Итак, 100 фактов обо мне.
      1. Мордкович
      2. Петр (который не Пинхас, а Песах)
      3. Борисович
      4. Израиль
      5 пункт— еврей
      6. Женат. И детей у меня двое трое. Девочка и еще девочка. И еще девочка.
      7. А вот домашних животных у нас нет. Крыса две нету попугай два попугая ни одного один кот никого другие два попугая одна нет.
      8. Ювелир.
      9. Имею мерзкую внешность.
      10. И гнусный характер.
      11. Хотя мне неоднократно говорили, что я добрейшей души человек, добрый, заботливый и т. д., в общем, чушь собачья.
      12. А еще знакомые девушки говорили, что я «эээ… нууу… вообще-то красивый. Странной такой, демонической красотой…» Тоже чушь.
      13. Всегда говорю правду. Но каким-то таким странным образом, что ее понимают сплошь и рядом превратно. А то и вовсе наоборот. Это большое искусство, да.
      14. Специально для Куранта (судя по всему друг автора по его ЖЖ прим. обработчика). Факт. Да, я могу засунуть кулак в рот. Но не хочу.
      15. И языком до уха тоже достать могу. Не до всякого уха, конечно.
      16. «Всегда быть в маске — судьба моя!» © Не всегда, но большую часть дня. Маска, очки, халат. Ювелир потому что.
      17. Зрение у меня отличное. Но без очков все равно плохо вижу.
      18. В жизни — неразговорчив и вообще малообщителен.
      19. Совершенно не представляю, что еще можно тут написать, но честно доведу счет до ста.
      20. Ну, вот, например, внешность! Замечательная тема, ее может хватить надолго! А хотя я уже всё написал… Да, правильно, внешность мерзкая… Рожа кривая, шерсть дыбом… зато глаза красивые, да.
      21. Крыс, мышей, тараканов, вообще всяких насекомых, пауков, змей, птиц, рыб, любых прочих животных, а также растений и минералов — не боюсь.
      22. Да и вообще из предметов окружающего материального мира не боюсь ничего.
      23. Хотя в клетку к леопарду без крайней необходимости не полезу. Неразумно это.
      24. К крокодилу — тоже. Не нравятся мне крокодилы. Скучные они. Да и я им тоже, наверное, не нравлюсь. Зачем обострять ситуацию?
      25. Не могу себе представить, чтобы вдруг ударил человека. Вот как замахнусь — еще кое-как представляю, рука вперед двинулась — ладно, а дальше — ну никак! Функция «ближнего боя» отключена напрочь.
      26. Хотя, если понадобиться, задушить смогу. Или ножом пырнуть. Или перегрызть глотку. Никаких психологических проблем! Проблема в другом — кто же мне даст-то спокойно глотку перегрызть?
      27. Не знаю мук голода. Однажды три дня не ел, все ждал, когда же проголодаюсь. Не проголодался… Только вот шатало меня к концу третьего дня, как водоросль. Пришлось прервать эксперимент и наесться до отвала.
      28. О еде тоже можно много чего наговорить! Например, готовить я умею. Все, что приготовляю, получается просто, вкусно и сытно. Как гречневая каша Собакевича.
      29. Не люблю пенки от молока. А также жир и хрящи. И селедку. И кофе. И пиво. И еще много чего. Но все это ем вполне спокойно. Кроме пенок — их в Израиле не водится. Вот какое молоко наша корова дает!
      30. 180. Это рост. Примерно. Я вообще-то сутулюсь.
      31. 75. А это вес. Тоже примерно. Смотря сколько в себя съем.
      32. Возраст. Опять-таки примерно. 100000 лет.( для забывших перевод из бинарной системы счета в десятиричную-обычную, это 64, но всеже есть и на этот счет самнения) Но это, конечно, не в десятеричной системе счисления.
      33. Однолюб. Обычно люблю только одну женщину в каждый отдельный момент времени.
      34. По поводу однополой любви мне сказать нечего. О ней уже Всевышний высказался, а кто я такой, чтобы Его дополнять?
      35. Кстати, о вероисповедании. Пожалуй, все-таки иудей.
      36. Разных верований и заблуждений перепробовал множество, не понравилось.
      37. Одно время предавался откровенному идолопоклонству— сотворил кумира и приносил ему кровавые жертвы. Все строилось на взаимном расчете: «ты жив моей верой и моей кровью, я у тебя один-единственный, так что давай, плати чудесами». И ведь платил! А когда в первый и последний раз дал осечку — был уничтожен. Да ну их, этих идолов!
      38. Во всякие чудеса и таинственные явления — и не верил бы, а приходится.
      39. Я Ленина видел! В гробу!
      40. Эльдара Рязанова тоже видел, но живьем. Он мне понравился больше.
      41. Аполитичен. То есть абсолютно.
      42. Записываю обычно только то, о чем думаю в тот момент. То есть, львиная доля напридуманного пропадает бесследно.
      43. Петь, плясать, рисовать, играть на музыкальных инструментах — не умею. Но говорят, когда напьюсь, у меня все это получается. Не знаю, не знаю… не помню я, что там происходит, когда я напиваюсь.
      44. Да и вообще не помню, чтобы напивался.
      45. Общаюсь гораздо больше с женщинами/девушками, а не с мужчинами. Почему так — сам не пойму!
      46. Самым красивым в человеке считаю лицо. Причем основной критерий красоты— это… ну, живость, что ли. Бывают лица живые, а бывают застывшие. Живое — всегда красиво, даже если и не отличается правильностью черт.
      47. Читать научился лет в пять. Не понравилось, бросил. Потом в школе пришлось выучиться заново.
      48. Курить бросил в шесть лет. Не понравилось. Ага.
      49. Первый в жизни просмотренный худ. фильм был «Включите Северное сияние». Как сейчас помню.
      50. Вообще много чего помню. Например, как меня еще грудью кормили.
      51. Сумбурное изложение фактов, да? Это потому что поздно уже, а у меня хронический недосып. Вот соберу мысли в кучку и еще что-нибудь напишу…
      52. В самодеятельном театре успел сыграть всего одну роль — Пьяницы в Маленьком принце. Зато был весьма убедителен. Помню, когда ехал в автобусе, загримированный, старушки меня кто жалел, кто бранил — но все принимали за пьяного.
      53. В другом самодеятельном театре играл самого себя. Спросите у Куранта, он вам подробнее расскажет, если захочет.
      54. А еще я умел изображать самые разные звуки. Голоса животных, например, или духовые инструменты. И механизмы всякие… да много чего. Сейчас, без практики, уже не сумею, пожалуй.
      55. Свидетели утверждают, что однажды, напившись, я изобразил крушение поезда. Стук колес, грохот, звон бьющегося стекла, визг разрываемого металла, крики людей — и все это одновременно! Даже не представляю себе, как такого можно добиться.
      56. А чревовещать я до сих пор умею. Хотя, конечно, гораздо неразборчивее, чем раньше. И Куранта научил! Только он, когда чревовещает, у него морда красная, а у меня — ничего…
      57. Одно время хотел научиться какой-нибудь экстрасенсорной технике… ну, оставим эту тему. Не вышло — и ладно.
      58. А может, пусть это будет «58 фактов»? Ну устал, честное слово! А хотя нет, обещал. Посижу еще часок, подумаю…
      59. Помню колоссальное потрясение, когда друг мне сказал, что наша общая знакомая в меня влюблена. Вернее, несколько наших общих знакомых! А я-то до той поры был свято уверен, что меня полюбить ну никак невозможно…
      60. Помнится, после этого случая я провел эксперимент на местности. В автобусе заговорил с совершенно незнакомой солдаткой; перед разговором убедил сам себя, что вовсе даже не урод, и не косноязычный, а умный, красивый мужчина в самом расцвете сил. Через полчаса солдатка мирно дремала, доверчиво положив мне голову на плечо, а я сидел в совершенном обалдении. Мать честна! Так я что же, и в самом деле не косноязычный урод?!
      61. Мою морскую свинку звали Бэд, Коммандор Синтакс Эррор Этлайн Первый. Потому что когда я написал программку, чтобы она сгенерила для свина красивое имя, машина выдала: Bad Command or Syntax Error at line 1.
      62. А моего кота звали просто Кузя.
      63. И это был единственный кот, которого хоть как-то звали. Все прочие коты и кошки, прикармливаемые потом, уже в Израиле, были просто котами и кошками.
      64. А мою собаку звали Фильда. По отцу Фильке и матери Линде.
      65. Помнится, Курант поэтому долгое время был уверен, что моего отца зовут Филипп, а мать — Линда. Ошибся, с кем не бывает…
      66. В школе меня били. И довольно много. Больше, чем следовало бы, по справедливости. Да где же вы видели в школе справедливость?
      67. Некоторые посты я пишу три года, ага.
      68. Даже больше трех лет.
      69. Однажды в детстве я покусал собаку.
      70. А когда приехал в Израиль, получил удостоверение личности без печати. И благополучно пользовался им еще лет шесть.
      71. Я ношу чужую бороду. Дело в том, что когда еще не был женат, умудрился поспорить со своей будущей женой и проиграть. Теперь у моей жены есть борода. Которую я ношу. Снимаю в аренду, что ли.
      72. В школе я написал выпускное сочинение на тему «Человек, на которого я хочу быть похожим» о питекантропе.
      73. После школы поступал в институт, куда до этого целый год ходил на лекции. По привычке протопал в знакомую аудиторию — и поступил по ошибке не на тот факультет. А на гораздо более престижный.
      74. Через три года сорвался в Израиль, не закончив образование. Как-раз недели за две до постановления, что третьекурсники считаются бакалаврами.
      75. Несколько лет каждую неделю ездил играть в футбол. За всё это время умудрился забить всего два мяча. Оба— в собственные ворота. Причем один мяч — задом.
      76. Всё, написанное здесь — чистая правда!
      77. Память у меня скверная. Периодами. С этим надо что-то делать, но постоянно забываю.
      78. Иногда вдруг наталкиваюсь на людей, с которыми у меня сногсшибательный резонанс. Могу их даже не видеть при этом. Через Интернет, например. Но чувствую всей кожей, могу сказать, что у них болит, в каком ухе жужжит, сели они или встали, принимают душ или спят… Через несколько дней контакт пропадает. Хотя и не всегда.
      79. Я люблю свою жену. Об этом грех не написать!
      80. Всех своих родных и близких я тоже люблю, разумеется. И друзей — а как же! На всех хватит любви, никто не уйдет обиженным.
      81. Выпускной экзамен по химии я умудрился сдать, не написав ни единой формулы. Исключительно на психологии. Ну и красноречии тоже, не без того. Иногда на меня находит.
      82. И выпускной экзамен по физике сдал вполне удачно. Хотя ни один опыт не прошел так, как надо. Но я очень убедительно объяснил, почему именно ничего не получилось.
      83. У меня никогда не болят зубы. Сам я данного факта по достоинству оценить не могу, но судя по завистливому блеску в глазах знакомых — это, наверное, круто.
      84. У меня вообще очень высокий болевой порог. Но проверять, пожалуйста, не надо.
      85. Единственное исключение — головную боль не выношу совсем. Голова— это самое ценное, что у меня есть, в ней мозги. Когда с головой не всё в порядке — я просто перестаю существовать как человеческая личность. Так, тварюшка какая-то.
      86. Часто получаю упреки в том, что содрал очередную сказку у какого-нибудь Кастанеды. Или Маркеса. Или Бушкова. Или еще у кого-нибудь, просто не могу сходу вспомнить фамилий. А, еще Шекспир, был такой. И несколько Толстых. Словом, есть у кого списывать. Но это маловероятно, ибо я их не читал. Зря, наверное.
      87. Ненавижу телефоны. Все мои знакомые уже в курсе и почти не вздрагивают, когда я снимаю трубку и говорю «Алло!» злобным голосом. Незнакомые1083 — обижаются.
      88. Никогда не мог запоминать даты. Из-за этого имел большие проблемы на уроках истории. Собственный день рождения выучил годам к восьми. С остальными — хуже. А какое сегодня число, могу посмотреть в таймере компьютера, так что и запоминать незачем.
      89. Что еще положено писать в таких вот дурацких анкетах…? А, вот, например. Я не люблю холодной воды. Особенно когда она сверху на уши капает.
      90. За 8 лет семейной жизни я поправился примерно на 30 кг. Сейчас во мне где-то 75–80.
      91. Я очень мало сплю.
      92. Мне дважды была предсказана насильственная смерть. Дата называлась одна и та же. Я не умер.
      93. В детстве мне прочили великое будущее: музыкальное, педагогическое, медицинское, академическое… Только бабушка уверенно заявила: «Он станет ювелиром!» Это было единственно утверждение, не воспринятое всерьёз.
      94. Иногда обнаруживаю разные сказки, явно написанные мной. Судя по почерку. Да и кому бы понадобилось их мне подсовывать? Но совершенно не помню, чтобы я это писал!
      95. А бывает и наоборот. Сказка, запущенная в сеть, даже вызвавшая какие-то отклики и комментарии, вдруг исчезает бесследно. И никто, кроме меня, не помнит, что такая вообще была.
      96. Меня не кусают пчелы, осы и шмели. В детстве я даже любил играть со шмелями— они такие симпатичные, пушистенькие. Осы несколько раз жалили — но не нарочно, просто так получалось. Например, залетела одна за шиворот, а я её случайно задавил. От укуса ничего не происходит, у меня иммунитет.
      97. Уверен, что без секса прожить можно. Некоторое время. Без любви— нельзя.
      98. Я вру только тогда, когда не могу сходу придумать правду.
      99. Все комментарии к этой записи заскриню.
      100. Я умею считать до ста.
      ЖЖ автора где есть много сказочек

      — Алло! Это служба технической поддержки?
      — Да.
      — Говорит демиург Шамбамбукли. У меня проблемы.
      — У всех проблемы. Расскажите подробно.
      — Я купил у вас книгу. "Creation, Professional Edition". Что-то у меня по ней не получается…
      — Что именно не получается?
      — Да ничего! С самого первого шага.
      — Что вы делали?
      — Все как написано. Шаг первый, "да будет свет". Раньше это всегда срабатывало, а теперь…
      — Чем вы руководствовались раньше?
      — "Creation, Second Edition".
      — Ну, рассказывайте дальше. "Да будет свет" — и что?
      — Ничего, в том-то и дело. Раньше зажигался свет. А теперь мне в ответ Голос спрашивает: "укажите основные параметры"
      — Это значит, что вы должны определить спектр и интенсивность излучения.
      — Я догадался. Все определил, а получилась какая-то пестрая муть!
      — Какое у вас расширение Вселенной?
      — 600–800 стандартных единиц.
      — А наше руководство оптимизировано под 1024! Укажите в своих настройках.
      — Ага, понял. Минутку… (слышна возня, голос: "Да будет свет, б, Ж4,уа 1024, да, да, нет, ОК")
      — Ага, свет есть. Теперь другой вопрос.
      — Спрашивайте.
      — У меня тут спрашивают подтверждения, для перехода на следующий этап. Что говорить?
      — Скажите, что это хорошо.
      — Это хорошо. ОК.
      — Получилось?
      — Да. Теперь нужно разделять воду?
      — Это произойдет автоматически. Расслабьтесь, откиньтесь на спинку кресла…
      — Опять требуют подтверждения. Это хорошо?
      — Это хорошо.
      — Это хорошо! ОК. Ага, третий этап. С травой и деревьями.
      — Есть вопросы?
      — Да. Меня просят отметить все виды растений, которые я хочу видеть в своем мире.
      — Ну, а в чем проблема?
      — Я не знаю, не нарушится ли природный баланс, если я вычеркну крапиву и ползучую колючку?
      — Природный баланс не нарушится, по умолчанию их функции будет выполнять финиковая пальма.
      — То есть, она начнет колоться?
      — Да.
      — Тогда я лучше ничего не буду менять… Это хорошо. ОК.
      — Еще вопросы есть?
      — Да. Следующий этап. Я тут произнес "да воскишит земля гадами!", а мне Голос: "вы уверены?"
      — А вы уверены?
      — Ммм… нет.
      — Тогда пропустите этот этап.
      — Это хорошо. ОК.
      — Еще что-то?
      — Пока нет, спасибо.
      — Не забудьте, что после конечного этапа следует сказать "очень хорошо".
      — Не просто хорошо, а очень?
      — Да. Это сделано во избежание случайного срабатывания.
      — Спасибо. (звучит музыка сфер, приятный женский голос просит подождать соединения)
      — Алло! Служба тех. поддержки? Это опять я. Демиург Шамбамбукли.
      — Что-то случилось?
      — Да, с людьми что-то странное. Они какие-то идиоты и совсем меня не слушаются!
      — Вы их сотворили?
      — Да.
      — По образу и подобию своему?
      — Ну… да.
      — Тогда ничего удивительного…(короткая пауза, наполненная напряженным сопением. Щелчок. Гудки.)
 

Вторая попытка

 
      Демиург Шамбамбукли осторожно открыл корзинку, достал из нее яичко (не простое, золотое!) и утвердил посреди Великого Ничто.
      — Так, где оно тут включается..?
      Яичко было совершенно гладкое, без указателей. Демиург Шамбамбукли почесал нос и снова полез в корзинку, за инструкцией.
      — "Сориентировать Яйцо по продольной оси будущей Вселенной, с максимальным отклонением в 3 пикосекунды…"
      Демиург Шамбамбукли поправил яичко и стал читать дальше.
      — "Крутящий момент… скорость разбегания… избегать сотрясений… следить за равномерностью потока…" А как оно включается-то?!
      Об этом в инструкции не было ни слова. Демиург Шамбамбукли поднял яичко, повертел его и так и сяк, надавил на острый конец, потом на тупой. Ничего не произошло. Демиург Шамбамбукли попробовал развинтить яичко. Оно не поддавалось. Наплевав на инструкцию, демиург Шамбамбукли потряс яичко. Безрезультатно.
      Прошло несколько часов. Взмыленный демиург Шамбамбукли остервенело топтал яичко сапогами, швырял его о грани мироздания, пытался даже разгрызть… Бил, бил, не разбил.
      Мышка бежала, хвостиком махнула…
      И грянул Великий Взрыв!
 

Третья попытка

 
      Демиург Шамбамбукли с замиранием сердца представил свое Творение высокой комиссии.
      — Ерунда какая! — скривился Первый. — Вы посмотрите, как у него изогнуто пространство!
      — А что, даже красиво… — протянул Второй. — Это из-за тяготения, верно?
      Шамбамбукли только кивнул. С тяготением и правда вышла какая-то несуразица. Мироздание расползалось в руках, и пришлось его скрепить первым, что придумалось.
      — Вообще-то, интересная задумка. Оригинальная. — Третий с интересом наблюдал, как планеты бегают по орбитам. — Обратите внимание, как четко все работает. А ведь не должно, по идее…
      — Это не по правилам! — упрямо возразил Первый. — Солнце должно обращаться вокруг планеты, а не наоборот!
      — Но субъективно так и происходит!
      — А яблоки? Почему они падают вниз, хотя должны улетать к горизонту?
      — Так ведь здесь нет горизонта.
      — Но субъективно-то он есть!
      — Да ну, яблоки - это мелочь. Реки тоже вниз текут! Вот это проблема!
      — Нет никакой проблемы. Сами гляньте, океаны тоже внизу.
      — А почему они не выливаются?
      — Куда?
      — Вниз.
      — А где тут низ?
      Комиссия стала вертеть Творение и так и эдак, пытаясь определить, где тут верх, а где низ.
      — Знаете, а вверх ногами даже симпатичнее выглядит!
      — Звезд многовато… не люблю я эту мишуру.
      — И сами они великоваты, пожалуй. Монументализм, причем помпезный.
      — А очертания материков? Это уже абстракция какая-то…
      Шамбамбукли потупился. Вообще-то, изначально материк был только один, но потом почему-то развалился на части.
      — Но с гравитацией — это интересно придумано…
      — Отнюдь! Я считаю, что это порочная идея. Так же, как и эта новомодная сила трения.
      — Ну почему же! Ведь все работает?
      — Некрасиво потому что! И яблоки падают вниз. Представьте себе, сидите вы под деревом, а оно вам на голову упадет!
      — Да, это, конечно…
      Шамбамбукли вздохнул. Глупо было даже надеяться, что его Творение заслужит наименование "Лучший из миров"
 

* * *

 
      Демиург Шамбамбукли сидел в гостях у своего друга демиурга Мазукты.
      — Ты совершенно напрасно себя ограничиваешь! — вещал Мазукта, расставляя на столике тарелки. — Видел я твой последний мир — не на что взглянуть. Предельная простота и функциональность, спартанские условия. Нет, это не по мне.
      Широко взмахнув рукой с зажатой в ней вилкой Мазукта обвел окрестности.
      — Вот, приятно взглянуть! Пространство! Масштабы! Одних звезд полтора миллиона. Или миллиарда, не помню уже. Солнц — аж четыре штуки. Горы — не ниже десяти миль, а мои степи..! Ты видел мои степи? Они бес-край-ни-е!
      — А зачем? — моргнул Шамбамбукли.
      — Как зачем..? Для красоты.
      — И всё?
      — И еще, чтобы скакать по степи весь день, от восхода до заката.
      — Ты скакал?
      — Нет. Но говорят, это здорово.
      Мазукта разлил по бокалам вино и с гордостью показал этикетку.
      — Столетнее! Это мне приношение от горных племен. Они меня любят.
      — Правда? — вежливо спросил Шамбамбукли.
      — Угу. Наверное.
      Мазукта развернул полотняный сверток и принюхался.
      — А ну-ка, что там мне сегодня принесли..? Жареные быки, козы, овцы… о, мёд! Пчелиный! Шамбамбукли, в твоем мире пчелы есть?
      — Нет.
      — И очень зря. На, попробуй. Знатная вещь.
      Мазукта разложил по тарелкам жертвоприношения и приступил к трапезе.
      — Вкусно, — констатировал он с набитым ртом. — Люблю жареное мясо. Кочевники очень недурно научились его готовить. Любят они меня.
      — Думаешь?
      — Уверен. Они во мне души не чают, вот и дарят всякое - разное. Иногда еще юных девственниц приносят, но я их не ем.
      — А что по этому поводу думают юные девственницы?
      — Без понятия.
      Мазукта облизал жирные пальцы и вытер их о скатерть.
      — А почему бы им меня и не любить? Я хороший. Я им целый мир создал.
      — А я думал, что миры делаются для демиургов…
      — Ха! — фыркнул Мазукта. — Это ты создаешь миры для себя. Был я там, видел. Весь твой мир — комната 3х4 метра, стол, кровать, камин и канарейка. Да и та — заводная.
      — Мне хватает, — осторожно возразил Шамбамбукли. — Там тихо, спокойно и уютно. И никто не беспокоит. А если мне захочется столетнего вина, то я и сам его могу сотворить.
      — Такого — не сотворишь. Слабо.
      — Ну так похожее сотворю. Я не гурман, знаешь ли.
      — Знаю. Ты эгоист.
      — Ну и что? Кому от этого вред?
      — А кому от этого польза?
      — Мне.
      — Вот и я о том же говорю. Ты все делаешь для себя, любимого, а я — для людей!
      — Например, для юных девственниц?
      — Да что ты прицепился к этим юным девственницам!
      — Да так, просто…
      — Ты сам посмотри! Сколько я всего для людей сделал! Горы им воздвиг — раз! Степи расстелил — два! Леса
      насадил — три! А каких животных наплодил! И всё — ради их удовольствия.
      — А людей зачем сотворил?
      — Людей — для собственного удовольствия. Но все остальное — для них.
 

* * *

 
      Демиург Шамбамбукли позвонил своему другу демиургу Мазукте.
      — Слушай, ты как создавал людей?
      — Из грязи, а что?
      — Это первого. А потом?
      — Что "потом"?
      — Как он потом размножаться должен?
      — Кхм… Один человек размножаться не может. Нужно больше.
      — Двое?
      — Как минимум.
      — Это я уже и сам понял. Ты мне скажи, из чего второго делать? Тоже из грязи?
      — Нет. Тогда они получатся одинаковые.
      — А должны быть разные?
      — Ну да.
      — Тогда, может, мне привести к нему медведицу?
      — Лучше не надо.
      — А что делать?
      — Ну, для начала усыпи его…
      — И начать все заново?!
      — Нет, не в том смысле. Просто чтобы заснул.
      — А потом?
      — А потом делаешь второго человека из кусочка первого. Клонирование учил? Ну вот. Вырезаешь у человека…
      — Погоди, не подсказывай! Я сам догадаюсь!
      — Ну, успехов тебе тогда.
      Через несколько столетий демиург Мазукта зашел в гости к демиургу Шамбамбукли.
      — Ну, как дела?
      — Все получилось!
      — Размножаются?
      — Еще как! Вот, гляди.
      Мазукта поглядел.
      — Это… что?!
      — Это они размножаются.
      — Вот так?! Погоди, а… кто это?!
      — Где?
      — Кто это там с человеком? Это же… не человек!
      — Ну да, это женщина.
      — А она откуда взялась?! Должен же был получиться второй человек, а это… это какое-то непонятное существо!
      Шамбамбукли забеспокоился.
      — Я все сделал, как ты сказал. Усыпил человека, вырезал у него ребро…
      — Ребро? Ребро?!
      — Ну да.
      — А надо было аппендикс! Он же специально для этого предназначен!
      — Ааа… То-то я еще удивился, зачем у человека лишняя деталь?
      Шамбамбукли с умилением повернулся к мужчине и женщине, которые, не обращая внимания на двух демиургов, самозабвенно предавались разврату.
      — А по-моему, ничего получилось. Очень даже неплохо. Гораздо лучше, чем обычно из грязи.
      — Нуу… — Мазукта потер подбородок, — главное, работает. А вообще-то, все к лучшему. Кто знает, что вышло бы, если бы ты вырезал двенадцатиперстную кишку?
 

* * *

 
      Демиург Шамбамбукли подкрутил что-то в часах и с довольной улыбкой повернулся к человеку:
      — Три дня!
      — Чево?
      — Я говорю, что ты будешь жить целых три дня! Этого достаточно.
      — Достаточно для чего?
      — Чтобы родить сына, посадить дерево и построить дом. На каждое дело — сутки.
      Человек задумчиво посчитал на пальцах.
      — Мало.
      — Чего тебе мало? Дерево посадить — работы на час! Про сына я уж и вовсе молчу. Ну и дом тоже, если постараться, за сутки можно построить. Тебе же не нужны хоромы, так, шалашик какой-нибудь. Чтобы простоял три дня.
      — Нет, так не пойдет! — Человек решительно замотал головой. — Сына заделать, это, знаешь ли… А если дочь получится? Переделывать уже времени не останется.
      Шамбамбукли почесал в затылке.
      — Да, это я как-то упустил… Ну, тогда добавлю тебе еще пару дней, для верности.
      — И по девять месяцев между ними!
      — А это зачем?
      Человек посмотрел на демиурга укоризненно.
      — Так я же их не в капусте находить буду!
      — Упс…
      Шамбамбукли хлопнул себя по лбу, достал записную книжку и принялся быстро листать ее, отыскивая основные рабочие параметры женщины.
      — Да, верно… Девять месяцев. Ну, пусть десять, для ровного счета.
      — Тогда уж год.
      — Хорошо, итого три года на сына, и два дня…
      — Не пойдет! — перебил человек. — Извини, что я тебе указываю, но сына надо не только родить, но и на ноги поставить.
      — Это не обязательно.
      — Но желательно. А еще дерево надо вырастить. Оно ведь тоже не сразу примется!
      — Главное — посадить.
      — По букве закона — да. А по духу?
      Шамбамбукли почесал нос.
      — Ну и сколько дней тебе надо на то, чтобы воспитать сына?
      — Ну, пока дерево не вырастет.
      — А сколько оно растет?
      — Смотря какое дерево… — уклончиво пожал плечами человек.
      — Ну примерно?
      — Лет триста…
      Шамбамбукли раскрыл рот и не сразу смог его закрыть.
      — Двадцать лет! И не больше!
      — Хорошо, — покладисто согласился человек. — Значит, двадцать лет я расту, потом двадцать лет воспитываю сына…
      — Эй-эй! А не много тебе будет?
      — А что я, хуже своего сына? Если он растет двадцать лет, то и я должен. Мы же один биологический вид, разве не так?
      — Так-то оно так… — Демиург Шамбамбукли достал отвертку и снова полез настраивать часы. — Значит, сорок лет…
      — Про дом забыл, — напомнил человек.
      — Да, верно. И еще один день, чтобы построить шалаш…
      — Какой шалаш? — удивленно вскинул брови человек.
      — Обычный шалаш. Чтобы простоял три дня… о, блин!
      Шамбамбукли повернулся к человеку и мрачно уставился на него.
      — И сколько лет тебе надо, чтобы построить дом, который простоит сорок лет?
      — Нуу…
      — На всё про всё тебе ста лет хватит?
      — Знаешь что? — человек подкупающе улыбнулся и взял демиурга за локоть. — Давай уж сразу тысячу? Для ровного счета.
 

Лучший мир

 
      Демиург Шамбамбукли позвонил своему другу демиургу Мазукте.
      — Мазукта? Привет. У меня к тебе вопрос.
      — Ну?
      — В моем мире люди умирают, а у меня еще не построен загробный мир! И я даже не знаю, с чего начать!
      — Ну, это просто. Место у тебя есть?
      — Есть.
      — Раздели его на две части. Та, что побольше — ад. Поменьше — рай.
      — А зачем?
      — Ну как же! Праведников после смерти отправляй в рай, остальных — в ад. В раю предоставляй все блага, а в аду и без них перебьются. Вот, собственно, и всё.
      — Ясно. А как мне отличить праведников от остальных?
      — То есть? Это же азы! Тот, кто соблюдает твои заповеди — праведник. А кто нарушает — грешник.
      — Да я пока людям ничего не заповедовал, они меня и так устраивают.
      — Хм… ну, тогда те, кто не убивает, не ворует, не лжесвидетельствует — это праведники, а остальные…
      — У меня никто не убивает и не ворует.
      — А насильники есть? Прелюбодеи? Растлители малолетних? Конокрады хотя бы?
      — Да нет у меня никаких преступлений!
      — Вообще никаких?
      — Ну да.
      — Нуу… тогда можешь пока обойтись без ада. Создай только рай и переводи своих мертвых туда.
      — А что должно быть в раю?
      — Все, о чем можно мечтать. Все, что тебе подскажет твоя богатая фантазия.
      — Вот с фантазией у меня туго… ну ладно, что-нибудь придумаю.
      — Да уж давно пора! — хмыкнул Мазукта. — Твоему миру тысяча лет, кажется? Где ты до сих пор хранил своих покойников?
      — Да посадил в прихожей, поставил ему запись всей его жизни, пусть посмотрит, пока мы тут разговариваем.
      — Подожди! Кому — "ему"?
      — Человеку.
      — Не понял. У тебя что, за тысячу лет только один человек помер?
      — Ну да! Самый первый. Прожил свою тысячу лет, и всё. Теперь не знаю, куда его…
      — Погоди, погоди! Он что, помер от старости?
      — А от чего еще можно умереть?
      — От голода, холода, болезней…
      — В моем мире тепло и всем хватает еды.
      — И болезней тоже нет?
      — Нет, конечно. Я же новичок, до таких тонкостей еще не дошел.
      — Стихийные бедствия?
      — Disasters я отключил, зачем мне лишние сложности.
      — Дикие звери?
      — Опасных нет.
      — Войны?
      — А воевать-то зачем?
      — Ну как же! За новые территории, за власть, за жратву, за самок…
      — Самки людей называются женщинами. За них не надо воевать, их и так достаточно, и все прекрасны. Земли хватает на всех, продуктов — завались, а власть никому и даром не нужна.
      — Да чем же они у тебя там занимаются тогда?!
      — Ну как… Самосовершенствуются. Развивают науку, искусство, ремесла. Недавно изобрели телескоп — так представляешь, нашли у ближней звезды спутники! Я и сам не знал, что они там есть. Скотоводство очень развито, земледелие тоже. Эзотерикой балуются…
      — Шамбамбукли..?
      — А?
      — Какой, говоришь, адрес у твоего мира?
      — В455112. А зачем тебе?
      — Да вот, хочу посылать своих святых после смерти в твой мир. Вместо рая. Не возражаешь?
 

* * *

 
      Демиург Мазукта позвал в гости своего друга демиурга Шамбамбукли.
      — О, привет! Это хорошо, что ты пришел, у меня для тебя подарок к Новому году.
      — По какому летоисчислению? — поинтересовался Шамбамбукли.
      — Неважно. По какому-нибудь. В каком из миров сейчас Новый год, по тому летоисчислению и подарок. Пойдем, покажу.
      Мазукта потащил демиурга Шамбамбукли за руку и привел в крошечный мир — собственно, не мир даже, а лишь фрагмент мира. Это была уютная зеленая долина, накрытая прозрачным небесным куполом. Под куполом висело золотое солнышко, а внизу по долине бродили стада белоснежных овечек.
      — Какая прелесть! — умилился Шамбамбукли.
      — Это всё тебе, — Мазукта обвел крошечный мир рукой. — Можешь его вставить в рамочку или использовать при строительстве другого мира. Словом, делай что хочешь.
      Шамбамбукли присмотрелся к стадам овечек.
      — Выглядит очаровательно… а кто эти животные?
      — Это агнцы, — пожал плечами Мазукта. — Твоя паства.
      — Паства?
      — Ну да. Раз ты их пасешь, значит, ты их пастырь. А они — твои агнцы. Бараны то есть.
      — А вон тот зверь, черный и с длинными рогами — он кто?
      — А, это… Это козлище.
      — А он-то зачем нужен?
      — Понимаешь… — Мазукта замялся, — так уж устроены агнцы. Сколько им пастырь ни указывает нужную дорогу, они все равно идут за козлищем. В крайнем случае, назначают козлом какого-нибудь самого жирного барана. Так что без него, сам понимаешь, никак.
      — То есть, они будут считать своим хозяином какого-то козла, а не меня? — огорчился Шамбамбукли.
      Мазукта рассмеялся.
      — Ничего страшного! Главное, чтобы сам козел знал, кто тут хозяин.
 

* * *

 
      Демиург Шамбамбукли натянул перчатки, с хрустом размял пальцы и кивнул: "приступим!"
      Человек судорожно сглотнул.
      — А может, как-нибудь…
      — Я не понял, — нахмурился демиург, — тебе нужна женщина или нет?
      — Нужна, — вздохнул человек.
      — А раз нужна, то придется потерпеть. Это недолго.
      — Больно будет? — обреченно поинтересовался человек.
      — Еще как! — подтвердил его худшие опасения демиург. — Да не дрожи ты! Я буду проводить операцию под наркозом…
      Человек расслабился.
      — …местным, — закончил демиург.
      Человек втянул голову в плечи и рефлекторно прижал руки к животу.
      — Ложись! — демиург был настроен решительно. Он тщательно отмерил дозу обезболивающего и вколол улегшемуся человеку в живот.
      — Уух! — прокомментировал человек.
      — Терпи! Мужчина ты или нет? Думаешь, женщине будет проще рожать? Даже еще больнее!
      Человек кивнул, зажмурился и покрепче вцепился пальцами в край операционного стола. Операция была долгой и трудной. Человек орал благим матом, звал маму, которой у него отродясь не было, крыл последними словами демиурга, будущую жену и весь женский род в целом, проклинал свою доверчивость и клялся, что никогда больше, ни за что… но тут операция как-раз закончилась.
      Демиург Шамбамбукли сделал последний стежок, зашивая человеку живот, и принялся творить женщину из ампутированного ребра. Тут человек ничем не мог ему помочь, разве что подсказать время от времени: "волосы… лучше рыжие… и грудь побольше… обе груди, если можно… а вот тут родинку…"
      Наконец все было готово и демиург Шамбамбукли сунул человеку в руки новорожденное существо.
      — Поздравляю! У вас женщина!
      Человек, шатаясь от тяжести и потери крови, на руках понес доверчиво обнимающую его женщину через порог новой пещеры.
      — Ну и зачем всё это было нужно? — поинтересовался наблюдавший за операцией через стекло демиург Мазукта.
      — Ты имеешь в виду, зачем нужны были боль, кровь и страдания?
      — Именно. Насколько я понимаю, тебе не составило бы труда провернуть все быстро и безболезненно. Так зачем же..?
      — Понимаешь… — задумчиво протянул Шамбамбукли, ополаскивая руки после операции, — оно ведь как все должно было быть? Вот захотел человеку бабу. Попросил творца ее сделать. Творец вколол ему снотворное, уложил баиньки, трах-тибидох! — а когда человек проснулся, ему подводят уже готовую женщину и говорят "на, мол, пользуйся". И как после этого он станет к ней относиться?
      Мазукта почесал за ухом и протянул: "поня-а-атно…"
      — Ну вот. А так… может, он хоть немного будет ее ценить? — с надеждой произнес Шамбамбукли.
 

* * *

 
      К демиургу Шамбамбукли пришел в гости его друг демиург Мазукта.
      — Привет. Какие новости?
      — Да какие у меня новости… Скучно.
      — А ты бы с людьми поиграл, обычно помогает.
      — Да ну их! Людям тоже скучно. Недавно они придумали играть в кубики, да и то бросили.
      — В кубики?
      — Ну да. Не знаешь такую игру? Берется глина, из нее лепится кубик и обжигается на солнце. А потом из кубиков строится башня.
      — Хм… интересная идея. А бросили они ее почему?
      — Поругались. То кубики не поделят, то еще что. Один говорит, клади так, а другой кладет эдак. Один хочет резные перила, а другой требует витые башенки. Словом, не смогли найти общего языка. Теперь сидят каждый в своем стойбище и друг с другом не разговаривают.
 

* * *

 
      К демиургу Шамбамбукли пришел в гости его друг демиург Мазукта.
      — Привет, ты чего такой мрачный?
      — Да так… Вот, сам смотри.
      — Ночь ведь, что я увижу?
      — Ничего, там светло.
      Действительно, всё было прекрасно видно, потому что город горел. На улицах валялись трупы защитников и нападавших, по улице двое пьяных солдат гнались за кричащей женщиной, еще один деловито обчищал карманы убитого горожанина.
      — Ну и что? — спросил Мазукта.
      — Плохо.
      — А ты чего хотел? Это же люди, примитивные существа.
      — Я же их сделал по образу и подобию своему! — всхлипнул Шамбамбукли. — Неужели и во мне есть… вот такое?!
      — Не говори ерунды! — хмыкнул Мазукта. — Ты им задал отправную точку, вот и всё. Ну, создал, ну по своему подобию. А дальше они развивались уже сами, разве нет? Вот и… развились.
      — А самое страшное знаешь что? — хлюпнул носом Шамбамбукли.
      — Что?
      — Вот это вот… всё, — неопределенным жестом указал на творящееся безобразие Шамбамбукли, — они совершают во славу мою и с именем моим.
      — То есть как? — удивленно захлопал глазами Мазукта, — Ты хочешь сказать, что они в тебя веруют?
      — Нет. Не веруют, а поклоняются.
      — Кошмар какой, — передернулся Мазукта.
      — Угу. Какую бы подлость ни совершили — "это творец нам так заповедовал!" Я не мог такого заповедовать! Даже пьяный! Ну, ты же меня знаешь, я вообще не пью почти. Зато у них совесть чиста, гордятся собой даже.
      — Человеческие жертвоприношения еще не практикуют? — деловито осведомился Мазукта.
      — Нет пока… кажется.
      — Скоро начнут, готовься. Я же говорю, примитивные существа.
 

Последняя серия

 
       Солнце остановилось в зените, и от страшного жара стала трескаться земля. Пробудились древние вулканы, и появилось множество новых. По земле стлался удушливый дым…
      — Ну, показывай, что там у тебя?
      — Апокалипсис.
      — А, ну это бывает. Какого типа: Армагеддон или Регнарек?
      — А я почем знаю?
      — Ну, как оно выглядело хотя бы?
      — Нуу… мир стал рушиться. Солнце зависло — и ни в какую. Звезды погасли. Твари какие-то полезли…
      — Волков среди них не было?
      — Кого?
      — Волков. Огромный волк не съел Луну?
      — Вроде нет…
      — Значит, не Регнарек. Ладно, сейчас разберемся.
       Небо ежеминутно меняло цвет, и страшные знамения являлись на нем. Дикие чудовища вышли из-под земли и бродили по лесам, выдирая с корнем деревья. Ужас опустился на мир…
      Демиург Мазукта оглядывался в некоторой растерянности.
      — Даже не знаю, что тебе и сказать… По-моему, тут уже ничего не исправишь. Проще начать по-новой.
      — Ууу, это столько мороки! — заныл Шамбамбукли. — Ты же всё умеешь, может, починишь как-нибудь?
      Мазукта проводил взглядом обрушившийся в Ничто участок пространства.
      — Сожалею. Это не лечится. Надо все сносить и устанавливать заново.
      — Ладно, сноси, — вздохнул Шамбамбукли.
      Мазукта величественно повел рукой…
       Исчезали в одно мгновение горы и пустыни, испарялись моря, обращались в прах деревья. Небо затянулось темнотой, свернулось в плотный комок, вобрало самое себя — и схлопнулось. Не осталось ничего.
      — Ну вот, можно начинать, — довольно хмыкнул Мазукта. — Сейчас создадим заново небо и землю, заселим разной живностью… Ты, кстати, сохранил хоть что-нибудь на диске?
      — Конечно! — откликнулся Шамбамбукли. — Все самое ценное перенес на диск, как ты мне и велел.
      — Отлично, давай его сюда. Сэкономим время.
      — Пожалуйста, бери…
      Шамбамбукли протянул демиургу Мазукте диск. Тот глянул — и вытаращил глаза.
      — Эт-то что..?
      — Диск. Ты же сам сказал…
      — Шамбамбукли, — устало произнес Мазукта после долгого молчания. — когда ты наконец начнешь понимать, что тебе говорят?
      — Ой! А ты что-то другое имел в виду? — забеспокоился Шамбамбукли и перевел взгляд на диск.
      Под хрустальным куполом небес бережно хранилась плоская, идеально круглая земля, омываемая со всех сторон океаном. Были здесь и горы, и равнины, и леса, и пустыни. Бродили стада животных, летали птицы, плавали рыбы… И стояли, глядя вверх, люди — великое множество людей.
      — Да, я что-то другое имел в виду, — кивнул Мазукта и стал неторопливо собирать инструменты.
      — Так что? Теперь не будешь ничего чиниить?
      — Не-а. Не надо ничего чинить. Пускай остается как есть — так тоже неплохо.
       Не веря в свое спасение, ничего не понимающие люди стояли и смотрели в небеса. У кого-то, конечно, была истерика, кто-то истово молился, распластавшись ниц. Но большинство — просто стояли и смотрели.
 

* * *

 
      Демиург Шамбамбукли зачерпнул густо-зеленого крема и щедро намазал левую щеку демиурга Мазукты.
      — Так лучше?
      Демиург Мазукта критически осмотрел себя в зеркале.
      — Хм… чего-то не хватает, прошамкал он. — Подай-ка мне вон те вставные клыки.
      — У тебя же есть уже две пары!
      — Вот третьей и не хватает! И когти коротковаты.
      Демиург Шамбамбукли покладисто помог товарищу нарастить когти и вставил ему в пасть еще одну пару клыков.
      — Ну как?
      — Жуть! — довольно ухмыльнулся в зеркало демиург Мазукта. — То, что надо!
      — А зачем все это надо? Ну, эти шипы, рога, когти?
      — А я сегодня председательствую на Страшном суде, — объяснил Мазукта. — Значит, должен навевать ужас
      одним своим видом.
      — Я это понимал как-то иначе… — задумчиво нахмурился Шамбамбукли.
      — Значит, неправильно понимал. Через четверть часа сюда войдут избранные представители человечества…
      — Только избранные представители?
      — Ну конечно! Всё человечество тут никак не поместится.
      Шамбамбукли окинул взглядом зал Суда, что-то подсчитал в уме и согласился, что да, не поместится.
      — Ну вот. Придут они на Суд, а Суд должен быть Страшным! И как, спрашивается, их напугать?
      — Может, твоим величием и неземным сиянием?
      Мазукта захохотал.
      — Людей этим не проймешь! Нужно что-то такое… такое… чтобы до печенок пробирало!
      Шамбамбукли покосился на вспухшую клыкастую морду, в которую превратилось породистое лицо Мазукты, невольно передернулся и отвел взгляд.
      — А ты не перегибаешь палку?
      — Все в порядке. Живые они меня не боялись, пусть хоть после смерти испугаются. А кроме того… я хочу действовать наверняка. Там, на земле, и так было довольно жутко. После всего, что люди успели увидеть при жизни, их нелегко будет смутить.
      — Ну не знаю, — вздохнул Шамбамбукли. — Что-то здесь неправильно, но что — не пойму.
      — И не надо, — махнул когтистой лапой Мазукта. — Отойди в сторонку и смотри, как я сейчас буду судить свой народ. Набирайся опыта у старших товарищей.
      Мазукта умостился на трон из человеческих костей, поерзал, критически оглядел убранство зала и скомандовал:
      — Начинаем!
      Распахнулись высокие двери, и в зал вошли люди. Изувеченные, обугленные, прошитые насквозь пулеметными очередями, покрытые язвами и следами химических ожогов… Вошли — и уставились на своего создателя.
      — Именно так мы тебя и представляли, — произнес после недолгого молчания умерший от лучевой болезни старик.
 

* * *

 
      — Да не ломайся ты! — вещал демиург Мазукта, волоча за рукав вяло упирающегося демиурга Шамбамбукли. — Никто тебя там не съест. И ты не обязан ничего покупать, но хотя бы посмотри на настоящее качество! А то всё работаешь по старинке.
      Стеклянные двери перед ними беззвучно разошлись в стороны, и глазам предстало многоцветие магазина.
      — Вот, полюбуйся! Все, что нужно для профессионального демиурга. Любые комплектующие, для любого типа миров, учебная литература, готовые блоки… Ну, чего объяснять, сам смотри.
      — Ух ты! — выдохнул Шамбамбукли и как завороженный, двинулся вдоль витрин. Действительно, было на что посмотреть. Как пасхальные яйца, лежали в своих гнездах нарядные планеты; рядом жемчужно поблескивали расфасованные по размеру спутники. Пузырьки с яркими и пастельными красками для украшения ландшафтов, цветные буклеты с типовыми курортными видами — копируй на здоровье! Гордо выпятив наклейки на пузатых животах, стояли длинные ряды бутылок с запечатанными океанами; рядом в никелированном ведерке прилагался бесплатный подарок от фирмы — ледяные кубики айсбергов. Мазукта протянул руку и снял с полки хрустальный пузырек с клубящимися внутри облаками.
      — "Грозовая атмосфера", — прочел он на этикетке и протянул пузырек товарищу. — Хочешь понюхать?
      Шамбамбукли нерешительно взял другой пузырек, тонкий и кристально прозрачный. Пшикнул из него на запястье и осторожно нюхнул.
      — Горный воздух! — расплылся он в улыбке. — Мой любимый запах.
      Мазукта хмыкнул и потянул друга дальше.
      — Начинать надо не с воздуха, а с основных деталей. Земля, небо, светила. Остальное уже частности.
      — А где тут… Ой, смотри, ка-ко-е!
      Шамбамбукли остановился у полки, на которой переливалось всеми цветами радуги огромное квадратное солнце.
      Мазукта пригляделся и солидно кивнул.
      — Угу. Вещь. Суперплоское, никаких вредных излучений, автоматическая настройка на время года, вечная гарантия. Цену видишь?
      Шамбамбукли перевел взгляд на ценник, тихо ахнул и отшатнулся от полки.
      — Вот тебе второе правило, — осклабился Мазукта. — Никогда не нацеливайся на самое эффектное — оно, как правило, и самое дорогое. Я предпочитаю простые надежные модели. Пойдем.
      Мазукта поволок Шамбамбукли к другому концу ряда.
      — Вот. Советую купить одно из этих.
      Шамбамбукли с сомнением уставился на россыпь невзрачных звезд.
      — Какие-то они…
      — Ерунда. Главное — функциональность.
      Мазукта выбрал одну из звезд и сунул Шамбамбукли в руки.
      — Бери и пойдем дальше.
      — А почему она такая лохматая?
      — Это протуберанцы.
      — Значит, у нее активность нестабильная? — проявил техническую осведомленность Шамбамбукли. — А не взорвется?
      — Такие светила взрываются редко. В крайнем случае, фирма-изготовитель выплатит компенсацию.
      — Пятна какие-то… — брезгливо поджал губы Шамбамбукли, рассматривая звезду. — И знаешь, по-моему, у нее слишком жесткое излучение!
      — А зачем существует озоновый щит, по-твоему? — парировал Мазукта.
      — Да ну, озоновый щит… В этой защите всегда полно дырок, только успевай затыкать.
      Мазукта в ответ только пожал плечами, отказываясь продолжать глупый спор. Шамбамбукли некоторое время потоптался у прилавка, перебирая звезды и рассматривая ценники, и наконец выбрал маленькую бледно-желтую звездочку, которая показалась ему "похожей на котенка". Так он и объяснил свой выбор Мазукте, не преминувшему упрекнуть друга в излишней сентиментальности.
      — Иди сюда, — он подвел Шамбамбукли к большому ящику в углу магазина и сунул туда обе руки, разгребая погромыхивающее содержимое.
      — Это что?
      — Товары со вторых рук. Планеты я всегда беру здесь. Чуть-чуть подчистить поверхность — и можно использовать как новые!
      Шамбамбукли двумя пальцами вытащил из кучи почерневшую спекшуюся планету.
      — И что, вот на этом можно начинать новый мир?
      — Брось, эта порченная. Сразу же видно.
      Шамбамбукли послушно уронил планету обратно в ящик.
      — Риск, конечно, всегда существует, — снисходительно объяснил Мазукта. — Зато цены просто смешные. На, возьми вот эту.
      Он сунул в руки Шамбамбукли серый, довольно-таки потертый шарик.
      — Этот использовался под динозавров. А они раса аккуратная, в каком виде взяли, в таком и отдали. Ну, может, только кладбища не стали тревожить.
      Шамбамбукли повертел планету в руках и, когда Мазукта отвернулся, незаметно вернул ее в кучу.
      — Так, что у нас на очереди? Растения, животные? Сейчас купим, сэкономим тебе два дня рабочего времени.
      В отделе растительности Мазукта быстро перебрал пакетики с семенами и спорами: от моха ягеля до Игдразила включительно. Были тут и говорящие грибы, и конфетные кусты, и дубы, на которых росли золотые цепи, и даже новая разработка — бродячее Древо Желаний. Мазукта деловито отобрал полтора миллиона пакетиков и ссыпал их в корзинку.
      — Тут необходимый минимум. Просто и без изысков. Пошли дальше.
      Он оторвал Шамбамбукли от разглядывания запретных плодов на Древе Познания и потащил в другой ряд.
      — Животные, животные… ага, вот они! Выбирай тех, что помельче и неприхотливее, и пойдем отсюда.
      — Животных я обычно сам… Нравится мне это, — робко возразил Шамбамбукли
      — И разумные расы- тоже сам?
      — Ну да… А они тут тоже продаются?
      — А как же! Вот, смотри.
      Он подвел Шамбамбукли к длинному стеллажу, где стояли в разных позах демонстрационные модели.
      — Это люди, это эльфы. А вот гоблины, гномы, орки, мшарцы, крысюки, змеелюди… Вот этих, с волосатыми ногами, не знаю, наверное, новая разработка.
      — А ты кого обычно используешь?
      — Людей или орков. Самые неприхотливые твари, грязи от них только много. Ну, это мелочи. Так будешь что-то брать?
      — Не-а.
      — Ну и зря.
      Мазукта направился к кассе, по дороге набирая в корзинку коробочки, баночки и пакетики с полок. Шамбамбукли вздохнул, вернулся к Древу Познания и еще раз полюбовался аппетитными плодами. "Непременно сделаю такое же!" — подумал он, хотя и подозревал, что подобного качества ему никогда не достичь. "Ничего, может, накоплю и приобрету со временем,"- решил Шамбамбукли и пошел к выходу, где его уже поджидал Мазукта.
      — Ну как, понравилось? — весело осведомился тот. — Я гляди сколько всего накупил!
      Мазукта потряс сумкой.
      — Обошлось даже дешевле, чем думал. Скидки, конец сезона, так что я еще и сэкономил. И альбом для слайдов получил в подарок от магазина!
      — Мазукта, я все понимаю, но зачем мы сюда вообще ходили? Я понимаю, купили бы что-нибудь такое… замечательное. Но ведь нет! Только полную сумку всякого барахла!
      — Ничего ты не понимаешь! — отмахнулся Мазукта. — Ты над каждым миром будешь корпеть по целой неделе, а я их теперь смогу ваять по три-четыре штуки в день. С тех пор, как нашел этот магазин, я знаешь, сколько миров успел создать? Больше шестисот! А ты? Меньше дюжины. Ладно, не обижайся. Пойдем ко мне, я сегодня угощаю.
      — Давай в другой раз? Я что-то устал.
      Демиурги распрощались, и Шамбамбукли пошел домой, грея в кармане ладонь о теплый бок маленького желтого солнышка.
      А Мазукта пожал плечами, достал из кармана стопку слайдов и стал небрежно распихивать их в кармашки нового альбома. Шесть сотен фотографий. Совершенно одинаковых.
 

* * *

 
      Демиург Мазукта пришел в гости к своему другу демиургу Шамбамбукли и принес тортик.
      — Ой, привет! — обрадовался Шамбамбукли. — Заходи, садись. Я сейчас приготовлю чай. Тебе какой — жасминовый или шиповниковый?
      — Мне кофе, — ответил Мазукта и прошел в комнату. Сел в одно из кресел и стал ждать хозяина.
      Скоро появился сам Шамбамбукли, с подносом в руках. Вручил Мазукте чашечку дымящегося кофе, себе налил из чайника кружку чая, взял кусок пирога и сел — но не во второе удобное кресло, а на колченогую табуретку.
      — Усмиряешь плоть? — с интересом спросил Мазукта.
      — Ты о чем? — не понял Шамбамбукли. — А, о табуретке..? Нет, конечно. Она ведь предмет роскоши.
      — Хм? — не поверил Мазукта.
      — Это подношение от людей. Они мне самое ценное не пожалели. Теперь как-то даже неловко было бы не пользоваться. Ты видишь, из какого дерева она сделана?
      Мазукта пригляделся.
      — Из серого и занозистого. Названия не помню. А что в нем такого роскошного?
      Шамбамбукли вздохнул.
      — Это дерево очень редкое. Его вообще не должно было остаться в мире, я старался все ростки уничтожить еще в самом Начале. Но вот не уследил.
      — А-а… — протянул Мазукта.
      — Я вот не понимаю, — Шамбамбукли задумчиво отхлебнул из кружки. — Я ведь так старался! Я засадил всю землю совершенно замечательной растительностью! Розовое дерево, черное дерево, даже фиолетовое дерево — и все растут повсеместно, далеко ходить не надо. Чудная древесина, долговечная и податливая, целебные плоды, даже листья можно в чай заваривать (кстати, зря отказываешься, попробуй — рекомендую). А люди…
      Он махнул рукой и снова отхлебнул.
      — Что — люди? — переспросил Мазукта.
      — Они их на дрова пускают, — мрачно отозвался Шамбамбукли. — А лечатся какой-то химической дрянью и безграмотными заговорами. Зато вот такой сорняк, — он пнул носком ножку табуретки, — специально везде разыскивают и ценят на вес золота. Почему так? Ведь невзрачная совсем коряга, и в обработку мало годится, и колючая к тому же…
      — Видишь ли, — наставительно поднял палец Мазукта, — люди гораздо больше ценят не то, что лучше, а то, что труднее достать.
 

* * *

 
      Демиург Шамбамбукли лучезарно улыбнулся человеку.
      — Здравствуй! Ну наконец-то, и в моем мире появились пророки.
      — Ага, — человек сдержанно кивнул. — Я имею честь говорить с демиургом Шамбамбукли?
      — Да, это я. Да ты садись, садись. Выпей чаю, а вот тут пирожки, кушай. Я уже приготовил для тебя чудные заповеди, будет что рассказать по возвращении…
      — Сожалею, вынужден отказаться, — человек изобразил сочувственный вздох. — Священный транс дается нелегко, у моего возвышенного духа есть только полчаса на разговор. Так что, если не возражаете, перейдем сразу к делу.
      — Да, конечно. Если тебе так срочно… На вот, тут в корзинке скрижали, я сам только сегодня написал…
      Человек, не обращая внимания на протянутую корзинку, уселся перед демиургом на стул, порылся в плоском кожаном портфеле и достал блокнот.
      — Итак, начнем. Паства хочет знать, действительно ли Ваше имя Шамбамбукли, или под этим псевдонимом скрывается целая группа демиургов?
      — Эээ…
      — Ясно. Следующий вопрос. Вы принимали участие в строительстве мира. Если бы у Вас была такая возможность, что бы Вы хотели исправить?
      — Одну минуточку…
      — Ясно. Какую именно? Первую минуту творения?
      — Но я не то имел в виду…
      — Я так и понял. Конечно, досадно, когда всё с самого начала идет не так, как задумано!
      — Но всё вовсе не идет…
      — Тем более.
      Демиург Шамбамбукли озадаченно замолчал.
      — Следующий вопрос. Как Вы относитесь к назначению Гога Верховным Прасолом?
      — Что..?
      — А, понимаю, Вы возмущены. Я тоже. Не будем тогда заострять внимание на этом вопросе. Перейдем к следующему. Ваше главное увлечение в жизни?
      — Погоди… — демиург Шамбамбукли попытался внести в разговор толику здравого смысла. — Вот тут у меня корзинка…
      — А, Вы плетете на досуге корзинки? Это весьма похвальное увлечение. А каковы Ваши сексуальные предпочтения? И с кем Вы жили в последнее время?
      -%* твою мать! — закричал Шамбамбукли.
      — О! — человек восхищенно вскинул брови. — Мою мать? Вы? Лично?
      Он быстро застрочил в блокноте.
      — Ну и в заключение, Ваши планы на будущее?
      — Еще одно слово… — прохрипел Шамбамбукли, — и я своими руками..!
      — Значит, у Вас запланировано еще одно Слово? Ну, спасибо за Откровение, — коротко поклонился человек, сложил бумаги в портфель и исчез.
      Это был лишь первый пророк из нескольких тысяч…
 

* * *

 
      — Ты только послушай, какие я заповеди придумал! Обхохочешься!
      Демиург Шамбамбукли покосился на листок в руках демиурга Мазукты.
      — Заповеди..?
      — Ага. Это очень занятная игра. Даешь людям какое-то указание, а потом смотришь, как они его выполняют.
      — Ну-ка, дай взглянуть…
      Демиург Шамбамбукли взял листок и прочел первую фразу.
      — "Не стой под стрелой"… А что это означает?
      — Это ничего не должно означать, это заповедь. Главное, чтобы звучало весомо и повелительно.
      — Погоди, я чего-то не понимаю…
      — А тут и понимать нечего! — Мазукта отобрал листок. — Вкладывать в заповедь какой-то смысл — глупое и неблагодарное занятие. Я сам так сперва делал, а потом понял, что это бессмысленно.
      — Но почему?
      — Да потому что людям ничьи советы свыше нафиг не нужны! Они все равно истолкуют любые слова так, как им больше понравится. Или каким-нибудь совсем дурацким образом. Лишь бы только не выполнять инструкции.
      Демиург Шамбамбукли непонимающе заморгал. Мазукта вздохнул.
      — Так. Объясняю подробнее. Вот, дал я, к примеру, людям такую полезную заповедь: "Мойте руки перед едой"
      — В высшей степени разумное высказывание! — заметил Шамбамбукли.
      — Кхм… да. Вот, взгляни сюда.
      Мазукта протянул руку и достал с полки один за другим четыре толстых тома.
      — Это что? — удивился Шамбамбукли.
      — Комментарии мудрецов. Только на одну эту заповедь. Выясняли, что значит "перед".
      Шамбамбукли присвистнул.
      — Нехило… И к каким результатам они в конце концов пришли?
      — Ну, если вкратце — то постановили, что промежуток между мытьем рук и поеданием пищи должен составлять не менее шести часов. А в те дни, когда приходится мыть руки с мылом, они и вовсе постятся.
      — А… а какой в этом смысл? — осторожно спросил Шамбамбукли.
      — Да никакого смысла. То есть, считается, что какой-то есть. Но высший. Недоступный человеческому пониманию.
      Шамбамбукли недоверчиво хмыкнул.
      — Или вот, — продолжал Мазукта, — "По газонам не ходить". Люди почти двести лет спорили, что я имел в виду. В конце концов, на основании косвенных намеков, подключив к работе лингвистов, установили, что такая форма глагола — "ходить"- употреблена в данном контексте с целью подчеркнуть, что по газонам нельзя перемещаться босиком, налегке и медленно. А в сапогах, бегом и с полной выкладкой — не только можно, но даже рекомендуется.