Раздался противный, чавкающий звук и глухой треск ломающихся костей. Вражеский волшебник, сожженный Рогезом, был повержен! Сорген попытался сосредоточиться: взявшись за сушеные глаза, он попробовал улучшить свое зрение. Отчасти ему это удалось, так что он увидал впереди позиции врага. На дне ущелья, в полусотне шагов впереди, была расчищена площадка, от которой по обе стороны поднимались громадные ступени, по две справа и слева. На каждой стояли скрепленные в ряд овальные щиты из стали, выпуклые и отполированные. Очевидно, с той стороны они были как следует укреплены, так что их не свалишь пущенным камнем или воздушным кулаком; огонь и молния также будут отражены, не говоря уже об обычных стрелах. Перед укреплениями в дне ущелья была выдолблена глубокая яма – а на дне у нее наверняка острые колья или еще какие радости.

Боевое вдохновение посетило Соргена сразу, как только он окинул взглядом эту импровизированную крепость. За ней над дном ущелья нависал довольно внушительный скальный выступ; вытянув в ту сторону Вальдевул и тщательно прицелившись, он выстрелил самой мощной молнией, на которую только был способен. Колени немедленно подогнулись от внезапно нахлынувшей усталости. Словно кто-то разом вскрыл вены, и кровь устремилась наружу вместе с жизненной силой… Не в силах стоять, Сорген опустился на колени; однако, его молния сделал свое дело. Каменный выступ размером с упитанного быка медленно, с протяжным треском, откололся от стены и упал вниз, разлетевшись крошками, мелкими каменьями и искрами. Воздух наполнился свистом осколков и истошными криками. Всю перспективу затянуло пылью, а дождь стрел прекратился.

Мимо пробежал пыхтящий от усердия Рогез, укрытый таким же зеленым коконом, как и Сорген. За ним мчались наемники и пара рха-уданцев. Сорген нашел в себе силы подняться и заковылять следом. Защитная оболочка мигнула и пропала, оставив его голым и беззащитным; впрочем, стрелять в него было уже некому. Теперь он мог как следует рассмотреть, что творится вокруг, хотя у вражеских щитов клубилась пыль.

– Вперед! Вперед! – вопил Термез, скачущий по камням уже у самых укреплений. В него полетели стрелы, но наемник одним огромным прыжком преодолел ров и скрылся из виду стрелков. Остальные тут же достигли рва, хотя одного из них пронзила и отбросила назад стрела. Дно ямы усеивали острые колья. Нападающим пришлось бросить в ров свои щиты, чтобы по ним, как по мостам, пройти на ту сторону. Из ямы раздавался противный скрип и стон, издаваемый медленно пронзаемым металлом, однако щиты выдержали. Сорген уже оправился и нашел в себе силы догнать остальных и укрыться в мертвой зоне до того, как в него кто-нибудь прицелится. Две стрелы свистнули у него за спиной. Яростно взревев, Сорген раскрутил Вальдевул и запрыгнул на нижнюю ступень слева. Справа снова полетели стрелы, и снова неточно. К тому же кто-то сообразительный стал прикрывать атаку из лука. Одна, другая стрелы прилетели сзади и заставили вражеских стрелков спрятаться.

Сорген же тем временем молодецким ударом располовинил один из больших щитов на уступе. Верхняя половина, тускло блеснув, отлетела прочь и явила взору удивленного человека, стоящего на коленях и глядящего на культи, которые остались у него вместо обеих рук. Струи крови брызгали во все стороны; красные потоки стекали по блестящей стали оставшейся половинки щита. Небрежным взмахом меча Сорген снес раненому полголовы и перепрыгнул на ту сторону стены щитов. Рядом валялись несколько убитых и раненых, в камнях мелькали спины убегающих, а рядом стоял один-единственный смельчак и целил Соргену в глаз из лука. К счастью, тот успел нагнуться и стрела просвистела над плечом. Взмахнув снизу вверх, колдун разрубил неудачливому стрелку живот, из которого вырвался ворох сизых кишок. Бросив лук, враг схватился за них руками, непрерывно голося и падая на колени… Сорген обернулся, и очень вовремя: какой-то человечек небольшого роста, заросший дикими космами, собирался воткнуть ему в шею копье. У него не было шансов, потому что сзади Термез рубанул его по ногам; удар вышел неловкий и слабоватый, так что косматый человек был только покалечен. Копье вылетело у него из рук, а сам он рухнул, как подкошенный, вниз со ступени и расколол голову вдребезги о камень.

Ступенью выше оставался еще один смельчак с небольшим квадратным щитом, готовившийся встретить врага мечом. Термез с ловкостью фокусника сунул меч между ног, выхватил из-за спины арбалет и выстрелил в смельчака. От арбалетной стрелы, пущенной в упор, не спасает ни легкий щит, ни кольчуга. Насаженый на болт, человек с коротким всхлипом улетел прочь и больше не вставал.

Кровожадный Термез на этом не успокоился. Со всей возможной поспешностью перезарядив арбалет, он послал стрелу вслед удиравшим по дну ущелья врагам. Большинство из них уже скрылось за камнями и достигло очередного поворота, но одному не посчастливилось. Болт Термеза попал ему точно между лопаток. Рядом раздались одобрительные возгласы остальных солдат. Взвизгнули еще два арбалета – это опоздавшие к рубке пытались отыграться на драпающем неприятеле. Еще одному беглецу пробило руку, но он смог удержаться на ногах и все-таки скрылся… Дно ущелья опустело.

Солдаты, на всякий случай присев под щиты, принялись возбужденно обсуждать свои подвиги. Судя по всему выходило, что тут только что уложили не менее двух сотен врагов. Сорген усмехнулся и громко приказал:

– А ну тихо! Нам нужен пленник, так что тщательно осмотрите тела… Глядите, вон тот вроде шевелится?

Один из рха-уданцев, молодой человек с возбужденно горящими глазами, перевернул лежавшего в луже крови врага. Полчерепа вместе с левым ухом у того было снесено камнем. Пренебрежительно толкнув его обратно, рха-уданец пробормотал:

– Этот даже простонать толком не сможет.

Термез прошел по уступу и остановился рядом с тем лучником, которому выпустил кишки Сорген. Несмотря на то, что из врага вытекло много крови, тот еще был в сознании и поднял на наемника полный муки и ненависти взгляд.

– Чего? – насмешливо произнес тот. – Забыл, что ел на обед и решил поглядеть?

Раненый попытался что-то сказать в ответ, но вместо этого только выплюнул густую, темную кровь изо рта. Из-под его скрюченных пальцев, вцепившихся в располосованный живот, полезли пузыри и зловещее шипение.

– Этот тоже вряд ли чего скажет, – скривился Термез и равнодушно отвернулся. В это время рха-уданцы нашли человека, который был только оглушен и даже не потерял ни капли крови. Рогез быстро привел его в чувство с помощью простого заклинания. Сорген, сидя на корточках у него за спиной, похлопал князя по спине.

– Спасибо, Рогез. Ты хорошо поработал сегодня… Можно сказать, спас меня от того колдуна.

– Апчхи! – растроганный князь чихнул так, что на глазах у него выступили слезы. – Что ты, право слово! Твоих заслуг гораздо больше…

Стараясь скрыть покрасневшие от гордости и усердия щеки, князь закончил с пленником. Это был высокий, мускулистый молодой мужчина с короткими черными волосами, смуглой кожей, темными глазами и овальным лицом. Поверх кожаных одежд он носил перехваченную широким ремнем кольчугу из мелких колечек – с рукавами и подолом до колен. Шлем потерялся – остались только следы от его кромки, оставленные на переносице и скулах. На затылке вздулась здоровенная шишка.

– Ага, наш друг из Гейнджайнда! – добродушно сказал Сорген. Пленник покосился на мечи солдат, стоявших у него по бокам и гневно посмотрел на колдуна, в котором даже слабоумный узнал бы предводителя. – Ну, Рогез, возьмешься за этого паренька?

– То есть? – недоуменно спросил князь. – Ты о чем?

– Посмотри, как он сурово смотрит на всех нас. Вряд ли горит желанием рассказать о чем-то интересном.

– Ах вот ты к чему клонишь! А… понимаешь, мне… Я… Лучше поеду, погляжу, как там мои ребята. – Рогез поспешно спрыгнул с уступа и подозвал телохранителя с конем в поводу. Сорген криво улыбнулся и проводил князя долгим взглядом; потом он взмахнул рукой, подавая знак Лимбулу.

– Эй! Позови сюда Гримала!

Наемники разразились многозначительными замечаниями насчет того, что сейчас придется затыкать уши, дабы не оглохнуть от криков, да и отойти подальше, чтобы в крови не вымазаться. Рха-уданцы, стоявшие тут же, приставали к ним с глупыми вопросами:

– Вы чего? Вы о чем?

Побывав с ними в одном бою, наемники стали относиться к подданным Рогеза более благосклонно, чем раньше.

– Сейчас будет зрелище, которое способен выдержать только настоящий воин! – важно заявил Термез. – Пытка пленного врага.

– Ты такого уже навидался достаточно, – усмехнулся Сорген. – Поэтому возьми с собой пятерых человек и выступай вперед. Не хватает еще, чтобы пока мы тут расслабились, пропустить ответный удар этих крыс. Внимательно смотри наверх и опасайся камнепадов.

Термез, ворча, ухватил за рукава нужных ему людей и выдернул их из плотной толпы будущих зрителей. К тому времени народу вокруг становилось все больше и больше – остальная часть армии медленно протягивалась через ущелье к ступеням. Галдящие солдаты вытягивали шеи, разглядывая трупы врагов, а похоронная команда собирала тела своих. Все больше рха-уданцев собиралось у ступени с пленником: Соргену они казались несмышлеными детьми, угодившими в уличную банду. Пройдет немного времени, и они научатся как следует убивать, пытать, грабить и насиловать…

Сквозь толпу воинов с негромким, но грозным рычанием пробивался конезмееволк Хейлы. Она сама тревожно вглядывалась в теснящихся на ступени людей, ровно до тех пор, пока не увидела Соргена – живого и здорового, только уставшего и бледного. В тот же самый момент Хейла выпрямилась в седле и постаралась выглядеть спокойной. Улыбнувшись своему любовнику мимолетной, ничего особенного не выражающей улыбкой, она принялась командовать, призывая солдат не расслабляться, держать строй и готовиться следовать дальше.

Наконец появился Гримал. Он с пыхтением вскарабкался на уступ и грубовато растолкал зевак. Едва бросив взгляд на пленника, скрючившегося между двух солдат, капитан все понял и коротко кивнул. Нехитрый пыточный инструмент всегда был при нем, в плоской кожаной сумке на поясе. Пока Гримал не стал его доставать, только передвинул с бока поближе к животу. Сорген медленно вынул из кармашка волшебный перстень-переводчик и водрузил его на палец.

– Итак, юноша, пришла пора поговорить, – доброжелательно сказал он пленнику. Тот встрепенулся и поднял лицо: из-под насупленных смоляных бровей блеснул яростный взгляд.

– Ты не дождешься от меня ничего… черная свинья! – прошептал он. Солдаты вокруг не поняли не слова, однако для интонаций не требовалось перевода. Зашумев, они грозно замахали руками и принялись ругаться. Пленник еще больше сжался, судорожно облизнул губы и снова склонил лицо – чтобы не видеть негодующую толпу врагов.

– Жаль… для тебя, конечно! – вздохнул Сорген. Сложив руки на груди, он с холодным равнодушием смотрел на жалкую фигуру допрашиваемого. – Ты ведь наверняка наслышан о нашей жестокости? Хочешь испытать ее сполна?

– Никакие пытки, и даже сама смерть не заставят меня продать своих братьев! – прошептал пленник, но особой уверенности в его голосе не чувствовалось. Сорген криво ухмыльнулся и отвел взгляд. Боится, конечно он боится очень сильно. Правда, у него хватает духу говорить и даже контролировать голос, чтобы тот не слишком дрожал.

– Отказываясь говорить, ты не оставляешь мне другой возможности, юноша. Вы стоите на моем пути и убиваете моих людей, так что выбор у меня, честно говоря, невелик. По твоей милости я должен сыграть роль бездушного монстра, жестокого выродка, так? Впрочем, ты меня давно записал в ряды злодеев. Однако, я злодей только по необходимости. Ты встал передо мной с оружием и теперь не можешь сетовать на судьбу; если б ты сидел в своих болотах, то я прошел бы мимо и не заметил тебя. А так… Пеняй на себя.

Немного раздраженный собственной болтливостью, Сорген сделал знак Грималу. С какой стати он оправдывался перед этим жалким облакопоклонником? Как последний слюнтяй…

– Я не боюсь смерти! Смерть вознесет меня к Облаку! – завопил пленник, увидев, как Гримал решительно подступает к нему и засучивает рукава.

– Смерти ты от нас не дождешься, – зло прошипел Сорген. – Если ты уверен, что смерть для тебя есть избавление от всех забот и тягот земной жизни, шаг к прекрасному новому воплощению в небесном царстве твоего бога… Тут легко смириться и остаться твердым, даже если на самом деле все это – неправда. Да и что есть смерть? Больше обиды, чем боли. Нет, мы пока подержим тебя здесь, приятель. Негоже ведь, чтобы все слухи о жестокости Черных оказались враньем.

Стоявшие рядом с пленником солдаты подхватили его под руки. Гейнджандец вяло трепыхнулся, не в силах оторвать взгляд от нависшего над ним Гримала. Его смуглая кожа приобрела серый оттенок, зубы стучали, с уголка рта потекла струйка тягучей слюны.

– Ты не передумал? – спросил Гримал, уткнув пальцы в лоб пленника и запрокинув ему голову.

– Скажи "нет"! – хрипло воскликнул Молей, умоляюще потрясая руками. Пленник не понимал, что они говорят, поэтому только прерывисто и сипло дышал. Гримал с помощью державших гейнджандца солдат содрал с него кольчугу и рубаху. Зажав руку жертвы подмышкой, капитан неспешно расстегнул кожаную сумку и достал нож с небольшим, похожим на лепесток лезвием.

– Нет! – плаксиво закричал пленник, беспорядочно задергавшись в железной хватке палачей. Несколькими быстрыми и точными движениями Гримал вырезал с внутренней поверхности его локтя полосу кожи. Кровь обильно потекла во все стороны; пленник, задыхаясь, кричал и извивался. Несчастный опять пытался вырвать руку из плена, но это у него никак не выходило: Гримал стоял, как скала, лишь слегка покачиваясь от конвульсий жертвы. Зачем-то повертев ножик перед глазами, капитан стряхнул с лезвия несколько капель крови и убрал его в сумку. Вместо нее он вынул обыкновенную фарфоровую солонку в виде крепостной башенки; внимательно поглядел на рану, где в густой алой жиже дрожал обнаженный мускул, после чего принялся его тщательно солить. Пленник скулил на прежней ноте – это Грималу не понравилось. Прошептав проклятия, он зажал солонку в зубах и радраженно смел с раны кровь, которая расплескалась по сторонам. Гейнджандец издал скорбный, горестный вопль, а потом, когда его руку вновь «посолили», завыл так громко и пронзительно, что у Соргена заныли зубы. Выкатив глаза и пуская пену, пленник отчаянно скреб ногами по камням и мотал головой с такой силой, что она, чудилось, сейчас оторвется и улетит прочь.

– Ну? – завопил Сорген, стараясь перекричать льющийся из глотки несчастного нескончаемый вой. Схватив пленника за волосы и повернув искаженным лицом к себе, колдун как следует его встряхнул. – Теперь ты готов к дружескому разговору, или чувствуешь себя недосоленным?

– Не-еет! – простонал гейнджандец. – Умоляю, ради Святого Облака, а-а-ах… не мучьте меня!

– Ты будешь говорить?

– Да… да.

По щекам пленника текли крупные слезы, размывавшие грязь. Сорген коротко взмахнул рукой. Гримал с сожалением скривил губы и плеснул на рану воды из фляжки. Смыв пузырящуюся кровь, он быстро замотал руку пленника тряпкой. Солдаты, державшие гейнджандца, отпустили его и разошлись по сторонам.

– Быстро сдался, – презрительно бросил какой-то рха-уданец. Гримал немедленно окинул его оценивающим взглядом и глухо спросил:

– А ты бы продержался дольше?

Испуганный солдат застыл с раскрытым ртом и быстро шмыгнул глазами туда-сюда, словно выискивая дорогу для побега. Повернувшись, Гримал слез со ступени и отправился по своим делам.

– Что же ты можешь нам сказать интересного? – спросил тем временем у пленника Сорген. – Какие сюрпризы приготовлены за поворотом?

– О, Небо! – прошептал гейнджандец. Он непрерывно морщился и баюкал искалеченную руку. – Какой же я несчастный человек! Отчего же меня просто не убили, как других везунчиков? Теперь мне приходится выбирать между мучениями и предательством.

– Разве ты еще не выбрал? – вопросительно вскинул брови Сорген. – Учти, если Грималу придется возвращаться, он будет очень недоволен.

– Нет, нет! Не надо… – поспешил плаксиво и испуганно воскликнуть пленник.

– Как тебя зовут? – с усмешкой спросил Сорген.

– Что тебе в моем имени?

– Вопросы – моя привилегия. Отвечай, или я все-таки вызову палача обратно!

– Ах… Ты… – пленник заглотил воздух, словно удерживая внутри себя какое-то неподходящее слово. – Как пожелаешь. Меня зовут Жудда.

– Уже лучше… Так вот, Жудда. Твои приятели умрут в любом случае, поверь мне на слово – если только не совершат благоразумный поступок и не сбегут отсюда подальше. На нашем пути никому не удержаться; вопрос лишь в том, какой ущерб они смогут причинить нам. Я берегу своих людей, хоть и являюсь бездушным Черным злодеем. Ты можешь даже смотреть на эти вещи таким образом: твои товарищи обречены и умрут. Но солдаты, которые идут со мной, по большей части подневольные люди, которых я… хм… поработил своей злой волей. Их жизни ты можешь спасти, рассказав мне все, о чем знаешь.

Жудда смотрел на Соргена с неподдельным ужасом, вжимаясь в камень, чтобы оказаться как можно дальше от ненавистного лица.

– Ты… ты тот, о котором было сказано:

– Ты вышел из пустыни, которую Мудрые считают вратами в Вечногроящий мир. Ни один обычный человек не способен преодолеть ее! Наши предки веками охраняли горы и никто уже не верил, что в этом есть какой-то смысл. Но вот пришел ты и оказалось, что все наши усилия – лишь жалкие и бессмысленные потуги, обреченные на поражение с самого начала!

– Вот видишь! – поддакнул Сорегн, немного озадаченный пророчеством, о котором поведал Жудда. Впрочем, пророчества, насколько он мог убедиться, зачастую так туманны и всеохватны, что ими можно объяснить что угодно. Как волшебные ботинки, подходящие на любую ногу. – Значит, мне в любом случае суждено пройти горы. Чего ради тебе упорствовать? Давай, быстрее рассказывай. Я не люблю ждать долго.

Жудда закрыл лицо здоровой рукой и глухо заговорил:

– Через три поворота ущелье резко идет вверх. До стен остается всего тридцать локтей. Стены там крошатся, так что дно становится шире, а всходы пологие и сыпучие. Это перевал. За ним крутой спуск, извилистая тропа, но кони по ней пройти могут. Этой тропой в нашу крепость доставляют припасы.

– Что за крепость? Где она?

– Высечена в пещерах, в горном склоне на запад от перевала. До нее довольно далеко, потому что она стоит между двумя проходами в горах. Там есть еще одно ущелье, по которому можно забраться наверх.

На самом перевале склоны обмазаны волшебным составом из рубленых дро, смешанных с кровью склопендр и морскими улитками. Правда, я не знаю, для чего он служит… Говорят, что как только враг взойдет на перевал, его атакует огромное войско тяжеловооруженных рыцарей с длинными копьями, с ног до головы закованных в сталь. На самом деле воинов там только сотня, а остальные – призраки, сотворенные волшебным зеркалом. Только создают вид, но не бьются. Еще в склонах норы гигантских скорпионов, однако, сейчас их осталось очень мало – почти все со временем передохли, а новых никак не присылали…

Считается, что никто не сможет миновать перевал. Рыцари даже уверены, что им не придется вступить в битву, ибо враг, стоит ему увидать огромное войско, обратится в бегство. В темноте же бегущих атакуют Облачные Воины. Они неуязвимы, так как не имеют никакой плоти, однако сами могут разить противника. Не знаю, как, я их ни разу не видел. Может быть, они явятся и тогда, если вы не испугаетесь и нападете на отряд Дэмэдера.

– Дэмэдер – здешний военачальник?

– Да. Белый маг, брат нашего короля Узмаха… И это все, что я могу рассказать.

– Ну что ж, этого будет достаточно – если ты не соврал, конечно. Коли чего запамятовал, советую вспомнить побыстрее. Тебя будут тщательно охранять и беречь, чтобы в случае чего Гримал смог с тобой еще раз побеседовать.

– Я все рассказал! – в отчаянии закричал Жудда. Это вызывало подозрения. – Все, что знал, но я – простой воин, не посвященный в высшие тайны! Откуда мне знать все секреты??

Сорген задумчиво закусил губу. Что же, возможно, пленник сказал полную правду… Возможно также, что он смутно слышал о чем-то еще, или догадывается о каких-то дополнительных сюрпризах. Ладно, они ведь в любом случае не собирались доверяться рассказу Жудды от начала до конца. Сорген велел перевязать гейнджандца и не спускать с него глаз, а сам отправился искать князя и Хейлу.

Когда солнце уже скатилось со своей высшей, полуденной отметки и стало цепляться краем за неровную линию изрядно понизившейся западной стены ущелья, Сорген запел песню на языке, которого не знал даже его перстень-переводчик.

– Йилара эсэтерра пилуота пелеста кенук…

К горлу был плотно прижат мешочек с пеплом Ассаха. Изо рта вместе со звуками легким облачком вылетали крошечные светлячки, едва заметные в ярком свете солнца. Они вились один вокруг другого в странном, завораживающем танце. Когда Сорген, возвысив голос, закончил песню пронзительным зовом: "Сар-Моэн, удда!", прямо из воздуха обильно посыпались крупные искры. Потом небо и скалы задрожали, заколебались, как мираж в пустыне. Словно полотно, на котором нарисована картина, ткань реальности порвалась в клочья под ударами рвущегося на зов демона. Как цыпленок сквозь скорлупу, Сар-Моэн пробился из далекого измерения, в котором был заключен, и радостно взревел. Сорген быстро вытер пот, заливавший лоб: на сей раз ему пришлось как следует потрудиться, чтобы вызвать чудовище. Если он требуется только для одной схватки, чтобы мгновенно защитить владельца амулета, тогда достаточно только произнести короткое заклинание и начертить волшебный круг. Теперь Сар-Моэн должен был охранять повелителя некоторое время, а на это требовалась дополнительная энергия и песня на древнем, мертвом языке…

Сар-Моэн был коротконогим, приземистым существом двухсаженного роста, с шестью руками и сотней пальцев, которые торчали у него, где попало. На треугольной голове росли целые гроздья глаз, ярко-зеленых, словно море.

– Умк! – булькнул демон, переливаясь всеми оттенками желтого цвета от макушки до пяток. – Я жду.

– Иди на перевал, – приказал Сорген. – Убей там все живое, что только найдешь – людей, лошадей, зверей и волшебных созданий.

– Умк… Ты знаком с учением философа Рру? Он считает, что вода, деревья и камни не менее живы, чем мы с тобой, только темп жизни у них очень медленный. Должен ли я испарять лужи и стирать в порошок скалы?

– Забудь философов. Убивай людей и их слуг! Ступай.

Сар-Моэн неуклюже повернулся и заковылял к перевалу, который был скрыт выступом восточной стены и горбом на дне ущелья.

– К бою! – воскликнул Сорген. Вокруг немедленно раздался громкий, многократно усиленный эхом скрежет вынимаемого из ножен оружия и скрипение взводимых арбалетов. Воины, облегченно вздыхающие и провожающие страшного демона подозрительными взглядами, снова обрели дар речи и стали потихоньку переговариваться. – Сар-Моэн долго не провозится. Нам следует явиться сразу после того, как он будет вынужден вернуться в свою тюрьму, и закончить резню… Хотя возможно, там уже нечего будет делать.

Тридцать наемников окружили трех магов сплошной стеной из стали, ощетинившейся дротиками и арбалетами. Они двигались в самой голове армии, за небольшим заслоном из лучших воинов Зэманэхе. Остальные солдаты Хейлы на конях двигались сразу за магами, а вместе с ними – как всегда отчужденный и равнодушный Гуннир. Лошади зэманэхцев были покрыты устрашающими доспехами из толстых кож, с металлическими пластинами на головах и лопатках. Замыкали строй полтысячи рха-уданцев с копьями и луками.

На самом перевале их встретил дикий вой демона, оглушительный треск ломаемого оружия и доспехов, многоголосые крики ужаса и боли. Как раз в тот момент, когда армия выступила из-за поворота, два синих, как васильки, демона атаковали Сар-Моэна справа и слева. Они были сущими крошками – чуть выше человека, и рядом с огромным слугой Ассаха выглядели, как дворняжки, кинувшиеся на медведя. Однако, шустрые противники отвлекли Сар-Моэна от охваченного паникой лагеря людей, стоявшего на склоне горы, что возвышалась над перевалом слева. Пока демон, ухватив четырьмя руками одного из синекожих, стал рвать его на части и разбрасывать их по округе, второй коротышка вцепился в Сар-Моэну в ляжку и принялся пережевывать его плоть. Желтая кровь стекала по плоской лягушачьей морде несколькими струйками, но Сар-Моэн не обращал на рану внимания.

Армия остановилась, не доходя до места схватки десяти саженей. Несколько кусков синей плоти пролетели над головами и солдаты с ужасом бросились врассыпную, чтобы не угодить под этот «дождь». Сорген воздел руки к небу и развел их в стороны. С растопыренных пальцев сорвались потоки зеленого сияния, такого знакомого любому магу, пусть даже самому юному. Хейла перепрыгнула на седло Дикаря, устроившись сзади Соргена, и сплела свои кисти с его кистями. Рогез в это время поднес к губам нечто, похожее на бутылочку из розового стекла – только без дна. Обратив лицо к западу, он дунул во всю мощь легких. Огромный факел вырвался из недр бутылки, впитывая в себя источаемые Хейлой и Соргеном зеленые потоки и разрастаясь до неимоверных размеров. Пламя облизало камни, задрожало и взметнулось ввысь, встретившись с защитным пологом вражеских чар. Воздух почернел и жирный черный дым проглотил солнце; земля задрожала под ногами захрапевших от ужаса коней. Все перемешалось, а дерущиеся демоны исчезли за пеленой дыма и пламени. Вдруг раздался грохот, заметавшийся по перевалу, как испуганный заяц. Видно было, как сами камни и скалы подпрыгивают на несколько саженей вверх и начинают извиваться, рваться на части, съеживаться и превращаться в пепел. Наконец, волшебная бутылочка Рогеза иссякла и огненный факел исчез. Облако дыма все еще клубилось над полем боя, однако у самых камней воздух слегка расчистился. Тут и там валялись ошметки черной, мертвой субстанции, той самой, о которой рассказывал Жудда. Предназначение ее осталось тайной, которую никто не хотел разгадывать.

Сар-Моэн, как ни в чем ни бывало, стоял посреди сажи и закопченных камней – без единой раны, хотя несколько заторможенный и тяжело дышащий.

– Убей волшебника! – крикнул ему Сорген. Гроздья глаз демона дернулись и встопорщились. Шевеля сразу всеми своими многочисленными пальцами, Сар-Моэн отправился выполнять указание – через разгромленный лагерь, вверх по склону, по наезженной дороге.

Тем временем усталые колдуны пропустили вперед конницу. Зэманэхцы не спеша, ровным и плотным строем двинулись вслед за демоном. С одной из плоских вершин, над восточной стенкой превратившегося в канаву ущелья, человек в белых одеждах принялся бросать в конников черные шары. Соприкасаясь с камнями, они лопались и порождали рой осколков в сопровождении облака удушливого дыма. Несколько шаров упало, не причинив никому вреда, но один разорвался в толпе зэманэхцев: десяток всадников покатились по гранитным клыками, превращаясь в кучи кровавого тряпья.

Хейла, завопив от ярости, метнула во вражеского колдуна молнию, но разряд расползся у него под ногами безвредным паучком. Рогез послал замораживающее заклинание – камни покрылись инеем, а Белый продолжал метать шары. Вот еще несколько конников упали, а остальным пришлось размыкать строй, чтобы обогнуть упавших людей и лошадей. Сорген призвал на помощь волшебный вихрь, однако ряса Белого даже не шевельнулась. Сотрясение скалы тоже ни к чему не привело: враг слишком хорошо приготовился к обороне. Одного он не предусмотрел: появления Сар-Моэна. Взобравшись на вершину откуда-то сзади, демон немедленно вступил в бой с волшебником. В руках у Белого появилась сверкающая дубина, от каждого удара которой отлетал десяток демонских пальцев. Один за другим, как осыпь, они валились к подножью скалы. Демон выл от боли и злости, плевал в чародея ядовитой слюной и кидал в него одновременно по нескольку камней за раз.

Несмотря ни на что, волшебник казался сильнее демона, потому как ничто не могло причинить ему вреда. Единственное, чего достиг Сар-Моэн – отвлечь Белого от конницы, которая преодолела брошенный лагерь врагов и очутилась на большой площадке, уступом возвышающейся над перевалом. В дальнем ее конце, под нависшим боком горы, стоял отряд вражеской пехоты, весь покрытый сверкающим металлом и нацеливший на противника копья. Первый ряд держал овальные щиты в рост человека, с длинными тонкими шипами, многочисленными, как щетина дикобраза. Воины во втором и третьем рядах держали копья, у каждого ряда длиннее, чем у предыдущего; сложив копья на щиты и плечи первой шеренги, они превратили фалангу в смертельного противника.

Нисколько не потеряв боевого задора, зэманэхцы понукали коней, заставляя их мчаться прямо на копья. Сорген, догнавший солдат, спешился у них за спиной и с замирающим сердцем смотрел на их самоубийственную атаку. Ничего не получится! – думал он, скрипя зубами. Только трупы… полторы сотни не самых худших воинов станут мясом для здешних падальщиков.

Однако, зэманэхцы, казалось, не боялись ничего, совершенно ничего. Даже враги выказывали признаки беспокойства, их ряды колебались, а копья то опускались, то понимались вверх. Наконец, наступил решающий момент: перед самыми копьями всадники, как один, вскочили ногами на седла своих обреченных скакунов. На полном скаку лошади врезались в стальных дикобразов, иглы и копья разрывали на части их грудные клетки, и не было даже времени в последний раз жалобно захрапеть… Тяжелые туши коней сбивали с ног даже самых крепких солдат. Кровь заливала их лица, лишая ориентировки и заставляя скользить металлические доспехи. Все перемешалось, а зэманэхцы один за другим взлетели в воздух. Сорген не знал, виновата ли тут магия, или же эти южане – просто отчаянно ловкие ребята… Как кошки, они летели и приземлялись на четыре конечности – хищно согнутые ноги и руки, которые сжимали короткие широкие мечи.