Росен Босев
      Спокойствие
      Девяносто, семьдесят, пятьдесят... где-то с тридцати километров в час стрелка падает до ноля - подпрыгивают вверх чемоданы, вздрагивают пассажиры, и наступает тишина. Приходит внезапное ощущение природы. Той самой природы, которая безмолвно проносилась за окном вагона.
      Сидящий напротив толстяк вскочил, высунулся в окно, потом обернулся к нам, выпрямился, и в купе ворвался свежий воздух с равнины, послышался шелест пшеничных колосьев, замелькали красными бабочками тысячи маков, рассыпанных по полю.
      - Семафор закрыт, - сообщил наш спутник.
      - Может, авария?
      Он снова высунулся в окно, и природа испуганно отступила, пряча свои поблекшие придорожные прелести, в силе которых и сама была не очень уверена.
      - Отсюда не видно, - снова повернулся к нам наш спутник. - Но даже если это и авария, то несерьезная, потому что из дизеля никто не выходит.
      "А нам какое дело!" - безмолвно прокомментировали сообщение пассажиры и тут же защелкали зажигалками, зашелестели газетами.
      Почувствовав, что остался без слушателей, наш спутник стал разговаривать сам с собой:
      - А может, это овца или какое-нибудь другое животное? Дай-ка посмотрю.
      Вскоре он повернулся к нам и, взволнованно сообщил:
      - Нет, не овца. К поезду бежит человек.
      Мы были в последнем вагоне и вскоре услышали, как кто-то открыл двери, потом до нас донесся топот ног в коридоре.
      А затем в купе заглянул веселый, разгоряченный от бега человек и спросил:
      - Свободное место найдется?
      Мы не ответили, потому что купе было наполовину пустое.
      Вновь прибывший пассажир не обиделся на нас за молчание и довольно прытко для своих лет снял со спины рюкзак. Внезапный толчок поезда не сбил его с ног.
      Семьдесят, восемьдесят, девяносто. Как будто и не останавливался, как будто ничего и не было.
      Но спрятавшись за газетами, утопая в табачном дыму, мы ждали вопроса любопытного пассажира. И он непременно задал бы его, если бы не кондуктор. Он шел, не глядя по сторонам, и, наверное, прошел бы мимо, если бы любопытный толстяк не спросил:
      - Почему мы останавливались? Кондуктор заглянул в купе.
      - Не знаю, я не был в первом вагоне. Наверное, семафор.
      - Да нет, не семафор, я ведь видел, никакого семафора не было.
      И тут контролер увидел нового пассажира.
      - А вас, кажется, не было в этом купе?
      - Не было, - с готовностью согласился тот.
      - И билет я у вас не проверял?
      - Не проверял, не проверял, - с улыбкой согласился пассажир. - Как проверить, если у меня его нет.
      Кондуктор деловито открыл сумку, вытащил квитанции.
      - Штраф! Пассажир без билета платит стоимость билета плюс штраф.
      - Сколько? - расцвел в улыбке пассажир.
      - Зависит, с какой станции.
      - А ни с какой, - ответил новый пассажир, - я сел только что, в поле.
      - Да... - неуверенно протянул кондуктор, - значит, можно считать с последней станции.
      - Нельзя, - все так же улыбаясь, но очень твердо ответил новенький. - Я сел не на последней станции. Если бы я сел там, я бы купил билет. Я сел на моей полянке, отсюда и бери с меня деньги.
      - Не могу отсюда, - вспыхнул кондуктор и, хоть полскамьи было свободно, присел на самый краешек. - С твоей полянки не могу, а вот со следующей станции можно.
      И вдохновенно занес карандаш над квитанцией.
      - На следующей станции я сойду. Как возьмешь с меня деньги там, где я должен выходить?
      Все заулыбались. Становилось интересно. Но не стало. Потому что контролер тоже улыбнулся:
      - Ну раз нельзя, значит нельзя. Кто сказал, что тебя нужно непременно оштрафовать?
      - То-то, - сказал новенький. - Я столько лет живу на свете, а еще никого не оштрафовал, а ты такой молодой. Ни к чему тебе материть.
      Кондуктор встал, положил документы в сумку, посмотрел на прозрачное облачко.
      - Кажется, будет дождь, - сказал он на прощание и вышел в коридор.
      - Не будет, - обратился к нам новый пассажир, - дождь исключается. Я в этом деле разбираюсь.
      Безошибочно определив, кто в этом купе самый любопытный, он обратился к нему.
      - Я пасечник. В том месте, где я сел, у меня пасека. Там у меня хибарка, две овцы. Есть молоко, мед свой. Так и живу с весны до осени... Только ведь скучно все время одному. Вот и надумал я съездить к другу, тоже пасечнику. У него тоже своя полянка в лесу, не доезжая станции.
      - Повезло тебе, что поезд остановился возле твоей хибары.
      - Почему повезло? Я сам остановил поезд.
      - Как это остановил?
      - Встал у дороги и помахал ему.
      - А он взял да остановился?
      - Представь себе, остановился. Другие проезжали мимо, а этот оказался человеком. Я тут три дня голосую... Большинство не останавливается.
      Чего греха таить, всех нас одолело любопыт- ство. Мы отложили газеты, перестали притворяться глухими и стали прислушиваться к разговору. Почувствовав перемену в настроении, пассажир услужливо повторил:
      - Этот машинист оказался человеком. Некоторые останавливаются. Машина ведь для того, чтобы помогать человеку. Но большинство не обращают внимания, проезжают мимо. Ну да я не сержусь на них, жду себе.
      - Вот это терпение, - сказал тогда пассажир, сидевший на шестьдесят восьмом месте.
      - Видел я терпеливых, но такого... Днями стоять и махать машинистам, такого не видел.
      - Теперь увидел, - добродушно сказал пасечник. - Почему-то все удивляются, когда я рассказываю про это. Некоторые вообще не верят. Иногда в первый день остановишь, иногда только на третий. Однажды прождал целую неделю, но все же нашелся добрый человек, остановил поезд. Если бы над моей полянкой пролегала воздушная трасса, я и самолет остановил бы. Но не летают здесь самолеты...
      - Чему тут удивляться, - сказал пассажир номер семьдесят один. Машинист ведь тоже человек, ему тоже надоедает точность. Я вот, например, тоже летаю как паровоз по улицам, но если кто-нибудь махнет мне рукой останавливаюсь. Редко, правда, но останавливаюсь.
      - Про то, что машинисту надоедает проезжать мимо, я не догадался. Это умная мысль. Мы поговорим об этом с Дойчином, моим другом. Обсудим все, потому что он тоже так ко мне ездит.
      - А вас не наказывали за это? - вновь перехватил инициативу любопытный.
      - Да за что? Поезд останавливается, я поднимаюсь... А с кондуктором сам видишь как - билет не нужен.
      И опять зашелестели газеты, защелкали зажигалки. Новый пассажир, несмотря на свои странности, перестал быть загадкой, и все погрузились в свои мысли. Даже любопытный.
      Только мне показалось, что здесь не все просто. Нет, это невозможно, думал я. - Жить на полянке с пчелами, останавливать поезда, быть таким спокойным в наш век... Не иначе как это спокойствие у кого-то украдено.
      Я думал, а природа молча пролетала мимо нас -ее совсем не интересовали наши дела.
      Пасечник встал, надел рюкзак, посмотрел на придорожный кустарник.
      - Мне пора выходить, - пробормотал он и вышел из купе.
      Через мгновение поезд внезапно остановился. Из купе донеслись крики женщин, плач детей, мужская ругань.
      С полок посыпались чемоданы. Кое-кто пострадал от ушибов.
      Я смотрел, как пасечник исчезает в кустах, растворяется в спокойной природе. Шум утих. Слышны были только торопливые шаги кондукторов, спешивших к сорванной пломбе аварийного тормоза...