Глава 5

На работу Лаверн вернулся в весьма гнусном настроении. Отстраненный тяжелый взгляд, с которым он встретил бодрое "с добрым утром" своей помощницы, убедило Линн в том, что не следует лезть к шефу с вежливым вопросом о его здоровье или о том, как он отпраздновал Рождество. Его пепельно-серое лицо и угрюмое настроение объяснили ей все. Она вернулась к работе с бумагами, оставив Лаверна пребывать в хмурой неразговорчивости до тех пор, пока он сам не пожелает заговорить с ней.

Инспектор Линн Сэвидж уже решила для себя, что не имеет никакого смысла спрашивать Лаверна о причине его поведения в Сочельник. Ее первоначальное убеждение, что он тайком проник к ней в дом, сменилось навязчивым желанием забыть о случившемся как о галлюцинации, вызванной грузом служебных проблем.

Когда она рассказала мужу о том, что ночью видела суперинтенданта, Йен грубовато посмеялся над ней и высказал предположение, что Лаверн тайным образом проживает у нее под лестницей в картонной коробке. А может, Линн считает, что это собака впустила его внутрь?

В кабинет вошел Фаррелл, угрожающе размахивая каким-то клочком бумаги. Он направился прямо к столу Линн, но на этот раз в его манерах она заметила некую сдержанность. Они с Линн так и не стали обсуждать его последнее faux pas[5] главным образом по причине той вспышки гнева, которой она разразилась во время посещения квартиры Анджали Датт.

Насколько Линн поняла, эта тема была уже окончательно закрыта. Она ничего не имела против своего коллеги и, по правде говоря, испытывала больше недовольства собой, чем Фарреллом. Линн считала, что недостойно повела себя в сложившейся ситуации. Появись у нее возможность переиграть все заново, она отнеслась бы к Фарреллу с юмором и постаралась бы сдержать свои чувства.

– Я только что связался с этой самой фирмой, – сказал Фаррелл, избегая смотреть Линн прямо в глаза. – Ты помнишь... А.В. Уатт.

Линн нахмурилась:

– Эти самые изъявления для медитации?

– SD означает Шила Дайе.

Фаррелл положил листок на стол прямо перед Линн и указал на имя, написанное им от руки аккуратным почерком.

– Она психотерапевт и сама составила эти карточки. То есть эти изъявления. Их можно получить только от нее самой. "Сотня изъявлений от Шилы Дайе". А живет она... в Йорке.

– Адрес?

– Эллис-сквер.

Линн удивленно подняла брови:

– Хм. За этой психотерапией наверняка стоят большие деньги. За ней есть что-нибудь по нашему ведомству?

– Что есть? – ответил Фаррелл вопросом на вопрос. – За кем, за психотерапией?

Он деланно рассмеялся.

Линн смерила Фаррелла холодным взглядом, давая понять, что он прощен еще не до конца.

Фаррелл смущенно моргнул, улыбка исчезла с его лица. Схватив листок с именем психотерапевта, он потряс им в воздухе.

– В любом случае мы знаем о ней все...

Когда Фаррелл вышел из кабинета, Лаверн отложил в сторону словарь, который он якобы перелистывал, и поинтересовался:

– Так в чем тут дело?

Линн рассказала ему о карточках для медитации, а также, чтобы вызвать у шефа улыбку, поведала об открытии, сделанном профессором Стоктоном. Лаверн слушал ее с угрюмым видом, никак не выказывая своих чувств. Когда Линн закончила свой рассказ, он произнес:

– Ну что ж. Это все объясняет.

– Что объясняет?

– Все наше расследование. Девушка погибла от рук первой жертвы неизвестного убийцы. То есть этот парень сначала убил ее, а потом убили его самого. Как говорят герои сериалов: "Разве вы этого еще не поняли, инспектор?" Наши главные подозреваемые – отнюдь не бессмертные герои. Что нам нужно сделать, так это пройтись по всем местным трупам с преступным прошлым, и дело в шляпе.

– Забавно, – сказала Линн, состроив гримасу, которая должна была означать прямо противоположное.

Она протянула карточки для медитации. Лаверн весьма ловко принялся перетасовывать их, словно колоду карт.

– Они называются изъявлениями, – объяснила Линн, пытаясь придать своему голосу внушительность. – Можно вытащить любую из этих карточек и заняться самосозерцанием.

Она бросила на стол одну из них. Там было написано: "Вы уже знаете то, что вам следует знать".

Лаверн едва заметно улыбнулся. Затем спокойно положил карточку на место, снова перемешал "колоду", положил ее на стол прямо перед собой и снова сел, ожидая от Линн дальнейших пояснений.

– Шила Дайе, – прочитал он, пытаясь разобрать почерк Фаррелла. – Согласно данным полицейского архива, за ней два обвинения в хранении наркотиков. После 1978 года больше ничего не значится. Кто же она такая? Хиппи?

– Психотерапевт.

Лаверн фыркнул:

– Я ведь только что сказал – хиппи.

Линн посмотрела на часы.

– Так мы пойдем?

– Куда?

– На утреннее совещание?

– Нет, – ответил суперинтендант и потянулся за своим пальто. – Можешь идти на совещание, если хочешь. А я отправлюсь в гости к нашей старой знакомой Шиле Дайе. Если она еще жива, то вполне может знать, кто же действительно...

Спустя десять минут Линн Сэвидж уже нажимала кнопку звонка Шилы Дайе. Вместе с Лаверном она стояла перед небольшим бело-голубым домом в георгианском стиле. От висящего на двери изящного рождественского веночка из остролиста веяло чем-то диккенсовским. Ощущение еще более усиливал пьяница, скорчившийся на тротуаре напротив дома. С домофоном что-то было не в порядке – он хрипел и подсвистывал. Наконец раздался довольно сердитый женский голос:

– Да?

– Полиция, – сказал Лаверн. – Хотим поговорить с мисс Шилой Дайе.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь наконец отворили и на порог вышла угрюмая блондинка со сломанным носом и недоверчивым взглядом бесцветных глаз.

– В чем дело? – коротко и требовательно поинтересовалась она.

– Мы – офицеры полиции. Если позволите, мы зададим вам несколько вопросов.

Лаверн показал блондинке пачку карточек.

– Вы уже знаете то, что вам следует знать, – насмешливо процитирован он.

Дайе провела их в светлую, с большими окнами кухню, в которой стоял легкий запах карри. Кухонные шкафчики, стол и стулья были сделаны из сосны. Небрежным жестом хозяйка дома указала гостям на стулья, затем села сама и закурила. Сделав глубокую затяжку, выпустила дым через ноздри.

– Вы не могли найти худшего времени для визита – у меня сейчас посетитель, – заявила Дайе.

– Мы не отнимем у вас много времени, – заверил ее Лаверн, отгоняя шляпой дым, струившийся ему прямо в лицо.

Линн посмотрела на стол, где лежала детская книжка с картинками, и прочитала ее название "Принцесса с иными способностями". Дайе устремила на полицейских выпуклые бледно-голубые глаза, по-видимому, не слишком довольная тем, что предстало перед ее взором. Лаверн и Сэвидж невозмутимо ответили ей спокойным взглядом. Лаверн собрался было произнести какие-то формальные, вводные слова, но Дайе бесцеремонно прервала его:

– Говорите, пожалуйста, по существу.

– Хорошо, – спокойно улыбнулся Вернон. После чего с ловкостью фокусника развернул, как веер, "колоду" карточек для медитации. – Очевидно, вы уже знаете, на прошлой неделе была убита молодая женщина, жительница Йорка. Ее звали Анджали Датт. Эти карточки были обнаружены среди ее личных вещей.

– И что?

– Вы автор этих карточек, – произнес Лаверн, и было не совсем понятно – вопрос это или утверждение.

Дайе пожала плечами:

– Правильно. И что из этого следует?

– Они продаются в магазинах?

– Нет. Они предназначены лишь для индивидуального пользования. Я продаю их моим пациентам и друзьям. В ответ на ваши последующие вопросы говорю "нет", я не знаю, как они попали к вашей убитой женщине.

– Она вовсе не "наша" убитая женщина, – резко оборвала ее Линн. – Она также и ваша. Мы все несем ответственность за жертв преступлений. Это ведь не пришельцы из космоса.

Когда Лаверн показал Дайе фотографию Дерека Тайрмена, та немедленно заявила, Что не знает этого человека. Линн Сэвидж попросила ее повнимательнее рассмотреть фотоснимок, но Шила смерила Линн еще одним беглым взглядом, после чего зажгла вторую сигарету, не докурив первую. Из чего можно было сделать вывод, что хозяйку дома что-то беспокоит.

Не давая Дайе времени на раздумья, Лаверн сунул ей под нос фотографии убитого незнакомца, найденного на ограде музея Йоркшира.

– Полагаю, и его вы не знаете?

Дайе решительно покачала головой.

– Не будете ли вы так любезны рассказать нам, в чем состоит работа, которой вы занимаетесь? Я хочу сказать – чем вы конкретно занимаетесь? – спросила Линн.

– Начнем с того, что это в принципе не работа... – Шила Дайе не успела закончить фразу.

В комнату легкой походкой вошел молодой человек лет двадцати с небольшим. Он деланно улыбнулся полицейским. Выглядел незнакомец довольно симпатично, хотя одет был в обычный рабочий комбинезон. По какой-то непонятной причине Лаверну захотелось дать ему пинка.

Шила откинулась на спинку стула.

– Стюарт, – довольно игривым тоном произнесла она, явно пытаясь заполнить возникшую неловкую паузу. – Эти господа хотят знать, чем я зарабатываю себе на жизнь. Что мне ответить им?

Стюарт услужливо подсказал:

– Исцелением духовных недугов. Она фантастически талантливый психотерапевт.

– О да, – откликнулся Лаверн. – Что же это такое?

– Подобная психотерапия – самая быстрая методика восстановления психического здоровья во всем Западном полушарии, – пояснила Шила Дайе.

– Правильно, – кивнул Стюарт.

К досаде Лаверна, он уселся на стул рядом с Шилой и тут же вытащил сигарету из ее пачки. Возникло ощущение, будто его присутствие придает хозяйке дома дополнительную уверенность в себе, ослабляет напряжение, которое постепенно охватывало ее с той самой минуты, когда в дом вошли полицейские. Лаверн охотно приказал бы Стюарту удалиться, однако это был неформальный допрос, а Шила Дайе относилась к числу как раз тех людей, которые прекрасно знают свои права.

– Это разновидность какой-то религии? – спросила Линн.

Дайе и молодой человек захихикали.

– Что смешного? – поинтересовался Лаверн. Дайе дерзко посмотрела ему прямо в глаза.

– Это не религия. Это – методика. Методика, которая помогает людям найти свое "я", цитата из книги "Вселенная и Я". Автор – Тайн Каллох.

– Никогда не слышал его имени, – сказал Лаверн.

– К вашему сведению, это не "он", а "она", – презрительно фыркнула Дайе. – Если вам вдруг понадобится простой справочник по психотерапии, обязательно прочтите эту книгу.

– Я никогда не читаю того, что содержит вымысел, – признался Лаверн.

– Послушайте, Шила, – прервала его Линн. – Вы сэкономили бы нам массу времени, если бы объяснили, что такое исцеление духовных недугов.

На лице Дайе появилось выражение усталого упрямства.

– Ну, давай, Шила, – попросил Стюарт. – Ты же очень здорово все это объясняешь.

Слова юноши явно польстили самолюбию психотерапевта.

– О Боже. Ну хорошо. Исцеление духовных недугов стали практиковать в начале семидесятых годов в Калифорнии.

Лаверн деланно хмыкнул – услышанное не удивило его.

– Группа единомышленников – Тайн Калл ох, Хьюго Принс и Сэнди Вайнтрауб – встретилась в классе медитации и пришла к выводу, что медитация сама по себе не способна разрешить всех проблем.

– Каких проблем? – перебил Лаверн.

Дайе оставила его вопрос без внимания и продолжила:

– Поэтому они начали рассматривать другие варианты. Хьюго Принс отправился в Гонолулу изучать древний культ хуна. Привезенные оттуда знания позволили превратить исцеление духовных недугов в жизнеспособную альтернативную оздоровительную систему.

– В чем суть системы? Что она означает на деле? – нахмурилась Линн.

– Это достаточно сложный вопрос, чтобы объяснить коротко, – скрывая зевок, ответила Дайе. – В целом хилер-психотерапевт избавляет людей от комплексов и всяческих фобий посредством целого комплекса повторяющихся команд. Мы помогаем людям обрести духовное здоровье, стать счастливыми и удачливыми при помощи того, что называют иногда гипнотическим внушением, однако я предпочитаю называть это магией.

Шила Дайе повернулась к Стюарту:

– Правильно, Стюарт?

Молодой человек согласно кивнул.

Принесенные полицейскими фотографии по-прежнему лежали на столе. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Линн пододвинула их поближе к Стюарту.

– А вы? Вы видели когда-нибудь раньше этих людей?

– Едва ли они похожи на наших знакомых, – вмешалась Дайе.

– Пусть сам скажет. Ну что, Стюарт?

Юноша, явно польщенный тем, что интересуются его личным мнением, принялся разглядывать фотоснимки.

– Не... нет... впрочем, постойте. Вот этого я где-то видел. Да, да, я знаю этого парня.

С этими словами Стюарт указал на фотографию Тайрмена.

– Шила, посмотри. Разве ты не узнаешь его?

– Нет, – ответила Дайе, поджав губы.

– Да ты же знаешь его! Должна знать. – Хотя нога хозяйки предостерегающе нажала на его ногу, юноша продолжил: – Разве он не был на твоем дне рождения?

– Вряд ли.

Стюарт с опозданием заметил напряженное выражение ее лица и смущенно посмотрел на Линн Сэвидж. Та тепло улыбнулась в ответ.

Первым заговорил Лаверн:

– Ну так что, Шила? Стюарт прав?

– Откуда мне знать? На вечеринке присутствовало человек двести.

– Когда это было? – задала вопрос Линн.

– Третьего ноября.

– Она – Скорпион по знаку Зодиака, – глуповато усмехнувшись, пояснил Стюарт.

– Вы ведете регистрационную книгу пациентов? – спросил Лаверн.

– Что, если и веду? – снова ответила вопросом на вопрос Шила Дайе и с видимой злостью раздавила сигарету в пепельнице.

– Боюсь, нам придется посмотреть эту книгу, – вкрадчивым голосом сказала Линн. – Человек, которого мы ищем и который, по мнению Стюарта, бывал в вашем доме, вполне может оказаться убийцей.

– Нет, это невозможно. Список моих пациентов строго конфиденциален.

– Видите ли, Шила, – с еле заметной усмешкой произнес Лаверн, – дело обстоит так: или вы сейчас добровольно показываете вашу регистрационную книгу, или мы возвращаемся с ордером на обыск и переворачиваем в вашем милом домике все вверх дном. Так что решайте. Все зависит только от вас.

Вместо ответа Дайе молча смерила Лаверна враждебным взглядом.

– Ух ты, – прокомментировал Стюарт. – Круто.

С шарфом, закрывавшим нижнюю половину лица, и в шерстяной вязаной шапочке, натянутой на самые уши, Дерек Тайрмен брел по рыночной площади. Пошел дождь – сначала слабый и мелкий, затем хлынул настоящий ливень. Дерек сильно вымок, но не сделал ни единой попытки скрыться от дождя. Ему очень хотелось вымокнуть до нитки. Дерек весь дрожал от холода и долгого недосыпа и чувствовал, что воспаление легких ему обеспечено. Отчаянно болели уши, сильно першило в горле, отваливались от усталости ноги. Голова была пустая и гулкая, как барабан. Дерек давно перебрал весь свой крошечный круг знакомых. Ему больше никто не поможет. Вот уже три ночи он спал в предназначенном к сносу доме на Хьюорт-плейс, а сегодня один из таких же, как он, бездомных показал ему газету с его собственной фотографией на первой странице и потребовал, чтобы Дерек убирался прочь. Похоже, даже у бродяг имеются свои понятия о морали.

Тот самый газетный заголовок вопрошал: "Не этот ли человек – Йоркское чудовище?" На самом же деле Дерек Тайрмен был похож скорее на страждущего ангела, чем на злобного монстра. Ему пришлось бросить свою возлюбленную, оставить ее умирать, охваченную унизительным страхом, а теперь вот его обвиняют в никчемности. Однако никчемность – это то состояние, в котором он обречен находиться еще очень и очень долго. Тем не менее, несмотря ни на что, Дерек Тайрмен хотел жить.

После недели скитаний он совсем отощал. Денег оставалось совсем чуть-чуть. На депозитном счету лежало несколько сотен фунтов, но этого хватит явно ненадолго. Скоро его начнут терзать голод, усталость, боль в сердце и постоянная тревога.

Дождь утих, и из-за туч робко выглянуло солнце. Дерек все так же бесцельно брел по улице среди толпы – люди спешили воспользоваться рождественскими скидками в магазинах. Он уже давно заметил, что чем грязнее и неряшливее становишься, тем более незаметным делаешься для окружающих. Вот что значит отсутствие какого-либо общественного статуса. Никто тебя не признает.

Это состояние призрачного небытия казалось едва ли не чудом.

Возможно, именно поэтому полицейские в последние несколько дней безразлично проходили мимо него. Они будто не замечали опустившегося бродяги. Дерек усмехнулся про себя, представляя, как скажет им при аресте: "Если бы вы не были такими бестолковыми, то поймали бы меня еще неделю назад".

Дерек не заметил, как произнес эти слова вслух. Два толстяка, хрустевшие жареной картошкой, оглянулись на него, а потом крикнули вслед что-то оскорбительное.

Отметив свое лихорадочное состояние, Дерек стал замечать какую-то значимость в каждом случайном событии. Весь его путь был усеян предзнаменованиями. Сегодня утром смеющийся младенец в детской коляске возле церкви Всех Святых попытался прикоснуться к нему. Дерек с благодарностью истолковал это как знак того, что он свободен от тени зла. Ведь дети и животные крайне чувствительны ко всему нечестивому.

Бредя по запруженной людскими толпами Дэви-гейт, он ощущал, что получает от человеческих тел некое успокоение. Подобное успокоение вызывается тем, как объясняла Шила Дайе, что окружающие любят нас, даже сами того не зная. И еще один знак Небес – он услышал, как какая-то женщина сказала своей соседке: "Он оставил ее, но она все еще его видит".

На глаза навернулись слезы. Эти слова как будто ему предназначены. Хотя он и оставил Анджали, она не оставила его.

– Я оставил ее. Но она все еще видит меня.

Возле "Чайной Бетти" он чуть не столкнулся с одетым в форму констеблем. В пустом животе Тайрмена зашевелился животный страх. Но полицейский был слишком юн. Этот молодой розовощекий человек дисциплинированно позировал четырем веселым американкам, которые по очереди фотографировались с живописным британским бобби.

Полицейский, купающийся во внимании молодых жизнерадостных женщин, не заметил прошедшего мимо небритого, неумытого оборванца с безумными глазами.

Вскоре Дерек Тайрмен оказался возле музея, однако не успел он пройти через чугунные ворота, как откуда-то сзади раздался незнакомый голос:

– Послушайте!.. Эй, послушайте!

Дерека вновь охватила паника. Ему пришлось обернуться и посмотреть на говорившего. Это оказался пухлый, безобидный с виду человек средних лет. Круглое мальчишеское лицо, каштановые волосы, аккуратно расчесанные на пробор в манере конца пятидесятых, румяные щеки, маленькие разочарованные глазки. Одет он был в темно-синий блейзер, какой люди его поколения обязательно назвали бы шикарным, а из V-образного выреза джемпера виднелся сине-белый галстук в тон. Не будь блейзер застегнут, Тайрмен наверняка разглядел бы на джемпере какую-нибудь спортивную эмблему.

– Послушайте... – повторил незнакомец извиняющимся тоном.

Говорил он тем самым притворно-вежливым говором лондонца, с каким говорили британские актеры в старых довоенных фильмах, почему-то полагая, будто разговаривают как истинные кокни.

Незнакомец протянул Дереку маленькую розовую руку.

– Послушайте, вы случайно не знаете, где здесь поблизости выпить чашечку по-настоящему хорошего, доброго чая?

– Можно попытать счастья в Армии Спасения.

Незнакомец рассмеялся с несколько излишней готовностью.

– Нет-нет-нет, вы не поняли меня, старина. Я хочу угостить вас чашкой чая. Судя по вашему виду, вам обязательно следует немного освежиться. Я угощаю. Вы не знаете где-нибудь здесь хорошее кафе?

– Можно зайти к Бетти, – ответил Дерек.

– А где это?

Тайрмен смерил незнакомца скептическим взглядом.

– Вы живете в Йорке и не знаете, где находится "Чайная Бетти"? Не верю.

Манерный незнакомец явно смутился. Он вскинул вверх руки – мол, пощадите, сдаюсь.

– Нет. Честно не знаю, старина. Я в вашем городе впервые.

Тайрмен удивленно посмотрел на него.

– Хорошо. Я думал, все знают "Чайную Бетти". Любитель чая небрежным жестом легонько потрепал Дерека по руке.

– Прекрасно. Ведите меня туда.

Новоиспеченные знакомые поспешили в "Чайную Бетти". Краснолицый толстячок комично семенил рядом с Дереком.

– Меня зовут Тони. А вас?

Тайрмен не ответил.

– Я здесь на отдыхе. Остановился в "Викинге". Превосходная гостиница. В коврах нога по щиколотку утопает. Так и должно быть. У них ведь такие цены.

– Не надо нам идти к Бетти, – неожиданно произнес Дерек; его охватил страх, заглушивший даже коварное чувство голода.

Тони, который когда-то сам сидел без гроша в кармане, подумал, что этот неряшливый молодой человек стыдится показаться в благородном обществе.

– Нет-нет. Выберем только лучшее. Я угощаю, дружище. Кстати, я не уверен, что хорошо расслышал ваше имя.

– Клод, – солгал Дерек, когда они оказались возле знаменитой "Чайной Бетти". Ему вспомнился Клод Рейнс, актер, сыгравший Человека-Невидимку.

– Клод, – с сомнением в голосе повторил Тони. – Прекрасное имя. Нынче не слишком часто услышишь такое.

Они прошли мимо позолоченных витрин и шагнули через порог. В ноздри ударил изысканный аромат свежесваренного кофе, и у изголодавшегося Дерека рот наполнился слюной. Он и его новый знакомый спустились по ступенькам и остановились перед веревочным ограждением. В ту же секунду подлетела симпатичная молоденькая официантка.

– Желаете зал для курящих или для некурящих? – осведомилась она.

– Я бы, пожалуй, выбрал для некурящих, – сказал Тони, оглядываясь на Дерека. – Для некурящих?

Тот равнодушно пожал плечами.

– Думаю, для некурящих, – заговорщическим тоном ответил официантке его новый знакомый.

Официантка проводила их к небольшому столику в темном углу и, оставив меню, отошла.

– Заказывайте что хотите, – прощебетал Тони. – Все, что только придет вам в голову.

Устало и не выказывая каких-либо видимых признаков благодарности, Дерек Тайрмен остановил свой выбор на чае "Эрл Грей", мясном ассорти и огромном количестве тостов, Тони – на кофе и пироге. Заказанного пришлось ждать довольно долго.

Внимание Дерека привлекла обильно увешанная бриллиантами дама, сидевшая за столиком в центре зала. Она с наслаждением выпускала сигаретный дым над головами двух своих внуков, энергично поглощавших пирожные. На столе прямо перед ней возвышалась целая гора эклеров с шоколадной глазурью, к которым дама не проявляла ни малейшего интереса. Эклеры были для нее не более чем элементом показухи, вроде золотого "роллекса" на пухлом загорелом запястье.

Тони, сидевший рядом с Дереком, болтал не переставая. Тайрмен чувствовал, как от него пахнет лосьоном после бритья "Олд Спайс", а при ближайшем рассмотрении заметил под глазами темные круги, лоб пересекали морщины, да и само лицо напоминало старую, выдубленную ветром кожу.

– Знаете, когда-то я занимался торговлей коврами. Моя мать была инвалидом. Теперь, когда ее не стало, мне не о ком заботиться. Если хочу куда-нибудь съездить, то быстренько собираю свои вещички и еду. В субботу вечером я подумал: "А не съездить ли мне в Йорк?" В воскресенье утром я уже на вокзале Кинг-Кросс, быстренько сажусь в поезд, и вот я здесь.

Когда Дереку принесли еду, он вспомнил, что есть следует как можно медленнее и осторожнее, чтобы пища тут же не полезла обратно. Он все еще не согрелся.

Тони с чувством какого-то собственнического удовлетворения наблюдал за тем, как ест его новый знакомый, время от времени прерывая свой поток – вернее, монолог – красноречия, чтобы откусить очередной кусочек пирога. Для него эти минуты в "Чайной Бетти" были наполнены теплом и очарованием романтического приключения. Его поступком двигала не похоть, а искреннее желание наслаждаться обществом красивого молодого человека. По правде говоря, внешне этот юноша весьма далек от совершенства, но Тони все современные юноши представлялись неряхами. Этот по крайней мере не был грубым или агрессивным.

На Дерека жирная пища произвела отрезвляющее действие. Бифштекс с грибами, казалось, таял во рту, однако Тайрмен пытался не показать, что не ел уже несколько дней. Ощущение сытости восстановило силы, а вместе с ними вернулась и ясность мысли. До него постепенно стала доходить абсурдность ситуации, в которой он оказался.

– Можете снять свою шапочку, – пошутил Тони. – Здесь вовсе не обязательно находиться в головном уборе.

Дерек посмотрел на него долгим, критическим взглядом.

– Может, пропустим по рюмашке? – предложил бывший торговец коврами. – В моем отеле премиленький, уютный бар...

После этих слов Дерек понял, что не будет ни рюмашек, ни прочих глупостей. Сейчас он все доест и отправится прочь из Йорка. Хватит искушать судьбу.

– Не знал, что в чайную пускают посетителей с собаками, – осуждающе произнес Тони.

Дерек перестал жевать, собравшись переспросить Тони, что он имеет в виду.

– Или это не собаки. Они что-то вынюхивают под нашим столиком...

Дерек, не заметивший ничего странного, невольно дернул правой рукой, пролив на скатерть содержимое своей чашки. Тони с материнской заботливостью, бормоча слова утешения, принялся промокать пролитое салфеткой.

Дерек почувствовал в ногах предательскую дрожь и невнятно забормотал:

– О Боже, только не это...

Его поведение явно озадачило Тони.

– Успокойтесь. Обычное дело, пролили немного чая. Бывает.

Дерек попытался встать, однако ноги отказали ему, и он упал на пол, потянув на себя столик и все, что на нем стояло. Остальные посетители чайной и стоявшая поблизости официантка на какой-то миг замерли, безмолвно глядя на упавшего юношу. Дерек, дрожа, лежал на полу, весь залитый кофе. Наполовину съеденный пирог прилип к его груди.

Тони неуверенным, дрожащим голосом обратился к присутствующим:

– Все в порядке. Я думаю, с ним просто случился припадок. Все в порядке. Сейчас я позову на помощь...

После этого он своей тяжеловесной, раскачивающейся походкой поспешил вверх по лестнице и выбежал на улицу. Здесь Тони охватило смятение. Ему тут же пришло в голову, что, если вызвать машину "скорой помощи", то придется отвечать на вопросы врачей, и его имя сообщат в полицию. Полиция, в свою очередь, покопается в архивах и обнаружит, что он уже получал предупреждения от полисменов за приставания к мужчинам в общественных туалетах. Напуганный подобной перспективой, Тони на всех парах поспешил в отель "Викинг", где просидел, запершись в своем номере, весь остаток дня.

Глава 6

Отделение имени королевы Виктории, как и предполагало его название, было самой древней и самой уродливой частью Йоркского лазарета – огромного, скудно финансируемого медицинского учреждения. Начиная с середины дня, коридоры оглашались душераздирающими криками. Истошные вопли страждущих заставляли и самих пациентов, и посетителей недоумевать по поводу того, как же проводились хирургические операции в те времена, когда анестезии еще не существовало.

Однако сейчас, в ранние вечерние часы, в больнице царила подозрительная тишина, которую нарушали лишь приглушенные голоса, звяканье кухонной посуды и время от времени смех и негромкий, с трудом сдерживаемый плач.

Лаверн и Сэвидж, уже отработавшие полный рабочий день, шли по узкому коридору, освещенному голыми электрическими лампочками. Каблуки звонко впечатывались в потертый линолеум больничного коридора. Засиженные мухами стены украшали безвкусные рисунки местных школьников, немного оживляя мрачноватую атмосферу больницы. Хотя, по правде сказать, красочные хоккеисты с разноцветными кляксами вместо голов лишь усиливали жутковатое ощущение.

В самом конце коридора полицейские свернули направо, следуя указателю, направлявшему посетителей к палате "С 12".