почерневшим гамбургером. Не найдя кетчупа, Пономарь справился у Ошейника, и тот повел его к столу, на котором был расставлен набор домашних приправ. Одна казалась красной.

– Может, это кетчуп? – предположил Ошейник. – Попробуйте. Или еще лучше, давайте спросим Грязюка.

Пономарь затряс головой.

– Сомневаюсь, что он знает.

– Приятный вечерок, – заметил Ошейник, протягивая Шефу холодное пиво. – В звездах разбираешься? Не подскажешь, где Полярная звезда?

– А разве ее у нас видно?

Тут в рации Ошейника затрещало: с ним пытался связаться один из трех шестерок, патрулирующих по периметру участок. Выискивая глазами Полярную звезду, Ошейник сказал в динамик: «Да?», ответом ему был треск статики.

– Джед?

Пожав плечами, он заткнул рацию назад во внутренний карман.

– Единственная проблема с техникой в том, что она не работает, – гоготнул беззубым ртом Ошейник.

– Та выходка... – негромко начал Шеф. – Я имею в виду Малькольма... Такое случается лишь время от времени. На него многое в последнее время свалилось.

У стены дома Зверюга, положив руку на плечо Дюймовочке, пытался уговорить своего преисполненного горечи друга, что в пылкой атаке Пономаря на его мошонку не было ничего личного.

– Забудь, – равнодушно отозвался Ошейник.

Тут он углом глаза уловил какое-то движение. По залитой светом прожекторов лужайке к ним приближалась высокая фигура. Ошейник предположил, что это Джед идет сказать ему что-то, чего не смог передать по рации.

– Он ведь тут платит, – сказал он, снова повернувшись к Шефу. – Пока он ничего такого со мной или моими ребятами не выкинет, кто я такой, чтобы возмущаться?

Раздался громкий хлопок. Шеф сперва решил, что кто-то пустил особо шумную петарду. Потом глянул на Ошейника и понял, что главу службы безопасности застрелили. Хотя Ошейник и остался стоять как оглушенный часовой, но лишился верхней части черепа. Его окровавленный мозг лежал теперь на гриле и, поджариваясь, добродушно шкворчал. Без единого звука Ошейник накренился вперед и упал.

Шеф оглянулся посмотреть, откуда стреляли. До стрелка теперь было меньше пятидесяти ярдов. Одет он был в длинный черный плащ и белый колпак. И в правой руке держал «магнум». Он походил на фигуру из ночных кошмаров. Еще более удивительным, чем само его появление, была непринужденная и раскованная походка убийцы. Он двигался так, будто ничто на свете не представляло для него угрозы.

Злыдень, а это был он, выстрелил снова. Пуля просвистела мимо Шефа и попала в Грязюка, который стоял перед Пономарем. Повар слегка покачнулся и скорчил гадливую рожу, будто съел один из собственных омлетов. Его левая рука вцепилась в горло, меж пальцев брызнула кровь.

Первой реакцией Грязюка был гневный рев возмущения. Вопя что-то неразборчивое, он схватил нож для мяса и, хотя кровь ритмично хлестала у него из шеи, рванул вперед, уверенный, что сегодня не его черед умирать.

Выхватив из-за пояса брюк пистолет, Шеф выстрелил приблизительно в сторону врага. Жаркий ветер обжег правый висок Злыдня. Прежде чем убийца успел сделать ответный выстрел, Грязюк бросился на него с ножом. Почти раздраженно Злыдень пустил ему пулю в грудь, и повар упал ничком.

Малькольм Пономарь бросился на землю и сейчас прикрывал голову руками. Дюймовочка и Зверюга уже потянулись за оружием. Рыкнув им приказ, Шеф, защищая, бросился поверх Пономаря.

Зверюга нырнул в укрытие за грилем, а Дюймовочка поднял короткоствольный револьвер. Пуля просвистела у Злыдня над головой. Злыдень невозмутимо прицелился в лоб Дюймовочке и уже собрался спустить курок, когда Грязюк, подползя на коленях, схватил его за руку. Выстрел пришелся мимо. Дюймовочка упал, но Злыдень не мог определить, потому ли, что ранен, или потому, что просто поскользнулся. Он определенно был жив, так как перекатился, чтобы присоединиться к Зверюге за грилем.

Обливаясь кровью, цепляясь левой рукой за Злыдня, Грязюк правой занес нож. Двигался он медленно, все больше слабея и теряя потоками жизнь. Он бессвязно ревел, с подбородка капала розовая пена. Разжав его пальцы, Злыдень вырвал нож. Потом, пока умирающий еще цеплялся за руку с оружием, Злыдень опустил револьвер и выстрелил ему прямо в открытый рот.

Шеф перебросил Пономаря через подоконник в дом и быстро повернулся – уже с оружием в руках. Злыдень поспешно выстрелил, промазав в Шефа и разбив соседнее окно. Он продолжал стрелять, пока в магазине не кончились патроны и двор не засыпало битым стеклом.

Потом он бросился бежать, огибая дом по часовой стрелке. Оказавшись рядом с подъездной дорожкой, он остановился перезарядить «ругер» и как раз загонял в магазин шестой патрон, когда раздалось тяжелое пыхтение. Из-за угла со всех ног вылетел молодой охранник, который услышал выстрелы и понесся посмотреть, в чем дело. Двое столкнулись, причем Злыдень удержался на ногах, а охранник, хрюкнув от неожиданности, боком рухнул наземь. Злыдень прикончил его выстрелом в висок еще прежде, чем у того появился шанс перевернуться.

Ворота на улицу были заперты, но, когда Злыдень быстрым шагом приблизился, открылись, и в них вошел Лол Шепхерд с пуделем Везунчиком. Пудель раскорячился, чтобы наложить аккуратную кучку. Лол помедлил, возясь с бумажником, куда убирал магнитную карточку-пропуск. Как всегда, руки у него дрожали, и потому даже такое мелкое дело потребовало полной сосредоточенности.

Лол не видел Злыдня, пока тот не оказался в двух футах от него. Почувствовав гнетущую близость убийцы, Лол поднял глаза и очутился нос к носу с гигантом в колпаке. Ощеряясь от страха, Везунчик инстинктивно подался назад. Лол опустил взгляд и, когда увидел внушительную пушку, челюсть у него отвисла.

Без жалости или злобы Злыдень прицелился в сердце Лолу.

Дрожа всем телом, Лол закрыл глаза. Он увидел, как отец, которого вечно не было дома, машет ему из автобуса маршрута девяносто два; свою невесту Лори в ночь их свадьбы; паб, который они держали на Ланкашир-хилл; Лори в кровати, умирающую от рака в возрасте тридцати трех; самого себя за рулем свадебной машины дочки Малькольма Пономаря, потом на ступенях церкви в Мобберли; Пономаря во фраке и цилиндре, трясущего ему руку после того, как предложил работать на него. Поток трогательных картин оборвался с грохотом выстрела.

Когда Лол открыл глаза, чужак уже исчез. Лол не чувствовал боли, но ведь однажды слышал, что шок от выстрела иногда лишает жертву чувствительности. Он лихорадочно провел руками по телу в поисках входного отверстия. Но ни его, ни крови не было. Вообще ничего не было.

Тут Лол увидел, как к нему с отчаянными воплями бегут Пономарь и Зверюга. «Если я могу их видеть и слышать, – логично предположил Лол, – значит, я скорее всего жив». Ослабев от благодарности, он наклонился подобрать поводок Везунчика. У его ног лежал какой-то драный красно-белый коврик. Лол издал слабый стон смятения.

Злыдень пристрелил собаку.