«И все равно, – упрямо думал он, – стрелять не будут. – И пододвинул ногой сосновую табуретку ближе. – А в рукопашной мы разнесем теремок вдребезги. Здесь собрались люди серьезные, они не позволят необдуманных поступков. Но серьезные на втором этаже, – возразил себе сыщик, – а тут исполнители, они способны рассудить иначе. Им приказано припугнуть и выставить постороннего, который нагло забрался, куда ему не следует, и этот посторонний – мент, но – ментов тысячи, и церемониться с каждым…»
      Гурову пришлось свои размышления прервать и вернуться к действительности, так как водители-охранники поднялись. Маленький двинулся к выходу, а Большой – к столу Гурова. Боковым зрением сыщик видел, что Маленький задержался около Романова, который кивнул и встал. Сыщик, не поднимая головы, следил за ногами подходившего шофера. Прежде чем напасть, человек всегда собьется с шага. Большой не сбился, спокойно сел рядом. Гуров поднял голову, взглянул с любопытством.
      – Давай, приятель, собирай вещички, двигай домой, в твоем возрасте надо больше думать о здоровье.
      – Да я еще молодой. – Гуров улыбнулся, мягко подобрал ноги.
      – Зачем спорить-то, молодой?
      Миролюбивый тон мог обмануть лишь сопляка. Шофер ударил быстро, но Гуров ожидал нападения, легко наклонился, кулак рассек пустоту, и на секунду бандит раскрылся. Гуров вытянул руку, коротко ударил противника в горло, под адамово яблоко. Большой хрюкнул, ткнулся лицом в стол, сыщик достал наручники и, пристегнув его кисть к ножке стола, вынул у него из внутреннего кармана пистолет.
      Маленький происшедшего видеть не мог, так как, выпроводив механика, стоял у двери с наружной стороны. Гуров знал, что боль уже отпустила, человек уже пришел в себя, сейчас натужно сглатывает, пытается сориентироваться в обстановке.
      – Ты знаешь, кто я? – Гуров допил остывший кофе.
      – Мент поганый, – прошептал сипло Большой и сел прямо.
      – Допустим. Тогда ты фраер сопливый. Гоги тебя выгонит, он же не велел бить меня. Как зовут?
      – Ну, Степан.
      – А меня – Лев Иванович. А того, кто за дверями стоит?
      Гуров видел, как новый знакомый потянул наручники, стол качнулся.
      – Чего молчишь, Степа? – Гуров поднялся, взял с буфетной стойки стакан с соком. – Освежись, полегчает. Так как зовут твоего приятеля?
      Степан сделал натужный глоток, отставил сок, вытер слезящиеся глаза.
      – Кореша Толиком звать.
      – Анатолий и Степан, хорошие имена. – Гуров закурил. – Позови его.
      Степан откашлялся, но Толик сам заглянул в теремок:
      – Ну, чего валандаетесь? Пошли!
      – Погодь! – громко сказал Гуров. – Шагай сюда, Толик, разговор имеется.
      Толик был прост и незатейлив, как огурец, подошел, сверкая улыбкой, и спросил:
      – Сговорились? Я же тебе толковал, Степа, что товарищ умный. – Он смотрел на содельника и не обратил внимания, что Гуров, подвигая ему табуретку, поднялся и взял столовый нож. – Ты чего, Степ, забурел?
      Гуров ударил ручкой ножа чуть пониже третьей пуговицы, точно в солнечное сплетение. Толик чуть не выплюнул язык, глаза застекленели, он схватился за живот, упал на стол. Гуров отобрал у него пистолет, пригрозил Степану:
      – Будь хорошим. – Отстегнул браслет наручников от стола, защелкнул его на запястье Толика. – Теперь спокойно поговорим, ребята.
      Скованные наручниками, Степан с Анатолием сидели смирно, держали руки на коленях и со стороны производили приятное впечатление.
      Обслужив в номерах высокопоставленных клиентов, вернулась в кафе розовощекая Настенька, пронесла свою крахмальную корону шеф, на столик с новоявленными друзьями не взглянула, давно научившись отличать хозяев от их слуг. Шефу предстояло приготовить обед, а продовольственный кризис хотя еще резиденции не захватил, но кладовки уже выдувал, приходилось изворачиваться. Гуров заказал коньяк и кофе, сам не пил, сидел расслабившись, скрывая дрожь и тошноту, естественную реакцию организма на перенапряжение. Сколько ни тренируешься, а супермена из него не получается. Сыщик вздохнул, заметил, как кривится от боли Толик, дышит осторожно, а Степан глотает коньяк и вздрагивает.
      – Ты лед из морозилки выковырни и к брюху приложи, – посоветовал Гуров, и не потому, что парня пожалел, а так, для завязки разговора.
      – Сегодня, Лев Иванович, прикуп твой, – сипло сказал Степан. – Так ведь замочить ты нас все равно не можешь, а завтра тоже наступит. Раз ты Гоги знаешь, то должен понять, он не простит.
      – Ясно дело, не простит, – согласился Гуров и пристально посмотрел в глаза Степану.
      – Пушки отдай, сука. – Мысли Толика были короче, слог лаконичней.
      – Обязательно, – кивнул Гуров.
      – Ну и как полагаешь дальше? – спросил Степан.
      – Не знаю, давай решать.
      – Пушки отдай, и мы тебя отпустим, – вмешался Толик.
      – Совсем плохой. – Гуров смотрел укоризненно. – Степан, скажи…
      – Ты на сдаче, банкуй, – ответил Степан и отвернулся.
      – Слушай, мент, а Эфенди, случаем, не ты пришил? Так слышал я о тебе…
      Закончить Толик не сумел, Степан ударил его по лбу. У нормального человека произошло бы сотрясение мозга. Толик лишь зубами лязгнул, голова у него была сильным местом. Он взглянул на старшого с обидой, буркнул:
      – А я ничего. – И подлил в стакан коньяку.
      – Он как? – Гуров кивнул на Толика, шлепнул пальцем по губам.
      – Могила, – ответил Степан.
      – Смотри, ты сам сказал, что Гоги не простит. – Гуров увидел, как метнулся взгляд Степана, понял, что смысл сказанного дошел по назначению, и продолжал: – Я, Степан, человек мирный, интеллигентный, приехал отдохнуть, если Георгий Акимович Мельник пожелают, обсудить некоторые вопросы. А ты сразу драться, нехорошо. Теперь мы оба в глупом положении. Извечный русский вопрос: что делать?
      – Ты с Гоги знаком?
      – Заочно.
      – Значит, бумажки о нем читал, – понял Степан. – Так ты его не знаешь.
      – Степан, давай столом мента придушим, – снова возник Толик, – ключ и пушки отнимем.
      Степан провел ладонью по лицу приятеля, подвинул ему стакан:
      – Закройся, без тебя тошно.
      – Слушай, Степан, внимательно, постарайся понять. – Гуров выдержал небольшую паузу. – Я вас сейчас отпущу, если вы начнете безобразничать, пристрелю. Пистолеты с вашими пальчиками вот тут, – Гуров похлопал себя по карману, – так что у меня – самозащита, у вас – крематорий. Понятно? Георгию Акимовичу Мельнику я ничего не скажу, вы будете ему служить, словно ничего не произошло. Ему – служить, а мне немного прислуживать. Обыкновенный шантаж в нашей с вами жизни дело обычное. Есть контрпредложения? Вопросы? Нет. Тогда с богом.
      Гуров бросил на стол ключ от наручников.
      – Браслеты с ключиком оставьте на столе, прикройте салфеткой и топайте.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.