– Хорошая метафора, Люк. Оригинальная. – На лице у Мэта промелькнула саркастическая улыбка. Выходя, он остановился, держась за ручку двери. Он не мог выдержать больше ни минуты. С напускным безразличием он небрежно спросил: – Что же все-таки Кристине Макклур нужно было сказать тебе?
      Люк широко улыбнулся.
      – Я ловко расспрашивал ее о сестре, а она порциями выдавала ту информацию, которую хотела мне сообщить, как и подобает такой опытной малышке-лоббистке, как она. Хочешь что-то из этого услышать?
      Мэт сжал губы.
      – Только одно. Она – Кейла – действительно политический консультант?
      – Конечно, это так. Когда кандидат нанимает ее, он получает полный комплекс услуг. У нее сейчас свое собственное маленькое агентство, но начинала она в Ассоциации консультантов «Диллон и Уорд».
      – Родоначальница всех имиджмейкеров, не имеющих совести. – Темно-синие глаза Мэта сверкнули. – За должную плату в «Диллон и Уорд» создали бы из серийного убийцы святого Франциска Ассизского.
      – Да, ну так вот, похоже, близнецы Макклур такого же низкого мнения о Диллоне и Уорде, как и ты. По словам Кристины, Кейла слишком мягкая, благородная и возвышенная натура, чтобы плавать вместе с этими акулами, извини, что злоупотребляю такими метафорами. Через несколько лет она уволилась и открыла свое собственное консультационное агентство.
      – Иными словами, это значит, что, приобретя необходимые навыки в надувательстве, она решила, что будет выгоднее полностью самой воспользоваться его плодами, – решительно заключил Мэт.
      – Ока действительно забрала с собой несколько клиентов Диллона и Уорда, – сказал Люк. – Только благородных и честных, конечно. По словам Кристины, Кейла Макклур использует только честные приемы для обеспечения победы и берет только тех клиентов, которые соответствуют ее личным высоким этическим нормам.
      – Да, конечно. – Мэт издал восклицание, выражающее одновременно насмешку и недоверие. – Разве не о подобной линии поведения заявляют все политические консультационные агентства? Я думаю, что они вряд ли смогли бы говорить иначе. Кто свяжется с агентством, которое обещает сфабриковать какую угодно ложь для победы на выборах? Это бы плохо сказалось на имидже. И это то, чем заняты все специалисты по политической рекламе, – имидж за деньги.
      – Ну и циник! – Похохатывая, Люк полез в карман и извлек маленькую белую визитную карточку. – Микаэла Макклур, «Политические консультации Инк.», – прочел он. – Мне дала ее Кристина. Она, видимо, вместе со своими носит несколько визитных карточек Кейлы. По-сестрински заботливо с ее стороны, а? Никогда не знаешь, когда подвернется возможность немножко поспособствовать бизнесу.
      Он пересек комнату, чтобы сунуть карточку в руку Мэта.
      – Хочешь нанять себе консультанта, Мэт? Кристина говорит, что Кейла хороший специалист. Так как насчет консультанта? Уверен, она чрезвычайно талантлива… В смысле консультаций!
      Мэт смерил его злобным взглядом, закипая.
      – Знаешь, когда ты был еще совсем сопляком и чересчур много болтал, я обычно хватал тебя и кружил до тех пор, пока сил хватало, а потом отпускал так, что ты летел и врезался во что-нибудь и с воплями бежал к маме. Это все же на некоторое время заставляло тебя заткнуться. Мы с Марком обычно называли это вправлением мозгов. Я по-прежнему больше тебя, малыш. И я по-прежнему могу послать тебя в полет – и пошлю, если ты не заткнешься.
      – Угрожаешь физической расправой, да? – Люк рассмеялся, совершенно не испугавшись. – Здорово тебя задело, большой брат. Почему бы тебе не доставить себе удовольствие, не поехать повидаться с девушкой? Она…
      – Политически правильнее употребить слово женщина, Люк, – важно сказал Мэт. – А сейчас извини, но у меня назначена встреча за ленчем с некой Большой белой акулой, которая маскируется под свободного лоббиста.
 
      – Ты уверена, что не хочешь пойти со мной пообедать? – спросила Кристина Кейлу в четвертый раз за этот вечер. – Это не рабочий обед, просто я и несколько моих друзей собираемся вместе, и мы были бы рады, если бы и ты к нам присоединилась.
      – С твоей стороны очень мило пригласить меня, но я не могу, – в четвертый раз ответила Кейла. – Сегодня вечером я должна вернуться в округ Колумбия. Завтра у меня целый день встречи, начиная с девяти часов с сенатором Декаприо.
      – Я надеялась, ты сможешь побыть подольше. Мне приятно, когда ты здесь, Кейла. Так тоскливо жить одной. Я, конечно, очень занята, но все же… – Ее голос замер, и она пожала плечами.
      – Я понимаю. – Кейла быстро и крепко обняла ее. – Ты недолго будешь жить одна, Кристина. Скоро ты будешь с Бондом.
      – Но я буду в Атланте, – с унылым видом протянула Кристина. – Ты представляешь себе, как это далеко от округа Колумбия, Кейла? Нам было довольно трудно привыкнуть жить в разных городах, но Вашингтон и Харрисберг по крайней мере менее чем в двух часах езды друг от друга.
      – Самолетом до Атланты из округа Колумбия совсем недолго, – утешила ее Кейла. – И мы будем часто звонить друг другу. Наши телефонные счета будут больше, но ты сейчас работаешь для Независимых телефонных компаний, ты помнишь? Возможно, ты получишь пожизненную профессиональную скидку. – Она улыбнулась, стараясь подбодрить сестру. Кристина всегда тяжело переживала разлуку со своей сестрой-близнецом; быть сильной и во всем находить хорошую сторону было участью Кейлы. – Как бы то ни было, я опять буду здесь с воскресенья до вторника включительно, чтобы встретиться с Эленой Тесловик и ее людьми. Я тебе еще надоем!
      – Никогда. – Кристина замотала головой. – Почему бы тебе не приехать в пятницу и не провести здесь уик-энд? Я обещаю на этот раз не подстраивать так, чтобы ты столкнулась с Мэтом Минтиром.
      – А если бы ты и сделала так, это не имело бы значения. Мэт Минтир подожмет хвост и убежит при виде меня. Я для него воплощение зла.
      Кристина нахмурилась.
      – В таком случае он ничтожество. Как и его брат Люк. Вчера во время так называемой случайной встречи, которую, я знаю, он специально организовал, он продолжал ухаживать за мной, хотя я ясно дала ему понять, что у меня серьезные отношения с кем-то другим. Люк Минтир считает, что он – подарок для любой женщины. Мэт, по крайней мере, не такой.
      – Нет, Люк Минтир относится к другому типу людей, страдающих манией самовозвеличения. Он – Последний Честный Политик.
      Кристина закатила глаза.
      – Вспомни нашу заповедь, Кейла. Работайте с политиками, работайте для них, даже относитесь к ним по-братски, когда необходимо, но не влюбляйтесь в политика.
      – Не волнуйся, не буду.
      – Ну а я волнуюсь. Я помню, как этот подлец Скотт Сарес разбил твое сердце, а он политик.
      Кейла сделала гримасу.
      – Один из величайших успехов Диллона и Уорда. Не волнуйся, Кристина. Я извлекла из этого хороший урок.
      – Тебя влечет к Мэту Минтиру, – настаивала Кристина. – Я вижу это, Кейла. Поверь мне.
      – Твои непогрешимые инстинкты на сей раз тебя подвели. Мне нравится Мэт Минтир почти так же, как я ему, иначе говоря, совершенно не нравится.
      – Я не говорила, что он тебе нравится, я сказала, что тебя влечет к нему, физически. Это две абсолютно разные вещи, Кейла.
      – Теперь ты говоришь как Пенни. А я обойдусь без лекции Пенни о мужчинах. Бог свидетель, мы достаточно этого наслушались, пока росли. Неудивительно, что мы так теряемся, когда дело касается мужчин.
      – Я больше не теряюсь, – сказала Кристина, ее карие глаза сияли. – Я уверена в Бонде и его любви ко мне. В один прекрасный день это случится и с тобой, Кейла, вот увидишь.
      – Теперь моя очередь пропеть несколько строчек из песенки «В один прекрасный день появится мой принц»? – Кейла легонько подтолкнула сестру. – Иди, а то опоздаешь. Я быстро съем сэндвич и отправлюсь в путь. – Сестры обнялись.
      – До пятницы! – крикнули они обе, когда Кристина выходила из квартиры.
      Не успела Кейла откусить от горячего сэндвича с сыром, как в дверь позвонили. Она не знала, как ей быть: проигнорировать звонок и доесть сэндвич, пока он теплый, или пойти открывать дверь, а он остынет и станет жестким и несъедобным. Если бы она была дома, она бы определенно предпочла проигнорировать звонок, но, поскольку это была квартира Кристины, Кейла покорно, хотя и неохотно, направилась к двери. Она не имела права проигнорировать посетителя сестры. Могло оказаться, что принесли важный документ или бесценную информацию от коллеги или…
      Мэт Минтир! Кейла посмотрела в глазок. Ее сердце застучало глухо и часто. Она не помнила, чтобы так волновалась с давних пор, с седьмого класса, когда Дании Брайан, любимец класса, прислал ей любовное послание. Внезапно в ее памяти всплыла ясная и отчетливая картина из прошлого. Возьми себя в руки! – убеждала она себя. Дан Брайан в тот год отправил любовные послания еще по крайней мере десяти другим девочкам из их класса. Да и ранимый двенадцатилетний возраст определенно остался далеко в прошлом.
      – Кейла, я знаю, ты тут! – крикнул Мэт. – Я разговаривал с Кристиной на стоянке, и она мне сказала, что ты дома, – Он опять постучал в дверь. – Я хочу поговорить с тобой и не уйду, пока ты не откроешь.
      Кейла попыталась взять себя в руки. Впадать в панику не было причины: уж она-то знала, как выпутаться из трудной ситуации. В конце концов, она сделала карьеру, обучая этому других.
      Она медленно отворила дверь. На нем был синий костюм в тонкую полоску, который, по ее собственным наблюдениям, являлся предметом мужской штатской одежды, символизирующей власть. Она сама советовала кандидатам такой костюм, когда солидный внешний вид мог помочь во время дискуссий с оппозицией. Кейла набрала воздуха. Ее, однако, не пугал ни его костюм, олицетворявший власть, ни сам мужчина.
      – Дверь открыта, – холодно сказала Кейла. – Говори. У тебя, – она выразительно посмотрела на свои часы, – пять минут.
      Мэт внимательно осмотрел ее. На ней была короткая клетчатая юбка, черные колготки, замшевые ботинки по щиколотку и черная английская блузка, поверх которой был длинный красный блейзер. Ее длинные густые вьющиеся волосы были высоко собраны в конский хвост.
      – Ты больше похожа на студентку, чем на ловкого колдуна-эксперта по СМИ, – выпалил он.
      – Ловкого колдуна-эксперта по СМИ, – повторила она звенящим голосом. – Именно так. Ты зря потратил свои пять минут. – Она хотела захлопнуть дверь, но он оказался проворнее и, ухватившись за дверь обеими руками, не дал ей такой возможности.
      – Нам нужно поговорить, – твердо сказал он.
      – Зачем? Я уже слышала твое мнение о политических консультантах. Так зачем же тебе тратить попусту драгоценное время, разговаривая со мной?
      Мэт нахмурился.
      – Послушай, разреши мне войти. Мне начинает надоедать спорить с тобой, стоя на лестнице.
      – Так ты хочешь спорить со мной в комнате? Лучше не надо, спасибо, я обедаю.
      Мэт решил не дожидаться приглашения, и Кейле ничего не оставалось, кроме как отойти в сторону и позволить ему войти, ведь не преграждать же ему путь своим телом. Она опасалась каких бы то ни было физических контактов с ним. Нахмурившись, она вернулась к маленькому кухонному столику, где на тарелке лежал ее неаппетитный сэндвич.
      Мэт прошел за ней.
      – Это твой обед? – Он сделал гримасу. – А ты не ахти какой кулинар, а?
      – Я способна разморозить и разогреть продукты в микроволновой печи не хуже всякого другого, – парировала Кейла.
      – Ну что ж, похоже, этот сэндвич как раз из микроволновой печи. Не хочешь ли заказать что-нибудь с доставкой на дом из китайского ресторана? Я угощаю.
      Кейла взяла свой сэндвич. Он был жесткий и холодный. Она положила его назад на тарелку.
      – Не могу. Я сегодня вечером уезжаю в Вашингтон. Как можно скорее. – Она бросила на него испепеляющий взгляд, – Надеюсь, ты извинишь меня, я должна еще собрать свои вещи.
      Это определенно был намек на то, что ему пора уходить. Кейла направилась из кухни, ожидая, что он последует за ней и она сможет проводить его к двери. Вместо этого он сел на один из кухонных стульев Кристины.
      Кейла обернулась и посмотрела на него.
      – Изволь немедленно уйти, Мэтью Минтир.
      – Вначале ответь мне на один вопрос, Кейла. Это то, что меня беспокоит, и мне нужен ответ.
      Кейла вздохнула.
      – Возможно, я буду сожалеть об этом, но ладно, спрашивай.
      Он подался вперед, напряженно глядя на нее.
      – Почему ты работаешь именно в этой сфере, в которой сейчас занята? Что заставило тебя работать в такой..
      – Некоторые маленькие девочки мечтают вырасти и стать балеринами, медсестрами или учительницами, – прервала Кейла. – Я же мечтала стать специалистом по политической рекламе. Еще в детском саду я воображала, как разрабатываю стратегию проведения выборной кампании, мастерски создаю интересные и важные сообщения для шестичасовых новостей.
      – Превращая американскую политику в безнравственную игру, в которой замешаны большие деньги, – резко вставил Мэт.
      – О, ну и это тоже, – сказала она дерзко. – Все это часть мечты.
      – Ты можешь шутить, но это не смешно, Кейла. – Мэт встал, сжимая ладони в кулаки. – Разве ты не видишь, что происходит? Сегодня в политике имеет значение уже не то, что скажет кандидат, а сколько миллионов он может собрать с особо заинтересованных групп и как эти миллионы растрачиваются хищниками, которые создают хитрые пропагандистские штуковины. Простой избиратель чувствует себя бессильным и забытым, каковым он и является на самом деле из-за обманщиков вроде Диллона и Уорда и… и…
      – Меня, – сказала Кейла без всякого выражения.
      – Да. Тебя. – Он направился к ней. – Кейла, я думал об этом. Черт, я ни о чем другом не мог думать с пятницы, когда ты мне сказала, чем занимаешься, кто ты. – Мэт остановился в нескольких дюймах от нее. Он часто и тяжело дышал. – Я твердо убежден в том, что человек представляет собой то, чем он или она занимается, Кейла.
      – Ты убежден, что род занятий непосредственно связан с характером человека или его отсутствием? – Она иронически рассмеялась. – Как ты все упрощаешь! А как же насчет безнравственных полицейских и медсестер, которые убивают своих подопечных? И как же вписываются в твою идеальную схему телевизионные проповедники, которые обманывают верующих?
      – Я не думаю, что род занятий и поступки человека однозначно определяют его характер. И, конечно, для каждого правила есть исключения, но…
      – В таком случае ты должен согласиться, не так ли, с тем, что и в сфере общественных отношений и политической рекламы можно быть честным и нравственным человеком, не склонным любой ценой одурачивать избирателей?
      – Мне бы очень не хотелось дискутировать с тобой перед аудиторией, – хмурясь, сказал Мэт. – Ты очень компетентно отстаиваешь свою позицию.
      – Дело не в том; что я слишком компетентна, а в том, что твоя позиция просто чертовски нелепа и пошатнуть ее не составляет труда.
      Он еще сильнее нахмурился.
      – И тебе каким-то образом удается заставить меня обороняться при том, что я уверен в своей правоте. Ты очень умна, Кейла.
      Кейла тяжело вздохнула.
      – Очевидно, я все же недостаточно умна, чтобы заставить упрямого, пристрастного болвана вроде тебя задуматься и изменить свое мнение. Ты пришел сюда специально, чтобы сообщить мне, что я представляю собой то, чем я занимаюсь?
      Мэт откашлялся.
      – Я пришел, чтобы сказать тебе, что я… я не могу больше с тобой встречаться, Кейла.
      Она приучила себя быть готовой к неожиданностям. В сфере ее деятельности могло произойти что угодно, и часто происходило. Но случалось, ее заставали врасплох. Первый раз – ночью, на обеде Мэта по сбору средств. Сейчас был второй.
      – Давай разберемся, – холодно сказала она, ее карие глаза сверкали. – Ты проделал весь этот путь, явившись без приглашения в квартиру моей сестры, чтобы сказать мне, что ты не можешь больше со мной встречаться? В то время как, во-первых, мы и не встречаемся? В то время как у меня в любом случае не было намерения когда-либо снова увидеть тебя?
      Вот так. Мэт чувствовал себя идиотом. Его лицо медленно заливалось краской от шеи к щекам.
      – Я пытался совершить правильный поступок. Мне казалось, я обязан был объясниться с тобой, – растерянно пробормотал он.
      – Ты ничем мне не обязан! Убирайся отсюда – Она сильно толкнула его. Когда еще она приходила в такую ярость, разве что в тот вечер, на пирсе.
      – Я просто не мог перестать встречаться с тобой, не сказав ни слова, – запротестовал Мэт. – Я не из тех парней, которые могут переспать со случайной женщиной – и до свидания.
      – Поэтому ты решил оглоушить меня, встретившись лицом к лицу! Как благородно!
      – Я пытался поступить благородно, – в отчаянии сказал Мэт.
      Он хмуро признал, что сам все испортил. И неудивительно. Его раздирали противоречия с того момента, как Кейла объявила, что она одна из тех отвратительных имиджмейкеров, которых он так презирал. Разумеется, он должен был презирать ее. Но нет, он не мог дурачить себя на этот счет. Всю неделю он сходил с ума, пытаясь примирить непримиримое.
      В конце концов его спокойное, невозмутимое и сдержанное «я» одержало верх. Будучи джентльменом и благородным человеком, он, вместо того чтобы просто и без хлопот больше не видеться с ней, хотел поступить честно, как и полагается джентльмену, и представить ей объяснение. Все-таки они провели вместе ночь, и потом на прошлой неделе в «Бутлегерз»… Она заслуживала объяснения.
      По крайней мере он так считал. Но ее гневная реакция свидетельствовала, что он допустил серьезную ошибку, придя сюда. Кончилось тем, что он поссорился с ней и непреднамеренно оскорбил ее. А сейчас она в ярости – он никогда и никого не видел в таком бешенстве!
      – Кейла, мне жаль, – сказал он, смущенный и расстроенный тем, что его неправильно поняли.
      Его извинения не были приняты благосклонно.
      – Ах, тебе жаль, да? Чего именно тебе жаль, Мэт? Тебе жаль, что я недостаточно хороша для тебя? Жаль, что я не соответствую твоим недостижимым стандартам? – Она положила обе руки ему на грудь и изо всех сил толкнула его; он же, пытаясь увернуться, шагнул в сторону.
      Ни один из них не заметил деревянного стеллажа для журналов на его пути. Зацепившись ногой за стойку стеллажа, он потерял равновесие. Падая назад, он вытянул руки, в надежде ухватиться за что-нибудь, чтобы удержаться. Однако единственным предметом, до которого он дотянулся, была Кейла.
      Когда он поймал ее руки, она инстинктивно вцепилась в него и тоже потеряла точку опоры. Оба рухнули на пол в нескольких дюймах от стеклянного кофейного столика Кристины.
      Оглушенные, они минуты две лежали молча. Кейла первая пришла в себя. Все-таки, падая, она оказалась сверху.
      – Ты олух! – закричала она. – Мы едва не врезались в стеклянный столик. Нас могло искромсать на куски!
      Мэт осторожно сделал вдох. Он ударился спиной и головой о деревянный пол, и в обоих местах чувствовалась пульсирующая боль.
      – Это ты меня сбила. – Унизительное признание: она настолько меньше его, а он свалился, как кегля.
      – А ты потащил меня за собой! – обвинила она его с негодованием.
      – Нет, ты сама набросилась на меня. Ой. – Он высвободил свою руку у нее из-под бедра, чтобы потереть ушиб на голове. – Проклятие, как больно.
      Машинально она потрогала место, которое он тер. Его волосы на ощупь были густыми… Их пальцы соприкоснулись.
      – Здесь, похоже, растет очень маленькая шишка, – неуверенно сказала она.
      – Маленькая? Она так быстро увеличивается, что скоро будет размером с теннисный мяч. – Он с трудом сглотнул. На самом деле боль очень быстро успокаивалась. Прикосновение ее руки, массирующей ему голову, было подобно целительному бальзаму. Их пальцы вновь соприкоснулись. Возможно, шишка на его голове и увеличивалась, но Мэта терзало сознание того, что нечто другое в иной части его тела определенно увеличивалось. Учитывая интимность позы, в которой они лежали, она тоже должна была это почувствовать.
      Их взгляды встретились и замерли. Оба остро ощущали тяжесть ее мягкой груди, прижатой к его мускулистому и широкому торсу. Они лежали вместе, она сверху, живот к животу, бедро к бедру… И ни один из них не двигался. Они не осмеливались.
      – Кейла. – Он прошептал ее имя сиплым, с хрипотцой голосом, который прозвучал для нее так волнующе, что глубоко внутри ее все напряглось от острой и жгучей боли. Его темно-синие глаза сверкали голодным блеском.
      Его взгляд возбудил ее. Она легко, едва касаясь, пробежала дрожащими пальцами по его широким скулам вдоль остро очерченной линии подбородка. Она до боли остро ощущала, как набухает его возбужденная мужская плоть, а в ответ на это внутри нее самой медленно, подобно сиропу, распространяется тепло. Она почувствовала, что его руки обнимают ее, и их прикосновение казалось таким естественным, таким правильным, что она не ставила под сомнение даже его право на это, не говоря уже о том, что не пыталась остановить его.
      – Безумие какое-то, – проворчал он. У него голова шла кругом, так сильны были охватившие его нетерпение и вожделение, так неистово он реагировал на нее. Зачем, зачем ему нужно было так сильно желать ее? Он никогда не был рабом сексуальных потребностей; многие годы он направлял все свои силы и энергию на дело. Никогда ни одна женщина не была близка к тому, чтобы пробить брешь в стене его сдержанности, ни одна женщина до Кейлы Макклур, в которой сошлось все, чего он хотел, и все, что он презирал. Мучительный парадокс. – Я сошел с ума с той ночи, когда встретил тебя, – вздохнул он.
      Кейла попыталась быстро придумать остроумную реплику, язвительное или смешное замечание, чтобы смягчить напряженность. Но в голове была пустота. Она была способна лишь смотреть в его темно-синие глаза, зная, что в ее собственных отражается такой же голод.
      Это было неизбежно. Их уста соединились, словно повинуясь внутреннему порыву. Ее тубы раскрылись под натиском его дерзкого и настойчивого языка, позволяя ему проникнуть к ней в рот. Их поцелуи, повторявшиеся снова и снова, были глубокими, горячими и собственническими. Кейла льнула к нему, впившись ногтями в его спину, ее горячий и нежный рот был во власти его настойчивых губ. Время и место утратили всякий смысл под влиянием пьянящей страсти. Так же как были забыты война, которую вели они с Мэтом, их взаимные клятвы держаться в стороне друг от друга и положить конец тому, что было между ними, если там что-нибудь и было на самом деле.
      Но оно там уже было, как тлеющий огонь, вспыхивающий отдельными искрами, тихо и незаметно, пока вдруг не разгорится жарким пламенем, превращаясь в пожар, слишком сильный и слишком неистовый, чтобы его можно было погасить.

Глава седьмая