Альберт остановил "Бэ-Эм-Вэ" на перекрёстке. Дальше пошёл пешком. Дома, тротуар, деревья - всё было вызывающе ярко освещено рядами уличных фонарей. Но никаких признаков жизни не было видно нигде. Такова участь южно- российского города, погружённого во мрак демократических реформ: с наступлением ночи жители боятся выйти на улицу. И Нальчик не исключение. Нальчик - правило. Фонари, пусть даже самые яркие, не защитят обывателя от бандитского ножа или пули.
      Читая номера домов, Альберт выискивал нужный. Он боялся сейчас, что Валера уже взял его на мушку - целится из какого-нибудь укромного места. Если так, то он, Альберт, вряд ли что-нибудь сможет поправить. Разве только у психа Валеры дрогнет рука, и он даст промах - от второй пули будет легче спрятаться...
      Вот и тот самый дом - дом, который называл Валера. Вот тот подъезд. Альберт поднялся по ступенькам, открыл дверь. Здесь было темно - возможно, что специально. Альберт перестал держать дверь, и она тяжело хлопнула у него за спиной. Всё погрузилось в напряжённую, жуткую темноту.
      - А теперь стой тихо, - услышал Альберт. - Не двигайся.
      Это был Валера. Альберт узнал его голос. Что-то твёрдое, жёсткое ткнулось между лопаток.
      - Иди, - сказал Валера. - Иди медленно. Если сделаешь неправильное движение - сразу получаешь пулю и сдыхаешь тут же. Думай.
      Вспыхнул свет. Появились ещё двое. Это были люди Валеры. Два крепко накачанных молодых армянина с бессмысленными дегенеративными физиономиями. Один был в чёрном свитере и джинсах, другой - в кожаной куртке и турецких спортивных штанах. Каждый держал в руках по пистолету.
      - Идём, - сказал Валера. - Говорить будем.
      Он правильно назвал Альберту подъезд, но не номер квартиры. Это понятно: Альберт мог заявиться со своими людьми.
      Поднялись на четвёртый этаж. Армянин в чёрном свитере толкнул дверь.
      - Заходи.
      Внутри было грязно и вызывающе бедно. Пахло какой-то гадостью. Эта квартира использовалась для чего угодно, но только не для жилья.
      - Мои люди пасут вход, - сказал Валера. - Если они засекут кого-нибудь, ты получишь пулю в башку сразу, без предупреждения.
      - Я один, - сказал Альберт спокойно.
      - Подними руки.
      Альберт поднял. Три дула были нацелены на него. Армянин в чёрном свитере подошёл и быстро ощупал Альберта.
      - Чисто, - сказал он.
      Валера присел в кресло. Не опуская дула, смотрел Альберту в глаза. Было видно - он что-то напряжённо обдумывает. Альберт опустил руки.
      - Аслан поклялся замочить меня, - сказал Валера.
      - Да, он поклялся.
      - Как ты думаешь? Что мне делать?
      - Я поговорю с Асланом. Всё надо решить мирно. Если ты заплатишь ему выкуп за брата... Но это должен быть хороший выкуп - ты понимаешь...
      - Сколько?
      - Не знаю. С Асланом договоришься.
      - А он... он согласится на мир? - Валера убрал пистолет. - Садись. Садись вон. - Его палец ткнул в кресло напротив.
      Оба молодчика-армянина расступились. Альберт присел.
      - Я не знаю, - сказал он. - Не знаю, Согласится или нет...
      Валера вскочил. Лицо его вспыхнуло, залилось краской.
      - Не знаешь?!.. - прошипел он. - Тогда подыхай!
      Валера вскинул дуло... и тут остановился.
      Это будет самая страшная твоя ошибка, - сказал Альберт, покачав головой.
      - Ошибка?!
      Стиснув рукоятку пистолета, Валера прошёлся по комнате. Его бил жуткий озноб - Ошибка?! А дядя Армен тоже ошибся?! За что его замочили?
      - Несчастный случай, - сказал Альберт. Голос у него звучал просто и невероятно спокойно. - Его не собирались мочить. Один из охраны схватился за дуло. Мои парни оказались быстрее. Вот и всё. Я пришёл к нему поговорить. Просто поговорить. Искал тебя...
      Валера кивнул.
      - Несчастный случай?.. Несчастный случай, значит?..
      Он поднял пистолет, прицелился.
      - Сейчас тоже будет несчастный случай...
      - Я искал тебя, чтобы поговорить насчёт Руслана, - продолжал Альберт. - Это мой телохранитель. Его замочил кто-то. Я тогда думал, что ты. И сейчас думаю...
      Валера опустил пистолет.
      - Какой Руслан? Что за Руслан?
      - Я уже сказал: Руслан был мой телохранитель. Его замочили через день, когда ты замочил Гасана. Его повесили дома.
      - Повесили?..
      Валера отошёл назад.
      - Я, сука, клянусь... Я, сука, падлой буду... Не знаю, кто такой Руслан... Я, сука, пальцем ни к какому Руслану не касался...
      - Если это не ты - тебе бояться нечего. - Альберт кивнул. - Менты сейчас копают это дело. Я им заказал. Через несколько дней, может недель, я буду знать, кто замочил Руслана... Тот, кто это сделал - подохнет. Но если это не ты...
      Альберт пожал плечами.
      - О чём тогда базар?
      - О чём базар?!..
      Валера опять резко встал. Выхватил пистолет.
      - Да нет базара! Нет никакого базара!..
      Он прицелился точно в лоб. Альберт смотрел на него пристально, не отводя глаз.
      - Если ты это сделаешь, тебя и в аду достанут. Я тебе точно обещаю...
      Валера дрогнул. Он не решался - это было хорошо видно. Пистолет у него в руке задрожал, заёрзал. Валера опустил дуло, сунул за пояс. Вытер рукою бледное воспалённое лицо.
      - Хорошо, - сказал он. - Когда ты поговоришь с Асланом? Завтра? Я тебе позвоню...
      - Завтра попробую...
      Валера прошёлся по комнате. Он взял себя в руки, успокоился.
      - Хорошо, - сказал он. - Хорошо. Иди домой. На сегодня хватит. Спать пора. Но... - Валера остановился. Поднял указательный палец, направил его в Альберта. Лицо Валеры осветилось злобой, очень жуткой, спокойной, уверенной в себе злобой. - Запомни: я тебе, сука, хрен когда дядю Армена прощу. Подыхать буду, а не прощу. Ясно?
      - Это твоё дело, - сказал Альберт, вставая.
      Потом спросил:
      - Это всё?
      - Да. Всё. Иди.
      Альберт не торопясь поправил пиджак, повернулся спиной и спокойно вышел. Оказавшись на улице, он огляделся вокруг. Всё здесь было так же пусто и безжизненно, как и двадцать минут назад.
      Альберт быстро прошёл к перекрёстку, где оставил свой "Бэ-Эм-Вэ". Залез в машину. Отъезжая, достал сотовый и набрал номер Миши.
      - Ты?!..
      - Да, всё нормально. Еду назад. Ты где?
      - Там же. В кабаке.
      - Жди меня. Сейчас буду. Вмажем, как следует. Давай.
      Альберт нажал кнопку "отбоя". Только теперь он почувствовал, как уходит жуткое напряжение. Альберт вытянул перед собой мозолистые пальцы в золотых, бриллиантовых перстнях.
      Пальцы дрожали.
 

 
      То, что творилось теперь в душе у Оли, описать тяжело. Она и сама не смогла бы подобрать правильные слова. Ей всегда казалось естественным, что современная девушка, симпатичная, имеет парня - своего парня. Не то, чтобы так должно быть, но так обычно бывает. В духе нашего упадочного и грешного времени. Оля не приветствовала откровенный разврат - когда дама ложится под каждого встречного, но и в то же время была далека от магометанских представлений о девичьей скромности. Вася казался ей пусть не идельным, но всё-таки подходящим кавалером. Оля без труда воображала себе день, когда они вместе поднимутся по ступенькам городского ЗАГСа. Вряд ли в этом будет что-нибудь романтическое, необычное, яркое, цветное. Вася воспринимался как старший брат, привычный, родной... Но нужны ли ей вообще романтика и блеск? Нужны ли?.. Не очень. В уме Оле, наполненном волшебными грёзами, жило сознание довольно обычной, средней, нормальной молодой женщины - сознание обывателя, которому точно известна планка, выше которой прыгать бессмысленно. Это сознание подсказывало ответ, простой и очень пресный ответ на самые разные, время от времени появляющиеся вопросы. Всё было ясно. Предельно ясно.
      И тут появился Альберт. Это был не просто новый человек в её жизни, это была дверца в какой-то совершенно другой мир, тот мир, который с расстояния в несколько коротких шагов казался ей ярким и сказочным.
      Вася померк, погас - сразу и безнадёжно. Он не выдерживал такой конкуренции. Шансов у него больше не оставалось. Мог ли Вася любить? Мог ли любить по настоящему? Как дґАртаньян? Как Ромео? Наверное, да. Мог. Но он этого не показывал. Не умел? Или показывать было нечего? Вася казался ей нежным принцем, рыцарем - неловким, простоватым и оттого ещё более трогательным. Но Вася не становился перед ней на колени, не называл королевой, не говорил, что будет любить до смерти. Оле казалось, что раскрылись страницы одного из тех старых романов, что стояли у неё дома в книжном шкафу, и ей предложили войти внутрь, и не в качестве читательцы уже, а в качестве главной героини. Дух захватывало. Вася у неё на глазах сделался совсем маленьким и совсем жалким со своими вызывающе плебейскими менерами, не новой, помятой курткой и почти обязательной, почти каждодневной бутылкой водки в кармане. Все его недостатки и минусы проглядывали теперь ясней и отчётливей.
 
      ...Вася стоял на тротуаре, освещённый большим уличным фонарём. Карман ему оттягивала толстая костяная рукоятка кнопочного ножа. Там, в глубине этой солидной и уверенной рукоятки спряталась Олина смерть - там притаилось отмщение этой подлой бесстыжей сучке, посмевшей предать, бросить его, Васю, сделать из него посмешище, наплевать на него и на все его чувства - такие чистые и такие высокие.
      Несколько дней он не выходил из запоя, несколько и ночей Вася провёл в обшестве сорокоградусной утешительницы - своей давней-предавней знакомой. Под конец, когда мохнатые, карликообразные существа уже вовсю бегали по квартире, лазали по потолку и с недображелательным интересом заглядывали Васе в глаза, он наконец понял: всё, хватит. Хватит ему издеваться над самим собою. Пусть эта тварь оплачивает теперь все счета. А с него хватит.
      Вася убрал бутылку и достал нож.
      А теперь он стоял под фонарём, вычерчивавшим своим нереальным электрическим светом пространство вокруг полутрезвого Васи и рассматривал покачивающийся тротуар под ногами.
      Когда показались Оля с Альбертом, он не сразу заметил их, не сразу понял, что это они. Вася приподнял голову, пристально и внимательно смотрел, как две фигуры, мужская и женская, стоят друг против друга на тротуаре. Они говорили о чём-то. О чём - Вася слышать не мог, но ему казалось, что и не слыша даже, он всё равно понимает главное.
      Он опустил голову и закрыл глаза. До боли сдавил пальцами рукоятку ножа в кармане. Заскулил негромко и очень зло, а когда открыл глаза снова, увидел, что мужчина уже сел в машину, а женщина, повернувшись спиной, направилась прямо к подъезду. Вася шагнул вперёд и вытащил нож из кармана. Всё! Сейчас этот кошмар наконец кончится...
      Когда до подъезда оставалась всего пара шагов Оля увидела Васю, который, решительно опустив голову, шагами быстрыми и уверенными, двигался наперез. Оля приостановилась задумчиво: ей стало вдруг стыдно; показалось, что предавая его, она предаёт и своё детство, предаёт свои школьные годы, предаёт какую-то часть себя. Но это чувство быстро ушло.
      Оле не хотелось сейчас разговаривать с Васей. Но тут она увидела, что рука его полезла в карман, потом показалась наружу.
      ...Ш-щёлк - и лезвие выпрыгнуло из рукоятки - маленькое, злобное, блестящее.
      У Оли подогнулись колени. От страха она хотела вскрикнуть, но вовремя сообразила: это бессмысленно - кто ей поможет здесь, ночью, на вымершей от темноты улице?..
      Три шага отделяли Олю от её бывшего и неудачного возлюбленного. Нож сверкал в темноте отчаянно и свирепо.
      - Целовалась с ним? - тихо спросил Вася - Трахалась?
      У Оли спёрло дыхание. Вася подошёл ближе. Оля не могла отвести глаз от ножа.
      - Трахалась, да?..
      Тёмная краска залила Олины щёки. Она хотела шагнуть вперёд и дать пощёчину, но вид лезвия удержал.
      Вася сделал шаг. Оля хотела развернуться, закричать дико и страшно, броситься убегать, но ноги её онемели, стали каменными, язык тоже онемел. Вася приподнял руку - ему осталось сделать только одно, самое последнее движение - движение, которое потом уже нельзя будет ничем поправить, нельзя будет отменить - всего одно короткое движение... Рука его задрожала, нож запрыгал, затанцевал... и упал на асфальт. Вася стоял, глядя перед собой.
      К Оле вернулось дыхание. Она не стала задерживаться. Быстро ушла, оставив неподвижного, окаменелого Васю стоять на пустой улице.
 

 
      Стемнело. Дима и Эдик двигались быстрым шагом по тихой, спокойной, тонущей в ночном полумраке улице. Они выбрались на охоту. Искали женщину.
      Вера не была первой их жертвой. И не была последней. Уже находясь под следствием, Эдик и Дима успели "заделать" ещё двух. Каждой очередной друзья отстёгивали немного наличности и предлагали молчать - а иначе "перо в бок". Для убедительности показывали несчастной это самое перо.
      Почему они развлекали себя именно так? На этот вопрос и сами Дима с Эдиком не смогли бы внятно ответить. Обычный секс по согласию скучен, однообразен, надоедлив - так им казалось. Парней тянуло на настоящее, мужское приключение. А вынесенный в суде приговор добавил им веры в красоту земного существования и в условность любых написанных рукой грешного человека законов.
      Сейчас Дима с Эдиком шагали по улице в поисках нового кайфа. Дима шёл впереди, и в зубах у него тихо дымилась самоуверенная, наглая сигарета. Эдик брёл сзади. Руки он держал в карманах широких турецких штанов.
      Инициатором сегодняшнего развлечения был Дима. Эдик перебрал с вечера и чувствовал себя сейчас неважно. Договорились на том, что Дима всё сделает сам, а Эдик просто посмотрит.
      Из подъезда пятиэтажки выскочила коротко подстриженная брюнетка. Дима оглядел её, прицеливаясь... Но тут же, следом за ней, из этого же подъезда вразвалку вышел накачанный здоровяк. Промашка. Дима аж сплюнул с досады и огорчения.
      Ребята двигались дальше. Ничего интересного пока видно не было.
      ...Когда из-за угла, им навстречу, вдруг вывалила тройка крепких парней в кожанках, Дима напрягся, Эдик тоже. Не хватало ещё самим стать жертвой чьей-то ночной забавы.
      С угрюмым видом незнакомые парни подошли ближе.
      - Стоять! - сказал один негромко.
      "Гопники", - понял Дима. Надо дёргать и дёргать сразу же. Он уже готов был сорваться и броситься со всех ног, не оглядываясь, но здоровенный парень в кожаной кертке опередил его. Подойдя ближе, тот с размаху и сильно дал Диме кулаком под дых. Дима свернулся и мешком рухнул на тротуар. Эдик онемел на мгновение. Хотел бежать, но увидел наведённый на него ствол.
      - Стой на месте, - скомандовал Миша, подходя вплотную.
      Удар рукояткой по челюсти - и Эдик тоже лежал, свернувшись на тротуаре.
      Двое, что были с Мишей, подхватили обоих друзей и отволокли их в сторону - в кусты, разросшиеся под окнами пятиэтажного дома.
      Дима пришёл в чувство быстрее. Эдику понадобилось для этого минут пять.
      - Трахаться любите? - спросил Миша, и на губах у него появилась торжествующая злая усмешка. - Щас потрахаетесь.
      Он ткнул Диме дулом в ноздрю. Щёлкнул курком.
      - Давай. Ты первый. Сначала ты своего товарища, а потом - он тебя.
      Дима застыл. Миша качнул пистолетом.
      - Глухой? А как ты думаешь, если я щас на курок нажму - твоя черепушка выдержит?.. Или хочешь проверить?..
      Миша отошёл в сторону. Дима начал спускать штаны. Эдик заскрипел зубами.
      - Парни, - проговорил Миша, покачав пистолетом, - поторопитесь. Зачем растягивать неприятное? Быстрее начнёте - быстрее кончите.
      Когда Дима уже лежал сверху Эдика, Миша почесал пистолетом небритый подбородок.
      - Смотрите на всё по-философски, - сказал он. - Это, вот, то, чем мы все целую жизнь занимаеемся. Сначала ты, а потом тебя. После - опять ты. Итак, пока не околеешь.
      Прошёл почти час, когда этот жестокий двухсерийный сеанс был наконец окончен.
      Миша приподнял дуло.
      - Всё, парни, - сказал он. - Всё. Потрахались - теперь пора отдыхать.
      - Э... - Дима приоткрыл рот, - ты чего?..
      Целясь в череп одному и другому по очереди, Миша несколько раз надавил курок.
 

 
      Таня засекла слежку. Угрюмый чернявый парень в джинсовой куртке ходил за ней уже часа два. Он пообедал в том же кафе, где и Таня, посмотрел тот же фильм в том же кинотеатре. Таня уверена была, что парень этот из ФСБ. Но почему он не стреляет? Чего ждёт? Очевидно, переговорил с кем-то по сотовому или по рации. Впрочем, ни рации, ни сотового Таня у него не рассмотрела, но была уверенна: фээсбэшник успел поговорить со своими, и не один раз.
      Но почему же он не стреляет? Может быть, ждёт удобного момента?..
      А, вдруг, это человек Альберта? Что если Альберт знает уже, кто убил Руслана?.. Нет, вряд ли. Руслана Таня ликвидировала уж слишком технично: там не осталось вообще никаких следов. Вообще, никаких. Да и кто она такая, кто она для Альберта, чтобы тот, вдруг, начал её подозревать? Он и понятия о ней не имеет.
      Вряд ли он, этот угрюмый тип в джинсовке - её поклонник, вряд ли он - сексуальный маньяк. Вряд ли... Остаётся последнее: он, всё-таки, из ФСБ. На этом предположении Таня и остановилась.
      ...Она сидела в открытом кафе. Перед Таней стояла чашка остывающего чёрного кофе, а из расстёгнутой дамской сумочки краешком выглядывал новенький парабеллум с предусмотрительно взведённым курком. Если что - Тане только опустить вниз руку.
      На другой стороне улице она, вдруг, увидела того, кого сразу узнала. Это был Миша, телохранитель Альберта. Он - следующий, чьё имя стоит в составленном Таней чёрном списке. После Миши наступит очередь самого Альберта. Таня наблюдала за ними обоими несколько дней. Несколько дней она ждала и готовилась. Теперь время заканчивать. С Мишей она закончит сегодня. Сейчас.
      Таня прикинула в уме общий расклад. Парень в джинсовой куртке пьёт кофе точно с таким видом, как будто его ничего не интересует сейчас. Миша идёт по другой стороне и сейчас свёрнет за угол.
      Надо действовать. Не теряя времени. Таня отодвинула чашку. Вставая, она следила боковым зрением за фээсбэшником в джинсовке. Тот даже не пошевелился.
      Но это ничего. Сейчас встанет...
      Встал. Таня уже оказалась на улице. Она быстро перешла дорогу.
      Миша к тому времени успел свернуть, и Таня боялась, что потеряет его...
      Нет, не потеряла. Миша был здесь. Он шёл очень спокойно, явно ни о чём не подозревая. Таня успела пройти метров сто, как из-за угла появился её преследователь - парень в джинсовой куртке. Теперь, вот, все в сборе. Отлично.
      Таня увидела, что Миша снова переходит дорогу и направляется к большому зданию, где у входа висит афиша "Звезда российской эстрады Лена Сапожникова. Только два дня..." Он, что, на концерт собрался?..
      Миша действительно бросил взгляд на афишу, после чего двинулся дальше. Таня видела теперь, что он идёт к одной из боковых служебных дверей огромного здания. Что это значит?
      Таня добавила шагу. Миша вошёл внутрь. Сквозь большую стеклянную дверь видно было, что он разговаривает там с кем-то.
      Таня подошла ближе. Парень в джинсовой куртке шагал по другой стороне, глядя себе под нос и ни на кого вокруг не обращая внимания.
      Когда Таня раскрыла дверь, Миши внутри уже не было. Перед ней стоял вахтёр - аккуратный благообразный дедушка в пенсионерском пиджаке. Таня сразу же поняла, что ей делать.
      - Мне надо внутрь, - сказала она.
      Дедушка хмыкнул.
      - Мало ли чего кому надо!
      Но прозвучало это не зло, скорее добродушно. Старый вахтёр нисколько не напоминал сердитого цербера.
      Таня достала из кошелька несколько купюр и сунула их старичку.
      Тот взял купюры и отвернулся.
      - Проходите скорее, - сказал он тихо.
      Таня не стала задеживаться. Она чуть-чуть повернула голову и быстрым, точным взглядом засекла фээсбэшника, который как раз перходил улицу.
      Оказавшись в узком и тёмном коридоре, который вёл очевидно за кулисы, Таня огляделась, сунула руку в сумочку и потрогала парабеллум.
      Она прошла так несколько метров, после чего услышала голоса. Остановилась. Это был Миша и с ним ещё кто-то. Таня отошла в сторону, в тёмный угол.
      - Пять штук баксов - мало? - слышала она голос Миши.
      - Пять штук баксов - нормально, - отвечал ему другой голос. - Но сегодня она, правда, не может, а завтра... мы подумаем.
      - Думайте, - сказал Миша. - Мы можем и до двадцати поднять. Мой шеф - он, и правда, большой любитель музыки. Так что вы думайте.
      - Двадцать штук - лучше, чем пятнадцать. Лена уставшая будет завтра... Это, ведь, два концерта. Один за другим... Но, я думаю, она согласится. Да, она согласится.
      Тане всё было ясно. "Большой любитель музыки" Альберт приглашал Лену Сапожникову, "звезду" российской эстрады попеть у него дома. Сегодня это - обычное явление. Редкая "звезда", пусть даже и крупной величины, откажется спеть для "братков" - если ей при этом нормально заплатят.
      - Возьмите мой телефон, - голос этот, очевидно, принадлежал администратору "звезды" Лены Сапожниковой. - Позвоните завтра. Я уверен, она согласится. Позвоните.
      И тут, из своего угла, Таня увидела того типа в джинсовой куртке, что шёл за ней - он появился из того же самого конца коридора, откуда до этого пришла она.
      Голоса Миши и администратора стихли. Фээсбэшник подходил всё ближе и ближе. Руку он держал за пазухой. Ещё только несколько коротких шагов, и он увидит Таню. Ещё несколько шагов.
      И тут, появился Миша. Таня вышла из своего угла, достав из сумочки парабеллум. Фээсбэшник остановился...
      Таня быстро отошла в сторону. Один шаг...
      Всё дальнейшее уложилось в одну секунду. Увидев дуло, фээсбэшник выдернул пистолет. Мгновение - и пистолет показался в руке у бандита Миши. Свободной левой рукой Таня дёрнула ручку какой-то двери, та поддалась, и Таня ввалилась внутрь.
      Первым ударил пистолет в руке у агента - тот нажал на курок почти одновременно с Мишей. Потом нажал ещё раз. В третий раз нажать не успел - Мишина пуля продырявила ему лоб.
      Сам Миша, прошитый двумя точными выстрелами, сползал, пытаясь удержаться - он неуклюже хватался ладонью о выскальзывающую дверную ручку. Пистолет его вывалился и лежал теперь на полу.
      Таня осторожно приоткрыла дверь. Сначала наружу выглянуло краешком пистолетное дуло, а потом уже и она сама.
      Ей сразу же стало ясно, что перестрелка закончена: тот, кого Таня определила фээсбэшником, лежал неподвижно посреди большой тёмной лужи. Пистолет с привинченным к концу ствола глушителем валялся в стороне. Миша сидел у стены. Он прерывисто и тяжело дышал. На рубашке у него расплывалось пятно.
      Открылась дверь офиса, где, очевидно, сидел администратор Лены Сапожниковой. Оттуда выглянула испуганная круглая мужская физиономия, которая от увиденного сделалась ещё испуганнее и тут же спряталась обратно. Таню, которая по прежнему стояла в тени, администратор явно не разглядел.
      Она подошла ближе. Миша смотрел на неё, не понимая. Таня наклонилась, подняла тяжёлый большой пистолет.
      - Перед тем, как ты, сука, сдохнешь, - Таня наклонилась и смотрела прямо в глаза, - я хочу, чтобы знал, почему...
      Но было поздно. Миша опустил голову и закрыл глаза. Таня увидела, что он не дышит. Она толкнула его рукой - Миша упал на бок.
      Таня подошла к застреленному фээсбэшнику. Ногой отодвинула край джинсовой куртки. Осторожно, двумя пальцами, поковырялась там... Вытащила удостоверение. Просмотрела его...
      Нет, она не ошиблась. Этот человек действительно работал на Федеральную Службу Безопасности.
 

 
      Дима Григорьев учился в школе очень и очень средне. Учителя считали его неглупым, но вызывающе обыкновенным мальчиком. Среди девчонок у Димы была репутация красавчика, пользоваться которой он не умел. Просто не знал, как следует разговаривать с другим полом и о чём с ним вообще разговаривать. Дима завистливо, но при этом достаточно спокойно смотрел на обезьяноподобных донжуанов, хладнокровно одерживающих одну победу вслед за другой. Он понимал: ему этого не дано.
      С самого детства Дима определялся, кем же он хочет быть. Когда смотрел фильмы о гражданской войне, то хотел быть офицером Белой Гвардии. Закрыв глаза, Дима с удовольствием представлял себе, как бы он вешал комсомольцев и расстреливал комисаров. Однажды он раскопал в отцовской библиотеке невесть откуда взявшиеся там листы запрещённой книги писателя-диссидента о жестокостях коммунистов в деревне во времена ленинского террора. Автор рассказывал о конфискациях "лишнего" зерна и о массовых казнях голодных крестьян. Читая эти отксеренные листы, Дима хотел быть продотрядовцем.
      Ну а когда средняя советская школа осталась за спиной, Дима Григорьев, наконец, определился окончательно: милиция, органы внутренних дел.
      И, вот, уже несколько лет он носил табельный пистолет и милицейскую форму. Он никогда, даже мысленно, не противоставлял себя уголовному миру, считая милицию его неотъемлемой частью. И потому считал всегда, что он, Дима Григорьев - самый типичный из всех самых типичных милиционеров. Впрочем, слова "милиционер" Дима не любил и вслух называл себя "ментом". Он свободно изъяснялся на воровском жаргоне и от души презирал тех законопослушных граждан, которые искали у него помощи и защиты. Дима считал их жалкими слабаками, не умеющими без милиции, по-мужски, разрешить свои собственные проблемы - так, как привык их решать сам Дима.
      Сейчас он прохаживался вдоль коридора - того самого, где произошла эта странная перестрелка, после которой осталось лежать на полу два трупа, один из которых принадлежал Мише, которого Дима хорошо знал, а второй - невесть откуда здесь взявшемуся сотруднику Федеральной Службы Безопасности.
      Дима задумчиво пожевал сигарету. Выпустил дым. Он ходил вдоль коридора туда и обратно и в который раз уже пытался разложить всё случившееся в уме. Однако, имевшиеся у него факты смотрелись сумбурно, противоречили один другому, один на другой наскакивали и укладываться в дружный, аккуратный ряд никак не желали.
      На первый взгляд всё представлялось Диме совершенно простым и ясным. Даже слишком ясным. Миша зашёл через служебный вход. Проследовал в гримёрную. Там переговорил с администратором Лены Сапожниковой. После, возвращаясь, встретил в коридоре сотрудника ФСБ... Четыре выстрела и два трупа... Здесь было всё, но не было логики. Люди никогда не стреляют друг в друга просто так. Всегда находятся для этого какие-то причины. Причин Дима не видел.
      Альберту всё произошедшее не понравилось, и даже очень. Он не хотел для себя серьёзных проблем. А близкое его знакомство с такой конторой, как ФСБ как раз предвещало проблемы - и очень, очень серьёзные. Диме поручено было во всём разобраться.
      Первым делом тот выловил своего старого знакомого, работавшего в местной, нальчикской, ФСБ. Знакомый этот рассказал мало, а точнее - ничего не рассказал. Он сообщил только, что гэбисты и сами не понимают, что же, всё-таки, случилось.
      Дима и поверил этому и не поверил. Он хорошо знал, что ФСБ - такой организм, внутри которого любая информация распространяется очень и очень дозированно. И тем более, человеку, для них постороннему, не стоит особенно рассчитывать быть посвящённым в их секреты.
      Случившееся не выглядело, как попытка задержания. Почему сотрудник был один? Если бы они хотели действительно повязать Мишу, то отправились бы на дело целой командой. Наконец, Миша - не идиот, стрелять в сотрудника госбезопасности без повода он бы не стал. Очевидно тот вытащил пистолет первым. Если же Служба попросту хотела Мишу ликвидировать, то сделано это было очень неловко. Да и зачем бы им это понадобилось? Кто такой Миша для ФСБ?..
      Все эти размышления вели Диму Григорьева к одному выводу: он упустил что-то, он что-то упустил с самого начала, упустил что-то такое, без чего вся остальная цепочка рассыпается, теряя подобие смысла.
      Что-то он упустил.
      Что?
      Дима вынул изо рта сигарету, посмотрел внимательно на её дымящийся, опалённый кончик.
      " Стоп, - сказал он себе, - стоп. Там был КТО-ТО ТРЕТИЙ. Там был КТО-ТО ЕЩЁ." И этот третий - он, судя по всему, не стрелял: выстрелов было сделано четыре - две пули выпустил Миша и две гэбист; этот неизвестный третий - он, видимо, спровоцировал выстрелы. И ушёл незамеченным... Так! Незамеченным?.. Если он, этот третий, там был, то он не мог не оставить вообще никаких следов. Какие-нибудь следы он должен был оставить. Должен был!..
      Впрочем, проявление третьего ещё ничего не объясняло. Вопросов возникало больше, чем ответов. Но оно указывало направление поиска.
      Как это третий попал в коридор, где произошла перестрелка? Самый простой ответ: тем же путем, что и остальные - через служебный вход. Тогда: вахтёр - это тот человек, который должен был видеть этого третьего, ибо тот должен был по любому пройти мимо вахтёра. И, может быть, он единственный, исключая Мишу и убитого гэбиста, кто этого третьего видел. При условии, конечно, что этот третий вообще существовал.
      Дима затянулся и ещё раз прокрутил в уме всё. Фээсбэшник и Миша стояли один напротив другого. Музыканты в гримёрке слышали два выстрела... музыканты... слышали два выстрела... А почему тогда они не вышли? Почему не поинтересовались грохотом в коридоре? Миша вспомнил их физиономии - этих двух музыкантов. Один - длинноволосый, губы густо накрашенны: и не поймёшь - мужчина перед тобой стоит или женщина; какая-то одноклеточная амеба среднего рода. Другой - худой, сморщенный, с дегенеративной физиономией и с воспаленными, беспокойными как у больной собаки, блуждающими, глазами. Неужели не ясно, чем они занимались наедине?.. Что даже и прерываться не стали... Дима сморщился. Вот она - "культура", что идёт с Запада. "Прогресс", мать твою...
      Итак, они слышали два выстрела. И это были Мишины выстрелы. Агент использовал пистолет с глушителем. Пуль было четыре. Две достались Мише. И выпустил их, очевидно, фээсбэшник. Одна пуля - Мишина, надо понимать, разнесла агенту голову. Вторая - тоже Мишина, очевидно, застряла в стене. Как раз напротив того самого места, где стоял агент.