- Но...
      - Повторяй за мной: "Во имя отца и сына..."
      - Но, Мод! Я же тебе уже не раз объясняла...
      - Ну и что?! Я так и знал! Ты не можешь молиться!
      - Могу, но ведь дело не в том, чтобы я повторяла слова молитвы! Тебе кажется, что я посланница ада. Ведьма. Дьяволица. Это неправда. Я такой же человек, как и ты! Как остальные люди на Земле!
      - Лжешь! - порывисто прервал он. - Ты обманывала меня! Было время, когда мне казалось, что ты ангел... Но я ошибался. Это была ложь! Ты притворялась, чтобы одурманить меня... Заковать в адские цепи! Чтобы я думал о тебе и забыл о боге! О цели, которой обязан служить!
      Опираясь связанными руками, она села и опустила ноги на пол.
      - Успокойся, - сказала она, возвышая голос. - Я никогда тебя не обманывала. Ты хочешь знать все? Так я тебе скажу. Нет ни ангелов, ни дьяволов! Что бы ты ни делал, где бы ты ни искал, нигде их не найдешь!
      - Лжешь! Я был в чистилище! Я видел!
      - Я говорила тебе уже: вероятно, ты столкнулся с представителями какой-то иной цивилизации, посещавшими Землю. Какие-то существа, населяющие иные миры...
      - Твоими устами опять говорит он! - со страхом крикнул Мюнх. - Изыди! Изыди!
      - Чего ты от меня хочешь? Чтобы я подтвердила все твои вымыслы? Представления давно минувших времен? Именно это было бы ложью!
      Она соскользнула с кресла и встала, но он подскочил к ней, схватил за плечи и бросил на колени.
      - Молись! Проси о прощении! Господь милосерден... Я хочу тебе добра. Не принуждай меня...
      - Опять грозишь?
      - Не грожу, а прошу... Я не хочу этого, - он закрыл лицо ладонью. - Но я не могу иначе...
      - Значит, если я не скажу того, что ты хочешь услышать, ты вынужден будешь меня убить? - спросила она напрямик.
      Он поднял на нее глаза и смотрел долго, словно собираясь с мыслями. Когда, наконец, заговорил, его голос был спокоен. Но в его тоне было что-то страшное.
      Кама представила себе в этот момент, что должны были переживать люди, которых он преследовал четыре века назад. Она почувствовала, что ее начинает тошнить.
      - Не понимаешь? - спросил он. - Да, пожалуй, ты не понимаешь... Смерть тела - это не все. О душе надо заботиться! Ты должна признаться перед смертью... Очистить душу! Ты должна покаяться...
      Она с трудом скрывала страх. Украдкой взглянула на хронометр, расположенный над контрольным пультом. С момента старта прошло всего пятьдесят минут. Она понимала, что обязана выгадать время, затянуть разговор. Взывать к его совести было бессмысленно. Нужно было изменить тактику, перейти в наступление.
      - Значит, так, - иронически начала она, - смертный приговор уже вынесен. Я должна умереть. Вероятно, охотнее всего ты спалил бы меня на костре. Как ведьму. И сколько же ведьм ты уже сжег?
      - Зачем тебе знать?
      - Я думаю, это будет нелегкая работа, - с сарказмом бросила она. - По многим причинам. Во-первых, негде, да и не из чего соорудить костра...
      Она осеклась, потому что Мюнх отвернулся, подошел к полке и взял с нее толстый том.
      - Проклятые книги... - процедил он, блестя глазами.
      Несмотря на трагизм положения, она иронически усмехнулась и отрицательно покачала головой.
      - Нет. Тебе не сжечь ни меня, ни книг! Все это не горючий материал. Кроме того, откуда ты возьмешь огонь? Не говоря уж о том, что, разжигая костер в кабине, ты сгоришь вместе со мной. А это уже самоубийство... Ты неудачно выбрал место и средства. Надо было поискать другого случая!
      - На Земле всюду они... Тут мы одни... Ты сама сказала... Впрочем, если бы ты могла, ты наверняка не ждала бы. Но ты не можешь. Здесь тебе никто не поможет.
      - Слушай, Мод, почему ты так упорно твердишь, что не хотел бы делать мне зла? Может, только потому, что сам никогда не занимался пытками? За тебя это делали другие, правда? По твоим приказам. Но сам ты никогда не пачкал рук. Я понимаю твои сомнения...
      Книга с грохотом упала рядом с креслом.
      - Ведьма, - пробормотал Мюнх сквозь зубы, - ведьма!
      На секунду ей показалось, что он кинется на нее, но он снова взял себя в руки. Подошел к окну, опустился на колени и начал молиться.
      Кама смотрела на часы. Как медленно ползут цифры в секундном окошечке!
      Если бы только удалось освободить руки!
      Однако каждое движение причиняло сильную боль. Чем, собственно, он ее связал? Она осмотрелась и заметила лежащую около стула дорожную сумку. Ремешки были отрезаны! Рядом на полу блестел стальной клинок. Если бы только достать нож...
      Осторожно, как можно тише, она передвинула колено, потом другое. Снова движение, еще одно и еще... Постепенно она приближалась к стойке, то и дело беспокойно посматривая на молящегося инквизитора.
      Наконец добралась до цели. Наклонилась и осторожно, на ощупь начала искать на полу нож. Вот он!
      То ли шум привлек внимание монаха, то ли он просто кончил молитву, но, когда она уже взялась за ручку ножа и попыталась перерезать путы, Модест вскочил и бросился к ней. Молниеносно вырвал у нее из рук нож, схватил ее и повалил на пол.
      После этого резкого нападения, то ли стыдясь собственной грубости, то ли под влиянием какого-то нервного импульса, он кинулся перед девушкой на колени и мягко, словно прося прощения, провел пальцами по ее волосам.
      Она задрожала. Он резко отдернул руку и, скрывая от нее лицо, быстро встал с пола.
      Ей почудилось, что в его глазах заблестели слезы.
      - Мод... - просительно прошептала она.
      Их взгляды встретились.
      - Не смотри на меня так! Не хочу! Не хочу! Не могу! - выдавил он.
      - Развяжи мне руки! Прошу тебя, Мод!
      Он опять наклонился над ней, коснулся пут, но тут же со страхом отскочил.
      - Что ты со мной... сделала! Ты! Ты!..
      Он не докончил. Стиснул руки и, прижимая их ко лбу, начал громко молиться дрожащим, прерывающимся голосом:
      - Господи! Слаб я... Дай мне силы!.. Помоги мне! Позволь не чувствовать... не видеть... Я обязан... обязан...
      Его голос делался все тише.
      Он долго стоял неподвижно, закрыв глаза и низко склонив голову. Наконец выпрямился и осмотрелся, словно чего-то искал. Заметил брошенную около стула дорожную сумку Камы. Подошел, поднял ее и положил на стойку. Начал быстро выкидывать на пол находящиеся в сумке предметы. Было видно, как в нем растет беспокойство.
      Сумка была уже почти пуста. Теперь он смотрел на лежащее около его ног, выброшенное из прозрачных пакетов белье, туфли, туалетные приборы, коробочки.
      Быстро наклонился и поднял плоский, еще не открытый пакет. Там была тонкая противодождевая пелерина. Он развернул ее. Некоторое время размышлял, проверяя ее длину и прочность, потом потянулся за ножом. Разрезал пелерину вдоль на четыре части и связал их в виде длинной веревки.
      Еще раз проверил прочность, потом подошел к Каме и начал вязать петлю. Его лицо стало холодным и решительным.
      Она со страхом взглянула на часы. До посадки оставалось еще почти полтора часа.
      - Слушай! - пыталась она продолжать начатую игру. - Я должна тебя кое о чем спросить.
      - О чем?
      - Скажи, почему ты желаешь моей смерти?
      - Умрет только твое тело! Зато я спасу твою душу. В этом главная цель. Я думаю, мне это удастся... Я заставлю тебя признать все.
      - За что ты меня так ненавидишь?
      - Я тебя ненавижу?! - возмутился он. - Наоборот! Я страдаю за тебя... Поэтому и хочу тебя спасти!.. Потому что я люблю тебя... как... сестру...
      - А знаешь, что я думаю? Это не совсем так, как ты говоришь.
      - А как же? - беспокойно спросил он.
      - Твое чувство - чувство земное. Убивая меня, ты хочешь убить в себе это чувство. Разве не так?
      Он беспокойно пошевелился.
      - Ты очаровала меня... Я знаю. Такие, как ты, могут... Это еще одно доказательство!
      - Нет никаких дьявольских чар! Я обыкновенная женщина, а не посланница ада. Это просто твоя выдумка.
      - Бог мне помогает.
      - Тебе только кажется.
      - Неправда! Есть рай и есть ад. Если я выберу плохой путь, я буду осужден, если хороший...
      - Никакой пользы от моей смерти тебе не будет. Ничего она тебе не даст. Нет ни рая, ни ада. Есть только Земля. Есть вселенная, полная необычайных вещей, о которых ты не мечтал и во сне, есть мыслящий мозг человеческий, который хочет и может познавать тайны...
      - Не болтай! Язык твой повторяет то, что нашептывает тебе сатана. Но просчитался князь тьмы! Душа твоя еще не в его власти. С помощью божьей я сумею изгнать его из тела, которым он пытается меня искушать! Молись, грешница! Бог свидетель, я не хотел подвергать тебя мучениям! Но вынужден! У меня нет выбора... Слишком зачерствело сердце твое.
      - Ты собираешься меня пытать?
      - У меня нет выбора. Верь мне, я не хочу этого. Впрочем, еще не поздно. Покайся во всем и проси господа о прощении. Не стыдись страха пред мукой. Не так уж много было упорных, которые не признались бы в руках палача.
      - И тебе никогда не приходило в голову, что эти женщины лгали, обвиняли себя только затем, чтобы сократить мучения?
      - Бог не допустит, чтобы суд, от имени его действующий, ошибался.
      - И все-таки... Ведь бывали и неправильные обвинения?
      - Горе лживым обвинителям! Их тоже карала рука божьего правосудия.
      - А если рука божья не доставала?.. Впрочем, даже допустим, что они понесли наказание, и притом самое суровое! Кто вернет жизнь замученным? Кто вознаградит ужаснейшие муки невинно истязуемых, сжигаемых на кострах?
      - Кто? Господь наш, Иисус Христос, справедлив. И что страдания и смерть тела по сравнению с раем небесным, который познает душа бессмертная?
      Круг опять замкнулся. Никакие аргументы не доходили до сознания этого человека. На любой у него был готов ответ по рецепту, изготовленному века назад.
      Кама взглянула на часы. До посадки оставалось восемьдесят минут. Удастся ли протянуть этот диалог?
      - Так ты считаешь, что все, что ты делал в своей прежней жизни, было правильным?
      Однако инквизитор заметил движение девушки. Он тоже взглянул на часы и понял, что упускает время.
      - Я считаю... - он оборвал начатую фразу, - что ты только затем спрашиваешь, чтобы выиграть время! - воскликнул он гневно. - Но тебе не удастся ввести меня в заблуждение. Я знаю, что пора кончать. Спрашиваю тебя последний раз: признаешь ли ты добровольно свои связи с сатаной? Все свои прегрешения?
      - В чем я должна признаваться? - спросила она.
      - Опять хочешь меня сбить... Думаешь, тебе это удастся? Нет! Нет!
      Он схватил девушку за плечи и перевернул лицом к полу, прижимая ее спину коленями.
      Она отчаянно сопротивлялась, пытаясь не дать накинуть себе петлю на ноги. Она понимала, что об освобождении не может быть и речи. Однако сопротивление затягивало реализацию планов Мюнха и увеличивало шансы на спасение. Увы, это не могло длиться долго. Она чувствовала, как шнур оплетает ей щиколотки, затягивается до боли.
      Еще одна попытка сорвать узы, еще один резкий рывок, и она поняла, что дальнейшая борьба бесцельна.
      Инквизитор встал. Она слышала над собой его громкое дыхание и чувствовала, как ее охватывает панический страх.
      15
      Мюнх отпустил шнур, и тело девушки безвольно упало на ковер. У него в ушах еще звучал ее отчаянный крик.
      В кабине стояла мертвая тишина, но ему казалось, что он все еще слышит этот крик, хоть он и старался заглушить его в своем сердце.
      Он глядел на неподвижно лежащую Каму, на ее неестественно вывернутые руки, на лицо, опухшее от боли, на посиневшие, судорожно сжатые губы, и его охватил страх.
      А если она умерла? Если это был не обморок, а смерть? Ведь случалось, что ведьмы не выдерживали пыток... Тогда обвиняли палача. Его излишнее рвение или неумение. Теперь обвинителем, судьей и палачом был он сам.
      Но не сознание, что смерть Камы может отяготить его совесть, была причиной тревоги инквизитора. Речь шла о ней самой, о ее душе. Ведь это была единственная цель всего, что он делал, борясь со своим чувством к этой женщине. Если бы сейчас она умерла без чистосердечного раскаяния, без креста святого - это значило бы, что он потерпел поражение. Что победил сатана.
      Пораженный этой мыслью, он кинулся к девушке и прижал ухо к ее груди. Он облегченно вздохнул, услышав слабые удары сердца. Значит, еще оставались шансы.
      Быстро собрав обрывки одежды с пола, он накрыл ими обнаженное тело девушки и подошел к стойке за водой. Шепча молитву и сотворив над стаканом знак креста, он окропил лицо девушки и смочил ей губы. Она быстро пришла в себя. Вместе с сознанием возвратилась боль.
      Она подняла веки, и глаза ее наполнились ужасом.
      - Нет!!!
      Она пошевелила головой и застонала от боли.
      Он знал, что надо спешить.
      - Ты ненавидишь меня? - спросил он тревожно. - Заклинаю, отбрось гордыню и помоги мне изгнать из тела твоего сатану!
      - Не мучай меня... - прошептала она умоляюще.
      - Я должен! Это зависит только от тебя. Ну, говори!
      Она прикрыла глаза.
      Он опустился перед ней на колени и начал развязывать ее руки. Она стиснула зубы, чтобы не стонать от боли, которую причиняло каждое движение. Но самое худшее было еще впереди.
      Освободив от пут руки девушки, Мюнх начал вправлять выкрученные в суставах кости. Это была не меньшая пытка. Дикий крик теперь не прекращался ни на минуту. Самое скверное было то, что у Мюнха не было навыков, и хоть он хорошо знал очередность действий, наблюдая в свое время за тем, как это делал палач или цирюльник, он еще больше увеличивал мучения своей жертвы.
      Когда он, наконец, кончил, Кама лежала на полу, бледная, изможденная, и с ужасом смотрела на своего мучителя.
      Инквизитор принес воды и, поддерживая голову девушки, медленно вливал ей в рот холодную жидкость. Вдруг он задрожал. Его пальцы нащупали в волосах Камы маленький твердый предметик.
      Он резко схватил его и рванул. Вместе с прядью вырванных волос он держал в руке похожий на брошь, серебристый кружок персонкода.
      - Так вот почему ты!! - закричал он возбужденно. - Вот почему молчишь! Это проклятое око помогает тебе упорствовать. Этот проклятый знак! Может, ты вообще не чувствовала боли? Может, только притворялась?.. Но теперь тебе уже не удастся! Ты меня больше не обманешь!
      Он с бешенством швырнул персонкод на пол и принялся давить его каблуком. Персонкод не поддавался. Тогда он схватил нож, но нож сломался при первом же ударе.
      Отчаянно ища какой-нибудь инструмент, он остановил взгляд на высоких стульях около стойки. Одним прыжком оказался рядом с ними. Рванул изо всех сил и, выломав один из стульев, принялся, словно в беспамятстве, бить металлической трубкой по блестящему глазку персонкода, так что, наконец, аппарат разлетелся на кусочки.
      - Теперь уж тебе никто не поможет! Начнем сначала!
      Он поднял с пола шнур и подошел к жертве, задыхаясь от бешенства и усталости.
      Она не могла произнести ни слова, но чувствовала, что новых истязаний не перенесет.
      - Почему ты молчишь? Говори! Он приказал тебе лгать? Ну, говори, не то...
      На распределительном щите загорелась красная лампочка, глухо загудел динамик.
      Кама с трудом приподняла голову.
      На спутниках получили сигнал разрушения персонкода. Значит, еще есть надежда...
      Мюнх тоже заметил огонек. Для него это было так неожиданно, что какое-то время он стоял словно окаменев, потом с диким криком схватил лежащий на полу стул и подскочил к щиту.
      Первым же ударом разнес экран визофона. Вторым разбил распределительный щит. Контрольные лампочки начали беспорядочно мигать, но на них уже сыпались удары.
      - Стой! Что ты делаешь?! - с ужасом крикнула Кама.
      Но он бил все бешенее, перемалывая тонкую плиту и находящиеся под ней приборы.
      Протяжный стон аварийного сигнала смешался с гулом ударов и треском лопающегося пластика.
      - Ты же вызовешь катастрофу! Мы упадем!!!
      Казалось, он не слышит.
      - Модест!!!
      Он еще раз замахнулся стулом, но в ту же секунду резкая смена скорости повалила его на пол и бросила к окну передней части салона.
      Машина тормозила всей мощью двигателей. Невидимая сила прижимала инквизитора к стене, не позволяя свободно дышать. Он пытался перекреститься, но рука была тяжелой, как свинец.
      Так, значит, адские силы перехватили воздушный корабль? Он со страхом взглянул на Каму, но ее положение было еще хуже. Привязанная ногами к столику, она лежала, бессильно вытянувшись в центре кабины, а в ее глазах застыл невыразимый ужас. Значит, не ведьме спешил на выручку сатана?.. Было в этом что-то нелогичное, непонятное Мюнху. Теперь он ничего не понимал и чувствовал все возрастающее смятение.
      Неожиданно в разбитой рулевой аппаратуре с треском загорелась искра электрического разряда, и самолет, послушный неуправляемым рулям, рухнул в глубь воздушного океана. Небо и земля в диком танце закружились вокруг корабля. Машина то взмывала вверх, то заваливалась носом вниз, ежесекундно теряя высоту.
      Мюнх, несколько раз брошенный от стены к стене, наконец, смог ухватиться за перегородку. Привязанное шнуром тело Камы беспрестанно билось о пол и ближайшие предметы.
      Земля неумолимо приближалась. Все чаще за окнами корабля проносились то освещенные вершины гор, то темные, погруженные во мрак ущелья с вторгающимися в них длинными лавинами ледников. Машина падала все ниже, но гомеостатическая система еще действовала, пытаясь предотвратить катастрофу.
      - Христос! Господи! Будь милостив... Будь милостив! - со страхом повторял инквизитор, судорожно держась за книжную полку.
      Земля была уже рядом. Рядом.
      "Значит, конец!" - пронеслось в голове у Камы.
      Она почувствовала новый, еще более болезненный рывок за ноги.
      Самолет, взмыв вверх под управлением гомеостатического пилота, на мгновение повис в воздухе и снова упал к земле. Над самой поверхностью огненный сноп газа еще раз ударил вниз, но машина, зацепившись несущим кольцом за выступ скалы, перевернулась и с оглушительным треском зарылась в каменистый грунт.
      Туча пыли на минуту поглотила корабль.
      Наступила звенящая тишина. Потом слух Камы начал постепенно вылавливать из этой тишины далекий шум ветра.
      Она висела на шнуре головой вниз и чувствовала, как что-то липкое стекает по ее лицу, заливая глаза.
      Корабль лежал на боку так, что столик, к которому она была привязана, находился в этот момент над ней. Сквозь потрескавшиеся окна она видела небо и покрытые редкими пятнами горные склоны.
      В глубине кабины, там, где когда-то находился распределительный щит, густеющее облако пара окутывало выдавленные силой ударов сплетения проводов.
      "Утечка в генераторе", - отметила Кама с каким-то странным безразличием.
      Она знала, что обязана сделать что-то, чтобы освободить ноги, из стягивающих их пут, но боялась пошевелиться. Правда, руки у нее были свободны, но страх перед болью парализовал движения.
      Ее опять начало тошнить, а впивающийся в тело шнур, казалось, жег, как раскаленное железо. Над ней на расстоянии вытянутой руки находилось кресло. Если бы удалось забраться на спинку, которая сейчас занимала горизонтальное положение, а потом выше, на край сиденья! Тогда она смогла бы освободиться от пут.
      Постепенно, преодолевая боль в суставах, она протянула руку и схватилась за край спинки. Однако подтянуться было свыше ее сил. После нескольких попыток она в полном изнеможении снова упала.
      - Иисусе... - неожиданно раздался в тишине приглушенный стон.
      "Мюнх жив! - поняла она. - Но можно ли рассчитывать на его помощь?"
      Стон повторился, исходя словно из-под земли.
      - Ты слышишь меня, Мод? - спросила она и с волнением ждала ответа.
      Стоны прекратились. Некоторое время царила тишина, потом послышался приглушенный, неуверенный шепот:
      - Умоляю тебя, помоги мне... Если можешь... Если тебе можно... помоги мне.
      - Где ты? Что с тобой?
      - Скорее! Скорее! Умоляю!..
      Едва заметная дрожь прошла по кораблю.
      - Спасите!!!
      Кусая от боли губы, Кама ухватилась руками за кресло и начала подтягиваться. Сантиметр за сантиметром, несмотря на то, что мускулы уже отказывались слушаться, она подтягивалась вверх, напряжением воли преодолевая бессилие и боль.
      Дикие крики не прекращались, подгоняя ее.
      Наконец голова девушки оказалась на уровне спинки кресла. Еще одно отчаянное усилие, и тело легло на мягко прогибающуюся поверхность. Теперь можно было несколько секунд отдохнуть.
      Перебраться со спинки на сиденье было уже гораздо легче. Теперь она могла освободить ноги.
      Ну, вот и все. Но до чего ж она устала. Она не могла держаться на ногах и безвольно соскользнула с кресла. Сердце колотилось, снова началась резкая головная боль.
      Она коснулась рукой лица и почувствовала под пальцами липкую влагу. Ладонь была в крови.
      - Иисусе Христе!!! - снова послышался крик Модеста.
      Крик все усиливался, переходя в хриплый визг.
      Это вернуло Каму к действительности. Преодолевая слабость, она встала и, покачиваясь, пошла на голос.
      Найти инквизитора было не трудно. В глубине кабины, там, где ударом о скалу разорвало стены корабля, среди кучи пластиката, обломков каких-то аппаратов, растрепанных журналов и книг, торчали две ноги, шевелящиеся как у насекомого, схваченного пауком. Когда Кама ухватилась за ноги и попыталась вытащить засыпанного человека, крики усилились.
      - Нет! Не шевели! А! А! А! Нет! Голова!!! Моя голова!.. - сдавленный голос шел словно бы из стены.
      Она с трудом начала отбрасывать нагромоздившиеся предметы, и глазам ее предстало ужасающее зрелище: из узкой щели между стеной и полом выступало тело Модеста. Голову видно не было. Она находилась по другую сторону щели.
      Острые края плит касались шеи инквизитора, в любой момент грозя сойтись, словно лезвия гигантских ножниц.
      Нельзя было терять ни минуты.
      "Клин? Где взять клин?" - лихорадочно искала она способа спасения.
      В свалке валялись толстые тома книг.
      Единственное спасение.
      Быстро, как можно быстрее, она начала запихивать их в щель рядом с шеей Мюнха, чтобы предотвратить сужение щели. Но это было только начало. Теперь надо было найти что-нибудь, что могло бы послужить рычагом.
      Среди предметов, валявшихся рядом со щелью, она нашла стул, с помощью которого Мюнх вывел из строя аппаратуру. Ножку стула можно было использовать в качестве рычага. Кама засунула металлический стержень в щель и, навалившись на него всем телом, попыталась расширить отверстие.
      Опять резкая боль пронзила измученные руки. Она закусила губы и сильней нажала на рычаг.
      Сердце бешено колотилось, на лбу выступили капли пота.
      Однако это усилие дало результат: миллиметр за миллиметром щель расширялась.
      Каждая секунда казалась минутой, каждая минута - часом.
      Кровь гудела у нее в висках. Она прекрасно понимала, что расходует последние силы. Еще сантиметр... Он уже вытаскивает голову...
      Но Кама уже теряет последние силы. Если сейчас она отпустит...
      Самое широкое место между плитами находится в метре от Камы. Мюнх резким движением передвигается туда, но она уже не в состоянии удержать рычаг. С ужасом она убеждается, что щель начинает сужаться.
      Что делать? Он не успеет! Не успеет! Что делать? Ведь надо же что-то сделать! Она обязана!
      Она резким движением сует ногу в щель...
      Ужасная боль... Все вокруг погружается в какую-то пропасть...
      16
      Сознание возвращалось медленно.
      Сначала было ощущение пустоты в голове. Тупая боль в ноге и плечах вызвала в памяти какие-то кошмарные сцены. Одновременно появилось новое ощущение: кто-то держал ее руки и нежно гладил их.
      Наверно, она уже в больнице...
      Она открыла глаза. В полумраке увидела склонившуюся над нею тень.
      - Где я? - с трудом прошептала она.
      Тень пошевелилась.
      - Это я... Кама...
      Она узнала голос Модеста и резко отдернула руку.
      - Прости меня... - услышала она над собой его голос.
      Но в этот момент она не думала о том, что было. Сознание опасности оттеснило переживания последних часов.
      Она попыталась сесть, но не смогла.
      - Ты ранен? - спросила она с трудом.
      - Нет, Кама, у меня все в порядке.
      - Хочешь мне помочь?
      - Да, Кама! Что я должен делать?
      - Мы должны уйти отсюда... Как можно скорее! Здесь нельзя оставаться!
      - Почему? Почему нельзя здесь оставаться? - со страхом прошептал он.
      - Утечка из генератора. Я видела... Это грозит облучением, - прерывисто объясняла она. - Невидимое излучение... Оно убивает...
      - Куда?! Куда бежать?!
      - Тут где-то должен быть аварийный люк. Их несколько... Такая... круглая плита... с красной окантовкой. В середине рычаг... Надо повернуть... два раза...
      - Знаю... Я видел...
      Он пополз, ощупывая в темноте стену.
      Через несколько минут послышался глухой скрежет, и внутрь кабины ворвался холодный воздух.
      Модест вернулся и осторожно взял Каму на руки.
      Она увидела перед собой серый контур отверстия.
      Корабль лежал на крутом склоне каменистого холма. Высоко над ними вздымался огромный горный массив, местами покрытый светлыми пятнами ледников.
      Правда, ветер утих, но холод уже через несколько минут дал о себе знать. Пройдя несколько десятков метров, Модест положил Каму в углубление между каменными глыбами, снял с себя сутану и укрыл ею девушку.
      Она лежала, скорчившись, дрожа от холода. На ней было лишь тонкое платьице.
      Он пытался растирать ей замерзшие руки, но это почти не облегчало ее страданий.
      Он смотрел, как наступающая тьма затушевывает черты лица девушки, и слезы навертывались у него на глаза. Он чувствовал, что в нем что-то надломилось, что он уже не тот человек, который несколько часов назад бросил вызов силам ада.
      То, что тогда было для него целью жизни, теперь потеряло всякий смысл. Ему казалось, будто после долгого плутания в темном и полном ужасов лесу он оказался на опушке. Он еще не видел перед собой дороги, но уже понимал, что возврата к тому, что было, нет.
      Он все время думал о пережитом, и из перепутавшегося клубка проблем постоянно выделялся один и тот же вопрос, на который он старательно искал ответа, такого важного, такого решающего. Решающего все.
      Кто такая Кама? Почему, когда он лежал, схваченный за горло дьявольскими - как он тогда думал - клещами и ждал с парализующим волю ужасом, что вот-вот под ним разверзнется пропасть, к нему на помощь поспешила та, от которой он никак не ожидал помощи? Могла ли она быть дщерью ада? Ведь он видел ее героические усилия, борьбу, которую она вела за его жизнь, за жизнь человека, принесшего ей муки и смерть.
      Так, может быть, она посланница неба? Эта слабая, окровавленная, падающая от истощения девушка? Почему она не вызвала ангельских заступников, которые обязаны взять ее под защиту? Почему ради него она пошла на такие страдания? Было в этом что-то непонятное, а одновременно прекрасное и страшное.
      А чем был он сам? Мечом в руке божьей? Или скорей... орудием сатаны?.. Почему же он не оказался в руках Владыки Тьмы?
      Ни на один из этих вопросов он не находил ответа.
      Уже наступила ночь. Становилось все холоднее. Холод болезненно вгрызался в одеревеневшие руки и ноги, охватывал тело.
      Порой он забывал о боли. Большей мукой были клубившиеся в голове мысли, этот мучительный диалог с самим собою. Он не мог и не хотел зачеркивать всего, что придавало смысл его жизни, но одновременно понимал, что от его убеждений остаются лишь крохи, обрывки. Это уже не было минутным сомнением, а сознанием, что путь, которым он шел до сих пор, вел... в никуда. Он пытался молиться, но скоро понял, что содержание механически повторяемых слов совершенно не доходит до его сознания.
      Девушка с трудом пошевелилась.
      - Они уже должны быть здесь... Должны прилететь, - услышал он ее шепот.
      Он почувствовал комок в горле.
      - Кто? Кто?! - со страхом и одновременно с надеждой спросил он.
      - Они должны нас отыскать. Нас уже должны искать... Автоматы передали аварийный сигнал... На аэродромах получили... Наверняка получили...
      - Я уничтожил... - прошептал он.
      - Знаю, но... приборы еще действовали... иначе с нами было бы все кончено... Приборы успели послать сигнал... А даже если и нет... исчезновение сигнала тоже сигнал... Нас должны отыскать... Если нас найдут... в течение суток... то спасут. Мод! - крикнула она. - Свет! Свет! Смотри! Это наверняка они! Я не могу...
      Он вскочил, внимательно осмотрелся вокруг, но мрак, окутавший горы, рассеивал только слабый свет Луны.
      - Свет... отражение... я вижу... - нервно повторяла она.
      - Это Луна...
      - Смотри... смотри...
      Он отошел на несколько шагов и вскарабкался на выступ скалы. Перед ним маячил в лунном свете изуродованный корпус самолета. Налево был виден темный рваный обрыв ущелья.
      Вдруг кровь быстрее заиграла у него в жилах. Над самым краем обрыва он увидел мерно мерцающий красный огонек.
      - Есть! Есть огонь! - радостно крикнул он.
      Он спустился со скалы и побежал вниз, к Каме.
      - Есть огонь! Есть! Я видел!
      Он резко схватил ее руку и с ужасом почувствовал, что она холодна как лед. Он прижал ее руку к груди.
      - Что ты говоришь? Что? - сонно спросила девушка.
      - Есть свет! Я видел!
      - Да... Я знала, что они... прилетят... Они нас спасут... Даже если... мы... замерзнем... Они вернут... нам жизнь... Жизнь...
      - Скажи! Что я должен делать?!
      - Я знала, что вы прилетите...
      - Кама! Это я! Модест! - с ужасом закричал он. - Скажи, что делать?
      - Модест! Чего ты от меня хочешь? - со страхом прошептала она. - Зачем ты меня мучаешь? Я сказала все. Всю правду...
      - Что ты? Что тебе?
      - Такова правда. Ты должен понять... Я не могу... ничего... Ничего другого я не скажу... Не скажу... Ты должен понять... Не хочешь мне верить? Почему? Я тебе не лгу... Нет ада... Нет рая...