ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Кругом тайга. Берег пустынен. Летом на полтора месяца открывали свое действие рыбные промысла. Тогда по морю изредка проходили пароходы. Зимой все замирало, и только холодные вьюги пели свои песни.

Каждую весну несколько семей эвенков выходило из тайги со своими оленями к устью речки пожить на берегу моря, где летом меньше комаров и мошек.

Эвенки ловили кету небольшими сетками только для своего пропитания. Из их розового сочного мяса они готовили себе рыбную муку – порсу; укупоривали ее в кожаные мешки и питались ею во время зимних кочевок, приготовляя из нее вкусную похлебку.

Как ни старался рыбовод доказать местным жителям пользу рыборазведения наглядными примерами над живыми мальками, они ему не верили.

– Можно… понятно, можно так… Только зачем это делать, когда рыба сама в море родится, когда ее там и так много? – твердили они.

– Нет, не в море она размножается, – поправлял рыбовод, – а в речках, вот в таких речках; как ваша.

– Чего там! Можно-то можно. Ладно, ладно… А Морской-то старик зачем?

Эвенки говорили утешительно, как будто жалели рыбовода за то, что он не понимает самых простых житейских истин.

– Ты нам с метками рыбу покажи! Где она? В речке нет, и в море нет.

– Как только рунный ход начнется, сами поймаете меченую кету.

Егор громко рассмеялся:

– Не буду я твою кету ловить! Зачем она мне?

– Смотри же не промахнись, – погрозил пальцем Василий Игнатьевич.

– Чего уж там! И на острогу брать будет некого.

Егор хихикнул, другие эвенки его поддержали.

За Митей, несмотря на его девятилетний возраст, мать его следила, как за малышом: чтобы не уходил далеко от дома, чтобы не ездил по морю в лодке.

Василий Игнатьевич, наоборот, хотел, чтобы Митя как можно ближе познакомился с местной природой и местными жителями.

Не раз Елена Петровна, обращаясь к мужу, восклицала:

– Нет, ты мне скажи, что нам делать с мальчиком! Он далеко уходит от дома, он катается на лодке…

– Пустяки! В Москве трамвай или грузовик разделает почище, чем здесь медведь. Надо это разрешить ему. Пусть мальчишка развивается.

На лодке Митя ездил всегда с Маней. По приливу, когда воды речки текли в тайгу, заполняя озерки и покрывая отмели, они уплывали под сень склоненных над водой елей, берез и лиственниц. Пугали диких уток с утятами, высматривали проворных форелек, прятавшихся между камнями.

В этих поездках Митя вел себя буйно. Шлепал по воде веслом, кричал: «Ау-ау, ау-у-у!», взвизгивал, качал лодку.

Маня, наоборот, всегда молчала, внимательно осматривала окружающие кусты, деревья, камни посредине речки, склонившиеся над водой коряги…

Митя слышал в тайге только эхо своего голоса и ничего не видел, зато Маня видела и слышала многое. Если, она вовремя успевала остановить Митю, чтобы он не шумел, то, приткнувшись лодкой к берегу, они могли подолгу любоваться зверьками или птичками.

Однажды Маня зажала рукой рот готовому крикнуть Мите и остановила лодку, ухватившись за ветку талины. Мальчик удивленно вскинул глаза.

– Вон, вон, плывет, – шептала девочка.

В прозрачной воде видна была длинная широкая полоса пузырей.

– Кто плывет?

– Выдра… Тише! Она скоро вылезет на корягу.

Полоса пузырей пропала. Маня напряженно всматривалась в большое свалившееся поперек речки дерево. Мимо лодки против течения прошло несколько штук кеты.

– Молчи! – шепнула Маня. – Молчи! Сейчас выдру увидим. Смотри на дерево.

Лососи двигались не торопясь, лениво шевеля плавниками. Их тела плавно изгибались. Они то сходились вместе, то рассыпались по всему руслу. У колодины, где скрылась выдра, вдруг раздался плеск. Мимо лодки вниз по течению мелькнули рыбы – большие и маленькие. На мгновение все затихло. Волоча за собой кету на песочек, вылез желтошерстый длинный тонкий зверек с широкой усатой мордочкой. Оглядевшись кругом, он начал грызть добычу, непрестанно ворочая головой и сверкая глазами.

Странный свист заставил Митю вздрогнуть. Выдра нырнула в воду, а над речкой пронесся орел и, схватив рыбу когтями, поднялся ввысь.

– Ах! – глубоко вздохнула Маня. – Не успела утащить к себе в дом, туда под корягу.

– А что теперь будет делать выдра? – спросил мальчик.

– Что будет делать! – рассмеялась девочка. – Новую рыбу будет ловить.

– Нужно поймать выдру! – воскликнул Митя. – Я скажу папе, он ее убьет.

– Твой папа не поймает выдру. Он всегда торопится. Да сейчас и не надо ее убивать: у нее шерсть плохая. Осенью ее надо убивать.

– Да, до осени она далеко-далеко уйдет…

– Никуда она не уйдет! Мы будем следить за ней и осенью поймаем. Вот увидишь, поймаем!

В речке с каждым днем все больше и больше кеты. На заводе усиленно готовятся к массовому ходу. Ремонтируют плотину, городят садки-приемники.

Отец Мити сказал ему однажды за ужином:

– У тебя будет своя живая икра, и ты выведешь своих рыбок.

– А можно их сделать большими?

– А чего их делать, – они сами вырастут.

– А почему у тебя их нет?

– Почему? Им нужно в море жить, тогда они будут большие.

– В море, говоришь? У Морского старика?.. – Мальчик запнулся и покраснел: он вспомнил предостережение Кати.

– Опять Морской старик! – воскликнул отец.

Мальчик молчал.

– И ты слышал сказку? У нас дело и без Морского старика обойдется. Мы так сделаем: пометим мальков и пустим в море. Там они вырастут и вернутся в нашу речку большими красивыми рыбами с нашими метками.

Митя захлопал в ладоши:

– Вот это хорошо, вот это здорово будет! А скоро они вернутся, папа?

– Да так годочка через четыре.

– До-о-лго, – протянул мальчик. – Ведь я уеду учиться и ничего не увижу. Ты сам же говорил, что я уеду учиться.

– Совершенно верно! А свою кету ты все-таки увидишь. Учиться тебе придется зимой в городе, а летом будешь жить на заводе. Ты теперь знаешь, что большая кета в речку приходит летом.

Митя молча согласился. Но тут же вспомнил Морского старика, из-под пальцев которого выскакивали рыбки.

«Вот это дело! – подумал мальчик. – А то четыре года… Четыре года – очень долго. Надо посмотреть хорошенько, как Морской старик рыбок делает, и сказать папе…»

Митя был настойчив и решения свои выполнял быстро.

– Мама, отпусти нас с Маней на мыс ягоды собирать, мы скоро вернемся, – просил, ласкаясь, мальчик.

– А вы, в самом деле, не надолго и недалеко пойдете? А погода хорошая? А ты с кем? С Маней? Ну, ладно, с Маней идите. С этой девочкой не заблудишься. Она тут, кажется, каждый кустик знает.

Дети весело побежали на мыс. Солнце ярко светило. Было тепло; кверху от холодных вод моря струился маленькими язычками сизоватый пар.

В море врезались причудливые мысы; ближние из них отражались в воде до мельчайших подробностей, дальние синели и чуть-чуть колебались, словно это были не горы, а сизые тучи.

– Смотри, – лежа над обрывом, прошептал Митя, – вон там новая ураса Морского старика.

– Это зимняя, – шептала Маня. – Смотри, какая большая, а покрыта корьем. Там в ней, поди, просторно…

Воображение детей разыгралось. В каждой куче камней они находили что-нибудь схожее с виденным на земле. А зимняя ураса, в самом деле, была очень похожа на большое, вместительное жилище.

– А где же дедушка?

– Он теперь спит, – ответила Маня.

– И икру сегодня не пускает, и рыбок нет…

– Сиди, смотри – и всё увидишь.

– Знаешь что, Маня: давай приедем сюда на лодке и заглянем в его урасу.

Маня задумалась. Долго водила пальчиком по щеке и вдруг спросила:

– А твоя мама?

– Мама не узнает, – волнуясь, зашептал мальчик. – Мы подъедем, посмотрим и сейчас же обратно. Дождемся прилива. Воды будем много, и лодка не застрянет на косе… Ладно? Только ты смотри никому не говори, а то совсем лодку отберут.

– Знаю, знаю! – Девочка громко засмеялась и толкнула Митю пальцем в бок.

В это время послышались чьи-то отрывистые вздохи.

– Кто это? – встрепенулся Митя и оглянулся на лес.

Маня засмеялась.

– Не туда смотришь. На море смотри. Вон туда на море смотри. Видишь?

– Ничего не вижу.

– Ах ты! Какой ты слепой! Вон, вон дельфины идут.

– Где?

Митя ничего не видел, кроме того, что за мысом, недалеко от берега, одновременно в разных местах появлялись белячки, как от быстро набежавшего шквала.

– Вон, вон, смотри… Пар из головы пускают.

Через несколько минут огромная стая белых дельфинов (белух), не меньше как в тысячу голов, подошла вплотную к мысу. Блестящие, белые, словно из фарфора, с маленькими головами, морские животные пенили синие воды и громко вздыхали. С мыса было видно, как они, извиваясь, глубоко погружались в морскую пучину и снова высовывались на поверхность, чтобы набрать воздуху.

– Рыбу ищут, – прошептала девочка. – Скоро кеты много-много будет… Они кету идут встречать.

– А их самих поймать можно?

– Понятно, можно. Только не здесь, а в заливе или в речке. Здесь дельфина не догонишь.

– А зачем их ловят?

– Ты ничего не знаешь! – воскликнула с досадой девочка. – От них жиру можно много взять, кожу на оленью упряжь, и у них очень вкусный хвост.

– Жареный?

– Жареный, печеный, – захохотала, вскочив, Маня. – Жареный-пареный… Да ты совсем чудак!

Она не могла говорить, захлебывалась смехом и хлопала себя ладонями по коленям.

– А как же их едят? – обидчиво спросил Митя.

– Свежими их надо есть. Как только убьют дельфина, сейчас же его на берег вытащат, отрежут хвост, ласты и едят, с кровью едят. Пока кровь течет, еще вкуснее.

– А ты, Маня, ела?

– Один раз только пришлось, – с сожалением сказала девочка. – Их даже нивхи, и те редко едят, а они умеют ловить белых дельфинов.

– Ты видела?

– Ну да, видела… Вот тогда-то и ела дельфиний хвост.

– А страшно их ловить?

– Очень страшно! Позапрошлое лето в залив много белух зашло, так много, что кругом вода кипела. Нивхи сели на три лодки и давай за одним дельфином гоняться. Дельфин хотел между лодок в море уйти. А тут раз, два – и ему в бок ножик на длинной ручке[16]. Нырнул дельфин и потянул ремень. Вынырнул, а ему второй ножик с ремнем в бок воткнули. Погнались за ним, гребут что есть силы, а догнать не могут. К берегу подгоняют. Вдруг один ножик сорвался. А дельфина еще не закололи. Уйдет дельфин… Вот совсем близко к берегу подогнали. Это он лодок испугался и от них к берегу. Потом как повернет обратно! Только брызги полетели.

– Ушел! – с замиранием сердца воскликнул Митя.

– Нет… Тут еще воткнули ножик и опять к берегу погнали. Дельфин выскочил на мель. Бьется… брызги летят… Смотрим, с лодки один парень на него в воду спрыгнул и ударил ножом в самый затылок…

Маня умолкла, но глаза ее возбужденно блестели.

– Ну, а дальше что?

– Храбрый нивх! – продолжала девочка, не обращая внимания на вопрос. – Все его хвалили… Всё стойбище сбежалось, все тащили дельфина на берег.

Митя хотел что-то сказать, но Маня его перебила:

– Пришел старик, отрезал кончик хвоста и стал его есть. После него все, кто хотел, отрезали себе по кусочку и тоже ели и мне дали. Не только хвост, но и ласты съели. Вкусно! Ах, очень вкусно!..

– Ну, я никогда сырое мясо не буду есть.

– Чего ты понимаешь!

Митя и Маня совсем забыли про Морского старика.

– А откуда они? – спросил мальчик. – Прошли все кучей, и больше нет…

– Подожди, может быть завтра еще будут дельфины. Может быть, меньше, а пройдут. Потом у нашей речки за рыбой охотиться будут.

– Вот бы поймать! – сказал Митя.

– Подожди, вырастешь большой – поймаешь.

– Я его сразу из ружья убью – и готово.

– Это напрасно. Если убьешь, он утонет. Его не ружьем надо, его надо поймать.

– Поймаю, обязательно поймаю, как только большой вырасту.

– А куличка хоть одного поймал? – смеясь, спросила девочка.

– Куличка что! Куличка мне не надо. Папа их сразу по десять убивает… из ружья.

Мальчик задумался, посмотрел на подводные рифы и вспомнил про Морского старика:

– А мы поедем на лодке Морского старика смотреть?

– Пожалуй, поедем.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Прошло несколько дней. Начался главный ход кеты. Эвенки ловили ее сетками в речке и в заливе. Пойманную рыбу мужчины сбрасывали на траву у приплеска, а Маня таскала к урасе, где мать девочки готовила юколу и порсу. Пришел Митя.

– Давай я тебе помогать буду, – сказал он Мане.

Дети со смехом подбегали к куче лососей, схватывали за жабры по рыбе и поднимались друг за другом на горку. Рыбы волочились хвостами по песку. Митя спотыкался и часто падал. Маня звонко хохотала.

Митя не сдавался и всякий раз выхватывал из кучи самых крупных самцов. Он смеялся не меньше Мани и, наступая на хвост рыбе, которую тащила девочка, перегонял ее.

Вдруг Митя замолк и, схватив одну рыбу, стал внимательно рассматривать ее правую жаберную крышку.

– Пошто так? – удивленно сказала Маня и присела на корточки около своего друга. – Пошто щеки отрезаны?

– Вот в том и штука, – шепотом ответил Митя.

Перебирая рыб, дети быстро нашли еще несколько штук с обрезанными правыми жаберными крышками.

– Маня, давай спрячем их под берегом и закроем травой.

Пока Митя бережно укладывал лососей в ряд, правой щекой кверху, Мане, как всегда, хотелось засмеяться. Но у друга было серьезное лицо, со складкой на лбу у переносья, и девочка покорно выполняла все его приказания.

– Теперь отнесем твоей маме обыкновенных рыб и посмотрим, нет ли около нее меченых.

– Меченых! – воскликнула Маня.

Митя покраснел: он проговорился.

– Когда наша нарта сломалась и мы сидели в урасе, мой папа говорил о мальках, которых метили, отстригая им часть жаберной крышки.

– А-а-а-а-а… – протянула Маня. – Так это правда?

Девочка вскочила, заплясала и захлопала в ладоши.

– Тише, и молчи! Посмотрим рыбу наверху и побежим скажем моему папе. Эта находка ему дороже жизни!

– Дороже жизни! – вскрикнула Маня.

– Я слышал, он часто говорил эти слова, когда хотел увидеть меченую кету в этой речке. Но ты помалкивай и своим пока ничего не говори.

Около эвенки Кати меченых рыб не оказалось.

Дети прибежали на завод запыхавшись.

– Па-а-па-а-а, там на-аш-ли, мы нашли… – глубоко вздохнув, заторопился Митя, – кету…

– Что нашли? – удивленно переспросил рыбовод.

– Меченую кету! – звонко отчеканила Маня.

– Бежим туда! – крикнул Василий Игнатьевич. – Это дороже всей жизни!

Маня закрыла лицо руками и засмеялась:

– Большой, а забавный!

Василий Игнатьевич первым прибежал к куче пойманных рыб и, осмотрев их, отошел разочарованный.

Митя и Маня схватили его за руки.

– Не эти. Вот здесь они. Смотри, папа!

Мальчик откинул покрывавшую рыб траву в сторону.

Рыбовод упал на колени и, протирая очки, тщательно исследовал каждую щечку.

– Они, они! Несомненно они! Урра-а! Наша взяла!

Василий Игнатьевич встал, схватил в охапку Митю и Маню и расцеловал их обоих.

– Вот умники так умники! – приговаривал он. – Маня, сбегай скорей за своим отцом, за Андреем и другими… Позови всех сюда. Очень нужно!

Василий Игнатьевич вынул из кармана рулетку и стал обмеривать рыб.

Эвенки подъехали. В лодке у них трепыхалось много живых лососей.

– Чего звал? – спросил Егор.

– Покажи, что ты наловил!

– Кету.

– Посмотрим, какая у тебя сегодня кета.

Эвенки, стоя в лодке, выкидывали рыб на песок, а Василий Игнатьевич, Митя и Маня тщательно их рассматривали.

– Вот, папа, две.

Митя подсунул отцу меченых рыб. Одну подкинула Маня. Василий Игнатьевич нашел четыре штуки.

– Прекрасно! Чудесно! Здорово! Попался, Егор! Наконец-то! – взволнованно восклицал рыбовод. – Заводскую кету ловишь! Ловкий мужик! И не стыдно?.. А прошлый раз говорил: «Не буду я твою кету ловить!»

Егор не понимал, в чем дело. «Шутит или в самом деле беда случилась? Кто его знает! Раньше, когда чиновники из Москвы приезжали, то вот так же кричали, а потом, глянь, и соболя хорошего приходилось отдавать».

Эвенки, выбросив на берег улов, нехотя вылезли из лодки и стали около Василия Игнатьевича, виновато переступая с ноги на ногу.

– Помнишь, Егор, пять лет тому назад при тебе и твоем брате рыбоводы обстригали правые щечки у мальков и пускали их в речку? Они тогда же скатились в море, а теперь вот вернулись к вам большими, жирными рыбами.

Эвенки чесали затылки. Катя смотрела на улов широко открытыми глазами, наклонив голову и растопырив пальцы.

– Э-э-э… Це-це-це-це! – щелкали языками мужчины.

Егор очнулся от удивления первый.

– Чего там! Всего-то семь штук!

– А это что? – крикнули Маня и Митя.

– Ай-ай-ай-ай-яй-яй! – восклицали эвенки.

– Это дороже жизни! Это главное в нашей работе! Это убедительно! – повторял взволнованный Василий Игнатьевич.

– Ты хитрый человек! Твоя-то правда! Но чего шуметь? Пускали, однако, пять тысяч стриженых мальков, а поймали девятнадцать, – сказал Андрей.

Рыбовод испытующе посмотрел на эвенков.

– Теперь слушайте, что я скажу. У вас в стаде шестьдесят важенок[17]. Все они весной отелились. Скажите, сколько молодняка придет осенью к вашему стаду?

Эвенки переглянулись.

– Тридцать-то придет.

– Вот видите, даже при вашем постоянном присмотре и то такая большая потеря. Как же вы хотите, чтобы все меченые мальки большими рыбами вернулись! У оленей есть враги – росомахи да волки, но у рыб их не меньше. Нерпа кету около самой речки ест – раз! – Рыбовод загнул палец. – Дельфин по тридцать штук кеты за одну охоту целиком проглатывает – два! Касатка кету жрет – три! Медведь в речке ее ловит – четыре! Выдра тоже хватает – пять! Орел когти в нее запускает – шесть!

Егор качал головой и поддакивал:

– Верно! Так и есть! Все ты знаешь!

– На морских промыслах кету ставными неводами и плавными сетками ловят. И все же наша меченая кета и к нам в речку пришла. Вот она какая – не забыла нас! Понял, Егор? – Василий Игнатьевич похлопал эвенка по плечу.

– А может быть, это чужие, с другого завода? – не унимался Егор.

– В том-то и дело, что нет. На другом заводе тоже выпустили мальков кеты, но с подстриженными левыми жаберными крышками. Понимаете? А у нас были подрезаны правые. Четыре-пять лет ходили по морям наши рыбы, а все-таки сюда же и пришли. Почему же так получилось? А потому, что люди давно изучили привычку лососей возвращаться в ту речку, в которой они вылупились из икринок. Поняли вы меня или не поняли?

– Очень хорошо, очень хорошо! – оживился Егор. – Тогда ведь мы мальков видели, а теперь своими руками настоящую кету поймали. Значит, по-моему, так выходит: на ключиках кету шибко беречь надо. Там она икру свою прячет, и там маленькие рыбки родятся, а потом в море питаться и расти уходят. Правильно делают! В море всякой травы и букашек много. Море не мерзнет, а речка насквозь зимой без воды…

Егор размахивал руками, тыкал Андрея в бок, дергал жену за рукав. Глаза у него блестели, он не говорил уже, а кричал:

– Все равно наши олени! Они тоже на дальнюю марь жиреть уходят! Там гнуса[18] летом меньше, а мох сочный да сладкий!

Перетаскав всю рыбу наверх к урасе, Маня уселась рядом с матерью.

Девочка с большим искусством вырезала из спины лососей тоненькие розовые ломтики.

Ножик у нее был всегда хорошо отточен и висел в ножнах на поясе.

Когда мать подвешивала нарезанные куски рыбы на жерди, Маня считала, сколько палок с юколой ее резки, и напевала по-эвенски:

– У нас зимою будет много вкусной сушеной рыбы! Больше, чем в прошлом году! Василь Игнатич-та умеет растить рыбок! Кета жирная в речку пришла!..

Отец Мити взял мальчика с собой на садки, где содержалось для рыбоводных целей много кеты.

Рыбы лениво толклись и терлись друг о друга. Их серебристость, с какой они явились из моря, пропадала, кожа принимала сизоватый оттенок с бордовыми поперечными полосами. Голова вытягивалась, а у самцов на верхней челюсти вырастали огромные зубы. Это состояние и эту окраску ученые называют «брачным нарядом».

Мальчик из прежних рассказов отца знал, что лососи, когда они приходят в пресные воды для икрометания, перестают питаться и поэтому их желудки всегда пусты. Они теряют жир, а мясо у них из розового становится бледным.

Рыбоводы вылавливали сачком изменившихся рыб и пробовали, не текут ли икра и молоки.

Скоро такую пару нашли. Из самки в чистую эмалированную чашку выдавили всю икру, а из самца – в другую – часть молок. В чашку с молоками налили воды из речки, размешали и белой жидкостью залили икру.

Икру помешивали гусиным пером около пятнадцати минут.

Митя тоже мешал икру, и мешал осторожно. Ему объяснили, что икра в первое время боится всяких встрясок и гибнет. Оплодотворенную икру затем промыли, удалив лишние молоки.

– Вот теперь у нас есть живая икра, – сказал отец Мити. – Мы ее поместим в аппарат и будем следить за изменениями. Все рыбки, которые выйдут из этой икры, будут твои.

Икру осторожно отнесли в лодку и увезли на завод.

Аппарат для выращивания икры был устроен очень интересно. Это была стеклянная бутыль с отвалившимся дном, установленная на подставочке горлышком книзу. Горлышко было заткнуто пробкой со стеклянной трубочкой. Наружный конец трубочки через резиновую кишку соединялся с фильтровальным баком, а другой конец, который находился внутри стеклянной бутыли, был немножко загнут, так что отверстие трубочки смотрело не вверх, а вбок. Загиб вбок сделали для того, чтобы в трубочку не попал песок.

В горлышке кругом трубочки помещался крупный гравий с мелкой галькой. Выше трубочки слоем в пять сантиметров помещались более крупные камешки и песок, а на них лежало несколько штук чисто вымытой гальки.

Отец Мити открыл кран у резиновой кишки, и вода заструилась между камнями снизу вверх. Струйки ее, серебрясь, пузырились, и, наполнив бутыль, вода выливалась через край.

– Ну вот вам и искусственный ключик, куда кета так любит закладывать свою икру, – сказал Василий Игнатьевич.

– А почему? – спросил мальчик.

Отец ответил:

– В ключиках вода всегда струится и не мерзнет. Через икру проходит самый чистый, без ила, поток; следовательно, ни маленькие отверстия в икре, через которые она получает воздух, ни жабры выклюнувшихся рыбок не загрязнятся. Надеюсь, что наш «ключик» будет не хуже настоящего.

Часть привезенной живой икры поместили, предварительно подсчитав, в бутыль, а остальную – в выростной аппарат завода, в котором выдерживают икру до рождения мальков.

– Смотри, Митя, у тебя тут пятьсот питомцев. Следи за ними, и у тебя будет много маленьких живых кетинок.

Первые три дня Митя часто бегал к своему аппарату и приводил с собой эвенков. Они подолгу и пристально смотрели на розовую икру, казавшуюся в воде крупными ягодами красной смородины. Икра спокойно лежала между камешками, и только вода все время струилась, и серебряные пузырьки ее, осторожно пробираясь между камешками и икринками, всплывая вверх, лопались.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Поедем, Маня, завтра к Морскому старику. Смотри, какая тихая погода.

– Ладно, ладно, поедем. Только ты сахару и хлеба притащи, а я сухой оленины возьму.

Дни стояли ясные и теплые. Ночью светила полная луна. На заводе ждали большого прилива, с ним сильного хода рыбы, а затем очередного шторма.

На другой день, около полудня, дети уселись в лодку и спустились к устью. Море чуть дышало. Стаи кеты входили в речку, вспенивая воду. Иногда их скапливалось так много, что над поверхностью речки сплошь качались плавлики.

Детей охватил азарт. Они подъехали к катеру, стоявшему на причале, и взяли с него багор.

– Давай наловим рыбы, – воскликнул Митя, – и отвезем домой!

– А Морской старик? – смеясь, спросила девочка. – Нет, мы поедем к нему. Кеты и наши мужики, сколько им нужно, наловят. Я только одного самца поймаю.

Лодку остановили в том месте, где лососи при переходе из моря в речку наполовину оголялись, блестя темными спинами. Маня ловким ударом убила кету, поддела за жабры и втянула в лодку. Это был, в самом деле, самец: с большими зубами и багровыми поперечными пятнами.