Имхалай хлопает в ладоши, Сесе-пупе топает ногами.
      Когда молодой варвар наконец смог прийти в себя, то обнаружил, что лежит в роскошной кровати, на пуховой перине и подушке с нежнейшей хлопчатой наволочкой белоснежного цвета... вернее, когда-то белоснежного. После того, как немытая голова Кэннона пролежала на ней Хрем знает сколько времени, она стала трупно-серой. Как большая кошка троммелиец вскочил и спрыгнул на пол. У него появилось вдруг желание повернуться, но вместе с тем возник страх увидеть там нечто отвратительное, кошмарное, вселяющее ужас. Дрожа от страшных предчувствий и сжав зубы, Кэннон отер выступивший на высоком лбу пот и повернулся. То, что он увидел, заставляло кровь стыть в жилах. Ужасное, тошнотворно отвратительное зрелище: белая поверхность перины в соответствии с силуэтами человеческого тела была измазана грязью, отпечатавшейся в некоторых местах толстым засаленным слоем. Картина могла вызвать потерю всякой воли и сознания у любого, но не у троммелийца. Последний раз вздрогнув, он отвернулся, чтобы выйти из этой комнаты в другую. Это был огромный будуар, облик которого свидетельствовал о безумии хозяйки. У одной из стен стояла гигантская кровать, по краям украшенная массивно-золотыми столбами отвратительно-бесстыдной формы. Сверху кровать укрывали огромные, многократно сложенные пологи - один розовый, другой голубой, оба с золотой парчой по краям. Потолок и стены были выполнены в виде гигантских картин, вместо рамки которым служили окантовки незакрашенного калифорийского бука. Сцены, изображенные на этих "произведениях искусства", могли вызвать тошноту у слабого человека, ибо там неестественно краснокожие люди в похотливых позах погрязли в извращенных объятиях с себе подобными, животными и даже демонами. Последний подборейский насильник покраснел бы, увидев их, Кэннон же лишь слегка поморщился. У стен стояли статуи из голубовато-молочного нефрита женщины с полной, тяжелой грудью, широкобедрые и длинноногие, впечатляюще мужественные мужчины в столь развратных позах, что они затмевали изображенные на картинах. Кресла, которые занимали промежутки между статуями, были выполнены в виде сидящих на корточках женщин. Груди служили подлокотниками. Рядом с кроватью, на огромном зашемском длинноворсом ковре застыли изможденные люди с железными ошейниками и различными инструментами в руках. Там были флейтист, волынщик, бандурист, арфист и многие другие, даже один с губной гармошкой. Все они со звериным страхом, с каким-то рабским желанием угодить смотрели на женщину, сидящую на кровати. В первую очередь из всего облика ее в глаза бросалась впечатляюще полная грудь, притягивающая плечи хозяйки к низу. Желтая, испещренная родинками кожа отвратительно блестела, потому что на нее намазали целый горшок благоухающих масел. Лицо женщины покрывал слой косметики толщиной в палец: развратно-розовые румяна, кроваво-красная помада, черные, как сажа, брови и ресницы. Волосы, длинные и засыпанные перхотью, были расчесаны на пробор и щедро смазаны маслом. Золота и драгоценных камней на ней было столько, что самый горький пьяница пропивал бы их целый месяц. Голову охватывал платиновый обруч с огромным смарагдом во лбу, каждый палец унизывал безвкусный массивный золотой перстень с бриллиантом, запястья украшали золотые, платиновые и серебряные браслеты, усеянные мелкими бриллиантами, рубинами, сапфирами и александритами. На шее висела золотая цепь с массивными звеньями, а кулон, который утопал в необъятной груди, постыдилась бы надеть самая развязная шлюха. Женщина, неправильно истолковав широко раскрытые глаза Кэннона, раскрыла рот и высунула язык, как собака, увидевшая кость. Она пожирала глазами его коренастую, приземистую фигуру, толстые волосатые пальцы, блестящую лысину, грозящий порвать грязную рубаху живот, кривые, короткие ноги.
      - Здравствуй, красавчик! - визгливо и заигрывающе сказала женщина. - Тебя зовут Кэннон. Ты варвар, я знаю. О, варвары должны быть так грубы! - она закатила глаза и вздрогнула от приступа сладострастия. - О! Смотри на меня и восхищайся этим телом, которое ты должен удовлетворить. Если это не удастся, ты будешь среди толпы этих жалких недомерков! - она ткнула длинным пальцем в сторону кучки грязных музыкантов. - Я - Сесе-пупе, самая красивая, самая страстная, самая богатая в Кефире. Ты в моей власти, и я приказываю: играй мне, потом возьми меня!
      Ее блеклые глаза засверкали безумным огнем. Она хлопнула в ладоши. Вошла старая, морщинистая старуха с тяжелой, полной грудью и длинными ногами. Улыбнувшись всем гнилозубой улыбкой, положила у ног варвара его барабан. Это было страшной ошибкой!!
      Едва первые звуки марша "Заткни уши" вылетели из-под палочек троммелийского виртуоза, вокруг началось твориться неладное. Мастера-варвары делали не простые инструменты: повернув в нужный момент рычаг на каркасе, можно было превратить барабан в оружие. Специальная акустическая архитектура его внутренностей усиливала звуковые колебания до ужасной силы. Уже через несколько мгновений изможденные музыканты с воплями катались по полу и зажимали уши руками, а с непристойных картин осыпалась краска. С лица Сесе-пупе слезла самодовольная ухмылка. С отвисшей челюстью извращенная аристократка прыгала на своей перине под аккомпанемент гремящих драгоценностей. Грохот барабана стал неимоверно силен. Из ушей всех, кто находился в будуаре, брызнула кровь, а роскошный бюст Сесе-пупе вдруг упал на пол, обнажив хилую грудь. Из форм вывалились круглые камни, которые с грохотом раскатились по всей комнате. Улыбающийся Кэннон неторопливо встал и пошел прочь. Его уши, тренированные с младенчества тысячью фестивалей, во время коих у гор раскалывались вершины, а от склонов откалывались огромные куски, без усилия выдерживали натиск барабанной дроби.
      Кэннон вышел в коридор, спустился по лестнице в холл. Два воина, охранявших дверь, повернулись к нему лицом и загородили выход громадой сверкающих позолотой доспехов. На каждом из них были две пластины на груди и на спине, головы защищали неглубокие конические шлемы с шестью небольшими рогами каждый. Рыча, воины вынули широкие, слегка изогнутые двуручные мечи и, искусно вращая их цепкими пальцами сильных рук, медленно стали наступать. Это были искушенные во многих битвах уроженцы Хемурана, о чем говорили кривые носы, смуглая кожа и надпись, выжженная у каждого на лбу. Со спокойствием, подошедшим бы каменному изваянию, Кэннон встал в боевую стойку. С улыбкой на губах он приподнял руки и с искусством, не меньшим, чем хемуранцы, повертел в пальцах палочки. Еще раз зарычав, первый из воинов шагнул и нанес удар сверху, намереваясь рассечь молодого варвара пополам. Троммелиец тоже шагнул. Его скрещенные палочки оказались вверху, и меч, попав в место их соприкосновения, застрял. Железные мускулы на запястьях Кэннона напряглись, палочки сошлись, как лезвия режущих ножниц. Рукоять меча вырвалась из рук хемуранца, а лезвие завертелось, блестя в редких лучах солнца. Неуловимым движением троммелиец послал лезвие захваченного оружия в горло второго воина, который стоял, ошарашенный боевым умением противника, и не успел даже поднять руки. Тело поверженного хемуранца еще не коснулось мраморного пола, а молодой варвар атаковал второго, теперь безоружного. Он ударил его палочками по лбу, тот схватился руками за голову; Кэннон ударил его по бокам, в промежутки между грудной и спинной пластинами - воин прижал руки к бокам. И тогда троммелиец ударил в последний раз по основанию шеи, над ключицами. Хемуранец схватился за шею и так упал на спину.
      - Твоя шейка поболит, приятель. А у твоего друга - нет! - добродушно сказал ему Кэннон.
      Однако за спиной раздался страшный шум. Из дверей под лестницей выбегали воины, их было множество. Холодно и расчетливо варвар спрятал инструмент в чехол и, выскочив из дворца, пустился наутек. Желтые, узкоглазые кхитайцы, несшие большие носилки с шелковым красным пологом, угодили на его дорогу и были сметены с нее. Торговец фруктами, которого толкнуло плечо Кэннона, отлетел в грязную, кишащую крокодилами канаву, а его товар еще долго потом падал на головы ничего не подозревающих горожан. Даже маленькая девочка лет четырех, с тяжелой грудью и длинными ногами, попала под его горячую ногу. Не разбиравший дороги троммелиец порушил прекрасный замок с дивными шпилями, который девочка соорудила из банановой кожуры, куриных костей и конского навоза. Воины бежали следом, но только первое время. Потом их дорогу перешли четыре черных кошки, пять священников и тринадцать женщин с пустыми ведрами, из-за чего они безнадежно отстали.
      Тяжело дышащий Кэннон вбежал на улицу, в конце которой располагалась "Хрюкающая колбаса", и увидел гигантскую толпу. Сбив напоследок сухонького старика-слепого, он растолкал зевак и увидел того, на кого все они глазели. То был демон, рыжеволосый и тощий, с кожей, покрасневшей так, что это можно было видеть, несмотря на ее черный цвет. Толпа, улюлюкая, указывала множеством пальцев прямо на его удивительную немужественность. Демон стеснялся и кусал ногти, а из носа его текла темно-сизая дурнопахнущая слизь. Кэннон, затерявшийся в толпе, мог не опасаться преследователей, поэтому решил постоять и отдохнуть. Тем временем демон смог преодолеть свою растерянность. Обмакнув руки и ноги в липкую слизь, он полез по стене таверны наверх, стремясь к окну с черно-желтыми гнилыми ставнями. Молодой варвар, нахмурившись, поглядел туда. Окно?! Но ведь это окно Чиччочеллы! Демон пришел за ней.
      - Эй! - заорал троммелиец своим могучим голосом. - Куда лезешь, черномазый! Она под моей защитой, и никто не дотронется до нее!
      - Ай! - взвизгнул демон. Испугавшись, он потерял ориентировку, зацепился за ставню и повис на ней, отчаянно болтая ногами.
      Оттолкнув зевак, троммелиец ворвался в таверну и взбежал по лестнице на третий этаж к комнате, из которой он удрал прошлой ночью. Дверь не открывалась. Кэннон ткнул ее рукой, пнул ногой, толкнул плечом, но все было бесполезно. Варвар попятился, намереваясь разбежаться. Грозно вопя, он выставил вперед плечо и ринулся в атаку. В это время дверь открылась наружу, и из проема высунулась заспанная Чиччочелла.
      - Кто там?..
      Он врезался в ее мягкую грудь, после чего они вместе отлетели вглубь комнаты на соломенный тюфяк.
      - Ххы-ы... - прохрипела юная женщина, забавно выпучив глаза и пуская пену изо рта. - Ты вернулся!
      Она вцепилась пальцами в его уши и поцеловала. Задыхающийся Кэннон сучил руками. Он скосил глаза и увидел, как распахнулись ставни, и на подоконник заполз темно-зеленый Нурулай-Багадур.
      - О, силы Ада! Как я боюсь высоты, кто бы знал. Пожалуй, страшнее ее только рыбий жир.
      Демон устало плюхнулся на пол, а рукой, измазанной слизью, принялся вытирать пот со лба.
      - Бу-бу у-бу бубу - промычал Кэннон. Он собрался встать и расправиться с демоном, но у юной женщины начались судороги. Она мощно двинула коленом в низ живота, да так, что варвара отбросило в угол. Он лежал там, скорчившись от дикой боли, и смотрел на ужасную сцену, которую нужно было прервать, но он не мог подняться. Демон встал и подошел к еще дергающейся Чиччочелле. Он вытер ладони о бедра и схватил ее за плечи. Она открыла глаза.
      - А ты кто? У тебя насморк?
      - Нет, - демон смущенно покачал головой. - Это у меня от страха. К тому же я всегда стеснялся женщин.
      Чиччочелла слегка скривилась.
      - Э, да ты воняешь. Однако, на тебе нет одежды. Неужели хочешь попробовать, несмотря на увиденное?
      - Я демон...
      - Демон? - юная девушка подпрыгнула, хлопнув в ладоши. - Тогда сбудется моя мечта, разрушится заклятие. Слава Лааху!
      Она заключила демона в жаркие объятия. В этот момент Кэннон, преодолевающий боль, встал на ноги. Обнимающаяся парочка четко виднелась на фоне окна, из которого неслись визгливые вопли: "Объедки! Покупаю объедки!"
      - Тебе конец, адов выродок!! - прохрипел молодой варвар. - Я Кэннон-троммелиец, и все мои враги лежат в могилах.
      Он бросился вперед, однако, когда его вытянутые руки почти схватили демона, тот вместе с добычей растаял в воздухе. Кэннон промелькнул в оконном проеме и, сопровождаемый кисло-горьким запахом демона, рухнул вниз: "А-хм-бульк! Фу-у!" Собиратель объедков поставил свое четырехколесное корыто прямо под окном...
      * * *
      В алебастровом дворце, на роскошной постели содрогалась в оглушительных рыданиях Сесе-пупе. Крокодильи слезы смешались с косметикой, отчего щеки ее были перемазаны красно-черными разводами. Накладная грудь была криво приклеена на прежнее место. Похотливая владычица через равные промежутки прерывала стенания для того, чтобы заговорить и вырвать клок волос. Бедняга, с головы которого вырывали эти волосы, обливался слезами, но не кричал, ибо прервать слова хозяйки означало смерть.
      - Найди его! - орала Сесе-пупе. - Поймай и прикажи подвергнуть самым садистским пыткам!
      - Я все понимаю, дорогая, - томно отвечал ее рыхлый муж. На полу стояли носилки, все укутанные в лиловый бархат. - Вся моя тайная полиция уже послана на поиски... Эй ты, толстозадый, почеши мне за ухом... Я не могу дотянуться.
      Когда мужа унесли, Сесе-пупе отбросила прочь растрепанного раба и встала.
      - Ну, погоди! - прорычала она, грозя в никуда перепачканными румянами и волосами кулаками. - Я сама разделаюсь с тобой. Парочка слуг из ада - вот кто мне нужен. Благо моя тетя была ведьмой.
      * * *
      Имхалай-Багалай с торжеством размахивал руками. Столченные в порошок кости казначеев четырех самых богатых городов мира разлетаясь по черному подземелью, наполняли его силой, которую черпал потом волшебник при совершении своих обрядов. В это время магический круг из костяшек счет воссиял, выбрасывая вверх столб слабого свечения. Через мгновение в нем появился Нурулай-Багадур. Появившись, он согнулся и со звонким стуком воткнулся лбом в невидимую преграду. Его длинные тощие руки сходились в низу живота.
      - Ну? - угрожающе проскрипел Имхалай. Демон лишь уставился на него выпученными красноватыми глазами и беззвучно разевал рот.
      - Говори, ржавый арифмометр, или я превращу тебя в мешок глиняных черепков! - взвыл Имхалай. Зачерпнув волшебных чернил, он метнул их в демона. Сияние магического круга покрылось черной рябью.
      - Я схватил ее, - простонал Нурулай хриплым тенором. - И поволок с собой. Я хотел пройти коротким путем через средний круг ада, там, где недалеко фито-бар, сауна и общежитие молодых демонов. Я держал ее этими руками и прижимал к себе, - он вытянул когтистые пальцы перед глазами. - Но будто молот сокрушил меня в самое больное для демона место... Я выпустил ее, и теперь с неделю мне придется ходить, согнувшись пополам...
      - Это место самое больное не только у демонов... - рассеянно сказал Имхалай. - А где ты ее отпустил, бедняжка?
      - Я же сказал... но я недееспособен!
      - Ах да! Не волнуйся, грязная рваная ассигнация, ты больше не нужен. Кто-нибудь другой найдет ее.
      Убийцы выстраиваются в очередь, или Страшная тайна Имхалая.
      - Ну вот, теперь тебя будет искать еще и полиция Йогуры за убийство Собирателя Объедков, - гнусил Пердолиус, пытающийся угнаться за почти бегущим Кэнноном.
      - Замолчи, или меня будут судить за два убийства!!
      Зажимающие носы прохожие разбегались с их пути. Они прошли по узким загаженным улочкам и очутились в зловещем месте. Пятиэтажное, сложенное из коричневого лесса здание занимала таверна "Розовый лютик". Под вывеской в виде цветочка значилось: "Для отъявленных негодяев и скрывающихся убийц." Для удобства постояльцев огромный двор вокруг таверны был отдан под кладбище.
      - Ага, - пробормотал Кэннон несколько успокоенно. - Здесь нас никто не найдет.
      Они вошли внутрь и остановились, чтобы осмотреться, у ближайшего столика, за которым сидело трое мрачных личностей. Тот, что оказался рядом с Кэнноном, моментально закатил глаза и рухнул на пол. Его друг хрипло крикнул:
      - Эй, толстячок, никуда не уходи. Сейчас я доем мясо и убью тебя.
      Пердолиус, скорчив страшную рожу, поднял над головой руки с растопыренными пальцами, с которых сорвались голубые искры. Они впились в голову угрожавшего, и от этого его длинные волосы растопырились в разные стороны. Человек испуганно шарахнулся вбок, причем волос его ткнул в глаз третьего, сидящего за этим столом. Тот, не переставая флегматично пережевывать мясо, вытащил из-под столешницы огромную лапищу и вонзил под ухо пораженному Пердолиусом кривой нож. Волшебник, удовлетворенно кивнув, пошел дальше. Кэннон уже шагал к лестнице вслед за позеленевшим, зажимающим лицо жирным хозяином.
      Комната, которую им предоставили, была получше прошлой: в ней было на две дырки в полу меньше, а из тюфяка, жалобно пища, выбежал всего один маленький крысенок. Они улеглись, намереваясь отдохнуть, хотя за окном светило полуденное солнце. Впрочем, спать никто не собирался.
      - Кэннон, тот демон был прислан злодеем Имхалаем. Теперь он свершит свое темное дело! - вновь начал гнусить старый волшебник.
      - Не вспоминай при мне об этой твари! - заорал варвар. - А на Имхалая мне плевать.
      - Ты ведь обещал мне!
      - Все, я увольняюсь. Теперь только одно заботит меня: где найти черномазого и выбить из него душу.
      - Но Имхалай! Только он сможет помочь тебе найти его!
      Молодой варвар недовольно засопел. Как видно, ему хотелось возразить, но возразить было нечего.
      - И что же, тащиться в проклятую Хремом пустыню, в дурацкий замок и еще ко всему драться с волшебником? Я не люблю магии и не связываюсь с магами.
      - Предоставь это мне. Вот только, чтобы тягаться с Имхалаем, мне нужна вещь, которая поможет сокрушить его. Это высушенный аппендикс Имхалая, который вырезали у него в младенчестве, поэтому он не смог позаботиться о нем. Его спрятали под обивку внутренностей шкатулки, служащей для хранения алмаза "Заря Чуркистана", камня размером с арбуз. Ты достанешь его.
      - Откуда?
      - Он в одном из дворцов, самом пышном и огромном из тех, что стоят на улице Половых Извращений. Там живет родственник короля Габануя Йама-йама-йама-ик.
      Мертвенно побледнев, Кэннон вскочил на ноги.
      - А как зовут его жену?
      - Сесе-пупе...
      Несчастный троммелиец схватился за голову.
      А Сесе-пупе в это время исполняла магический ритуал вызывания демонов. Она жаждала самой кровавой расправы над молодым варваром, которого считала простым ловкачом, а потому она решила использовать двух молодых, изобретательных, кровожадных, мужественных демонов. Попрыгав по волшебным узорам на одной ножке, она плеснула на аккуратно размеченные смесью мозгов и рубленых червей места вызова кровью девственницы.
      - Ухрлпр-Парклум и Пссуум-Быыыт, придите! - провыла похотливая женщина, тряся своим толстым задом. Комната наполнилась запахом серы, желтым дымом и скрюченными фигурами ярко-оранжевых демонов. Оба они лежали на боку, поджав колени к животу и спрятав в них руки.
      - Вставайте и дрожите передо мной! - потребовала Сесе-пупе.
      - Мы не можем! - пропищал один из порождений ада.
      - Почему?
      - Потому!.. Мы гуляли по адским кущам, когда откуда ни возьмись появилась девица. По-очереди мы пытались схватить ее, ведь по Аду нельзя шляться кому попало, особенно потаскухам, но эта тварь со страшной силой била прямо по... демон всхлипнул и пропал вместе с другим.
      Сесе-пупе передумала. Она начала ритуал сызнова, только теперь ее целью стал менее резвый, пожилой и умудренный опытом демон. Она разумно решила, что он-то знает самые изощренные способы убийства.
      * * *
      Кэннон, кряхтя, залез на стену, ограждающую алебастровый дворец Йама-йама. Она возвышалась вверх на пять человеческих ростов, но любой троммелиец с детства умеет влезать на подобные препятствия, когда есть подходящая лестница. Верх стены тоже был препятствием, потому что для защиты от воров там насадили множество цветов. Молодой варвар ловко переступил их полосу и приготовился слезть по внутренней каменной лестнице, как вдруг в нос его попала пыльца. "Ах-х-х-щхщи!!!" - взревел троммелиец. От этого могучего рыка несколько цветков вместе с землей слетели со стены. По внутреннему карнизу к молодому варвару приблизилась тень, согбенная, с безвольно повисшими руками и шаркающей походкой. Когда тень подошла ближе, то оказалась мужчиной, и луна озарила его длинный нос, толстые губы и шлем, глубоко надвинутый на глаза. Кроме того на груди человека висела криво привязанная бронзовая пластина.
      - Будь здоров! - сказал он.
      - Кто ты? - спросил слегка испуганный Кэннон.
      - Я хранитель горшка великого Йама-йама... Хотя теперь, когда вся тайная полиция брошена на поиски какого-то троммелийца, я - часовой. По-моему, я должен тебя либо схватить, либо убить.
      "Хрем! - подумал Кэннон. - Кажется, я попался. Ведь дал себе слово больше не воровать." Понуро опустив голову, он поглядел на левую кисть, где отсутствовал мизинец, и, прищурившись, прикинул, до куда ему отсекут руку. Тем временем часовой безуспешно пытался достать свой меч. И тут, откуда ни возьмись, пришло спасение. Остатки пыльцы, бродившие в носоглотке Кэннона неведомыми траекториями, заставили его чихнуть еще раз. Молча взмахнув руками, часовой улетел на улицу. Спасен! - возликовал Кэннон. Он спустился во двор.
      * * *
      - Ююмахи-пах, явись! - завопила Сесе-пупе и выпила магическое снадобье. Опять появился дымок и запах серы, а через несколько мгновений возникла согнутая фигура демона.
      - Опять!!! - завизжала Сесе-пупе и метнула в него кубок. - Пятый демон сжимает свои достоинства и хрипит-пищит!
      Теперь явившийся полностью был виден. Он совсем не согнулся, а просто сидел в любимом кресле похотливой владычицы. Узкий кубок, пущенный ею, угодил ему прямо в левый глаз, выбил его и упал в руку Ююмахи. Тот флегматично поднес добычу к правому глазу, усмехнулся, увидев свое око, глядящее на него со дна, вытряхнул его в ладонь и резким движением вставил на место. Сесе-пупе с ужасом глядела, как обрывок красноватой жилы-нерва (демон вставил глаз задом наперед) повернулся и исчез внутри, а на его место выполз зрачок. Она смотрела широко раскрытыми глазами на бугры мышц, крючковатый нос, лысую макушку, острые клыки и ногти. Кожа демона была ярко-красной, зубы желтыми, глаза - ослепительно белыми с синими зрачками. Прозрачная слизь, пахнущая мужским одеколоном, сочилась из всех пор Ююмахи и пропитывала обивку кресла.
      - Я тебя слушаю, дамочка, - сказал посланец ада глубоким, мягким баритоном. - Что тебе от меня надо?
      - Я... я... хочу...
      - Кстати, у тебя грудь отклеилась.
      Лихорадочным движением Сесе-пупе поправила ее, потом, наконец, собралась и заговорила визгливо-повелительно:
      - Я вызвала тебя, Ююмахи-пах, чтобы ты нашел мне Кэннона, варвара из Троммелии, и убил его самым жестоким способом из всех, какие знаешь!
      Демон презрительно скривил губы.
      - Это все? Может, заодно завоевать тебе Эскимотку?
      - Нет, только варвар! И еще: ты возьмешь меня с собой. Я хочу видеть его смерть!
      - Как будет угодно мадам. Где же мы будем искать его?
      - Ты и найди!
      - Э, нет. Я демон, а не частный детектив. Вы находите цель, я переношу вас туда, убиваю цель, возвращаю вас. Наводка - ваша работа.
      Сесе-пупе принялась хрустко грызть ногти.
      - Мне понадобится время, - наконец выдавила она.
      - Я подожду, - мягко улыбнулся демон. - Я с удовольствием бы выпил.
      - Чего же?
      - Кровь пары девственниц. только не очень соленую и с маслинкой.
      Сесе-пупе побрела прочь. Где же этот сын слепой шемской дворняги? В приоткрытую дверь донесся грохот падающей мебели. "Кто бы это ни был, я запорю его до смерти!" - гневно выкрикнула похотливая садистка.
      Кэннон забрался в темный зал для семейных обедов и стал отодвигать от секретной двери в кладовую шкаф. Ножка его попала в выбоину на полу, отчего многопудовая махина, доверху набитая фарфором и хрусталем, рухнула и разлетелась в куски. Троммелиец пошарил по двери, но ручки не нашел. Тогда он нащупал край и потянул. Вздувшиеся мышцы едва не порвали одежду, а кровь, могуче прилившая к членам, разбарабанила вены. Будто молоты колотили по вискам, глазам и мозолистым ушам варвара. Уже когда он был готов от чудовищной боли разжать пальцы, дверь подалась. С оглушительным грохотом, скрежетом, тучей пыли путь открылся. Дрожащими руками Кэннон запалил факелы на стенах. Посреди комнатки с плесневелыми обоями как попало, кучей, были навалены сокровища. Нужный камень лежал сбоку, в раскрытой шкатулке. "Заря Чуркистана" имел размеры двух кулаков Кэннона, грани его играли даже на тусклых огнях факелов такими прекрасными цветами! Молодой варвар поднял его выше, но дрожащие пальцы выпустили ребристые бока. Камень упал на шкатулку. Варвар разворошил разбитые остатки, выудил нечто, похожее на высохшую пиявку, и сунул в свой кошелек. Обернувшись, он взглянул на дверной проем и похолодел. Холодно... К тому же, как оказалось, секретная дверь не имела запоров. Просто в темноте варвар ухватился не за тот ее край и вырвал вместе с косяком из стены. Устало улыбнувшись, он пустился наутек.
      Сесе-пупе лихорадочно бросала в смешанное с кровью вино пучки травы и куски, похожие на полупереваренную пищу. Закончив смешивание, ведьма, разводя руки, прошептала заклятие, после чего плюнула на бурую, загаженную травой поверхность.
      - Покажи мне Кэннона!!! - приказала владычица. Зелье осталось темным. В растерянности завертевшись, Сесе-пупе порылась в книге. Опустив руки, она вернулась к демону.
      - Я не могу его найти.
      - Ну, хорошо. Только ради вас, мадам.
      Демон прижал к вискам пальцы и закрыл глаза. Несколько минут он сидел молча и неподвижно, все больше и больше хмурясь, а потом заговорил:
      - Я тоже не могу его услышать, как ни странно. Однако я слышу кое-что другое, - сказал он своим прекрасным баритоном. Затем голоса стали меняться с неимоверными ловкостью и быстротой. - Где этот проклятый варвар? Все равно найду и убью его, отомщу за испорченные фрукты и откусанные крокодилами ягодицы! - это было сказано чуть хриплым, обиженным тенором. - Он пыл ф "Розофом лютике" этим фечером. Уше скоро я покашу ему, как носиться сломя колофу, - добавил рассерженный голос с явным кхитайским акцентом. - Старый шут, с которым ходил выскочка-троммелиец, сел на коня и уехал, ведя второго на поводу. Поеду за ним и убью варвара! - заявил напоследок бас, вероятно, принадлежащий какому-нибудь недоумку. Демон тряхнул головой, чтобы вернуться к действительности. - Слышала эти мысли? Похоже, не ты одна хочешь прикончить этого варвара. Нам нужно постараться.
      Кэннон быстро шагал по темным улицам Йогуры. Черные тени грабителей одна за другой возникали из переулков, но они затевали между собой драки за право напасть на одинокого прохожего и отставали... Добравшись до Южных ворот, Кэннон увидел на фоне пылающих костров стражи двух коней и четкий силуэт ковыряющегося в носу Пердолиуса. Молодой варвар прибавил ходу, но внезапно из тени сторожевой будки выпрыгнул увешанный железом воин.
      - Стой! - заорал он, схватив Кэннона за шиворот и приподнимая над землей. - А не ты ли тот убийца, замочивший почтенного собирателя объедков?
      Троммелиец выпятил губы и скосил глаза к переносице.
      - Ой! Не тот! - отшатнулся стражник.
      Кэннон подбежал к коню и вскочил в седло.
      - Едем!
      Они поскакали прочь, на юг.
      * * *
      Имхалай, высоко задрав нос и выпучив глаза, стоял посреди подвала. Перед ним в угловатой пентаграмме стоял голубой в желтую полоску демон, державший на вытянутой руке извивающуюся девушку. Двумя пальцами он брезгливо сжимал ее жалкую одежонку.
      - Вот, кра-асавчик! - томно проблеяло адское создание. - Вот твоя мерзкая бабенка. Ты больше ничего не хочешь от меня?? - демон сделал глазки.
      - Нет, нет! - испуганно замахал руками волшебник. - Проваливай!
      Девушка в клубах дыма упала на пол.
      - А-ха-ха-ха! - торжествующе взревел Имхалай. - Теперь весь мир мой!!! Пора готовить великий ритуал!
      - Ритуал? - устало спросила Чиччочелла. - Если там есть что-нибудь вроде случки с богами, то я тоже участвую!
      Белое солнце пустыни, а под ним...
      К вечеру следующего дня Кэннон и Пердолиус уже углубились в пустыню. Впрочем, она оказалась не такой уж пустой: частенько дюны пересекались оврагами, заросшими полусухими кустами. Иногда встречались группы огромных камней-скал, чаще - заброшенные дома, от которых остались только стены. В одном таком поселении, где на дне колодца еще оставалась вода, путники остановились на ночлег. Поужинав замечательными пирогами с перцем и бутылочкой забродившего кефира, оба уснули мертвецким сном. Напрасно... После полуночи из темноты на свет их костра вышел худой человек с вислыми рыжими усами и нехорошей ухмылкой. На боку его болталась кривая сабля. Оглядев спящих, он взмахнул рукой. Множество теней окружили ничего не подозревающих путников и в мгновение ока связали их.
      Утро стало для Кэннона ужасным ударом. Ему страшно хотелось по нужде, но руки и ноги не двигались из-за туго стянутых пут. Судя по запаху, Пердолиуса одолевали те же проблемы... Из-за стены вышел бритоголовый человек с обезьяньей фигурой и лицом глупой доброй куклы.
      - Ага! Продрали зенки! - просвистел он чрезвычайно сиплым голосом. - Как же вы вляпались, братцы!
      - Ничего, - с оптимизмом ответил Пердолиус. - Свое дерьмо не пахнет!
      Человек скривился.
      - Я не то имел в виду... Вы в плену у банды... - он многозначительно замолчал и раскрыл рот в ожидании подсказки. - В плену у банды...
      Пленники молчали.
      - Рыжей Коровы! - обиженно окончил бритоголовый. - Вы что, не слыхали о нас?
      - Не-а.
      - Ну! - он в расстройстве шлепнул себя по ляжкам. - Мы ведь такая знаменитая шайка! Вот, всего два месяца назад мы ограбили на шемской дороге старика и отняли у него два медяка и пятнадцать - пятнадцать! - почти не откусанных корок хлеба! Король Кефира сказал, что даст тому, кто поймает нашего главаря, два пинка... я хотел сказать, два золотых. Ну что, теперь вам страшно?
      - Нет, теперь уже нет, - грустно ответил Кэннон, глядя на пятно, расползающееся по штанам. - А вот скажи, судя по имени, ваш вожак - баба.