Год Чёрной Обезьяны

      Это она пригласила подружку, что сидела рядом. Та охотно встала из-за стола.
      Они направились к женской уборной. Парень чуть наклонился и хитро посмотрел на Лену.
      - Развлекаться пошли, - прокоментировал он негромко - так, чтобы не слышали за соседним столиком. Потом доверительно улыбнулся девушке и тихо продолжил: - Это - шлюхи. Они с мужиками - за деньги, а между собою - за так. - Он захихикал. - Им мужики до того надоедают, что за бесплатно они уже не согласны.
      Лена слушала, устало на него глядя. Парень понял - ловить здесь нечего. Допив коктейль и рассказав еще что-то, тоже - тихонько, он попрощался и вышел. Лена проводила его сонным пустым взглядом и уставилась в окно, забыв про остывающий кофе. Сквозь грязное замызганное стекло она видела, как ветер с тяжелым свистом сбивает капли с ветки какого-то окоченевшего дерева. Суетливые голуби копошились в снегу и искали там что-то, видимо, для них съедобное.
      В кафе заявился ещё один посетитель. Лена глянула и... ее сразу - как провели холодным лезвием. Она его узнала. Это - Эдик, бывший телохранитель Ахмета. Они не были никогда знакомы, но Лене как-то показывали его в ресторане - он квасил тогда в компании со своими приятелями.
      Небритый, стриженный под Арнольда кавказец в обтертой кожанной куртке и в широких спортивного вида штанах. Он деловой походкой - вразвалку, прошелся по кафе, поймав на себе заинтересованные взгляды с соседнего к Лене столика. Перекинулся парой слов с барменшей, взял сто грамм коньяка и уселся в сторонке, никого вокруг не замечая.
      Лена залпом опрокинула холодный кофе, пригладила волосы и, стараясь игриво покачивать бедрами, двинулась вперёд.
      Эдик искоса и удивленно поглядел на незнакомку. Лена ослепительно ему улыбнулась и приземлилась напротив. Эдик выжидательно глядел на нее, поигрывая граненным стаканом. Лена чуть-чуть наклонила голову и зашептала таинственно:
      - А меня ты не угостишь?
      Эдик разглядывал Лену.
      - Чего ты хочешь?
      - От кофе не откажусь. - Она лукаво улыбнулась.
      Эдик подумал немного, и, обернувшись, щелкнул деловито пальцами.
      - Свет! Кофе принеси. Лена опять улыбнулась. Эдик внимательно ее рассматривал. Из туалета, отряхиваясь, вывалили две девицы. Лена подумала, что они управились довольно-таки быстро. Эдик достал из кармана куртки пачку "Кэмела".
      - Будешь? - Предложил он Лене.
      Та медленно покачала головой. Отказалась:
      - Берегу здоровье.
      - А! Все одно - подыхать!
      Эдик сунул себе в рот сигарету, чиркнул зажигалкой и, выпустил дым в сторону. Появилась барменша, которую Эдик назвал Светой. Она молча поставила на стол неполную чашку дымящегося кофе.
      Лена покосилась внимательно на дверь уборной.
      - Не хочешь в туалет? - Негромко спросила она.
      Эдик удивился.
      - Что, прям сейчас? Здесь?
      Лена, хихикнув, пожала плечами.
      - А чем плохо?
      Эдик отхлебнул ещё коньяка, потом раздавил сигарету о грязную заржавленную пепельницу.
      - Идём.
      Лена встала и, плавно качнувшись, двинулась к затёртой выпачканной двери общественного сортира. Эдик шёл позади. Девицы смотрели на Лену с нескрываемым отвращением. Дверца хлопнула у Эдика за спиной, и он остановился. Лена развернулась к нему. Эдик моргнул. Тяжелый ствол "Вальтера" повис у его носа.
      Вернувшись домой, Красиков разделся, бросил где-попало вещи и двинул под душ. На кухне бухтело радио: Ельцин в новостях радовался из далекой Москвы своему несостоявшемуся низложению. Инспектор расположил пистолет на полочке между шампунями и минуты две стоял, не двигаясь, под обжигающе холодными струями. Прикрутив воду, он услышал, как из прихожей осторожно защелкал дверной замок. Красиков снова открыл кран. Подобрав пистолет с полочки, он вышел в коридор. Свет в ванной оставил включенным.
      Замок пощелкал еще, и дверь в подъезд медленно приотворилась. В щели образовалось лицо со шляпой, низко надвинутой на глаза. Потом - рука и револьвер с глушителем. Поймав шум падающей воды, киллер направился в ванную, не опуская пистолета. Заглянув туда, успел только удивиться. Думать времени не осталось: пуля разнесла ему голову.
      - Только одно движение, и ты - труп. - Лена шагнула назад, тихо взведя курок. Лицо ее словно окаменело. Холодные пустые глаза в упор разглядывали Эдуарда. Постояв так молча, она вдруг засветила ему рукояткой в висок. Оглушенный, чуть не лишившись сознания, тот тяжело опустился на пол. Встал на колени. Держа пистолет в правой руке, Лена обошла Эдика и с силою ткнула ему стволом в бок. Левой она прищелкнула на двери задвижку. Потом быстро ощупала пленного.
      - Деньги в правом кармане брюк, - сказал тот спокойно, глядя, как тускло поблескивает лужа в углу.
      - Себе оставь. - Тихо ответила Лена.
      Пальцы ее наткнулись на что-то твердое и объемистое. Наружу был извлечен "Вальтер". Лена сунула его себе в карман. Потом она нашла складной нож. Надавила на кнопку. Скупо блеснув, из рукоятки выпрыгнуло холодное лезвие. Огоньки, переливаясь, играли в неярком свете, что падал с улицы через разбитое окошко под потолком. Лена закрыла нож и сунула его следом за "Вальтером".
      - Что тебе нужно? - Пробормотал Эдик. - Если бы ты знала, кто - я, поискала б другого фраера. - Он помолчал, потом добавил, - завтра тебя отвезут в морг. Как неопознанный труп. Если ты...
      Кончить он не успел. Получил ногою по почкам.
      - Заткнись, сука! - Лена прошипела ему в ухо.
      Она схватила Эдика левой рукой за волосы и прочертила физиономией по холодной шершавой стене. Там отпечатался не слишком видный в полумраке клозета мутно-кровавый след.
      - Ненавижу мразей!
      Лену было теперь не узнать. Лицо ее почернело от ненависти.
      Эдик пошевелил израненными губами. Хотел что-то сказать, но его еще раз уткнули носом в стену.
      - Заткнись!
      Эдик молчал, ожидая, что произойдет. Кровь стекала с его лица и капала на куртку. Лена переводила дыхание.
      - А теперь - говори, - прошептала она, еще сильнее вдавив ствол ему в ребра. - Говори, кто перестрелял редакцию "Дем. Кубани".
      Эдик искренне удивился.
      - Какая редакция? Какая Кубань?
      И получил еще раз физиономией в стену.
      - Я тебе, сука, сейчас все мозги вышибу! - Лена чуть не задохнулась от ярости. - В сортире подохнешь!
      Эдик молчал, он обдумывал. Потом его, вдруг, осенило:
      - Ты - Артемина.
      Лена застыла. Отошла назад. Она затаилась, но молчание ее говорило больше сейчас, чем любые слова. Эдик усмехнулся зло. Кровавые губы его жутко скривились.
      - Ты уже в могиле. - Произнес он тихо. - Может еще денька два по земле погуляешь, но долго ходить не будешь - точно. - Он помолчал, потом продолжил: - Я тебе ничего не скажу - даже то, что знаю. Хотя знаю я мало. Ты можешь меня сразу грохнуть - это тебе все равно не поможет. - Он медленно покачал головой. Так качает врач, разговаривая с безнадежным больным.
      Несколько мгновений Лена не двигалась. Она и хотела бы - не могла. Потом проснулась. Обеими руками поймала голову Эдика и колотила о стену.
      - Заткнись, падаль! - Шипела она, задыхаясь. - Заткнись!
      Что-то где-то тихонько пропикало. Лена остыла. Опустила руки. Это были всего лишь часы. Они не понимали того, что здесь происходит и просто сообщили время. Лена отошла в сторону, прижавшись к углу. Посмотрела на свои руки. Пахло ужасно. Все здесь было посыпано какой-то зловонной гадостью, которая должна была забить тяжкий запах клозета. Но она не забивала, а только смешивалась с этой вонью. Сквозь мутно-сиреневый полумрак Лена различала здорово: руки ее были в крови.
      Экскурс в прошлое.
      Волна зашипела и тихо ударила в берег, разбросав во все стороны мелкие соленые брызги. Лена подошла ближе и, сняв шлепки, шагнула медленно в холодную прозрачную воду. Потом посмотрела вверх. Стояло раннее утро. Начало июля. На пляже в этот час было пусто.
      Наверное, вот так выглядело все когда-то, - подумала Лена, - когда людей еще не было. Когда-то очень давно.
      Море уходило до самого горизонта - насколько хватало глаз. Издалека долетали пронзительные крики чаек. Над водой висели два неподвижных пуховых облачка, похожие на задумчивых барашков. Наверное, Адам и Ева были счастливы в этом своем райском Эдеме. Но только все это теперь ужасно давно.
      Лена вышла из воды и опустилась на прохладные, еще не согретые солнцем камни. Поежилась. Утренний ветерок тихонько, играючи, пощекотал ее по спине. Потом убежал. Лена, не отрываясь, смотрела туда, где за бесконечной морской синью скрывались далекие неведомые берега.
      - Не хочется подыхать? - Шевелил Эдик окровавленными губами, медленно вставая на ноги.
      - Тебе хочется? - Лена глянула на него и приподняла дуло. Палец лежал на курке. В глазах не было никакого выражения. - Тебе хочется? - Повторила она устало, целясь Эдику в лоб.
      Тот вдруг наклонился, схватил руками живот и тяжело плюхнулся на грязный кафель. И хоть лицо его было залито кровью, Лена увидела, как сильно он побледнел. На окровавленных губах проступила белая пена. На лбу сквозь кровь появились тяжелые капли пота. Лена убрала дуло.
      - Что это? - Шептал Эдик. - Что это?
      Потом, вдруг, стих, замер.
      - Эта сука... Она мне что-то подсыпала...
      Лена не могла ничего понять, но чувствовала почему-то - Эдик не притворяется... Тот стоял на коленях и глядел неподвижно в мертвую жгучую пустоту. Лена растерянно молчала. Эдик протянул руку.
      - Дай мне пистолет, - прохрипел он, - дай мне пистолет, и я ее сейчас кончу.
      Лена встрепенулась быстро. Села на корточки.
      - Когда ответишь на пару вопросов...
      Эдик опустил руку. На лице у него не отразилось совсем ничего. Он продолжал смотреть в стену.
      - Спрашивай.
      - Кто организовал нападение на редакцию "Дем. Кубани"?
      - Красиков, - безразлично проговорил Эдик.
      - На кого он работает?
      - На Илюшенко.
      - То есть, заказал Илюшенко?
      - Я думаю.
      - Но зачем? Что ему было нужно?
      Эдик закачался на месте и чтобы не упасть ткнулся рукой в стену. Он проглотил тяжелый комок в горле и только потом смог ответить.
      - У Макарова была какая-то статья. Илюшенко не хотел, чтобы это появилось в газете.
      - Что за статья?
      Дверь туалета резко подергали с той стороны. Эдик молчал, тупо глядя перед собой.
      - Что это была за статья? - Повторила Лена.
      - Не знаю.
      - Примерно - о чем?
      - И примерно не знаю.
      В дверь постучали. Настырно и долго.
      - На кого работал Макаров?
      - На Ахмета.
      - То есть, это был заказной материал?
      - Наверное.
      В дверь продолжали стучать.
      - Где сейчас Ахмет?
      - Убрали.
      - Кто?
      - Менты Красикова.
      Эдик протянул руку.
      - Дай шпалер.
      - А где Макаров сейчас?
      - Тоже убрали.
      - И тоже Красиков?
      - Да. Пистолет дай.
      Лена вынула из кармана "Вальтер" и, держа Эдика на прицеле, сунула ему в руку свой "Макаров". Эдик тяжело встал с колен и, шатаясь, побрел к выходу. Стук прекратился. Лена поняла - сейчас будут ломать дверь. Эдик резко откинул защелку.
      Дверь распахнулась. У входа стояли трое верзил мрачного вида. Увидев Эдика, они будто бы оторопели сперва. Один из них, сориентировавшись, полез в карман.
      - Все путем, парни, - прохрипел им Эдик. - Можете расслабиться. - Он выбросил руку и трижды надавил курок.
      Стекла зазвенели от грохота выстрелов. Все трое свалились на пол. Тиская пистолет в руке, Эдик шагнул вперед и медленно повернулся к стойке. Барменша Света каменным изваянием стояла посреди бутылок и чашек. Белая, как ее фартук. От ужаса она не могла двинуться.
      - Сука! - Выплюнул Эдик, держа пистолет в вытянутой руке.
      Света метнулась в сторону, и пуля разнесла бутылку среди витрины. Эдик опустил пистолет. Хромая, подошел ближе. Барменше некуда было бежать и негде спрятаться. Вытаращив зрачки, она стояла, как на расстреле. Прижавшись к холодной стене, твердой - почти крышка гроба.
      - Падла! - Пистолет Эдика выплюнул последнюю в обойме пулю - поставил точку посередине лба. Света всем телом тяжело съехала вниз.
      Громыхнул еще выстрел. Другой.
      Один из громил, подстреленных Эдиком, уронил пистолет и как бревно разлегся на холодном полу.
      Появилась Лена, держа наготове свой "Вальтер". Кровавая лужа расплылась там, где неподвижно застыли три мёртвых тела. Краешком из-за стойки выглядывали ноги барменши. Несколько посетителей, неживых от страха, прятались между столами. Они ждали, что стрельба вот-вот продолжится. Эдик, простреленный двумя пулями, попытался удержаться руками за буфетную стойку, но медленно сполз и ткнулся в пол.
      Пихнув дуло за пояс, Лена вышла на улицу.
      Стемнело. Сиреневый "Москвич" встал у подъезда. Фары его погасли, уступив место сгустившемуся ночному мраку. Беляков распахнул дверцу и первым вышел наружу. Втянул в себя морозный сырой воздух, огляделся вокруг. Ветер свистел, обдувая голые ветки деревьев, и перебирал старую газету, волоча ее куда-то вдоль по замерзшему тротуару.
      Из "Москвича" появились еще двое.
      - Пошли, - негромко скомандовал Беляков.
      Тот, что двигался за его спиной, поднял воротник замшевого плаща. Вошли в холодный сумеречный подъезд. Под потолком в углу сиротливо мерцала кончающаяся лампочка. Пахло сыростью и неуютом. Беляков погладил рукоятку своего "Парабеллума" в боковом кармане. Медленно взвел курок.
      На четвертый этаж поднялись молча. Говорить было не о чем. Лифт не работал, и пришлось добираться пешком.
      Беляков отошел в сторону. Один из его сыщиков звякнул в дверь. На лестнице услышали сонный голос хозяина.
      - Кто там?
      - Телеграмма.
      Замок защелкал. Беляков вытащил пистолет, потрогал курок пальцем. Как только дверь раскрылась, хозяин - небритый парень в пижаме сразу застыл, увидев дуло. Потом дернулся, но - поздно. Его ухватили за шкирку, ткнув в брюхо стволом. И затащили впутрь.
      Дверь закрылась. Один из сыщиков, держа пистолет наготове, обошел всю квартиру и убедился, что больше здесь никого нет. Жилье состояло из двух комнат. Стенку над большим двуспальным диваном украшел турецкий ковер. В углу, рядом с японским телевизором - видео. Напротив - стереосистема с парой динамиков.
      Беляков мрачно рассматривал бывшего своего коллегу, у которого из кармана пижамы достали пистолет с полной обоймой.
      - Ну что, Коля, - проговорил он медленно, доставая сигарету, - думал - не увидимся больше?
      Того от ужаса перекосило. Раскрыл рот и еле-еле сумел выговорить:
      - Красиков меня заставил. Хотел грохнуть...
      - Уберите звук.
      Чиркнув пару раз зажигалкой, Беляков выпустил дым.
      - Стой! - Коля хотел вырваться, но его держали крепко. - Подожди, я скажу еще...
      - Ты уже все сказал, - Беляков затянулся. - Красикову.
      В рот Коле засунули кляп. Несчастный пронзительно замычал, замотал головой, пытаясь освободиться.
      - Кончайте быстрее, - сказал Беляков. - У нас мало времени.
      Коля выкручивался, как только мог, но двое детективов проворно и быстро связали ему за спиной ноги и руки. Одним из свободных концов смастерили петлю, которую затянули на шее. Беляков молча наблюдал, дымя сигаретой.
      В дверь позвонили.
      Сыщики замерли, переглянулись. Беляков дал им знак, и связанного уложили на пол лицом вниз, еще придавив, чтобы не производил шуму.
      Часы тикали где-то на кухне. И так - несколько секунд. Потом звонок повторился. Назойливый и долгий - как сирена. После этого начал щелкать замок. Очевидно, у того, кто звонил, был ключ.
      Беляков вытащил "Парабеллум" и отошел в сторону. Его детективы тоже достали оружие, продолжая крепко держать связанного. Три дула целились в дверь. Мелодичный звон заставил всех вздрогнуть: это часы отсчитали восемь ударов.
      Дверь отворилась. На пороге возникла игриво раскрашенная девица. Она молча смотрела на трех вооруженных людей и тело, связанное на полу. Испугаться по настоящему не успела. Беляков надавил курок, и черно-красная отметина появилась на лбу.
      Оставив связанного Колю, детективы проворно затащили тело убитой внутрь и бросили в прихожей. Дверь снова заперли.
      Коля мычал пронзительно и ужасно - его волокли в ванную. Сыщики заткнули здесь дырку и пустили горячую воду. Связанного погрузили туда. Он опять взвыл - теперь уже и от боли. Горячий пар поднимался над ванной.
      - Классный бульон получится. - Сказал один из детективов.
      Беляков выплюнул сигарету, и окурок поплыл по воде. Кряхтя и мыча от боли, Коля пытался выбраться, но ему не давали веревки.
      - Ничего страшного. - Сказал ему Беляков. - Поплаваешь здесь. А продолжишь в аду. Тебя засунут в котел для стукачей. - Он посмотрел на часы. - Пора идти.
      - А если из соседей кто ментов вызвал? Они слышали выстрел... - Тот сыщик, что первым оказался в прихожей, достал пистолет.
      - Не вызовут, - Беляков уверенно покачал головой. - Сыкливые.
      Глава 20.
      Илюшенко набрал номер и слушал в трубке гудки - как будто бы действительно очень издалека. Потом сонный ленивый голос:
      - Аллё.
      Владимир Александрович хотел выругаться, но... вдруг накатила какая-то жуткая смертельная почти усталость.
      - Андрей, здравствуй, - сказал он спокойно.
      - Ты, пап?
      - Андрей, что происходит?
      - Чего?
      Андрея Илюшенко должны были депортировать из Америки, где он учился в университете. (Или скорее - пытался учиться.) Андрей нализался в баре и разбил физиономию полицейскому. Его держали пока на свободе до департационного слушания, которое должно было состояться вот-вот. Для Владимира Александровича случившееся было трагедией. Сын Андрей - единственное, что его по настоящему привязывало к этому миру. Глаза отпрыска напоминали жену, умершую четырнадцать лет назад. Казалось иногда, что именно её видит он перед собою. Даже делалось страшно. И хотелось разрыдаться, как и обычно при встрече с годами безвозвратно далекими, что прожиты были конечно неправильно.
      Владимир Александрович безумно любил свое чадо. Он думал о том, что когда-нибудь, на Последнем Суде, где прийдется ответить за прожитое, скажет: не виноват, ибо всё мерзкое и всё преступное, им сделанное, было совершенно ради Андрея. Чтобы тому не пришлось, как отцу его в детстве, воровать картошку с колхозного поля, опасаясь ежеминутно нарваться на дробовик пьяного сторожа.
      - Андрей, что происходит? Мне сказали - тебя депортируют...
      - Отец... - тот помялся, - хоть ты не нуди. Итак тошно.
      - Андрей, что ты думаешь делать?
      - Отец, ляг поспи.
      Илюшенко услышал, как щелкнула трубка на том конце. "В Чикаго сейчас 7 вечера. Разница в девять часов, - подумал он." Хотел с размаху дать телефоном по столу, но остановился - телефон-то причем? Зам губернатора медленно сел в кресло. Он соображал. Мутный хоровод мыслей был не по делу, и Илюшенко пытался как-то собраться. Он достал карты и в беспорядке разложил их на столе картинками вниз. Из пяти карт соорудил домик. Владимир Александрович играл сам с собой в "Мокрую курицу" когда ему было особенно плохо. Как сейчас.
      В дверь деликатно постучали.
      - Да-да, - пригласил Илюшенко.
      Это была секретарша. Стройная брюнетка в недлинной юбке, она приблизилась к столу зама, аккуратно наступая на мягкий ковер.
      - Там вас Красиков хочет видеть, из уголовного розыска.
      Илюшенко даже не взглянул на секретаршу. Он, не отрываясь, смотрел на карты.
      - Я занят. - Проговорил сухо. - Пусть подождет.
      Потом проводил секретаршу бессмысленным взглядом - как та, качая бедрами, выходила из кабинета. Оторвавшись от карт, Илюшенко снова взял телефон. Он звонил сейчас своему нью-йоркскому адвокату Вадику Цинфировичу, с которым имел дело уже давно. Вадик был хорош тем, что здорово знал, как обойти закон любой страны мира и не обижался никогда на тех, от кого имел деньги.
      - Алло... Ты, Вадик?... Здравствуй. - Илюшенко смотрел в окно, пытаясь разглядеть там, среди домов и деревьев улицы Красной очертания призрачного Нью-Йорка - где он, Илюшенко, никогда не был. - В курсе того, что с Андреем случилось?
      - В курсе, - отозвался Вадик. - Он мне звонил.
      - Ты должен разобраться с этим. Мои цены знаешь.
      - Это не так просто, - лениво пропел в трубку нью-йоркский Вадик. - Я, конечно, сделаю, что смогу, но он избил полицейского, а это тебе не Краснодар...
      - ...Слушай, ты, - Владимира Александровича душило от ярости, - сука... мудрец пархатый, я тебя в сортире грохну, дерьмо жрать будешь... - Заместитель краевого главы споткнулся на слове, не знал, что сказать дальше. Вадик на том конце провода тоже притих.
      - Послушай. - Зам губернатора перевел дыхание. - Я утраиваю гонорар. Если всё кончится хорошо. Но... - Он помолчал. - Вдруг, мой сын вернется... Молись, чтобы ты умер быстро и сразу. Чтобы не пришлось мучиться...
      Владимир Александрович убрал трубку и посмотрел на неёю внимательно. Трубка не отвечала. Потом снова приставил к уху.
      - Не говори ничего. Просто скажи "понял".
      - Понял, - тихо и быстро ответил Вадик.
      Илюшенко нажал "отбой". Потом откинулся в своем кресле. Он физически чувствовал, как пар вышел весь, и осталось только ощущение пустоты. Владимир Александрович вернулся к своим картам.
      Он вытягивал их одну за другой. Домик покачивался, начинал съезжать набок, но еще держался. Илюшенко вызвал секретаршу.
      - Пригласи Красикова, - сказал он тихо.
      Тот вошёл, аккуратно придерживая перебинтованную руку. По кошачьи ступая, проследовал через кабинет, настороженно заглянул в глаза заместителю губернатора.
      - Садись. - Илюшенко указал на пустое кресло. - Чем радовать будешь?
      Красиков сел. Потом чуть наклонил голову набок.
      - На какую тему?
      - Не догадываешься? - Илюшенко вытащил одну карту. Домик вздрогнул, но не упал.
      Красиков догадывался.
      - Карту тяни.
      Инспектор, не понимая, смотрел на хозяина.
      - Тяни карту.
      Красиков протянул руку и дрожащими пальцами потащил карту к себе. Домик качнулся неуверенно и рухнул. Красиков отодвинулся. Илюшенко спокойно смотрел на него.
      - Ты взял не ту карту, - проговорил он тихо. - И все полетело. Так бывает, когда не умеешь играть. Это делать надо аккуратно. Не то - проиграешь.
      Илюшенко отодвинул рукой карты.
      - Где Артёмина? - Спросил он резко. - Где Валет?
      Старший инспектор нервно заёрзал в кресле.
      - Мои люди работают сейчас над этим.
      Илюшенко молча рассматривал Красикова. Потом, повернув голову, глядел в окно. Как тяжелые тучи собираются над домами, над крышами, над обнажившимся сквером.
      - Интересно, - очень тихо сказал он, - снег пойдет или дождь? Или, может, вообще ничего не будет?
      Красиков развел руки. Он не знал.
      - Когда ты их достанешь мне?
      - Кого? - Старший инспектор моргнул.
      - Не знаешь - кого? - Илюшенко отвернулся от своего окна.
      - Еще пять дней. - Инспектор смотрел прямо в глаза хозяину. - Пять дней и я обещаю вам: мы всё сделаем. Краснодар - это джунгли. Человек здесь теряется легче иголки.
      - Три. - Взгляд у зама главы не отпускал жертву. - Только три дня. Твоя голова полетит, если их головы мне не достанешь...
      Лицо у него вдруг побагровело. Глаза широко раскрылись. Илюшенко пошевелил ртом, и оттуда наружу вырвался ужасный придушенный хрип. Тут же вбежала секретарша. Она испуганно глядела на своего босса. Красиков наблюдал, как та спешно доставала лекарство, наливала в стакан воду.
      - Вам лучше уйти, - бросила она инспектору. Красиков встал и посмотрел на Илюшенко, сидящего в своем кресле. Лицо у него было багровое, как у мамонта.
      - Что с ним? - Сочувственно поинтересовался Красиков у секретарши, когда они вышли из илюшенковского кабинета. - Сердце?
      - Именно. - Быстро ответила та. - Он очень больной. Перенес уже два инфаркта. Вы не знали?
      Красиков покачал головой.
      - Может, мне и не стоило вам этого говорить?
      - Уже сказали.
      - Действительно...
      - Ладно. До встречи.
      - До свидания, - сказала секретарша.
      Тяжёлая дверь тихо закрылась за старшим инспектором.
      Лена опустилась на лавочку. Её занесло сейчас в один из новых микрорайонов города. Детская площадка. Карусели, качельки. Время было вечернее, но ещё не совсем позднее. Вокруг Лены радостно суетилась праздная детвора, отучившаяся и, наверное, сделавшая уроки. Лена смотрела на небо. Думала о том, что, вот, скоро посыпется снег.
      Она чувствовала, как всё погружается в холодную безразличную пустоту. Хотелось закрыть глаза и больше не открывать их. Какая разница - ведь всё равно это когда-нибудь кончится. Сейчас или завтра, или ещё лет восемьдесят пройдёт. Через тысячу лет будет без разницы.
      Лена это в себе ненавидела, боялась этого. Она знала: надо бороться, пока есть за что. Хотя казалось минутами - уже не за что.
      На лавочку, рядом с ней, примостился мальчишка лет пяти. Шапка его сбилась набок. Лицо покраснело и вспухло от слёз. Он посидел немного, помолчал, после наклонился и безутешно, в голос, заревел.
      Лена посмотрела на него и осторожно погладила по голове. Мальчик отдёрнулся, словно его стукнуло током.
      - Что случилось? - Спросила Лена. Ей вдруг стало его жалко.
      - Ничего! - Буркнул мальчишка и продолжил реветь.
      - Если ничего не случилось, то почему ты плачешь?
      Это прозвучало логично, и мальчик, подняв голову, внимательно смотрел на Лену.
      - Эти пацаны из нашего дома! - Сказал громко. - Они не пускают меня к себе! Дерутся!
      - Зачем тебе ходить к ним? - Не поняла Лена.
      - А почему мне нельзя?! - На лице у мальчишки вспыхнуло возмущение.
      Лена про себя усмехнулась его проблемам.
      - Почему злые - всегда сильные? - В голосе у малыша показалась недетская уже обида. - Их больше. Они делают, что захотят.
      Лена стушевалась вначале, не знала, что отвечать. Потом покачала головой.
      - Это не так, - сказала она и сама удивилась своей, откуда-то взявшейся убеждённости. - Всегда можно что-нибудь сделать. Всегда можно попробовать. Злые люди всё равно будут наказаны. Ты это сам увидишь.
      Мальчишка глядел недоверчиво. Лена улыбнулась ему.
      - Я знаю.
      Потом мама позвала его домой. Лена сидела на лавочке, пока не стемнело. Поднявшись, зашла в подъезд. Вынула "Вальтер" и заглянула в обойму. Все патроны были на месте.
      Глава 21.
      К вечеру стало чуть теплее. Полил дождь. Частые капли мёрзлой воды падали, разбиваясь о тротуар. На город наползла ночь. Всё кругом съёжилось, очутившись в холодном густом сумраке. Большие скорбные тучи уползали отсюда, и пропадали вдалеке - среди чёрных девятиэтажек.
      Лена снова попала в незнакомый район и пару часов бродила вдоль совершенно одинаковых улочек, надеясь куда-нибудь выйти.
      Она сразу заметила человека, что появился и, не отставая, двигался следом. Лена зашла в ближайший проулок. Тот, сзади, тоже свернул. Краешком Лена разбирала неясный, облитый дождём силуэт. Он не делался ближе, но и не отставал ни на шаг. Лена поискала в кармане и нащупала там рукоятку своего "Вальтера".
      Потом проходя мимо очередного проулочка, запрыгнула внутрь. И побежала. Как только могла. Сзади она слышала быстрый топот. Лена кругами пересекла несколько небольших дворов. Дождь, и всё здесь - как вымерло. В некоторых окошках - бледно-голубой свет. Тамошние обитатели смотрели сейчас телевизор.
      Лена оказалась на какой-то глухой тёмной улочке. Она прищемилась в углу, между двумя тесно поставленными домишками. Вытащила "Вальтер" и держала его наготове. Ожидала, что, вот, сейчас из-за угла появится кто-то, и тогда она сразу выстрелит. Сейчас появится. Дождь бил по лицу тяжелыми каплями. Мокрый пистолет каменел в пальцах...
      - Падла!
      Лена не успела выстрелить, закричать - тоже. Чья-то рука намертво перехватила ей рот. Два жутких шакальих зрачка злобно блестели в темноте улицы. Лена сразу узнала Валька.
      - Не хочешь, значит, со мной!? - Шептал он прямо в ухо.
      Ладонь её оказалась стиснута, и хотя Лена не выпускала "Вальтер", сделать что-нибудь было нельзя. Рукоятка ножа щелкнула, и лезвие показалось на воздухе, еле-еле блеснув.
      - Значит, я - грязненький, а ты, чистенького, значит, разыскиваешь...
      Взвизгнули тормоза, фары автомобиля ударили по глазам. Она успела разглядеть милицейскую раскраску. Ножик блеснул ещё раз, и что-то кольнуло, резануло её в грудь. Потом - ещё раз. И тут же прогромыхал выстрел. Валёк, отскочив в сторону, пропал в темноте. Грохнуло дважды, и Лена понимала стреляют в неё. Она упала на мокрый холодный асфальт. Только-только приподняла голову - ударил следующий выстрел. Лена увидела, как двое показались из милицейской машины. Она выпустила пулю в темноту, наугад. Три выстрела прозвучали в ответ. Пуля расколола доску забора у Лены над головой. Лена пальнула дважды, не прицеливаясь, и тут же перескочила невысокий заборчик. Канонада выстрелов заложила ей уши. Лена перебиралась вдоль стены дома, стараясь пригнуться как можно ниже к земле. Из-за угла возник силуэт и сразу исчез. Лена выстрелила. Примостившись на одно колено, она пустила четыре пули подряд и, вдруг, словно через туман дошло - сейчас у неё выйдут патроны.
      Лена отползла назад и сразу увидела оперативника. Тот быстро прицелился, не выпуская другою рукой водосточную трубу. Четыре выстрела осыпали Лену дождём мелких осколков - пули вдребезги разнесли оконное стекло. Припав на колено, она выбросила руку вперед. Выстрела не прозвучало. Лена ещё два раза щёлкнула пустым курком... Потом огляделась. Пара минут, и оперативники поймут, что у неё больше нет патронов.
      Кто-то опять скользнул мимо угла. Снова два выстрела. Оттолкнувшись, Лена перескочила на ту сторону и оказалась в тесном проёме между сараями. Вслед ей загромыхало.
      Она бежала, петляя и перепрыгивая заборы. Бежала долго. Потом оступилась и со всего размаху очутилась лицом в вязкой холодной луже.
      Лена приподняла голову. Дождь лил ещё сильнее. Кругом было тихо. Слышался только шум воды.