1

Накануне своей свадьбы Билли Дай получил весточку от мертвеца. Послание было накарябано кровью.

Почерк Билли узнал.

И кровь тоже.

Открытка ждала его, прислоненная к подставке для тостов, когда он спустился к завтраку. Час был ранний. Ресторан гостиницы был наполовину пуст. Возле открытки лежала аккуратная бандероль, которую Билли открыл первой. В ней оказалось два сигнальных экземпляра американского издания "Танцев с вервольфами" Уильяма Дайя. На суперобложке, которой Билли никогда раньше не видел, красовался зеленый волчий глаз, а в зрачке – отражение миниатюрных Джинджер и Фреда.

Билли улыбнулся и книге, и звучной фразе на обороте: "Его американский дебют". Ложь, конечно. Его первый роман "Нечестивее тебя" вышел в крохотном бостонском издательстве шесть лет назад. Продалось ровно пять экземпляров.

Потом Билли взял открытку. Не спеша рассмотрел конверт, проверяя, сможет ли угадать, от кого она. Аккуратно отпечатанный адрес: "Уильяму Дайю, апартаменты для новобрачных, отель "Скенекастл", Аргайллшир, Шотландия". На марке – штемпель Манчестера. Открытка внутри – ручной работы, по углам отделана кружевом в викторианском стиле. На обложке окошко в виде сердечка выходило на симпатичный маленький коттедж из змей, черепов и надгробий.

Билли первым спустился к завтраку, и потому никто не видел выражения у него на лице, когда он развернул открытку и заглянул внутрь. А ведь послание произвело в Билли удивительную перемену. Побледнев как полотно, он закрыл рот рукой, словно зажимая проклятие или поток блевотины. Потом схватил открытку и, не обращая внимания на подошедшую принять заказ официантку, решительным шагом вышел из ресторана.

У подножия лестницы он едва не столкнулся со своей будущей женой и их маленькой дочкой. Никки как раз выходила из лифта, но в левой руке держала малышку, а правой пыталась захлопнуть тяжелую дверцу старомодного лифта и потому его не заметила.

Когда Билли бегом поднимался по лестнице, его била дрожь. В номере он снова рассмотрел открытку, не желая верить тому, что увидел в первый раз.

Я БУДУ С ТОБОЙ В ТВОЮ БРАЧНУЮ НОЧЬ

Послание было цитатой из "Франкенштейна" Мэри Шелли. В романе Виктор Франкенштейн берется создать спутницу жизни для своего монстра, но передумывает. В отместку чудовище убивает жену Франкенштейна вскоре после венчания.

"Франкенштейн" был одним из любимых романов Билли. А еще его любил Злыдень.

Если бы подобное обещание исходило от любого другого человека, Билли посмеялся бы, но у Злыдня было обыкновение приводить в исполнение свои угрозы. Где бы ни объявился, он всегда нес с собой разрушение и смерть. Это был самый страшный человек на свете. Когда-то Билли пытался его убить, но теперь стало очевидно, что потерпел неудачу. Монстр вернулся.

Он жив, жив.

И жаждет крови.

Билли затрясло.

Он подошел к мини-бару, крохотному холодильничку, как всегда, забитому чрезмерно дорогими мини-бутылочками и баночками со слабоалкогольным пойлом. Бездумно опрокинул бутылочку джина в стакан и выпил его залпом.

Потом добрел до бельевого ящика и достал спрятанный там револьвер. "Смит-Вессон, 360 PD". Оружие для ближнего боя, но с другого расстояния Билли вообще не попадет. Пушку он купил несколько месяцев назад у одного придурка в пабе. Дома Билли нравилось стоять перед зеркалом, наставив револьвер на свое отражение: "Ага, ты думаешь, ты такой крутой? Можешь потягаться с большими мальчиками?"

Было время, когда Билли презирал оружие. Но теперь стал на сторону Чарлтона Хестона[1], который считал, чтокаждый добропорядочный и законопослушный гражданин должен иметь пушку, чтобы отпугивать всяких сволочей. Особенно тех гадов, которые хотят растить своих детей в безопасном, лишенном насилия мире. (Да как они смеют?)

Если полицейские застукают Билли со "смит-вессоном", ему скорее всего светит тюрьма. Полицию Билли не слишком жаловал. На его взгляд, в ней был корень всей преступности. Где будут эти хваленые полицейские, когда Злыдень придет за ним? Они будут обмениваться порножурналами, толкать детям наркотики, орать по пустякам, арестовывать нищих старушек за кражу банки консервированных бобов.

Поднеся огонек зажигалки к открытке, Билли поджег ее, осторожно отнес с ванную и уронил в раковину. Когда бумага почернела, он разломал ее на частички, отвернул кран и смыл черную грязь.

Билли надел пальто и для верности опустил в правый карман револьвер. Выходя из номера, улыбнулся хорошенькой горничной. Под огромной рождественской елкой в холле высилась гора коробок в клетчатой обертке. Пройдя мимо стойки, Билли кивнул портье с каменным лицом (чтобы тут работать, не обязательно быть отвратным гадом, но такая внешность – большое подспорье) и вышел на ледяной шотландский ветер. За дверьми отеля (в прошлом поддельного замка, построенного английским фабрикантом) Билли пересек парковку и по крутой лестнице спустился на пляж.

Утро выдалось холодное и хмурое. Колыхалось и билось о берег Северное море.

Огромные белые буруны разбивались о скалы, и ветер вздымал к небу и бросал на песок водяную пыль.

Одет Билли был не по погоде, но слишком разнервничался и потому не чувствовал холода. Он оглянулся на стоящий на скале отель: четыре симметричные башни, конические фронтоны. В его апартаментах – в левой башне – горел свет. Нижний этаж скрывала серая скала. От ступеней в ней мягкий бурый песок марала лишь цепочка его собственных следов.

Билли никак не мог выбросить из головы Злыдня, и страх последовал за ним на пляж...

Не отрываясь, смотрят блестящие глаза...

Запашок братской могилы...

На пляже не было никого, даже обязательного идиота, выгуливающего злую собаку. Билли шел вдоль воды, а море шипело и плакало у его ног.

Билли боялся за свою семью. Боялся за своего ребенка. Но главное – боялся потерять единственное настоящее счастье, какое когда-либо знал. С тех пор как они с Никки помирились, все двери, которые когда-то были закрыты, таинственным образом распахнулись.

Он написал сценарий к телесериалу под названием "Гангчестер", который вот-вот начнут снимать. Американская киностудия за солидную сумму взяла роман "Нечестивее тебя". Снимать вроде бы пригласили Джорджа Лейку.

И – что самое странное – менеджер из банка прислал Биллу теплое дружеское письмо, намекая, что если он пожелает взять кредит, банк гарантирует ему весьма щедрую ставку по процентам. Билли никогда не предлагали такую услугу, когда он по-настоящему в ней нуждался.

Прослышав про голливудские доллары, английские журналисты вдруг загорелись желанием взять у Билли интервью. Ничто так не возбуждает английскую прессу, как американские деньги. Редакторы журналов, которые когда-то презирали Билли за цинизм и гадкий язык, теперь хотели, чтобы он писал циничные и гадкие заметки за большие гонорары на темы, в которых он решительно ничего не смыслил.

Билли приглашали на телепрограммы по искусству, где он нес чепуху бок о бок с другими болтунами и недоумками. Когда они с Никки ездили в Лондон на съемки последней передачи, Билли позвонил в фешенебельный ресторан "Айви", и ему удалось заполучить столик на этот самый вечер, что само по себе было чудом. Но еще больше поразило Билли то, что принимавшая заказ женщина в самом деле про него слышала.

Единственным темным пятном оставались отношения с Никки. Вот почему он предложил ей руку и сердце. Он хотел начать с чистого листа.

А теперь ни с того ни с сего – или, точнее, из зловещей черноты – в его жизнь снова ворвался Злыдень, демон опустошения.

Похлопав себя по карманам, Билли нашел сигареты с ментолом. Если не считать редкого косяка, Билли не курил с тех пор, когда был подростком. Но вчера, испытывая потребность соприкоснуться со своим мальчишеским "я", купил пачку ментоловых сигарет и коробок спичек. Вскрыв пачку, он, как и когда был мальчишкой, сломал шесть спичек прежде, чем сумел прикурить.

Табак не произвел ожидаемого действия. Никакого прустовского наплыва воспоминаний, только сосущее ощущение, что неудачи возвращаются. Желудок у Билли протестующе сжался, спрашивая, почему вместо чая с гренками ему подсовывают ментоловый дым. Билли выдохнул сизое облачко, которое ветер бросил ему обратно в лицо.

В отличие от Билли Злыдень был стремительным и сильным: пожелает тебе доброго утра, а потом набросится, как барракуда. Такой атакует без страха или осторожности. Оглянуться не успеешь, окажешься весь в крови. А потом будешь молить на коленях. А потом – труп. Билли инстинктивно схватился за сердце, чтобы удостовериться, что сам еще жив.

В полицию он пойти не может. К тому времени, когда констебль прикатит на велосипеде, Билли, его семья и гости на свадьбе будут уже мертвы, а отель сожжен дотла.

Он даже не мог сказать Никки. У той была склонность к депрессии, поэтому Билли защищал ее от правды о собственном недавнем прошлом. Она знала, что Стива Эллиса, друга детства Билли, отправили в исправительную колонию для подростков, и понятия не имела, что он вновь возник в жизни Билли уже совершенно взрослым – законченным убийцей по кличке Злыдень.

Вспомнив про Никки и их дочку Мэдди, зная, что они нуждаются в его защите, Билли повернулся и пошел назад к отелю. Именно так поступил бы Чарлтон Хестон.

Длинный пляж тянулся на несколько миль в обе стороны. Справа темнели отвесные скалы. Билли медленно ступал параллельно цепочке собственных следов. Закашлявшись, он сплюнул и выбросил недокуренную сигарету в пену прибоя, недоумевая, как вообще мог когда-то курить.

Ветер сорвал со скалы чайку, закрутил ее в вышине – птица отчаянно визжала и никак не могла стать на крыло, и наконец ее понесло в сторону залива. Некоторое время Билли наблюдал за ней, потом оглянулся.

Далеко позади него маячила на берегу одинокая фигура.

С такого расстояния трудно было распознать, мужчина это или женщина, да и вообще стоит незнакомец или приближается. Но при виде силуэта Билли стало не по себе.

Он пошел дальше.

Билли знал, что должен сделать. Отменить свадьбу. Нужно уезжать. Немедленно. Никки это не понравится, но еще меньше ее порадует вид зарезанных друзей и родных. Такие мелкие соображения, как потеря денег, разочарование гостей и вероятность на веки вечные рассориться с друзьями и семьей, придется отмести. Самое главное – безопасность его семьи. Им нужно переезжать с места на место. Даже длительное путешествие за границу показалось Билли довольно удачной мыслью.

Он снова обернулся. Фигура как будто не приблизилась. Тем не менее, Билли почувствовал, что она остановилась в тот самый момент, когда он оглянулся – точно дети играют в "морская фигура, на месте замри".

Видимость становилась хуже. С моря набегали серые тучи, отбрасывая на воду темную тень.

Билли рискнул бросить еще один взгляд через плечо. Незнакомец догонял. Теперь стало видно, что это высокий мужчина в длинном развевающемся плаще. "И что с того?" – сказал самому себе Билли. Уйма народу носит длинные плащи. "Кто, например?" На ум приходил только один. Погладив револьвер в кармане, он прибавил шагу. Спасаться паническим бегством ему помешало лишь одно: вполне английский страх выглядеть глупо.

Над вершиной скалы уже показались башни отеля "Скенекастл". Еще выше неслись по небу темные тучи. Почти достигнув безопасной гавани, Билли оглянулся через плечо. Преследователь был уже близко, почти в двадцати шагах. Застыв как вкопанный, Билли уставился на него во все глаза. Это он! Сомнений нет. То же худое лицо, те же темные глаза, широкий шаг и прямая спина, которые Билли так ясно помнил.

Злыдень.

Сжимая в кармане револьвер, Билли бросился бежать.

И Злыдень тоже.

Соленая пыль летела Билли в лицо, когда он, оскальзываясь на мокром песке, несся со всех ног. Осознав, что спасаться бегством бесполезно, что Злыдень всегда будет быстрее и сильнее, Билли остановился и вытащил револьвер. Но не успел он повернуться и прицелиться, как Злыдень набросился на него и сбил с ног. Револьвер отлетел в сторону. Взбивая клубы песка, мужчины покатились по земле.

Не успел Билли хотя бы дать сдачи, как Злыдень схватил его за плечи и перевернул. Теперь Билли растянулся на песке, а Злыдень сидел сверху. Точно так же закончилась их первая драка в Манчестерской Средней школе двадцать лет назад.

– Готов встретиться с вечностью? – спросил Злыдень.

– Цитата из рекламы "Кельвина Кляйна"?

Расхохотавшись, Злыдень поднялся, а Билли так и остался лежать, отдуваясь.

Подняв "смит-вессон", Злыдень откинул барабан.

– Хорошая пушка. Жаль, не заряжена.

– Что? Тип, который мне ее продал, говорил, что заряжена!

– Ты что, даже не посмотрел? – заржал Злыдень.

– Не знал, как открыть, – смущенно ответил Билли. Он так и остался в горизонтальном положении, глядя на Злыдня снизу вверх.

– Чего это ты разлегся? – поинтересовался Злыдень.

– Если собираешься меня убить, то делай это сейчас, пока я не встал. Тогда не придется снова падать.

– Убить? С какой стати?

– Например, потому, что ты убийца.

– Тебя я не стал бы убивать.

Нисколько не убежденный этими словами, Билли встал и отряхнул с одежды песок.

Злыдень выглядел подтянутым и загорелым, словно только что вернулся из отпуска. Его глаза горели странным светом, который у Билли всегда ассоциировался с наркоманами и пророками. Голова была обрита, о волосах свидетельствовала лишь темная тень на скальпе. Н все в нем, от лепных скул до зверски начищенных тяжелых ботинок, обещало выбитые зубы и горькую утрату близких.

– Извини, Билли, что так долго пропадал. Вечно под ногами трупы путались.

Переминаясь с ноги на ногу, Билли недоумевал, не издеваются ли над ним.

А Злыдень отвернулся и стал смотреть на море.

– Надо думать, ты взялся за старое ремесло?

Билли кивнул. Сердце у него билось о грудную клетку, как сбрендивший заключенный. Он боялся заговорить из страха, как бы оно не вырвалось через открытый рот.

Подобрав плоский камешек, Злыдень пустил его прыгать по воде – камешек подпрыгнул четыре раза и лишь потом утонул.

– Скажи мне кое-что. Если ты все еще писатель, как получилось, что ты можешь позволить себе свадьбу в таком отеле?

– Чуток повезло, – сказал Билли. От нервов у него заплетался язык, и слова вышли неразборчивые. – Один режиссер хочет снять фильм по моей книге.

Злыдень запустил другой камешек.

– Какой?

– Джордж Лейка. Тот, что снял "Истерический жор".

Медленно обернувшись, Злыдень наградил Билли слабой сардонической улыбкой.

– Я спрашивал про книгу.

– По первой.

– Моя любимая. – Злыдень сплюнул на песок. – Этот твой режиссер американец?

– Американистей не бывает.

– Тогда, наверное, правда. Я про слухи, которые о тебе ходят.

– Какие слухи? – спросил Билли. Во рту у него пересохло так, что он едва мог сглотнуть.

– Что ты бросил хоррор. Что ты стал продажной девкой.

Чтобы скрыть страх, Билли кашлянул, но лишь стал похож на перепуганного человека, у которого кашель.

– Насчет продажной девки, это правда, – сказал он. – Но хоррор я не бросил.

– Хотелось бы надеяться. Ведь это все равно что предать собственную душу. Кладбища, монстры и смерть. Вот наш мир. Вот о чем тебе следовало бы писать.

– Послушай, я был гол как сокол, был настолько нищим, что в кармане у меня и осталось-то пятьдесят пенсов, и я не знал, купить консервированные бобы или буханку хлеба. Потому что если бы купил хлеб, мне нечего было бы на него положить. А если бобы, то не на что было бы их положить. И вообще я не желаю, чтобы мне читал лекции о продажности тот, кто убивает за деньги.

– Так ведь не в деньгах суть, друг мой. Я думал, ты это понимаешь.

– Я понимаю гораздо больше, чем тебе кажется.

Злыдень почесал нос и заметил, как Билли поежился.

– Что-то случилось?

– Ничего.

– Ты, кажется, не слишком рад меня видеть. Ты весь в поту. На тебе лица нет.

Билли промолчал.

– Я чуть сбавил обороты.

Злыдень показал левую руку. На тыльной стороне ладони выступал блестящий розовый бугорок заросшего шрама.

– Я схватился с ангелом Смерти, Билли. Едва не сгорел заживо. Помнишь мою кибитку? Перед сном я, наверное, плохо затушил косяк, потому что, проснувшись, обнаружил, что у меня кровать горит. – Он издал неопределенный горловой звук, не то фыркнул, не то хмыкнул. – Ирония судьбы, да? Половина гангстеров Манчестера не сумела меня завалить, а окурок не пощадил.

Не в силах поверить в собственное везение, Билли уставился на него во все глаза. Возможно ли, что Злыдень не знает, кто поджег кибитку? Или правда не знает, или он такой поразительный актер, каких свет не видывал.

– Ну разумеется, откуда тебе знать! Ты к тому времени уже сбежал. Назад к своей драгоценной жизни, которая тебе почему-то так нравилась. Впрочем, я знал, что так выйдет. Всегда знал, что ты свалишь при первой же возможности.

Билли постарался сделать пристыженное лицо. Злыдень обнял его за плечи.

– Да ладно, я понимаю. На преступника ты все равно не тянешь. Слишком много болтаешь.

Тут Злыдень посмотрел на правую руку Билли.

– Где твое кольцо?

Мальчишками они купили дешевые кольца с черепами – чтобы скрепить этим символом дружбу. Свое Билли выбросил вскоре после того, как узнал, что Злыдень убийца со стажем. Теперь же, когда на него был устремлен спокойный немигающий взгляд, оставалось только пожать плечами.

Сунув руку в карман, Злыдень достал обтянутую черным бархатом коробочку, которую протянул Билли.

– Вот.

– Что это?

– Считай это свадебным подарком.

– Свадебному подарку полагается быть для двоих. И для жениха, и для невесты.

– С какой стати я буду покупать подарок твоей жене? Я ее даже не знаю.

Билли открыл коробочку. Это было новенькое кольцо, точная копия дешевого оригинала.

– Двацатичетырехкаратное золото. Видишь глаза? Рубины.

– Даже не знаю, что и сказать, – промямлил Билли.

– Тогда ничего не говори, – посоветовал Злыдень. – Просто примерь.

Билли надел кольцо на безымянный палец, где оно холодно блеснуло. Злыдень показал ему правую руку – с идентичным кольцом.

– В память о клятве, которую мы принесли, Билли.

– О какой клятве?

– Той самой, когда мы смешали кровь. Только не говори, что забыл.

Билли мрачно покачал головой. И Злыдень холодно воззрился на него. Потом улыбнулся и отдал "смит-вессон". Было в этом жесте такое очевидное и обдуманное презрение, точно Злыдень сомневался в способности Билли спустить курок, не говоря уже о том, чтобы в кого-то попасть.

– Где ты остановился? – поинтересовался Билли, стараясь, чтобы вопрос прозвучал небрежно.

– Рядом. – Злыдень, зевнув, потянулся.

– Отлично. Фантастика. – Билли с шумом сглотнул. – Надеюсь...

– На что?

– Так... – Затем последовала ложь, столь огромная, что Билли едва сумел ее произнести: – Просто... Ты ведь на свадьбу останешься?

– Ну конечно, останусь, Билли.

С грохотом разбивались волны. Хмурое утро становилось все темнее. Положив руку на плечо Билли, Злыдень поглядел ему в глаза.

– Я навсегда останусь.

Никки с Билли мирно пили по последней на сон грядущий в баре отеля, когда явился Злыдень. Одет он был строго: темный костюм с белой шелковой рубашкой, расстегнутой у ворота. Кивнув вместо приветствия, он улыбнулся обоим, заказал выпивку и остался у стойки.

Билли уже рассказал Никки, что объявился старый школьный друг, вот только не упомянул, что он профессиональный киллер, который убивает незнакомых людей за деньги, а тех, кто ему не по нутру, – бесплатно.

– Почему бы тебе не позвать его к нам? – спросила Никки. – Нормальный с виду парень.

– Да уж, смеху не оберешься, – мрачно отозвался Билли.

Но Никки не слушала, она была слегка пьяна. Подойдя к Злыдню, она пожала ему руку, взяла под локоть и привела к их столику.

– Что-то я не понимаю, – невинно начал Злыдень. – У вас же завтра свадьба. Я думал, сегодня у вас мальчишник и девичник.

– Как будто бы я не пригласил тебя на вечеринку, если бы ее устраивал! – саркастически бросил Билли.

– Такая чушь не по нам, – скала Никки. – Завтра будет длинный, шумный день. А сегодня хочется просто мирно посидеть.

– Отлично. Как только решите, что мне пора, вы сразу скажите.

– Вот уж нет. – Никки тронула его за рукав. – Обязательно останься. Я хочу все про тебя знать. Я ведь даже не знаю, кто ты.

Злыдень объяснил.

– Стив Эллис? – изумилась Никки. – Лучший друг Стив?

– Он самый.

– Билли! Это потрясающе! Почему ты не сказал, что он приедет? – Она повернулась к Злыдню. – Ты не поверишь, как часто он про тебя вспоминает!

– Надеюсь, ничего дурного? – фыркнул Злыдень.

– Ну, я знаю, что ты был в тюрьме. Но ведь это было давно.

– Наркотики меня сгубили, – без запинки солгал Злыдень. – А когда я вышел из тюрьмы, понял, что передо мной простой выбор. Я могу или пойти по дорожке преступности и глотания всякой дряни, или делать что-то хорошее. Поэтому я много учился и окончил медицинский факультет.

– Вот это да! – пришла в восторг Никки и повернулась к Билли, который сидел, закрыв лицо руками. – Почему ты мне никогда не рассказывал, Билли?

– Я сам не знал, – кисло отозвался он.

– Как только я получил диплом врача, стал учиться дальше, чтобы специализироваться на лечении наркомании. Открыл собственную клинику, которой руковожу до сих пор. А в оставшееся время подвизаюсь разъездным представителем Всемирной организации здравоохранения.

– Потрясающая история!

– Просто хотел вернуть свой долг обществу. – Злыдень с улыбкой поднял свой стакан в честь Никки. – Ну хватит обо мне. Как по-вашему, вы станете чувствовать себя другими, когда поженитесь?

– Нет, – хором ответили Билли и Никки.

– Тогда зачем?

– Мы бы не трудились, – объяснила Никки, глаза у нее внезапно потемнели, а взгляд стал жестким. – Но когда Билли начал зарабатывать деньги, мы купили дом, и если наши отношения полетят псу под хвост, я хочу быть уверена, что получу свою половину.

Злыдень рассмеялся.

– Слышал что-нибудь романтичнее? – спросил Билли.

Злыдень оценивающе посмотрел на Никки. Это была красивая женщина с темными, мудрыми глазами.

– Но зачем тогда играть свадьбу в замке?

– Идея была Уильяма, – ответила она. – Он хотел, чтобы мы были как Мадонна с Гаем Риччи.

– Вот только они поженились в настоящем замке, – вставил Билли.

– Живи, пока можешь, – отозвался Злыдень, поднимая свой стакан в тосте им обоим, но глядя только на Билли.

Той ночью шел снег. Лес за отелем светился белым в темноте. Когда Билли с Никки легли и погасили свет, комнату заполнили тишина и льдисто-голубой отблеск снаружи. Они лежали обнявшись, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Когда Билли начал задремывать, Никки вдруг спросила:

– Скажи мне правду. Он ведь не имеет никакого отношения к Всемирной организации здравоохранения, да?

– Не имеет, – вздохнул Билли.

– Ты приглашал его на свадьбу?

– О Господи, нет, конечно!

– Тогда как он узнал, где тебя найти?

– Это долгая история, и я не в настроении ее сейчас рассказывать.

– Скажи мне только одно, у вас с ним была гомосексуальная связь?

– Нет!

– Тогда почему он так на тебя смотрит?

– Как?

– Будто ты его собственность.

– Ты не против продолжить этот разговор завтра?

– Это не разговор, Билли. Нет у нас никакого разговора. Потому что ты отказываешься о чем-либо говорить.

– Тогда зачем мы женимся?

– Откуда мне знать?

Билли промолчал, но про себя подумал: "Отвали. Я от тебя ухожу: малейшая улыбочка от первой встречной, хотя бы от уродины, и ищи-свищи!"

Из-за открытой двери в соседнюю комнату апартаментов для новобрачных доносилось мягкое посапывание Мэдди. Билли долго лежал без движения, пока дыхание Никки не стало ровным. Когда она явно заснула, он расслабился настолько, чтобы задремать. Был почти час ночи. Все скрипы, шаги и звуки спускаемых туалетов в отеле понемногу замерли. Тишина стала глубокой, точно в здание проникла метель.

В полудреме он вдруг подумал про Мэдди и спросил себя, достаточно ли она тепло укрыта.

Выбравшись из кровати, Билли пошел в соседнюю комнату. Уже стоя над кроваткой со спящей дочкой, Билли мельком бросил взгляд вправо и увидел, что в кресле у балконной двери сидит Злыдень. Одет он был в длинный плащ, на коленях лежал обрез. Из окна с раздернутыми занавесками падал белый отблеск метели.

– Господи Иисусе! – вырвалось у Билли.

Тут он сообразил, что совсем голый. Прикрывая одной рукой пах, он включил ночник возле кроватки.

Злыдень приложил палец к губам.

Потом встал и открыл балконную дверь. В комнату влетел и затряс рамы порыв ледяного ветра.

Кивнув Билли, Злыдень ступил на балкон. Потянулись секунды. Наконец Билли стало любопытно, и он высунул голову за дверь. На балконе никого. Апартаменты находились на четвертом этаже. Куда отсюда можно деваться? Однако Злыдень исчез.

Билли всю ночь просидел у кроватки Мэдди, слишком издерганный, чтобы вернуться в постель. Он чувствовал себя больным. Он не мог поверить в свое невезение.

Злыдень вернулся. Не успеешь оглянуться, начнут умирать люди.

На следующий день после полудня Уильям Эдвин Дай наконец поступил по-мужски, женившись на Никколь Мей Бурн. Перед самой церемонией Билли принял синтезированный препарат, вызывающий привыкание, чтобы как-то перенести испытание и подбодрить себя после бессонной ночи. Он был так счастлив, что от него ускользнула серьезность приносимой клятвы. Он был рад жениться на любой женщине, не важно на какой.

Церемонию совершила мировой судья Патриция Иззард. Она оказалась терпеливой, элегантной и доброй, а совсем не приземистой слугой закона с дурным запахом изо рта, как того ожидал Билли. Свидетелями стали Лорна Бурн, сестра вышеупомянутой Никколь, и Роджер Олтон, деверь Билли. Отношения у них с Билли не ладились, но Билли решил, что свидетель из него выйдет, как из любого другого.

От шафера Билли отказался. Его единственный настоящий друг, продажный полицейский Тони, таинственным образом исчез, пока Билли жил у Злыдня. Казалось черствым искать замену (ведь шафером должен быть лучший друг) только потому, что настоящий пропал, предположительно мертв.

Билли был одет в костюм (впервые в жизни), а Никки блистала в платье из черного атласа, ее длинные темные волосы были забраны в высокую прическу, чтобы оттенить точеные скулы. Все говорили, что невеста выглядит очаровательно, а жених – так, будто действительно потрудился принять ванну. После церемонии и снимков на память все отправились обедать.

Многие гости воспользовались плохой погодой как предлогом не приезжать. Зал был наполовину пуст. Билли и Никки сидели за длинным столом с ближайшими членами семьи. Их дочка Мэдди красовалась между ними, заточенная в высоком детском стульчике.

Ко всеобщему удивлению, Роджер настоял на том, чтобы произнести речь.

– Я знаю Уильяма... Билла... с тех пор, как ему исполнилось семнадцать. И с легкостью и не боясь услышать ни слова возражения, скажу, что, женившись на Никки, он совершил единственный здравый поступок за все это время...

Аплодисменты и смех.

По причинам, известным ему одному, Роджер явился в килте цветов клана Кэмпбеллов. Билли это показалось немного странным. Роджер не имел никакого отношения к Кэмпбеллам, хотя, возможно, как-то съел банку супа фирмы "Кэмпбелл". С другой стороны, он был истинным главой отряда бойскаутов и большую часть жизни проводил в шортах, выставляя напоказ волосатые ноги.

Билли спросил себя, не ноги ли тут связующее звено. Может, Роджер скрытый извращенец? Наверное, так, ведь только извращенец может спать с сестрой Билли Кэрол, которая вечно носила платья в цветочек с оборками. Сегодня ее волосы были забраны в высокую прическу – наподобие принцессы Маргарет. Кэрол напоминала Билли "степфордскую жену"[2], но чудовищно неудавшуюся.

Тем не менее он любил сестру. Он даже любил ее мужа. Но еще больше он любил их сыновей-подростков Марка и Криса, в которых (в отличие от их родителей) еще можно было распознать живые организмы. У Билли сердце кровью обливалось при виде мальчишек, на которых напялили одинаковые костюмчики и которые ужасно стеснялись пьяных излияний отца.

– Когда я познакомился с этим молодым человеком, – продолжал Роджер, – ему нравилось считать себя бунтарем. Ему и в голову не пришла бы мысль о браке, так он боялся любого конформизма. Но тогда он не ценил – и, надеюсь, понял это сейчас, – что конформизм может быть очень даже приятным. Возможно, нам придется попрощаться (и кое-кто возблагодарит за это Господа) с Уильямом-бунтарем, но, хочется думать, вы все присоединитесь ко мне, чтобы сердечно поприветствовать Уильяма – благонравного, ответственного супруга.

В свое время Билли, возможно, закричал бы: "Отвалите! Я все еще бунтарь. Просто теперь я женатый бунтарь. А ты белобрысая задница!" Но сегодня банальности Роджера скатывались с него как с гуся вода.

Он был слишком занят мыслями о Злыдне, предвестнике смерти.

О человеке, который считал убийство актом милосердия.