Боргезе, чтобы выделить их из массы других солдат, одевает их в особую униформу: брюки, заправленные в короткие ботинки, блузон, перетянутый на поясе ремнем, и берет, лихо сдвинутый на правое ухо. Эти "боргезе", как их вскоре начали называть, гордо вышагивали перед милиционерами Рикки и другими скуадристами, которые иллюстрировали собой новый фашистский режим, не имевший никакого авторитета. Сухопутные боргезе должны были стать элитной частью, почти сектой, как любил повторять их шеф. У них, по его замыслу, должны были появиться свои ритуалы, свой особый язык, свои условные знаки. Их видение мира должно быть простым и категоричным: с одной стороны есть те, кто входит в секту, с другой - те, кто к ней не принадлежит.
      С того момента, как новобранец переступал порог казармы, и до минуты принятия присяги молодого боргезе держали в черном теле. Все время обучения в ушах его звучит лай унтер-офицеров, а их пинки закаляют его тело. Но в то же время, пока его держат "на нулевом уровне", ему показывают, на какую высоту он может подняться, если успешно преодолеет стоящие перед ним препятствия.
      Параллельно с этим испытанием его физической природы, ему постоянно промывают мозги, вдалбливая в голову идеи о славе секты и о доблести предшественников. Фронтон казарм украшали названия географических пунктов, где героические дела прославили флотилию: Мальта, Гибралтар, Александрия, Суд и т.п.
      Каждая элитная часть должна иметь свою песню. Валерио Боргезе создает свою. Она довольно меланхолична, вызывает воспоминания о погибших и призывает к будущим победным сражениям.
      В этой Социальной республике, где каждый подчинялся тому, кто ему казался лучшим, батальон "Сан-Марко", дисциплинированный, отлично организованный, не мог не вызывать зависти. Решение Муссолини поручить создание новой национальной милиции Рикки увеличило путаницу и умножило число вербовочных пунктов. Большая часть личного состава старой армии - т. е. мужчины от тридцати до сорока лет - находились в лагерях на территории Германии, в плену на Балканах, были потеряны на севере и юге Италии, и вербовщикам приходилось спорить между собой за пятнадцати- семнадцатилетних мальчишек.
      Кризис приближался, но, чтобы понять его истинные причины и все его окружающее, вернемся в октябрь 1943 года.
      Глава 21
      Борьба против нового фашистского режима Муссолини, созданного в сентябре 1943 года, не сразу приобрела вооруженный характер. Только небольшие отряды партизан активно действовали сразу после 8 сентября, особенно в районе Пьемонта и в альпийских долинах, некоторые из них возглавили армейские офицеры.
      Рядом с этими зарождавшимися вооруженными образованиями развивались организации, состоявшие из гражданских лиц и имевшие чисто политическую направленность действий. Но лишь к концу года те и другие смогли стать по-настоящему дееспособными. Только тогда фашистское республиканское правительство осознало опасность этого внутреннего сопротивления. Первый предварительный звонок раздался со стороны безработных, традиционного предвестника всякой политической оппозиции. В конце ноября 1943 года в Турине подпольные комитеты под руководством коммунистов бросили в народ лозунг всеобщей забастовки и им удалось поднять около 50 000 рабочих заводов ФИАТ, используя недовольство людей ухудшающимся экономическим положением, введением карточной системы и отсутствием средств транспорта. Этот пример грозил превратить Италию в огнеопасную массу, и немецкие власти отреагировали очень оперативно. Риббентроп в телеграмме генералу Циммерману, командующему немецкими войсками, приказывает:
      "Я считаю необходимым, чтобы вы отдали забастовщиков под военно-полевой суд и приступили к арестам в качестве меры устрашения. Фюрер, кроме того, дает вам право зачинщиков и коммунистов интернировать и расстреливать на месте. Что касается отправки в Германию станков и промышленного оборудования, я советую вам пока с этим повременить, так как эта операция не может быть сейчас осуществлена с соблюдением всех необходимых мер".
      Так и было сделано.
      Муссолини, который в это же время засыпал своими приказами префекта Турина, был вынужден признать, что Социальная Республика не обладает никакой военной или полицейской силой, способной противодействовать беспорядкам на месте. Только немецкие войска могут контролировать ситуацию. Тяжелый урок для дуче, который вынужден написать своему послу в Берлине Анфузо и попросить его обратиться к Гитлеру с просьбой, с одной стороны, предоставить оружие итальянской полиции, с другой - освободить некоторых офицеров, находившихся в плену в Германии. А также (жест скорее символический) потребовать от немецких властей в Италии, чтобы они действовали в дальнейшем в более тесном сотрудничестве с итальянской администрацией.
      Немецкий ответ был безжалостным. Командующий войсками СС в Италии генерал Вольф отказался выполнить приказ о вооружении итальянской полиции. Гитлер со своей стороны ответил Анфузо, что его собственный посол в Риме Ран предоставил итальянской стороне "все возможности самим заняться усмирением забастовщиков в Турине, но те не преуспели в этом, что самого дуче постоянно информировали о мерах, принимаемых немецким командованием, и его предложения могли только помешать успешному проведению операции". Яснее нельзя было и сказать.
      Наступление коммунистов достигло своей кульминации во время проведения фашистского съезда в Вероне. Были убиты двадцать руководителей местных фашистских организаций. Эти покушения были следствием развивающегося движения сопротивления в Пьемонте и в северо-восточной Италии. Муссолини, осознав грозящую опасность, решил наконец провести эффективную карательную операцию. Его замысел был совершенно наивным и невыполнимым: систематически противостоять мобильным ударным группам коммунистического сопротивления вооруженными фашистскими отрядами, по модели, применявшейся во времена противостояния в 1920 году.
      Первая операция по такой схеме была проведена в разгар Веронского конгресса. Карательный отряд был послан в Ферраре, чтобы отомстить за убийство местного руководителя фашистской партии. Фашистские части, состоявшие в основном из пожилых людей и уроженцев Южной Италии, оккупированной союзниками, потерпели сокрушительное поражение. Именно после этого фиаско и отдал Муссолини приказ Рикки создать национальную республиканскую гвардию. Сначала гвардия включила в себя подразделения состоявшие из жителей Северной Италии, согласившихся сотрудничать с режимом, и остатков старой фашистской милиции, распущенной в июле 1943 года после отстранения Муссолини от власти Большим фашистским советом.
      Но очень скоро стало очевидно, что несколько сот человек не могут составить дееспособную и боеспособную силу, и Рикки, в свою очередь, начал собственный набор рекрутов. К тому времени Боргезе, как мы уже видели, его далеко обогнал на этом пути, и национальной республиканской гвардии пришлось удовлетвориться тем, что осталось: мальчишками пятнадцати-семнадцати лет.
      В этом лихорадочном поиске людей Рикки в голову пришла мысль, которую он подсунул Муссолини. Тот представил ее за свою. Ссылаясь на недостаток престижа своей власти, Муссолини приказывает передать батальон "Сан-Марко" Валерио Боргезе под командование Рикки, чтобы положить конец индивидуалистским поползновениям своего "последнего кондотьера". В то же время адмирал Феррини, сменивший Боргезе на посту помощника госсекретаря по морским делам, приказывает отправить последних новобранцев батальона "Сан-Марко" в Германию для подготовки в том же лагере, где находились и солдаты национальной гвардии.
      Это стало последней каплей, переполнившей чашу. Разразился кризис.
      Боргезе, рассматривавший свой батальон как элитное подразделение для борьбы с партизанами и считавший, что эти задачи он должен выполнять, подчиняясь только своим собственным приказам, отказался выполнять распоряжения центральных властей и передать своих людей под начало Рикки, считая - и вполне справедливо - что тот не способен руководить военными действиями.
      В адрес дуче посыпались все более и более резкие донесения и рапорты от его противников: "Боргезе недисциплинированный офицер и его необходимо наказать". В своем штабе в Специи принц, который ничего не знал о происходивших в Сало событиях, смотрел в будущее спокойно. Уверенный в своих силах, убежденный, что является представителем той части армии, которую он не без гордости называл "нетронутой стороной золотой медали", он собирался захватить командование итальянским флотом и рассматривал этот конфликт как простое недоразумение, не имеющее большой важности. Он до такой степени не придавал этому значения, что без колебаний оставил свой штаб и отправился в Венецию.
      Уже две недели как боевые пловцы расположенной в Вальдано школы закончили курс тренировок в бассейне, и лейтенанты Волк и Ферраро вынуждены были искать место, где условия тренировок были бы наиболее приближены к тем, в которых их людям придется действовать в реальной боевой обстановке. Они остановили свой выбор на венецианской лагуне. Там они нашли все, что требовалось пловцам для завершения подготовки: морскую воду с довольно сильным течением, вызываемым приливами, значительные глубины, местами илистое дно, по которому можно было устраивать марши до изнеможения, также старое, полуразрушенное судно "Тампико", представлявшее из себя прекрасное пособие для обучения действиям по минированию его корпуса. Близость порта и арсенала позволяла проводить против них учебные атаки в условиях, максимально приближенных к боевым, наконец, и это было не последнее по важности, на маленьком островке посреди лагуны находился брошенный монастырь "Сан-Джорджио-на-Альге", прекрасное место для лагеря.
      Перед тем как дать свое согласие, Боргезе хотел лично оценить удобства этого нового места. У него была еще и другая мысль: устроить в этом покинутом монастыре свой передовой штаб. Он не пробыл в Венеции и двух дней, как адмирал Феррини, прекрасно информированный об отсутствии Боргезе, посылает в Специю офицера с приказом принять командование батальоном "Сан-Марко". "Боргезе нет, - думал хитрый адмирал, - операция должна пройти без осложнений". Он глубоко ошибался!
      Принц оставил строгие распоряжения своим подчиненным. С момента прибытия министерский посланец был арестован и посажен под замок. Боргезе из Венеции посылает в Сало телеграмму, в которой уведомляет, что офицеры батальона "Сан-Марко" подчиняются только его приказам и что он берет на себя полную ответственность за их действия. В ответ Муссолини вызывает его к себе. Тон его телеграммы угрожающий, но Боргезе остается спокоен. Закончив дела на побережье и отдав распоряжения по ведущимся плановым работам, он 11 декабря, на обратном пути в Специю, заезжает на Гардское озеро. Появившись в просторной приемной перед кабинетом дуче на вилле Фельтринелли в Карнано, он кажется безмятежным. Он улыбается, шутит с присутствующими, заполнявшими приемную. Проходят минуты, часы. К 14 часам дня он остается в приемной один. Он выкурил уже больше двух пачек сигарет. Внезапно двери настежь распахиваются. Врывается Рикки во главе тридцати солдат своей гвардии.
      "Именем дуче вы арестованы", - объявляет он.
      Боргезе не сопротивляется. Улыбка появляется на его бледных губах. Кажется, его ничто не может вывести из себя. В любых обстоятельствах он верит в свою счастливую звезду.
      - Ваше дело будет рассматриваться следственной комиссией, - сообщил ему Рикки, перед тем как ключ два раза повернулся в замке двери маленькой кокетливой комнаты, куда его поместили под усиленной охраной.
      Как только известие достигло Специи, в Децима МАС и батальоне "Сан-Марко" объявляется боевая тревога. Командование немецкого флота в Италии и местный итальянский префект заявляют о своей поддержке Валерио Боргезе. В это же время его офицеры единогласно принимают решение в случае необходимости выступить на Сало, чтобы его освободить. Слухи об этом достигли ушей фашистских функционеров и сильно их напугали. Через четыре дня уже никто не говорил о следственной комиссии, и Боргезе скоро был освобожден без всяких формальных объяснений. Но дело, которое получит название "случай Боргезе", не было окончательно разрешено.
      Принц не вернулся в Специю. Он отправился в Милан, где собирает лучшие подразделения батальона "Сан-Марко", чтобы наконец развернуть войну, почти личного свойства, против партизан, которые, как он считает, "получают недостаточный отпор не только со стороны национальной республиканской гвардии Рикки, но и немецких войск".
      Однако первая попытка перейти к решительным действиям проваливается, отчасти из-за недостаточной подготовленности, отчасти потому, что этому помешал генерал Вольф. "Эти салонные СС", как определял их Отто Скорцени, с неприязнью смотрели на все итальянское и начинали относиться со все большей враждебностью к Валерио Боргезе. Генерал не захотел терпеть рядом с собой этого гордого и не очень дисциплинированного кондотьера. В конце декабря он переходит в наступление и приказывает вывести в Германию основную часть батальона "Сан-Марко" и создать на его базе дивизию под тем же наименованием. Он обещает Боргезе, что тот останется командиром этого нового соединения после возвращения его весной 1944 года в Италию.
      Принц разочарован, почти оскорблен. Но, попав в ловушку, как многие политики и военные, связавшие свою судьбу с Муссолини и его последней авантюрой с Социальной республикой, он вынужден терпеть и довольствоваться сожалениями.
      Для генерала Вольфа Социальная республика была только декорацией, которая должна была уверить немецкий народ в том, что он не совсем одинок в своей борьбе. На самом деле командующий войсками СС в Италии с самого начала противодействовал созданию новой итальянской республиканской армии. Хорошо понятно, почему он старался придерживать Валерио Боргезе, престиж которого в армии и его независимый характер мешали генералу.
      Принц же, после горьких размышлений, открыл перед собой довольно неясное будущее. Но он уже прошел точку возврата. Отныне перед ним был только один путь, который он выразил в следующей лапидарной формуле: "Иди или умри".
      В мире марионеток, которые суетились вокруг, у него оставался один маленький, очень маленький лучик надежды: его боевые пловцы и его "баркини". Хотя и переданные в распоряжение немецкого морского командования, т.е. адмирала Деница, они оставались его собственностью и "могли еще свидетельствовать перед всем миром, что существуют солдаты, которые могут сражаться и умирать за идеалы, даже если победа полностью и совершенно для них недостижима".
      Глава 22
      8 января 1944 года в Вероне, в Кастель-Веккио, там, где несколько недель до того проходил конгресс фашистской партии, начался процесс над высшими фашистскими функционерами, проголосовавшими против Муссолини на Большом фашистском совете в ночь с 24 на 25 июля 1943 года. Их было шестеро на скамье обвиняемых: Чиано (зять Муссолини), маршал Де Боно (соратник дуче в течение двадцати трех лет), Маринелли, Парески, Готтарди и Чианетти.
      Через два дня после начала процесса, 10 января, в 13 час. 40 мин. председатель особого трибунала зачитал приговор: пять смертных казней, лишь Чианетти избегает этой участи.
      К изменникам не было никакого снисхождения. Паволини сам отказался от заступничества генерала Миличе, тем самым лишив Муссолини высказаться в пользу Чиано.
      Дочь Муссолини Эдда пыталась с энергией отчаяния добиться сохранения жизни своему мужу. Она писала отцу:
      "Дуче,
      Я до последнего мгновения ждала, что ты выкажешь ко мне хотя бы минимум чувства человечности, гуманности и дружбы. Теперь я вижу, что я слишком многого хотела. Если бы Галеаццо не должен был отправиться в Швейцарию через три дня, как я договорилась с немецкими властями, все, что я знаю, я бы использовала без жалости. А теперь, если нас оставят в покое и безопасности (от туберкулеза до автомобильной катастрофы), вы не услышите больше обо мне".
      И подпись: Эдда Чиано.
      Муссолини потрясен. Глубокой ночью он звонит генералу Вольфу и просит у него совета. Шеф СС отказывается войти в его положение. Он лишь согласился убрать на несколько часов двух эсэсовских охранников от камеры номер 27, в которой находится граф Чиано. Но было уже слишком поздно, Муссолини не может один принимать решения. Он продолжает названивать по всей Италии, чтобы получить от кого-нибудь совет и поддержку. Напрасно. Валерио Боргезе, которого он нашел в Милане в 2 часа ночи 11 января, также отказывается встать на его сторону.
      "Эта история меня совершенно не касается, - сказал принц. - Это сведение счетов среди фашистских политиков, которое не имеет никакого значения в условиях войны. Каждому свое дело и своя доля ответственности. Я солдат и не хочу знать ничего, кроме своих военных обязанностей".
      Отчаявшийся Муссолини оставляет события идти своей чередой. Он опускает руки и ждет.
      В 9 час. 20 мин. утра 11 января пятеро приговоренных к смерти расстреляны на стрельбище крепости Сан-Проколо.
      21 января, через 10 дней после казни, которая, конечно, не оказала на ход войны никакого влияния, союзные войска высаживаются в Анцио.
      Натолкнувшись на сопротивление по линии рек Сангро и Гарильяно в своем продвижении по полуострову в сторону Рима, союзники решают обойти так называемую линию Густава и высаживают десант в порту Анцио и на песчаные пляжи Неттуно, в 45 км южнее Рима и в ста километрах севернее Гарильяно.
      В первые же сутки корабли доставили на берег тридцать шесть тысяч солдат и три тысячи автомобилей. К концу недели уже шестьдесят девять тысяч человек с необходимым снаряжением оказываются в тылу немецких войск.
      Немцам удается сдерживать союзников еще четыре месяца.
      В распоряжении итальянского флота нет ни одного крупного корабля. Остается рассчитывать только на новые управляемые торпеды "негер" и на "баркини" и торпедные катера Десима МАС Валерио Боргезе. Для принца это означает возвращение от политических интриг к новым боевым действиям!
      В ночь с 20 на 21 марта Боргезе возвращается в свой штаб в Специю, а пилоты "негеров" и моряки Децима МАС начинают активные боевые действия. Но их атаки не приносят существенного успеха. Лишь "баркини" оказываются на высоте своего положения и оправдывают возложенные на них надежды: они отправляют на дно английский миноносец, но для "негеров" команды-175 немецкого флота атака заканчивается полным провалом. Союзники начеку и реагируют мгновенно. Кроме того, их преследуют технические неполадки. Из тридцати "негеров", спущенных на воду с пляжа Торре-Вианики, тринадцать сразу же затонули и пришлось их подорвать. Из семнадцати оставшихся, отправившихся на задание в ясную звездную ночь, лишь немногим удалось добраться до Анцио. Пилоты догадывались, хотя и не видели их, о присутствии в порту множества транспортов и десантных кораблей, против которых и направили свои снаряды. Но безрезультатно. В итоге десять "негеров" потеряны: четыре попали под глубинные бомбы, один захвачен противником. Остальным удалось вернуться на берег. Штаб Кригсмарине решил не повторять попытки, и напрасно, по мнению Боргезе. Барчини вернулись в Геную, а немецкая флотилия "негеров" отправилась в Германию, где вскоре, после некоторой модернизации, была использована, на этот раз успешно, в Нормандии.
      В Италии англо-американское наступление продолжалось. 18 мая они заняли Кассино. К концу месяца союзники взяли горы Альбины. Войска оси отступают, и 4 июня Рим пал.
      С ноября 1943 года союзники организовывают передовую базу в Бастии и вспомогательную в Кальви, на севере Корсики. Бастия прекрасно стратегически расположена и из нее можно контролировать Генуэзский залив, окрестности острова Эльба и лигурийское побережье, вдоль которого немцы осуществляют морские перевозки для снабжения своих войск. Этот морской путь был очень важен для немцев, железные и шоссейные дороги на полуострове все чаще и чаще подвергались налетам авиации и их пропускная способность становилась недостаточной.
      Союзники поставили цель прервать или, по крайней мере, сократить до минимума немецкие морские перевозки. Они постоянно нападают на транспортные суда со своих опорных баз в Бастии и Кальви. Цель достигнута ценою лишь небольших потерь и легких аварий.
      17 июня англо-американцы высаживают десант на остров Эльба и захватывают его. Разбитые силы оси на острове вынуждены искать убежище в лесах, и маршал Альберт Кессельринг, командующий немецкими войсками в Италии, решает вывезти оттуда некоторых особо ценных высших офицеров, которые могли быть ему очень полезны в дальнейшем. Операция по их спасению поручена Валерио Боргезе и его морякам.
      Принц выбирает два катера с базы в Генуе, чтобы попытаться провести эту акцию, почти неосуществимую из-за скопления вражеских кораблей у берегов острова. Но, как говорится, "кто не пытается, ничего не имеет", и два экипажа выходят в море в ночь с 29 на 30 июня.
      Едва они покинули порт, как были обнаружены двумя американскими патрульными миноносцами (номер 308 и 309) между мысом Фалькон на лигурийском побережье, которое они только что покинули, и северо-восточной оконечностью острова Эльба. Катера двигались в сторону Порто-Феррайо, когда были атакованы. Произошел короткий обмен огневыми ударами. После боя американцы подняли со спасательных плотов четырнадцать человек с одного из катеров МАС, покинувших свой поврежденный корабль. На следующий день разведывательный самолет увидел, что один итальянский корабль все еще на плаву. Корабли противника почти нетронутым отбуксировали его в порт Бастии. Другому кораблю МАС удалось ускользнуть, но о продолжении операции не могло быть и речи. Где вы, времена громких успехов?
      Высадившиеся 15 августа союзные войска через две недели освобождают весь Прованс. К 28 августа одержана полная победа: пятьдесят тысяч немецких солдат выведены из строя. Молниеносный бросок французской армии на север превратил отступление немецких войск в бегство.
      На суше победа союзников была близка. На море положение было несколько иным. Флот, который должен был защищать порты на освобожденном побережье, поддерживать связь между Корсикой, Алжиром и Францией и обеспечивать защиту конвоев, идущих в Тулон, Марсель, Сет и Порт-Вандр, вынужден был отражать постоянные атаки военно-морских сил оси, все еще контролировавших северную часть Генуэзского залива. Даже если немцы и итальянцы не располагали значительными морскими силами, надо было принимать в расчет их "негеры" и "баркини", которые не отказались от борьбы. Моряки Валерио Боргезе и их товарищи из Кригсмарине были решительно настроены плечом к плечу сражаться до конца, не щадя своей жизни.
      В начале августа 1944 года немцы и итальянцы из Децима МАС превращают Сан-Ремо в свою базу для отправки штурмовых снарядов на операции. Командный пункт устроен в отеле "Эксельсиор". Оттуда приказы направлялись на маленькие бесстрашные суденышки, которые французские моряки не замедлили прозвать "вермин" (паразиты). Они впервые показали себя в ночь с 24 на 25 августа.
      Валерио Боргезе буквально вырвал у немцев право - надо сказать, почетное - первым направить свои "баркини" на американские патрульные миноносцы. Схватка была жестокой, но не принесла решительного успеха ни той, ни другой сторонам. Через два дня новая попытка. Пять "баркини" потоплены. Тогда вступают в дело немецкие "негеры". 5 сентября три из них атакуют дестроер "Людлоу" и французский контрминоносец "Малин". Неудачно. Трое пилотов попадают в плен. Несмотря на неудачи, атаки продолжаются с возрастающей интенсивностью. 26 сентября миноносец "Форбин" топит две управляемых торпеды. 30 сентября, 2 и 4 октября "баркини" и "негеры" возобновляют, опять без успеха, свои атаки на союзные корабли. Катер МАС 531, хотя и повредил эсминец "Сэйбр", сам был потоплен. Пятеро членов его экипажа были убиты, шестеро ранены и тринадцать взяты в плен.
      За последующие месяцы флотилия потеряла людей больше, чем за 1941-й, 1942-й и 1943 годы вместе взятые. Но каждый раз, с мужеством, достойным восхищения, моряки снова вступали в эту в некотором роде безнадежную схватку.
      Так, в ночь с 17 на 18 января 1945 года миноносец "Фортуна" отправил на дно один начиненный взрывчаткой катер, а морской охотник № 105 потопил другой. И таких случаев было множество. В ночь с 28 на 29 апреля почти всеми силами британская эскадра готовилась обрушиться на Геную, когда стало известно, что побережье уже находится в руках партизан.
      Морская война на Средиземном море закончилась. Но для Валерио Боргезе и его людей борьба продолжалась.
      Не знающий усталости, он в августе 1944 года принимает командование дивизией "Сан-Марко", вернувшейся из Германии несмотря на противодействие генерала Вольфа.
      Сражаясь плечом к плечу с Кригсмарине на море, он возобновляет "свою личную войну против партизан" на суше. "Чтобы не погибнуть, надо победить коммунистов", - говорит Боргезе.
      Глава 23
      Везде, где партизаны организовывали отряды сопротивления, это происходило под влиянием коммунистов или с их активным участием. У них имелось множество партий.
      Но Валерио Боргезе не стал вдаваться в запутанные различия между ними. "Все они коммунисты и их надо уничтожать всеми возможными способами", считал он.
      Его жена, бежавшая от октябрьской революции, разделяла его антикоммунистические убеждения. Ее семья, избежав гибели от рук головорезов Ленина в 1917 году, была теперь до смерти напугана перспективой получить пулю от "итальянских большевиков". Валерио Боргезе разделял ее опасения.
      К моменту, когда он принял на себя командование дивизией "Сан-Марко", партизаны уже были очень сильны. Настолько, что с начала 1944 года генерал Александер прямо предложил им сотрудничать в зонах их ответственности при проведении операций, которые были нацелены на взятие Рима. Ренато Рикки, командующий национальной гвардией, признался, что потерял 334 человека убитыми и 339 ранеными только за февраль и март.
      В рапортах командиров частей из зон, контролируемых немцами, можно найти повторяющиеся записи следующего содержания: "Провинция практически находится в руках патриотов"; "Для победы над бандами партизан сил, выделенных для этой цели, явно недостаточно" и т.п.
      Хотя Боргезе, благодаря своему престижу, своему характеру, своей гордости и особенно желанию действовать независимо от всех, доставлял много беспокойства фашистскому руководству Сало и немецким властям, в нем, совершенно очевидно, нуждались и те и другие. Его дивизию "Сан-Марко", уже готовую к действиям, ждали с надеждой.
      Как только дивизия прибывает в Италию, немецкое командование в первую очередь направляет один ее батальон, "Брабариго", на южный фронт в помощь 175-й дивизии вермахта. Затем, один за другим, ее остальные батальоны: "Фульмине", "Саджиттарио", "Валанга", "Сан-Джорджио", "Лупо", "Фреччия", получают боевое крещение в сражениях с "внутренним врагом" - партизанами.
      Против них Боргезе действует безжалостно. Он знает, что перед ним тот самый противник, с которым с 1919 года воюют его товарищи и он сам от Милана до Турина, а во время испанской войны - от Гвадалахары до Барселоны.
      В тылу "Черная дивизия" Валерио Боргезе при поддержке немецких частей маршала Кессельринга начала крупную "операцию по очистке" прифронтовых территорий от партизан, которые, в эйфории приближающейся победы, раскрылись. Яростные бои, как с одной стороны, так и с другой, стали предтечей кровавого сведения счетов после освобождения.
      Воспользовавшись этой неожиданной отсрочкой, Муссолини в согласии с Паволини, Грациани и Боргезе решает подготовить отход республиканцев в Альпы.
      13 ноября 1944 года генерал Александер обращается с воззванием к партизанам Верхней Италии. Сообщив, что раньше весны они не должны ждать нового наступления союзников и что рассчитывать на доставку оружия самолетами также не следует, британский генерал заявил, что им необходимо сделать следующее:
      1. Прекратить повсеместно активные действия.
      2. Ждать новых инструкций. Приказ: держать оборону.
      "Это обращение, - пишет Макс Галло, - являлось почти приказом о демобилизации итальянских партизан. В чисто военном плане эти меры могли быть оправданы, они не намного ускоряли драму партизанского движения, уже понесшего серьезные потери от действий немецких войск и фашистов.
      Командование корпуса волонтеров свободы, которые это понимали, не приняли в расчет заявление Александера. Руководители разных партий, представленных в Комитете национального освобождения, выступили с призывом, в котором марксистская фразеология присутствовала в каждом слове:
      "Итальянцы. Мобилизуем сознательную волю народа против выжидательной тактики".
      В то же время партизанские отряды отошли на север вдоль швейцарской границы, где они надеялись найти убежище в случае ухудшения обстановки.
      Боргезе почти так же оценивал ситуацию, как и его "личные враги". Он переносит свой штаб в Валь д'Аосте, объяснив свое решение следующим образом:
      - Те, кто воюет против нас в этих горах, люди мужественные, - говорил он, - но политики-предатели, которые ими руководят, не обладают этим качеством. Они в первую очередь стараются спасти свою собственную жизнь, чтобы в случае победы захватить власть и пользоваться ею. Для них в этом положении есть один выход: бегство в Швейцарию через границу. Там мы и будем их ждать.
      Не все разделяли это его мнение, и особенно со стороны германских властей. Такое ведение войны не укладывалось в их образ мышления. Немцев больше заботило взятие заложников и слепое репрессирование, часто бесполезное с военной точки зрения, чем эффективная борьба с целью разрушить материальный и человеческий потенциал хитрого противника, прекрасно использующего рельеф местности.
      Снова проявился в этих обстоятельствах "случай Боргезе". Принц, все время упорно считавший себя самостоятельным, во многих случаях не стал выполнять немецкие приказы, считая их "неприемлемыми и глупыми".
      Муссолини, казалось, совсем не беспокоило такое положение, которое сильно не нравилось немцам. Он готовит к 16 сентября 1944 года в Милане свое первое публичное выступление после возвращения из Германии в сентябре 1943 года. Кроме необходимости появиться, наконец, лично перед массами, он еще и хотел усилить свои позиции в глазах немцев, и непослушание Боргезе только было ему на руку. Он делал вид, что не видит телеграмм, которые одну за другой присылали ему офицеры СС из Турина. В одной из них прямо и ясно говорилось: