Рывок на север

– Несите, несите еще бурдюки!! – закричал Сорген, стоящий под ливнем в мокрой до нитки одежде, с потеками грязи на лице и блестящими даже во тьме глазами. С неба изливалось настоящее море воды, с громким шорохом колотящее каплями по песку и немедленно в нем исчезающее. Из рук Соргена вытягивалось нечто вроде призрачной воронки, через тонкое горлышко которой вода стекала в подставленные бурдюки. Их, один за другим, меняли проворные наемники, а рха-уданцы только успевали подтаскивать все новые и новые. Люди метались по лагерю с нечленораздельными воплями, кони ржали вслед за каждым всплеском молний и ударом грома.

Нынешней ночью они наконец достигли северного хребта и только остановились дожидаться близкого рассвета, как небо было в мгновение ока затянуто тучами. Дождь продолжался не очень долго, но измученным пустыней людям этот короткий промежуток времени показался вечностью. Они наполнили несколько десятков бурдюков, набрали воды во все котлы и ведра, какие имелись в наличии. Теперь, кажется, умереть от жажды им не грозило… Счастливые и усталые, мокрые, но довольные, они как попало укладывались спать. Все боялись только одного: проснуться и увидеть, что горы и дождь были мороком.

С рассветом солнце стало палить по-прежнему яростно, но на жар, казалось, перестали обращать внимание даже рха-уданцы. Повинуясь приказу Соргена, они поднялись в самое пекло, сразу после полудня. Сегодня предстояло найти путь наверх, на новый хребет, а ночью искать дорогу в горах несподручно. Множество разведчиков было разослано во все стороны, и уже скоро один из них вернулся, потный и грязный, однако ужасно довольный.

– Мы нашли проход! – завопил он издалека, не успев приблизиться к лагерю как следует. – Будь проклята эта пустыня, мы скоро покинем ее! Там, в льюмиле отсюда, есть выступ, а за ним в песке промыта огромная воронка. Вода стекает с гор по узкому ущелью…

Презрев жару, армия тут же отправилась следом за указывавшим путь разведчиком. Едва достигнув огромной ямы с оплывшими краями, солдаты закричали от радости. Из высоченной черной дыры в горном склоне явственно веяло прохладой. Между угрюмыми серыми стенами ущелья царила полутьма, и не было ни одного отвратительно-яркого солнечного луча! Кони сами прибавили ходу, лишь бы поскорее оказаться в тени. У входа в ущелье образовалась толпа, так что Рогезу пришлось взяться за определение очередности прохода. Один за другим, всадники покидали пустыню, не оборачиваясь и стараясь забыть о ней как можно скорее. Впереди слышались дрожащие от радости голоса. То один, то другой солдат обнаруживал лужу, сползал с седла и приникал к чистой горной воде. Рядом с лужами ползали толстые большие улитки; рха-уданцы их собирали, чтобы потом испечь на кострах.

Двигаться пришлось цепочкой, по одному. Далеко впереди ехали пятеро наемников из самых опытных бойцов; следом – небольшой отряд рха-уданцев во главе с Рогезом, который должен был найти волшебные ловушки, если такие встретятся на пути. Сорген держался в середине, Хейла находилась в арьергарде.

Весь остаток дня, до тех пор, пока не стало совсем темно, они пробирались по ущелью, которое вело почти точно на север. Часто приходилось спешиваться и осторожно переводить коней через нагромождения острых обломков, нападавших сверху; то и дело подъем становился слишком крутым, чтобы усталые лошади могли нести на себе всадников. Потом, когда в темноте дальнейшее движение стало чересчур опасным, армия остановилась на привал. В ущелье было ни жарко, ни холодно, да и лужи к тому времени попадаться перестали; кроме того, что все войско оказалось опасно растянутым по дну каменной ловушки, ничто не беспокоило Соргена. Он, как и другие волшебники за исключением Гуннира, долго не мог уснуть. Осторожно пробираясь из конца колонны в начало и обратно, Сорген каждое мгновение ожидал нападения – но его так и не последовало. Наконец, они условились, что будут дежурить по очереди, до тех пор, пока не рассветет. Сорген встал на караул первым и вскоре почуял, что едва держится на ногах. Кое-как он дождался конца своего бдения, разбудил Рогеза и тут же уснул прямо на камнях. Хак подложил ему под голову свернутое одеяло, а вторым закрыл, но его хозяин при этом даже не вздрогнул.

… Утро, прохладное, с выпавшей на камнях росой и загадочными бликами, которые косые лучи солнца рождали высоко над головами, на краю ущелья, представлялось сказочным и нереальным.

– Мне кажется, что человек, вышедший из смертельной пустыни, как бы рождается заново! – прошептал Рогез, мечтательно вздохнув. Несмотря на мешки под глазами и серый цвет лица, князь выглядел счастливым. Сорген вяло усмехнулся его словам и подумал: "Если бы!".

– Какая глупость! – фыркнула Хейла. – Терпеть не могу таких слюнявых выражений… Ты представь, что бы на самом деле значило такое «чудо», как заново рожденный Рогез! Нам пришлось бы нянчиться с орущим, писающимся и вечно голодным младенцем.

Опешивший от такой отповеди Рогез не нашел, что сказать в ответ. Растерянно моргая, он отправился на свое место в середине колонны и скоро ехал там, понурившийся и мрачный. Хейла снова оказалась в арьергарде, а Сорген лично возглавил поход. В животе его урчало, так как он отказался от жареных улиток, а старых запасов осталось слишком мало. Можно было попробовать превратить что-то в мясо или крупу, но они решили пока воздержаться от таких шагов. Кто знает, как будет дальше обстоять дело с водой? Легкий голод можно потерпеть с меньшими усилиями, чем жажду.

Рядом с Соргеном ехали несколько наемников, а также Лимбул, Хак и Луратен. Первые двое оживленно спорили, понизились или нет стенки ущелья, а пордус, такой же круглолицый и свежий, как раньше, снова томно вздыхал и закатывал глаза. Через некоторое время, устав слушать пыхтение Луратена, Сорген хотел было как следует отругать его, но сзади в это время поднялся громкий галдеж.

– Мастер! Мастер! – встревожено крикнул Лимбул. – Гляньте наверх!

Сорген немедленно задрал вверх голову, но ничего не смог разглядеть – только каменные края, ощетинившиеся камнями, как пасть редкими зубами, да залитое солнечным светом небо.

– Там мелькали люди. Головы и палки, – доложил один из наемников. – А эти камни, кажется, намереваются свалиться нам прямо на голову!

Как оказалось, тревога была поднята очень вовремя. Волшебники были начеку, когда две сотни глыб разом сорвались с краев ущелья и полетели вниз. Следом в воздухе показались те, кто их сбросил – странные твари с большими кожистыми крыльями, противно пищащие и резко меняющие направление полета чуть ли не каждое мгновение. Надо думать, они обладали какими-то зачатками разума, а то и вовсе были не дурнее людей. План их казался прекрасным и беспроигрышным: множество глыб устилает дно ущелья, расплющивая в лепешки людей и коней, так что самим тварям остается слететь вниз и собрать свою пищу. Ну, разве что добить нескольких человек, которые смогли бы чудом уцелеть… Однако, четверо волшебников нарушили запланированный обед. С удивительной слаженностью они выставили вверх руки и разом воскликнули: "Керунел паде!"[3] Рассекающие воздух камни также одновременно превратились в пыль. Воздух наполнился протяжным стоном и шорохом, с которым каменная крошка осыпалась на дно. Крылатые твари, оглашая окрестности криками разочарования и недоумения, метались между стен. Раздалось несколько глухих ударов, сопровождаемых пронзительным писком, когда оказавшиеся в облаке пыли крыланы теряли ориентировку и врезались в скалы. Одна из тварей упала к самым ногам Соргена и он сумел как следует ее разглядеть: нечто вроде гигантской летучей мыши с собачьей головой, глазами навыкате, полупрозрачными крыльями и четырьмя короткими цепкими лапами. В передних мертвое чудовище сжимало сломанный арбалет, а в задних держало пучок стрел. Очевидно, как только пыль рассеется, армию ждет дождь смертоносных стрел.

– Стреляйте в них, быстрее! – завопил Сорген. Задрав голову вверх, он увидел, что силуэты мечущихся в воздухе крыланов довольно хорошо видны на фоне светлого неба. Враги же сверху не могли ничего разглядеть за спасительной пеленой каменной пыли. Очевидно, они были не так уж и умны, раз не догадывались стрелять наобум. В такой тесноте их стрелы все равно нашли бы цели… но нет, твари только бестолково кружили и переговаривались с жалобным пищанием.

Почти все солдаты, имевшие луки и арбалеты, поспешно снарядили их и стали стрелять. Пять сотен стрел, одна за другой, взметнулись в воздух и произвели в стае крыланов чудовищные опустошения. Как куропатки, попавшие на пути отряда жадных до добычи охотников, они были утыканы стрелами и посыпались вниз, только уворачивайся. К счастью, летающие чудовища были не такими уж тяжелыми: несколько солдат, выбитых из седел упавшими врагами, отделались лишь ушибами. Крыланы валились вниз, пронзенные двумя, тремя стрелами. Некоторые еще трепыхались и протяжно стонали от боли, но кони тут же растаптывали их копытами. Дно ущелья покрылось ковром мертвой плоти, плавающей в ручьях крови. Лошади с чавканьем брели по этому страшному покрову, однако ни одна не испугалась и не понесла. Уцелевшие крыланы, вместо того, чтобы удирать, что есть сил, решились на безрассудную атаку. Из первоначальных двух сотен их осталось едва ли треть, но они были разъярены и весьма ловки. Складывая крылья, твари набирали большую скорость и пикировали на войско сквозь оседающую пыль. Кто-то успел выпустить еще стрелу, но большинство стрелков промазало. Через воздух, наполненный падающими телами, живыми и мертвыми, пронеслась молния, которая сжигала и тех, и других. Сорген, насадив на Вальдевул кусок шубы, воспользовался Молниеносным заклятием. Он успел пронзить им крыланов два раза; потом нападавшие смешались с обороняющимися.

Один из крыланов, обогнув раненую тварь, пытавшуюся удержаться в воздухе на одном крыле, бросился прямо на Соргена, но в последний момент свернул направо и атаковал Хака. Тот с воплем ужаса пригнулся к шее Красавчика, но господин успел защитить своего слугу. Указав на врага, Сорген послал в него шаровую молнию размером с головку младенца. Грудь крылана лопнула, как гнилой арбуз, разбившийся о камень. Кусок шкуры с трясущимся мускулом шлепнулся прямо на Луратена: тот брезгливо поднял его двумя пальцами и отбросил в сторону. Хак, бледный и небывало серьезный, вытер лоб и тяжело вздохнул. Соскользнув на землю, он подхватил камень и одним ударом прикончил страшилище с перебитым крылом, которое уже упало и трепыхалось неподалеку. Еще одно чудище вывалилось из-за спины пордуса со стрелой в башке. Вонзившись в глаз, она торчала из затылка, однако крылан при этом еще мог двигаться, хоть и совершенно беспорядочно. Стукнув Луратена по спине хвостом и едва не выбив его из седла, тварь скользнула к Дикарю, с раззявленной клыкастой пастью и падающими вниз клочьями пены. Хак поспешно подхватил с земли свой камень, изрядно перепачканный кровью и мозгами, и метнул его в бок раненного крылана. Тонко взвизгнув, тот шлепнулся прямо под копыта Дикаря; Сорген элегантно направил Вальдевул вниз и сжег тварь почти дотла. От нее осталась лишь кучка дымящихся костей и обрывок шкуры…

– Хей-я! – воскликнул Хак, подпрыгнув на одной ноге. – Бьем, как комаров!

Сорген привстал на стременах и, ведя по воздуху острием меча, поверх него осмотрел ущелье. Живых крыланов уже не было – все, как один, они погибли в своей самоубийственной атаке. Один еще трепыхался недалеко, над толпой рха-уданцев: бравый носатый сержант наколол его на длинное копье с четвертьсаженным зазубренным наконечником, который не давал твари улететь. Взмахнув копьем, как молотом, солдат шмякнул врагом о скалу. Тут подоспели двое его товарищей: крылан был пронзен мечами и издох.

Битва закончилась с замечательными результатами: все нападавшие были убиты и смешаны с пылью. Армия Трех волшебников потеряла убитым всего одного солдата, да еще двое были изрядно перемазаны вонючим пометом и едва не задохнулись.

Быстро осмотревшись, армия двинулась дальше, потому как оставаться в ущелье, так похожем на ловушку, никто не хотел. Из-за поворота навстречу им показались разведчики: трое скакали, окружив четвертого, пробитого тремя стрелами и едва держащегося в седле.

– Хозяин! – воскликнул Молей, главный в этом маленьком отряде. – Засада! Из щелей в стенах, по всей высоте ущелья, выскочили неизвестные воины и стали расстреливать нас из луков. Этому пареньку из Зэманэхе не повезло – боюсь, он не выживет. У Термеза убили лошадь и он сейчас прячется за камнем. Мы не могли его вытащить…

Еще одна лошадь, у которой стрела глубоко впилась в лопатку, сильно хромала. Сорген быстро попросил Хейлу заняться ранеными, а сам, вместе с тремя десятками рха-уданцев и десятком наемников отправился вперед. Рогез тоже увязался с ними, хотя был чрезвычайно бледен и прятал дрожащие руки за спиной. Все спешились, и молодой колдун в двух словах объяснил свой план.

Выставив перед собой большие щиты, они медленно двинулись за поворот. Сорген высунул наружу Вальдевул, на лезвие которого по-прежнему был насажен клок шубы. Несколько молний прочертили полумрак ущелья, однако разбились они в воздухе, словно задержанные некоей преградой. Под прикрытием фейерверка искр и вспышек белого огня солдаты разбились на несколько групп и продвинулись вперед. Перепрыгивая камни и тут же замирая за щитами, они рассеялись по сторонам, насколько это было возможно в узком пространстве между стен.

Враги начали стрелять в ответ. Щиты сразу стали похожи на ежей, но никто не пострадал – только одному солдату сорвало шлем и едва не сломало шею ударом.

– Я не могу взлететь! – плаксиво пожаловался Рогез. – Здесь какие-то непреодолимые чары!

– Может, это и к лучшему? – пробормотал Сорген. – Места тут мало, взлетишь и будешь нашпигован стрелами.

Сам он, схватив мешочек с засушенными глазами, несколько раз прошептал "Заргел!", насылая слепоту на вражеских стрелков. Словно в насмешку, длинная тяжелая стрела пробила один из щитов и пришпилила его к груди рха-уданца. Со стоном тот вывалился из строя, изогнулся – и тут же получил еще несколько стрел в шею и спину. Кольчуга им была не помеха…

– Я его продырявил! – заорал где-то впереди Термез, хвастаясь своей меткостью. Только вот силы вражеского огня это не сбило, и скоро еще трое человек были убиты, в том числе наемник Бермай. Наступление полностью прекратилось, и отряд остался торчать на одном месте, что было смерти подобно.

– Туосдарел ат синрел![4] – прошептал Сорген, прижимая к груди пепел Ассаха. В глазах у него немедленно позеленело оттого, что вокруг засиял кокон охранного заклятия. Стрелки на стенах немедленно заметили чары и, казалось, все разом выстрелили в колдуна. В краткий момент в зеленый кокон попало не менее дюжины стрел; воздух пел и трепетал, щекоча кожу Соргена и бросая его в дрожь. Пара стрел даже добрались до его кирасы с выдавленной на груди волчьей пастью, но они только слабо ткнулись в броню и упали на камни. Поднявшись в полный рост, Сорген перепрыгнул несколько камней и застыл, пытаясь что-нибудь рассмотреть вокруг себя. К сожалению, у защитных чар был один серьезный недостаток: плотная зеленая пленка в воздухе изрядно искажала для колдуна окружающий мир и мешала как следует все разглядеть. Хорошо еще, что на слух она не влияла. Над головой Соргена раздались протяжные завывания, которые он не понял, но спутать ни с чем другим не мог. Магический язык, заклинание врага.

– Шу-шу-шу-биан! – кричал колдун, и горло у него при этом, должно быть, ходило ходуном, таким гортанным и резонирующим был возглас. С небес упала громадная молния и Сорген скорчился от боли, словно пронизанный сразу тысячью маленьких игл. Мир вокруг него пропал, затянутый сверкающей белой пеленой, грозившей выжечь глаза; Сорген поспешно зажмурился, но сквозь треск и вопли ужаса за своей спиной услышал рев пламени. Над головой снова закричали – только теперь это был вопль боли. Когда Сорген раскрыл глаза, то сквозь плавающие перед взором светлые пятна он увидел, как рядом с ним сверху упал какой-то пылающий куль.