Избавившись таким образом от отдававшей горечью проблемы, Макс мог вздохнуть свободно. Приятный, с иголочки одетый, всегда вежливый мальчик был глубоко симпатичен как пожилым, так и молоденьким учительницам средней школы. Даже суховатая седовласая директриса, чрезвычайно строгого нрава женщина, находила в нем качества, давно, по ее мнению, утерянные современным поколением: воспитанность, благородство, неизменную корректность по отношению к взрослым. А вот физруку, молодому двадцатипятилетнему здоровяку, Макс так не приглянулся. Испытывая видимое удовольствие, тот постоянно высмеивал скромные физические возможности парня. Девчонки давились от хохота, выслушивая остроумные комментарии молодого преподавателя. Решение, как избавиться от докучливого внимания физкультурника, а заодно и от него самого, пришло не сразу. Используя особое расположение директрисы, Макс как-то в одном из приватных разговоров с ней, краснея, признался в том, чему сам якобы был свидетелем. Физрук подглядывал в раздевалку девочек. Будучи дамой незыблемых моральных устоев, директриса успокоила взволнованного мальчишку и приняла срочные меры. Физрук с треском вылетел из школы, даже не подозревая, что стал жертвой вендетты четырнадцатилетнего школяра. Это происшествие стало для него знаковым – он нашел линию поведения. В дальнейшем покровители и покровительницы, сменяя друг друга на разных этапах жизни молодого человека, позволяли ему вести приятную во всех отношениях жизнь, лишенную досадных помех. Лишь однажды четко налаженная система чуть не дала сбоя. Являясь помощником молодого перспективного депутата Законодательного собрания области, Макс чуть не влип в неприятную историю. Лишь своевременное вмешательство родителей позволило ему избежать тюремной камеры и остаться в числе свидетелей, а не соучастников. Пережив это жизненное испытание, Максим Лисицын решил впредь относиться к выбору покровителей более осторожно.
      Обо всем этом Елизавета, конечно же, не знала. Перед ней сидел красивый молодой мужчина с хорошими манерами, уверенный в себе, даже несколько надменный, что выдавали ироничный прищур глаз, горделивая посадка головы, элегантный, даже несколько щеголеватый костюм. Любила ли она его? Об этом Елизавета даже не задумывалась. С ним было приятно проводить время, он был интересным собеседником, да и, чего греха таить, в постели с ним было хорошо. Изобретательный нежный любовник, внимательный и страстный. Елизавета получала истинное наслаждение, проводя с ним бурные ночи то в пустующей квартире его друга, то у него дома. Родители Макса всячески способствовали этой связи, считая Лизу подходящей партией. Постепенно Елизавета привыкла к нему как к необходимой вещи, делающей ее жизнь милой и комфортной. Как к любимому игрушечному мишке, которого каждый вечер она укладывала с собой на подушку. Подаренный на ее десятилетие, плюшевый любимец уже изрядно истрепался, но, чтобы выбросить его или же просто заменить, Лиза и думать не могла. Да, удивил Макс… Надо же – женитьба! Отказаться вроде бы глупо. Все Лизины подруги были от него без ума. Еще бы – красивый, богатый, перспективный… У женщин пользуется успехом. Достаточно взглянуть на ту блондинку у барной стойки с ошеломительным декольте, которая уже в течение часа пялила на него глупые голубые глаза.
      – Знаешь, Макс, это все так неожиданно. Мне нужно время подумать… – неожиданно для себя сказала Лиза.
      Заметив обиженное выражение лица своего приятеля, Лиза быстро приняла решение:
      – Давай будем считать это нашей помолвкой. Ты не против? А со свадьбой решим все в ближайшие месяцы, – очаровательно улыбнулась она.
      Макс облегченно вздохнул. Морщинка, прорезавшая высокий лоб, исчезла. Он снова был в прекрасном настроении.
      – Думаю, это событие стоит отметить. Едем ко мне?
      Проходя мимо барной стойки, Лиза тайком показала блондинке язык.

      Утро, рассыпав по тротуару блестящие зеркальца луж, неторопливо подкрашивало небосвод в яркие солнечные тона. Елизавета возвращалась домой в приподнятом настроении, ничуть не переживая о том, что родители, вероятно, волнуются по поводу ее отсутствия. Мысли ее витали где-то очень далеко и совсем не желали спускаться на грешную землю. Прыгая через лужи, Елизавета прикидывала, стоит ли родителям говорить о помолвке. Мама, конечно же, будет в восторге. Но вот отец… Герман Андреевич не приветствовал дружбы своей дочери с Лисицыным. Называя его не иначе как «хлюстом», Дубровский тем не менее не имел убедительных аргументов, способных бросить тень на безупречную репутацию Макса. Разве что его абсолютная безупречность. Она-то и настораживала Дубровского, который искренне полагал, что у хорошего человека недостатки должны быть в обязательном порядке. И если их не видно, то это лишь означает, что они умело скрыты и могут выскочить наружу в тот момент, когда ты к этому совсем не готов. В ответ на столь абсурдные, по ее мнению, слова Вероника Алексеевна лишь пожимала плечами и советовала не морочить девочке голову.
      Лиза невольно улыбнулась, вспомнив события прошлого дня. «Нужно будет пометить этот календарный день крестиком», – подумала она. Еще бы! Получение престижного места в крупнейшей адвокатской фирме города и предложение руки и сердца в один день. Да она просто бессовестно счастлива! Невероятно счастлива! А вчерашний день был только прелюдией к началу новой жизни, щедро распахнувшей ей свои объятия.
      Взлетев в одно мгновение на площадку третьего этажа, Лиза позвонила в дверь. Кажется, никто не торопился ей навстречу. Нетерпеливо стукнув пару раз кулаком в мягкую дерматиновую обивку, Лиза для пущей убедительности добавила еще пару ударов ногой по дверной коробке. Наконец за дверью раздались чуть приглушенные шаркающие шаги. Софья Илларионовна открыла дверь.
      – Ну, спасибо! Я уж думала, меня здесь не ждут, – начала Лиза, но что-то вдруг заставило ее остановиться. – Няня, что с тобой?
      Подбородок старой женщины задрожал. Слезы уже знакомой дорожкой заструились по доброму морщинистому лицу. Срывающимся голосом она тихо произнесла:
      – Держись, милая. Папы больше нет…

      Секретарша Мариночка робко перешагнула порог кабинета Грановского и в нерешительности остановилась.
      «Хозяин» (именно так за глаза его величала Марина) был занят. Легкой щеточкой он сметал почти невидимую пыль с антикварных штучек, в изобилии расставленных в той части кабинета, которую Грановский называл «презентационной». Здесь нашлось место паре глубоких кожаных кресел, столику-бару и всему тому, что нужно для создания непринужденной обстановки. Все остальное пространство занимали полированные стеллажи, на которых в строго отведенных местах грели взгляд хозяина и изумляли респектабельных господ многочисленные, совсем не пустячные презенты благодарных клиентов.
      Всякий, кто шел к Грановскому, знал, что самый верный путь добиться согласия на ведение его дела – вовсе не пухлый конверт с гонораром, это подразумевалось само собой, но перед этим требовалось поразить адвоката диковинкой из лавки антиквара. Всякий новый эксклюзивный подарок подолгу грел глаз хозяина. Грановский время от времени брал его в руки, укачивал в ладонях, стирал невидимые пылинки и вновь отправлял на полку. Но далеко не все, что приносили в этот кабинет, занимало свое место в «презентационной». Нередко по только ему известным критериям презент браковался, а через некоторое время завсегдатаи антикварных лавок встречали указанный реликт на прилавке. Зато остальные занимательные вещицы составляли одну из богатейших коллекций города. Приятные во всех отношениях заботы по уходу за старинными вещами Грановский не доверял никому. Как-то раз растяпа-уборщица разбила одну из миниатюрных китайских ваз не то начала XIX, не то более раннего века. По скудости ума она не сразу сообразила, что маленькая невзрачная вещица с полустершейся позолотой и неброским рисунком представляет какую-либо ценность. Дома ее муж слесарь Петюня вполне прилично склеил вазочку суперстойким клеем, и на следующий день она заняла свое привычное место на стеллаже в кабинете хозяина. Не прошло и недели, как Грановский, производя традиционную ревизию своих богатств, обнаружил редкое по своему вероломству надувательство. Взяв в руки бесценное произведение искусства, он поднес его к свету в надежде насладиться тонким рисунком древних китайских мастеров. Но вот ужас! Пересекая изящную головку золотой птицы, по вазочке змеилась уродливая кривая трещина, замазанная прозрачной жидкостью с отвратительным запахом. То, что случилось потом, напоминало «Последний день Помпеи» в несколько смягченном варианте. Следствие было недолгим. Уборщица созналась во всем и через пять минут была выставлена на улицу с расчетом в кармане и в полнейшем недоумении. С тех пор Грановский взял под собственный контроль назначение технического персонала, а заодно и заботу о сохранении своей бесценной коллекции.
      Марина топталась у порога, дожидаясь, пока хозяин соизволит хоть как-нибудь отреагировать на ее присутствие. Нарушать уединение заведующего в столь интимные для него минуты было чревато последствиями. Оторвавшись от созерцания очередного шедевра, Грановский смерил девушку недовольным взглядом.
      – Ну, что еще? – процедил он.
      – Семен Иосифович! В приемной вас ожидает Голицына Ольга, – сверившись с блокнотом, произнесла Марина.
      – Кто такая? – нахмурив брови, буркнул Грановский. – Почему ко мне? Ты же в курсе, какой у меня плотный график?
      Чувствуя, что совершила очередной промах, и стараясь отвести от себя грозовую тучу недовольства, девушка поспешила оправдаться:
      – Голицына обратилась от имени вашего давнего и очень хорошего друга. К сожалению, фамилии его она не назвала, но сказала, что дело сугубо конфиденциальное.
      Грановский задумался.
      – Друга, говоришь? Ну ладно, посмотрим. – Он нетерпеливо взмахнул рукой. – Пусть зайдет!
      Секретарша пулей вылетела из кабинета, возблагодарив в душе бога, что на сей раз общение с хозяином прошло более или менее гладко.
      «Друг!!» – хмыкнул про себя Грановский. У него не было друзей, в надобности коих он сильно сомневался. Дружить с ним хотели многие, но людской материал Семен Иосифович тщательно фильтровал, позволяя себе тратить свое драгоценное время только на нужных людей. «Надо же, у меня объявились друзья. Забавно… Ладно, выслушаю эту Голицыну и сплавлю к одному из своих партнеров». Грановский поправил волосы перед зеркалом и расположился в своем кресле в непринужденной позе.

      …Массивная дубовая дверь отворилась, пропуская вперед молодую женщину. Адвокат почти осязаемо уловил дуновение свежего весеннего ветра, наполненного ароматом дорогих духов, ворвавшегося вслед за энергичной незнакомкой. Женщина стремительно миновала «презентационную», чем в немалой степени обидела Грановского, стремительно уселась в кресло, немного смягчив хозяина, который не мог не оценить стройной линии ее ног, и так же стремительно назвала себя.
      – Зовите меня просто Ольга! – разрешила она и, не дав обалдевшему от такого натиска Грановскому возможности хоть как-нибудь среагировать, перешла к сути дела: – Итак, Семен Иосифович, мы нуждаемся в ваших услугах и надеемся, что вы нам не откажете.
      «Да она нахалка!» – решил про себя Грановский. Вращаясь долгие годы в криминальных кругах крупного города, он не позволял своим клиентам распускать пальцы веером в его присутствии, диктовать свои условия, пусть под самые бешеные гонорары. Душевный комфорт и уважение окружающих Семен Иосифович ценил превыше всего. И сейчас, взяв короткую передышку, чтобы прийти в себя, Грановский соображал, как поэффектнее осадить напористую посетительницу.
      Ольга достала из изящной сумочки тонкую сигарету и, зажав ее в длинных нервных пальцах, видимо, дожидалась, пока хозяин роскошного кабинета даст ей прикурить. Пренебрегая хорошими манерами, Грановский с преувеличенным усердием изучал фигурку миниатюрного бронзового слона, стоящего на столике, и делал вид, что не замечает жеста привлекательной женщины. Нимало не смутившись затянувшейся паузой, Ольга вынула из сумочки зажигалку, закурила, пустив перед собой сизоватое колечко дыма.
      – Вам привет от Александра Суворова, – наконец произнесла она. – Он считает вас другом и просит о помощи.
      Семен Иосифович завороженно следил, как изящным движением руки Ольга стряхнула пепел. Он чувствовал, как легкий холодок пробежал по телу, лишая его спокойной расслабленности. С Суворовым Грановский столкнулся лишь раз, хотя об успехах молодого предпринимателя был наслышан – средства массовой информации трубили о нем как о человеке новой формации и большом меценате. Когда Суворов был арестован, началась газетная шумиха о борьбе с проникновением во властные структуры преступных элементов.

      В то время Грановский был вызван в следственный изолятор по просьбе задержанного ОБЭПом директора элеватора Квасникова. Обвинение было связано с хищением крупной партии зерна на элеваторе. Имя Квасникова ни о чем не говорило Грановскому, и он собирался уже отправить следователя, передавшего просьбу задержанного, к своим партнерам, как тот, чтобы поразить воображение Грановского, отметил одну яркую деталь – при обыске в коттедже Квасникова было обнаружено около 300 000 долларов, которые тот прятал, не мудрствуя лукаво, в запечатанных трехлитровых банках в подвале.
      Это и решило сомнения Грановского. Работать с Квасниковым было легко. Он с полуслова улавливал все, что внушал ему адвокат, и дело медленно, но верно двигалось к полному развалу. Грановский почти не удивился, когда его вызвали в здание УВД для ознакомления с постановлением о прекращении дела. Миссия была приятна вдвойне – одновременно с ознакомлением выпускали из-под ареста Квасникова и возвращали изъятую у него валюту. Подписав необходимые документы, Квасников отправился в ФИНО УВД за конфискованными ценностями, предварительно договорившись с Грановским о встрече в офисе. Но не успел адвокат отойти от здания УВД, как его нагнал бледный и чрезвычайно напуганный Квасников.
      «Ограбили прямо у милиции…» – первое, что пришло в голову Грановскому. Разглядывая потрепанного клиента, адвокат собирался было спросить его о том, что произошло, но не успел. Следом за Квасниковым подошел крепко сложенный и хорошо одетый молодой человек с туго набитым валютой целлофановым пакетом. Не стесняясь постороннего, он вывернул содержимое пакета на капот подъехавшего джипа и стал пересчитывать доллары. Подсчеты, видимо, его удовлетворили, и он похлопал Квасникова по плечу:
      – Молодец! Еще пару вагонов зерна, и мы в расчете.
      Квасников не выражал никаких эмоций. Было видно, что испуг еще не прошел. Грановский решил взять инициативу на себя:
      – Молодой человек, я адвокат и не позволю вам грабить…
      Грановский не успел закончить подготовленную тираду, как осекся, почувствовав стальной взгляд незнакомца. Тот молча вытащил из пакета пачку долларов, засунул их за пазуху опешившего Грановского.
      – Ваш гонорар, – насмешливо сказал незнакомец. – Мы будем с вами дружить, а вашего клиента мы доставим до самого порога.
      Джип жирно хрюкнул и рванул, оставив растерянного адвоката около большой грязной лужи.
      Направляясь в офис, Грановский не испытывал уже того радостного чувства, которое всякий раз возникало у него после освобождения из-под стражи очередного клиента. Семен Иосифович любил, когда его обретший свободу клиент подолгу благодарил его, смаковал отдельные детали адвокатского труда, а через пару дней появлялся с букетом цветов и подарочной коробкой. От Квасникова он ожидал того же. А теперь Грановский чувствовал себя как обиженный ребенок, у которого отобрали любимую игрушку.
      Только уединившись в своем кабинете и насладившись созерцанием любимого черного кота, чью каменную, почти доисторическую головку контрабандой вывезли из Испании – так по крайней мере утверждал даритель, – Грановский успокоился. А выпив рюмочку любимого молочного ликера, он уже благодушно поглядывал на пухлую пачку «зеленых». Гонорар соответствовал его представлениям о благодарном клиенте. Но что-то мешало ему переключиться на другие срочные дела. Семен Иосифович набрал номер Квасникова. Тот был дома и сразу пресек любые вопросы Грановского:
      – Все нормально. Я был должен. Претензий к ребятам нет.
      Он не был настроен дальше развивать эту тему. «Ну и черт с тобой», – подумал Грановский и уже напоследок полюбопытствовал, как фамилия молодого человека.
      – Суворов, – односложно ответил Квасников и положил трубку.

      Ольга продолжала что-то говорить, но Грановский слушал вполуха. Перед ним стояла дилемма – соглашаться на защиту или нет. С одной стороны, участие по уголовному делу, в котором основным фигурантом выступает крупный бизнесмен с хорошими связями, прибавит известности его фирме не только на Урале, но и в Москве. В то же время заказной характер дела очевиден – не каждый день министр внутренних дел трубит о раскрытии преступной банды, возглавляемой известным депутатом. Досужие корреспонденты, комментируя речь министра, рассуждали о коррупционных связях Суворова с руководителями области, а также и с некоторыми небезызвестными чиновниками в Москве. Это предполагало разоблачения, компромат и грязь, от которых Грановский старался держаться подальше. Но не только это занимало мысли адвоката. Грановский хорошо запомнил жесткую руку у себя на плече и властный взгляд человека, привыкшего повелевать. Ведение столь сложного дела предполагало ежедневное общение с ним. Это было не по душе Грановскому.

      Занятый своими мыслями, Семен Иосифович не заметил, что в кабинете висит долгая пауза. Ольга, высказав все, напряженно ожидала ответа. Молчание затягивалось. Грановский все еще взвешивал все «за» и «против». Интуиция, редко подводившая его, подсказывала, что влезать в это дело не следует.
      Первой не выдержала молчания Ольга:
      – Взгляните сюда. Возможно, это поможет вам решиться.
      Она достала из сумочки фотографию и, немного замявшись, протянула ее Грановскому. Тот недоуменно стал рассматривать снимок. А смотреть было на что. На переднем плане, прислонившись спиной к пальме, стояла обнаженная Ольга. Легкий газовый шарфик, которым, возможно, собиралась прикрыться девушка, в последний момент был отнесен ветром в сторону и гордо реял где-то над ее головой. Будучи человеком, сведущим в вопросах женской красоты, Грановский залюбовался крутым изгибом бедер, изящной талией девушки и почти физически ощутил упругую тяжесть ее груди.
      – Вам нравится?
      Грановский почти забыл, что Ольга ожидает ответа. Он с сожалением оторвал взгляд от загорелого женского тела.
      – Что это? – спросил он.
      – Ваше вознаграждение.
      – Вы предлагаете себя? – В долгой жизни Грановский не раз грешил с женами своих клиентов, но это происходило спонтанно, по взаимной симпатии и не имело ничего общего с тем, что так откровенно и цинично предложила Ольга.
      Сигарета застыла у Ольги в руках. Затем, спохватившись, она покачала головой:
      – Простите, другой фотографии не нашлось. Разве вам не понравилась вилла?
      Грановский взял фото в руки и только теперь заметил, что за спиной обнаженной натуры и террасой цветочных клумб нависает под лазурным небом фасад небольшого дворца. В уголке фотографии шла витиеватая надпись «Коста Даурада». Грановский как-то отдыхал на этом испанском курорте, и не раз его взгляд с завистью заглядывал за плотные шторы роскошных вилл.
      Ольга деловито вела речь о технической стороне вопроса:
      – В случае благоприятного исхода – этот дом ваш. В течение недели будут оформлены необходимые документы. Они хранятся в ячейке банка и будут выданы вам автоматически после освобождения Суворова. Вам необходимо будет представить в банк лишь решение суда об этом. Гонорар же, разумеется, будет внесен вне зависимости от результата.
      Грановский задумался. Условия были царские. Такой дворец тянет на очень приличную сумму в «зелени», но нужно обещать и не только обещать, но и добиваться если не оправдания, то освобождения Суворова. Задача невыполнимая. Не стоит и думать об этом.
      – Давайте обсудим детали. Я согласен, – наконец заявил он.

      Тишина, мягкой пеленой окутывая все вокруг, заботливо баюкала оцепеневший от горя рассудок. Телефонные звонки больше не будоражили покоя заснувшей в болезненном сне квартиры. Казалось, что даже старинные ходики замедлили свой ход, чтобы не спугнуть своим тиканьем большую черную птицу горя, нашедшую здесь свое пристанище.
      Вереница унылых дней пронеслась мимо Елизаветы будто бы во сне. Как в калейдоскопе мелькали перед ней лица знакомых, траурные ленты венков, цветы. Словно в кадре возникло вдруг застывшее, чужое в своей неподвижности лицо отца. До слуха долетали чьи-то участливые слова, соболезнования, обрывки никому не нужных речей. Обморок матери на кладбище, затем звенящая пустота квартиры…
      Перебирая старые фотографии, Лиза пыталась осознать происшедшее. Но ничего не получалось.
       Вот Лизе пять лет. Она упала и громко ревет. Рядом отец пытается утешить, обнимает ее. «До свадьбы заживет» – подпись внизу.Да, но только Лизиной свадьбы ему не увидеть.
       Вот Лиза постарше. Отец учит ее кататься на новеньком двухколесном велосипеде. У Лизы ничего не получается. Отец весело смеется.
       А вот первое сентября и первый класс. И опять отец рядом, гордо держит за руку взволнованную школьницу с большущим букетом гладиолусов. «У тебя вся жизнь впереди, лисенок», – говорил ей отец.
      Да, но только не для него. Нет, больше уже не будет рядом надежных рук отца, его твердого голоса, скупой улыбки. Будет лишь черта того рокового дня, за которой началась другая жизнь другой молодой женщины.

      Макс Лисицын был в затруднительном положении. Чертовски неудачно все вышло. Кто бы мог подумать! Такой крепкий, с неисчерпаемым запасом жизненной энергии мужчина. И вот – инфаркт! Лизу жалко, конечно, да и мать ее совсем рассудок потеряла. Но Макс, конечно, сделал все, что мог. Цветы принес, утешающие слова сказал, на кладбище рядом с Лизой постоял… Да, тяжело им придется. Мать не работает, да еще малолетний балбес на шее. Лизка сама яичницу приготовить не сумеет, привыкла на няньку надеяться. За широкой спиной Дубровского им жилось ох как неплохо, что за каменной стеной. Чего скрывать, и он, Максим Лисицын, строил кое-какие планы, питал определенные надежды. И вот получите!
      Макс, будучи натурой чувствительной, конечно же, догадывался о тайной нелюбви будущего родственника к своей персоне. Но в общении с Дубровским был всегда вежлив, предупредителен, старался не поддаваться соблазну и не отвечать на некоторые едкие замечания Лизиного отца, которые тот изредка отпускал в его адрес. Завоевав доверие Лизы и ее матери, Лисицын надеялся на то, что в скором времени отношение Дубровского к нему изменится. И вот тогда можно будет надеяться на карьерный рост, безбедную жизнь и прочие соблазны. Покровитель такого уровня мог бы дать Максу многое, но не дал ничего. А ведь он этого так хотел!

      Когда свинцовая тяжесть прошедшей недели стала чуть более привычной, вернулась способность мыслить, появился и вполне практический вопрос: как и на что дальше жить? В доме были некоторые сбережения, и первое время они могли бы существовать без особых хлопот, но это не снимало остроты вопроса. Лизу успокаивала мысль, что скоро она начнет зарабатывать деньги и Семен Иосифович Грановский ей поможет на первых порах.

      У Лизы сжалось сердце, когда она вновь перешагнула порог роскошного адвокатского офиса. Казалось, прошла вечность, когда она была здесь в последний раз с отцом. Той беззаботной девчонки, чуть не прыгающей на одной ноге от счастья, больше нет. Есть взрослая женщина с усталым лицом и черными, как горе, глазами. Взяв себя в руки, Лиза улыбнулась секретарше:
      – Здравствуй, Марина. Вот и я. Надеюсь, Семен Иосифович на месте?
      Мариночка захлопотала:
      – Елизавета Германовна, у вас такое горе. Присаживайтесь, не стойте. Поверьте, я вам искренне сочувствую.
      – Спасибо, Марина. Будь добра, скажи Семену Иосифовичу, что я здесь. Мне нужно знать мое рабочее место. Хочу побыстрее начать. Возможно, это отвлечет меня от печальных мыслей.
      Марина как-то странно взглянула на Елизавету, но послушно отправилась в кабинет к Грановскому.
      Уже через минуту Елизавета была в знакомом кабинете. Грановский шагнул ей навстречу, отечески обнял.
      – Прими мои соболезнования, Лизонька. Твой отец был замечательным человеком. – Он потер переносицу. – Да… Вот какая штука – жизнь. Да ты садись, выпей кофейку. Может, чего покрепче?
      Прихлебывая горячий кофе, Лиза беседовала с Грановским и чувствовала себя уже значительно лучше, когда тот, чуть помявшись, произнес:
      – Извини, дорогая. Но с твоим началом работы у нас придется повременить. – Тут он сделал паузу. – Видишь ли, мои партнеры не одобряют твоего приема в «Законность». Понимаешь, у нас безупречная репутация. Все наши адвокаты имеют большой опыт ведения дел. У тебя же его пока нет. Возможно, когда-нибудь мы еще раз обсудим этот вопрос. Но пока… Увы… – Он развел руками. – Прости, я сделал все, что мог.
      Лизина рука с чашкой дымящегося кофе так и застыла в воздухе.
      Грановский, не замечая реакции девушки, продолжал:
      – Но тебе, милая, волноваться не стоит. Тебя ждет другое место. И поверь мне, это потрясающий вариант. Многие известные адвокаты нашего города начинали именно там. Так что успехов тебе, дорогая!

      «Потрясающим вариантом» оказалась довольно крупная юридическая консультация, расположенная в полуподвальном помещении шестнадцатиэтажного дома. Притулившись на задворках роскошного магазина, адвокатская контора имела малопочтенных соседей в виде пункта приема стеклопосуды, обшарпанной трансформаторной будки и небольшой автомобильной стоянки. Впрочем, и само помещение под гордой вывеской «Адвокатура» вид имело малопривлекательный. Окрашенные в казенный зеленый цвет стены вопреки наблюдениям психологов отнюдь не способствовали подъему жизненного тонуса редких посетителей. Видавшая виды мебель, насчитывающая несколько письменных столов и стульев, книжных шкафов, покосившихся под тяжким бременем лет, придавала юридической консультации вид убогий и необжитой. Единственным украшением был настенный календарь с видом полуобнаженной красотки на мотоцикле, нахально взирающей глянцевыми глазами на тяготы жизни современных защитников. Случайному вору, прельстившемуся многообещающей вывеской юридической фирмы, пришлось бы долго чесать затылок, соображая, на что здесь можно положить глаз. Допотопные пишущие машинки, стопы пыльной юридической литературы и отвратительный запах плесени, отпугивающий солидных клиентов, желающих получить гарантированную помощь.
      Однако видимое убожество обстановки было только следствием унизительного положения этой юридической конторы в иерархии других, более удачливых собратьев. Грановский не лгал Елизавете в той части, что это место по-своему уникально для старта юридической карьеры. Недаром, чуть оперившись, набравшись первоначального опыта, наиболее шустрые адвокаты, используя любую возможность, стремились во что бы то ни стало покинуть гостеприимные стены. Открывая шикарные офисы, обрастая солидной клиентурой, они могли в ностальгическом порыве вспомнить, откуда они вышли, не желая, впрочем, собственным детям повторения столь тернистого пути. Причина такой непопулярности самой крупной юридической консультации города крылась в тех причинах, благодаря которым она и появилась на свет. Это была обитель защитников, которых народ любовно окрестил «бесплатными» или даже «государственными» адвокатами, не догадываясь, конечно, о том, насколько эти понятия близки к истине. Осуществляя защиту по наиболее сложным делам, рассматривающимся в областном суде, адвокаты месяцами были лишены всякой возможности подработать в платных процессах. Вместе с тем их клиентами были самые отпетые бандиты и убийцы с внушительным перечнем заслуг и расстрельными статьями. Как в шутку говорили сами адвокаты: «Кто же за него заплатит? Он сирота. Нет у него ни мамы, ни папы, ни невесты – всех убил!»
      Вот в такой юридической консультации Елизавете Германовне Дубровской всемогущей волею судьбы и было велено начать свою юридическую карьеру.

      Запнувшись о краешек вспучившегося от влаги линолеума, Елизавета вылетела чуть ли не на середину просторной комнаты, чудом не потеряв равновесия. Оказавшись в центре всеобщего внимания, она смутилась.
      – Добро пожаловать! – пришел ей на помощь молодой человек с весело топорщившимися усиками. Ослепительно улыбаясь, он указал на стул: – Вы на консультацию? Рад буду помочь.
      – Благодарю вас, – оправившись от волнения, промолвила Лиза. – Я ваш новый адвокат.
      Выражение лиц присутствующих как по мановению волшебной палочки разом изменилось. Нимало не смущаясь присутствием новенькой, все враз стали обмениваться репликами, обсуждая кадровую политику президиума адвокатской коллегии.
      – Нет, ну вы поглядите, – кипятился маленький мужчина с артистической внешностью. – И так сидим без работы, а нам все молодых подкидывают. Куда только заведующий смотрит?
      – Просим, просим, чтобы нам побольше мужчин присылали, так ведь никто и внимания не обращает, – промолвила томного вида девица, постукивая длинным наманикюренным ногтем по полированной видавшей виды столешнице.
      – Бедняжка, и чего ее сюда занесло? Еще не представляет, что ее ожидает, – участливо вздохнула пожилая женщина, откровенно рассматривая новенькую с головы до пят.
      Наконец, исчерпав запас красноречия, адвокаты уставились в свои бумаги. Опешив от столь недвусмысленного приема, Лиза растерянно молчала. Молодой человек с усиками махнул рукой в конец коридора:
      – Если вам нужен заведующий, то он в дальней комнате направо, – и вновь углубился в разгадывание кроссворда.