Фильм закончился. Уже убили главного негодяя, и по экрану ползли на английском языке титры. Оля поднялась со своего дивана и, подойдя ближе, выключила телевизор.
      Она вышла в прихожую. Поправила на себе халат и засунула босые ноги в тапочки. В парихожей Олю дожидалось мусорное ведро. Кончно, уже стемнело, и это не самое удачное время, чтобы выносить мусор... Черёд нехороших мыслей пробежал у неё в голове... Но что же делать? Родители вернутся поздно, а ведро под утро будет нехорошо пахнуть. Да и контейнеры для мусора недалеко - два шага туда и два шага обратно... Оля взяла ведро. Она была аккуратной девушкой и во всём любила порядок.
      Оказавшись на лестничной площадке, Оля приостановилась. Здесь было сумрачно: неуютно и жутко. Невольно подумалось, что по законам голливудского боевика сейчас из-за угла должен вот-вот выскочить кровожадный маньяк с большим и страшным ножом. Но мысль, которую Оля гнала, неприятная: приставучая, гадкая мысль: Вася. Да, Вася. Его она боится сейчас, а вовсе не таинственного маньяка.
      Вася с той самой встречи - жуткой встречи, никак не давал о себе знать. Он не звонил больше и не заходил к ней домой. Он словно исчез. Но Оля не верила, что Вася может вот так просто исчезнуть. И это его затянувшееся молчание настораживало.
      Кто знает, где он теперь? Может, пьёт водку с дружками или ночует где-нибудь на лавочке... Всё это было грустно, жестоко. И Оля чувствовала себя виновной перед всем миром и перед Васей особенно. Она знала, что сделала что-то не так, неправильно, провинилась в чём-то.
      Правда, эгоистическое начало подсказывало Оле, что ничего страшного: пусть пьёт водку и пусть ночует на лавочке - лишь бы только не стоял сейчас с наточенной обнажённой финкой в тёмном углу подъезда.
      Оля остановилась, перевела дыхание. Она жалела теперь, что ей приходится выходить на улицу и от души ненавидела это подлое, дурное ведро, но появившаяся, вдруг, откуда-то упрямая гордость не дала ей повернуть обратно.
      Запирать дверь Оля не стала. Только прикрыла тихонько. Подошла к лифту, но остановилась: представила себе, как кабина опускает её на первый этаж, и как двери решительно раскрываются навстречу неясной, пугающей темноте... Оля решила спускаться по лестнице.
      Осторожно и мягко ступая, она миновала один лестничный пролёт, потом следом за ним - другой... Хрен редьки не слаще - поняла Оля. Вокруг было тихо, но тишина эта казалась зловещей, а притавшийся полумрак прятал в себе что-то чёрное, неразличимое, непонятное, и потому ещё более жуткое.
      Наконец, она добралась до первого этажа. Перед тем, как выглянуть из подъезда, остановилась. Несколько раз глубоко вздохнула... И вышла наружу.
      ...Оля вскрикнула, как кричит кошка, которой дверью нечаянно, до тяжёлого хруста, раздавили хвост. Крикнула она слишком громко и слишком ужасно - что даже перепугала Альберта, который схватил её за руку. Ведро вылетело и покатилось вниз, разукрасив ступеньки картофельными очистками, яичной скорлупой и ещё какой-то пищевой гадостью. Альберт выпустил Олину руку и отошёл на шаг назад. Он как будто смутился и не знал, что сказать. Оля пригладила рукой растрепавшиеся волосы. С минуту она приходила в себя. Потом наклонилась и быстро начала собирать мусор. Оля тяжело дышала. В голове её бурным безостановочным хороводом ходили мысли, но ни за одну из них зацепиться она не могла.
      - Оля, - начал Альберт, - я пришёл, чтобы сказать тебе...
      Та остановилась и подняла на него глаза. И тут же опустила их. Её пальцы продолжали лихорадочно собирать картофельные шкорки, но уже явно не знали, что с ними делать.
      - Выходи за меня замуж.
      Пальцы остановились. Оля застыла. Она, не отрываясь, смотрела вниз, в землю.
      - Выходи за меня замуж.
      Оля встала, нервно вытерла руки о грязный халат. По губам её пробежала какая-то бессмысленная, идиотская улыбка. Оля покачала головой.
      - Ты с ума сошёл...
      Альберт кивнул.
      - Может быть, и сошёл.
      Он опустился на колени. Оля покраснела и опять улыбнулась, глупо и растерянно. Покачала головой.
      - Нет? - Альберт нахмурился. Глаза его сверкнули. Он побледнел. - Нет?..
      Пальцы Альберта нырнули во внутренний карман пиджака, и Оля увидела рукоятку большого ножа. Щёлкнула тихо кнопка, и на воздух выпрыгнуло широкое лезвие. Гладкая, наточенная сталь мягко блеснула от радости. Оля вздрогнула и побледнела. Отошла назад.
      Альберт, не отрываясь, пристально смотрел ей в глаза. Потом приставил лезвие к своей груди.
      Оля медленно покачала головой.
      - Повтори ещё раз, - сказал Альберт. - Повтори это ещё раз.
      Пальцы его напряжённо сжимали тяжёлую костяную рукоятку. Оля не могла отвести зачарованных глаз от лезвия.
      - Ещё раз повтори.
      Оля посмотрела в лицо Альберту. Кошачьи глаза её упрямо и зло блеснули.
      - Убьёшь себя, если скажу "нет"?
      - Убью.
      И Оля поверила. Поверила, что убьёт. Этот тигриный взгляд горца, этот жуткий кинжал с огромным лезвием - всё говорило Оле о том, что у неё нет никаких оснований не верить Альберту.
 

 
      "Пора заканчивать, - говорила себе Таня, - Пора заканчивать. Пора ставить последнюю точку." Пора всадить пулю в Альберта и сматываться из этого города. Сматываться, пока не подстрелили.
      Таня сидела в ресторане за столиком. Она смотрела на сигарету, на дымящийся кофе в чашке. Через несколько столов от нее располагалась компания во главе с Альбертом. Таня уже знала в лицо каждого - видела она их не один раз. Вчера Таня решила, что тянуть больше незачем: она встретит захмелевшего короля нальчикских бандитов на ступеньках вот этого самого ресторана и всадит в него обойму. Всё. Через полчаса после этого её уже не будет в Нальчике... Решила уже, как услышала разговор - Альберт сидел от неё достаточно близко и говорил по сотовому - говорил громко. И Таня услышала ясно и четко: через неделю Альберт женится. Самое время отправить его в преисподнюю - как раз накануне его свадьбы. Таня зло улыбнулась этой своей мысли. Но тут как раз появилась другая мысль: ещё более интересная. Альберт должен умереть не накануне, а именно в день своей свадьбы. На самой свадьбе. В костюме новобрачного. На глазах у своей невесты. День, который должен был стать самым счастливым в его жизни, станет последним днем: окончится он в аду. И это будет справедливо, это будет правильно для такого подонка, такого животного, как Альберт.
      Она решилась уже. Знала, что так всё и произойдёт. Хотя продолжала сомневаться. Туда съедется сволота чуть ни со всей России. Как Таня проберется на эту свадьбу? Как она потом оттуда выберется?.. Слишком много неясного. Слишком много сложных вопросов.
      И тут... Таня вздрогнула, напряженно уставилась в чашку: Альберт шёл к её столику... Да, он шёл к ней. Что это значит? Зачем?..
      Таня собралась вся в один твёрдый тугой комок; она контролировала сейчас каждое свое движение, самое незначительное и самое незаметное. Выражение лица её сделалось холодно-рассеяным. Таня глянула быстро на приближающегося Альберта, потом - на сигарету, на чашку. Конечно, она не знает его, конечно же она видит это лицо в первый раз.
      Альберт подошёл к столу. Вежливо наклонился.
      - Девушка, - голос его с сильным нерусским акцентом звучал немного хрипло, надтреснуто - как у людей, злоупотребляющих куревом, но хрипотца эта добавляла голосу какое-то особенное, чисто мужское обаяние. - Девушка, можно вас пригласить? Вы танцуете?
      Таня подняла на горца пытливые, внимательные глаза. Она обдумывала. Потом улыбнулась.
      - Можно. Приглашайте.
      Альберт тоже улыбнулся ей. Галантно предложил руку.
      - Разрешите, девушка.
      Таня оставила сигарету дымиться в пепельнице и поднялась из-за стола, взявшись рукою за сильный локоть Альберта.
      Медленная, красивая мелодия наполняла ресторанный зал, смешиваясь с сигаретным дымом: всё это вместе действовало опьяняюще. Альберт подвёл Таню к танцевальной площадке, где неспеша переминались несколько пар. Таня некрепко, но уверенно держала Альберта за руку. И тот, вдруг, увидел, что партнёрша его действительно умеет танцевать, и делает это она так изящно, словно движения танца естественны для неё - естественны, как сама жизнь.
      - Девушка, где я вас уже видел? Ваше лицо мне знакомо...
      Таня не отвечала. Красивые глаза её смотрели вдаль, и в них была пустота.
      - Девушка...
      - Меня зовут Таня.
      Она повернула лицо и смотрела прямо, не мигая.
      - Таня. Красивое имя. А я - Альберт.
      Таня опять отвернулась.
      - А чем вы занимаетесь, Таня? Учитесь, работаете?
      Девушка ответила не сразу. Она молчала, потом, повернув голову, глянула на Альберта:
      - Давайте не говорить. Давайте просто танцевать. Вам нравится? Мне - да.
      Было что-то удивительное, чарующее в этой загадочной темноглазой красавице, похожей на "роковую героиню" из мексиканского фильма. И Альберт подчинился. Он не спрашивал ни о чём. Только молча рассматривал Таню, завороженный плавностью и красотой ресторанной мелодии.
      Музыка смолкла. Таня проворно и как-то тихо высвободилась из рук Альберта и сделала шаг назад. Альберт замер.
      - Я ухожу, - сказала Таня. - Мне пора.
      - Но можно... ваш телефон?
      - Телефон?.. Зачем?
      Таня улыбнулась одними губами.
      - Хотите меня увидеть?.. Приходите завтра. Сюда. В это же время, - она глянула на часы. - Я буду здесь.
      - Завтра? Я приду.
      Альберт удивлённо смотрел на неё. Таня повернулась и, не прощаясь, вышла из зала.
 

 
      Когда Таня появилась в ресторане, Альберт уже был здесь. Она сделала вид, что не заметила его, не увидела, не обратила внимания, что ей вообще всё равно.
      Таня присела за столик и зажгла сигарету. Она тихо пускала дым, глядя в угол.
      Подошёл Альберт.
      - Здравствуй, Таня!
      Она подняла глаза.
      - Здравствуй.
      Альберт сел за её столик. Достал сигареты. Таня увидела очень красивую и очень дорогую зажигалку, усыпанную изумрудами. Альберт чиркнул. Сигарета задымилась.
      За столиком, откуда пришёл Альберт, сидел мрачный, морщинистый горец, лет сорока на вид, усатый и похожий на высушенную селёдку. Он ковырял тарелку пустым, ничего не выражающим взглядом.
      - У вашего друга плохое настроение, - сказала Таня, - щелчком сбив сигаретный пепел.
      Альберт опешил слегка, внимательно посмотрел на Таню, потом огляделся на морщинистого горца.
      - Он всегда такой, - сказал Альберт. - Это Ахмед, мой телохранитель. Он - чеченец. Воевал в отряде Басаева. Слышала про Будённовск? Ахмед был там.
      - Худой, будто его не кормили неделю...
      - Его не кормили полгода - сидел под следствием. Сегодня вышел.
      Таня улыбнулась одними губами.
      - У вас хорошие друзья. Телохранители, то есть...
      Альберт развернулся всем корпусом.
      - Ахмед! - крикнул он и махнул рукой. - Ахмед, сюда иди!
      Тот отложил вилку и поднялся из-за стола. Альберт отодвинул стул рядом с собой. Чеченец молча подошёл и молча сел.
      - Сколько ты человек убил? - спросил Альберт. В голосе у него прозвучало самодовольство, и Таня поняла, что вопрос этот, и ответ на него: для Альберта - показательное шоу.
      На худом, высушенном лице чеченца не шевельнулось ничего. Он помолчал несколько секунд, а потом выговорил:
      - До тридцати досчитал и тогда сбился. Зачем считать? Убивать надо, а не считать. Я больше всего в жизни люблю: бараний шашлык, людей резать и анашу курить.
      Таня внимательно рассматривала кончик своей сигареты.
      - У тебя все телохранители такие... из животного мира?
      Альберт напрягся. Ахмед вперил холодный и неподвижный взгляд в Таню.
      - А ещё я люблю отрезать уши русским женщинам. Я это больше люблю, чем анашу и больше, чем бараний шашлык.
      - Ахмед... - король бандитов города Нальчика негромко постучал по столу зажигалкой. - Встал и исчез отсюда.
      - Я особенно у беременных русских баб люблю отрезать уши, - медленно и с удовольствием проговорил Ахмед. И детей грудных напопалам разрывать - тоже. Берёшь его за одну ногу, за другую - и в разные стороны. Вместо одного ребёнка - два делается...
      - Ахмед... - Альберт приподнялся. - Ты не понял меня?..
      Ахмед встал и, не говоря ни слова, вышел из-за стола. Альберт сел.
      Он покачал головой.
      - Зря ты это. Ахмед тебя не простит теперь. Он никому ничего не прощает. Тысячу лет помнить будет, потом подкараулит - и нож засадит в ребро.
      Таня молчала. Она продолжала рассматривать кончик своей сигареты. Альберт вглядывался, но не увидел на лице у нее ничего, похожего на страх или на замешательство. Положив недокуренную, дымящуюся сигарету в пепельницу, Таня встала. Альберт молча следил за ней: Таня прошла мимо стола, где мрачный Ахмед ковырял вилкой еду и, дойдя до конца зала, не оглядываясь, толкнула дверь в вестибюль. Ахмед, который сидел всё это время неподвижно и смотрел только в тарелку, вдруг тоже поднялся, бросил грязную вилку на скатерть и двинулся следом.
      Альберт понял, что неизбежного не миновать. "Сама виновата", - решил он про себя. Отодвинув тарелку в сторону, он быстрым спокойным шагом направился к выходу - к той двери, за которой пропали Таня и чеченец Ахмед.
      Он толкнул дверь и остановился. В вестибюле никого не было.
      "В туалет", - решил он.
      Оказавшись перед двумя дверьми, украшенными буквами "М" и "Ж", Альберт подумал и тихонько толкнул вторую дверь.
      И чуть не столкнулся с Таней. Она молча протянула ему золотой браслет, замазанный кровью.
      Шагнув внутрь, Альберт увидел своего телохранителя. Тот сидел в углу, разбросав по полу ноги и свесив голову набок. Краешком, из-под кожаной куртки выглядывала рукоятка ножа.
      Альберт остолбенел. В то, что произошло здесь, он просто не мог поверить. Повернулся и молча смотрел на Таню.
      - Ошибся сортиром, - сказала та. - Мужской дальше.
 

 
      - ... как барана. Его же финкой.
      Таня затянулась и медленно пустила дым.
      - Он недооценил меня, - сказала она спокойно. - Когда ты недооцениваешь врага - тебя уже наполовину убили.
      - Где ты научилась убивать?
      Таня посмотрела Альберту в глаза. Кошачьи зрачки её тихо и кровожадно блеснули.
      - Неважно. Главное, что научилась.
      Альберт покачал головой. Они сидели всё в этом же ресторане на другой день.
      - Ещё будут вопросы?
      - Будут. Поедешь ко мне? Сейчас.
      Таня молчала. Она смотрела внимательно - так, словно изучала Альберта, словно пыталась прочесть что-то у него в глазах. Потом, так ничего и не вычитав, покачала медленно головой.
      - Почему? - спросил Альберт.
      - Для чего ты хочешь, чтобы я к тебе ехала? Зачем? Скажи, зачем, и я, может быть, передумаю. Скажи - зачем.
      - Ты нравишься мне.
      - Нравлюсь? Этого мало. Можешь смотреть на меня здесь - смотреть, сколько хочешь. Этого недостаточно для того, чтобы я к тебе ехала.
      - Я люблю тебя... Мне кажется, что я тебя люблю...
      - Неправда, - Таня покачала головой. - Тебе так не кажется.
      - Правда! - Альберт схватил её руку и стиснул. Глаза у него вспыхнули. - Правда!
      - Отпусти, - Таня высвободила ладонь.
      - Ты удивительная девушка, - продолжал Альберт, покачав головой. - Я ещё не встречал таких...
      Таня опустила глаза.
      - Это всё не нужно, - сказала она. - Это всё лишнее. Тебе не нужно было вообще меня встречать. Вообще.
      Она встала.
      - Когда я тебя увижу?! - Альберт вскочил.
      - Завтра. Здесь. В это же время.
      Поспешным, неточным движением извлёк он из пачки сигарету, глядя, как Таня повернулась к нему спиной и пошла к выходу. Альберт видел, что рука её что-то нащупала в глубине дамской сумочки и держит это что-то, не выпуская.
 

 
      Таня не знала сама, зачем она идёт на встречу с Альбертом. Ей только казалось, что вот сейчас она выяснит и поймёт что-то важное для себя - что такое, чего она не знала ещё вчера утром. Таня шла, опустив голову, и та самая улица, по которой она ходила уже и вчера и позавчера, казалась ей теперь какой-то соврешенной иной, не такой, как обычно. Таня не заметила чёрного "Вольво", подъехавшего к ней совсем близко.
      Войти в ресторан она не успела. Из-за угла появились двое: Таня узнала их - видела пару раз в компании с Альбертом. Она приостановилась и на всякий случай сунула руку в сумочку.
      - Стой! - быстро скомандовал один.
      Другой подошёл вплотную.
      - Залезай в машину, - присказал он. - Залезай быстро. Поговорить надо.
      Таня получила быстрый удар между лопаток - быстрее, чем успела бы среагировать. Она почти лишилась сознания. У неё вырвали сумочку. Один из бандитов распахнул Танину сумочку и, увидев пистолет, присвистнул с уважением.
      Дверь "Бэ-Эм-Вэ" раскрылась настежь, и Таню впихнули внутрь. Там она увидела ещё двоих: Таня узнала Седого - ей приходилось не раз видеть этого старого уркагана в компании нальчикского уголовного короля.
      - Поехали, - сказал Седой, глядя в окно. Он даже не обернулся на Таню.
      Потом, постучав пальцем по оконному стеклу, негромко добавил:
      - Ахмед был хорошим человеком. И моим другом. Он заслужил, чтобы за его смерть отомстили.
      Таня ничего не отвечала. Ей было ясно, что она влипла. И влипла крепко.
      - Можешь пока расслабиться, - сказал Седой. - У тебя ещё есть время. Ты будешь умирать медленно. Медленно и красиво.
      За окном "Бэ-Эм-Вэ" проплывал Нальчик: дома, люди, деревья. Всё это казалось сейчас розово-красным, жёстким и неприятным - аляповато оформленная сцена ритуального убийства... Ехали недолго. Машина подвернула к девятиэтажке и остановилась напротив подъезда.
      Таню вывели из машины. Один из молодчиков крепко держал её за локоть. Но она и не пыталась сопротивляться. "Ещё не конец" - уверенно шептал ей кто-то внутри. И этот кто-то наверняка знал, что к чему, наверняка понимал, что происходит. Таня ему поверила. "Ещё не конец, - шептал кто-то. - Ещё не конец. Конец - это когда пуля сидит в черепе. А это - ещё не конец..."
      Тот, кто шагал сзади неё, покачивал тяжелым пистолетом. Ещё у одного рукоятка торчала за поясом. Седой сосредоточенно жевал потухший окурок, руки он держал в карманах плаща. "Погасшие сигареты любят сосать импотенты, - отметила Таня про себя. - Это если верить Фрейду."
      Поднялись наверх. Дверь квартиры открылась, и Таню втолкнули внутрь.
      - Ну вот, мы и пришли. - Седой сплюнул окурок на пол. - Теперь начнём.
      Один из его молодчиков резко и сильно врезал Тане под дых. В глазах у неё померкло и перевернулось, Таня чуть не задохнулась в эту секунду. Согнувшись, она упала на пол почти без сознания. Седой подошёл ближе, энергично помахивая лёгкой длинной дубинкой - похожей на каталку для теста. Размах - и Таня получила удар по спине: сознание её растворилось в кроваво-грязной, раздавленной, полумёртвой тишине... На секунду она пришла в себя... и...
      ещё один раз.
      Всё погасло.
 
      Таня очнулась от того, что её сильно, с размаху, хлестали по лицу. Попробовала встать на ноги - всё тело разламывалось от мучительной, жестокой боли.
      - Сейчас - вторая серия, - сказал Седой, отшвыривая дубинку в сторону. - Самая приятная. Называется "Четверо мужчин и одна женщина."
      Таню подняли и бросили на диван, с неё стащили одежду. Она хотела вырваться, и тут же получила кулаком в лицо...
      Когда сознание снова вернулось к Тане, она увидела над собой потную физиономию усатого кавказца, который тяжело кряхтел от натуги. Седой и ещё двое - эти стояли в стороне и смотрели. Таня вдруг поняла, что они уже закончили. Очевидно, она была в отключке больше часа...
      "Всё! Вот теперь точно конец!.."
      И тут Таня увидела пистолет - рукоятка выглядывала у кавказца из-за пояса. Это был последний шанс. Упустить его нельзя никак.
      Таня закрыла глаза. Она быстро просчитала в уме все движения... Пошевелила одной рукой, другою... Приоткрыла глаза и тут же выдернула пистолет.
      Один выстрел - кавказец сверху неё дернулся и судорожно захрапел. Пуля точно пробила бок и вошла в сердце. Остальные трое застыли на полсекунды: они никак не могли ожидать такого. Седой сунул руку в карман и тут же получил пулю. Таня надавила курок несколько раз. Один из бандитов рухнул, обвалив шифанер сзади себя. Другой поднял вверх обе руки. Прицелившись, Таня всадила ему пулю выше колена.
      - Вот так! - произнесла она тихо.
      Застонав, кавказец свалился на пол.
      Таня, спихнув с себя мёртвую тушу, медленно поднялась с дивана. Её обнажённое тело всё было в синяках и мутных кровоподтеках. Хромая и и с усилием, Таня подошла ближе. Седой был жив - пуля продырявила ему грудь ниже плеча. Рядом валялся парабеллум. Таня толкнула его ногой - пистолет отлел в сторону. Она пригляделась. Бандит, получивший три пули в грудь, не дышал. Другой тихо стонал, придерживая окровавленными пальцами простреленную ногу.
      - Давай, - сказала Таня, качнув пистолетом. - Подъём. Сейчас моя очередь. - Она ткнула кавказцу пистолет в ухо. - И подними этого.
      Бандит повиновался - пистолетное дуло не оставляло ему выбора. Он приподнял своего главаря и потащил его к дивану, где только что лежала Таня.
      - Давай, - пистолет тихо качнулся. - Поторопись. Я хочу, чтобы ты сделал с ним всё то же самое. И быстро.
      Кавказец остановился, застыл. Седой открыл глаза - он пришёл в себя.
      - Ты не понял меня?
      Грохнул выстрел, и в диване появилась аккуратная дырка.
      - Мне не жить после этого, - тихо проговорил кавказец.
      - Твои проблемы, - Таня покачала головой. - Если не поторопишься - сдохнешь прямо сейчас, прямо здесь.
      Она ещё раз спустила курок - ещё одна дырка образовалась в диване. Потом приподняла пистолет и прицелилась.
      - Решай.
      Кавказец наклонился. Он перевернул Седого. Тот ответил грозным, но бессильным рычанием. Кавказец начал стаскивать с него штаны. Седой дёрнулся.
      - Слушай, ты...
      Прицелившись, Таня продырявила ему пулей плечо. Потом - второе.
      - Веселее! - Таня качнула стволом. - Веселее давай!
      Кавказец уже лежал сверху. Седой тяжело заскрипел зубами. Лицо у него набухло, побагровело.
      Таня обессиленно села на пол, но пистолет её продолжал держать на прицеле обе мишени.
      - Не нравится? - спросила Таня, и губы её согнулись усмешкой. Седой смотрел ей в глаза, не отрываясь. - Потерпи: скоро конец.
      Седой хотел что-то ответить, но не смог: только какие-то неопределенные звуки вышли из горла. У насильника его явно не получалось. Но он явно старался. Диван уже весь был залит кровью. Кровь стекала на пол и собиралась здесь в большую чёрную лужу...
 
      Прошло десять минут. Кавказец уже выбился весь из сил. Лицо у Седого было не красным: она было серым - серым, как сигаретный пепел.
      - Всё, - сказала Таня. - Хватит.
      Кавказец приподнял голову, и Таня сделала прицельный выстрел: кавказец затих - его мозги вместе с кровью были разбрызганы по дивану. Седой никак на это не прореагировал. Его глаза неподвижно смотрели в одну точку - где-то в дальнем углу комнаты.
      Таня приставила дуло к голове Седого и надавила курок.
 

 
      Аслан бросил окурок на землю и наступил ногой. Вытащил пистолет из кармана, проверил обойму. Кранты: теперь уже Валера точно получит своё.
      Валеру выследили специально нанятые Асланом частные сыщики из фирмы "Престиж". С сегодняшнего дня Валеру пасли уже люди Аслана.
      А Валера вместе со своим телохранителем из армянской группировки спокойно пил кофе в небольшом уютном кафе, вход в которое тихо караулили Аслан и его люди.
      - Я сам хочу этого козла, - рот у Аслана гадко перекривился. - Сам... Своей рукой...
      Аслан хотел ещё что-то добавить, но один из его абреков поднял палец:
      - Тихо! Они встают.
      - Спрятались! - Аслан шагнул в сторону.
      Через минуту появился Валера. Он увидел Аслана, который быстро двигался ему навстречу. Валера остолбенел.
      - Здравствуй, - сказал Аслан. - Здравствуй, Валера.
      Он выхватил пистолет, и быстрая пуля сделала маленькую ровную дырку в стеклянной витрине кафе. Полоски разбежались в разные стороны по треснувшему стеклу. Валера бросился назад, в двери. Его телохранитель вытащил из под куртки пистолетное дуло, и тут же ударил выстрел с противоположной стороны улицы. Телохранитель Валеры, пригнувшись, пальнул два раза в ответ: кавказец в кожаной куртке и широких спортивных штанах шмякнулся на тротуар. Но вбежать в кафе телохранитель не успел: его свалили на землю две пули - в спину и в затылок.
      Валера тем временем, уже ворвавшись в кафе, успел выбить ногой дверь с надписью "Посторонним вход воспрещен!" Перебежав через кухню, где обалдевшие от страха работники, увидев пистолет, молча шарахались в сторону, он расшвырял ящики с чем-то, чуть не упал, споткнувшись, и, распахнув дверь, которая была незаперта, оказался на улице... Здесь никого не было. Небольшой узенький дворик, совершенно пустынный. Но Валера не решился отходить в сторону - уж чересчур тихим и чересчур пустынным показался ему этот маленький дворик. Подумав немного, он потрогал ручку соседней двери: дверь оказалась незаперта. Валера быстро и тихо шмыгнул внутрь.