- Ну, пора, - словно сквозь сон услышала она грубый, пропитой голос, надо торопиться...
      И огромная красная туша склонилась к распростертой на земле Кате. Одноглазый палач поставил ее на край свежевырытой сырой могилы.
      Потом она услышала, как за спиной шелкнул бесстрастно и сухо стальной маузер.
      - Молись, сука, - проговорил одноглазый палач.
      Катя увидела, что земля вокруг вся была перекопана и перевороченна лопатой. "Наверное, не меня одну расстреляли здесь проклятые большевики", с холодной злостью подумала она. И только теперь Катя остро почувствовала, что ее последние минуты уже сочтены, что сейчас в спину ей стукнет выстрел, после чего она никогда больше не будет живым человеком. Ее сердце мучительно сжалось предсмертной тоской и сознанием полного своего бессилия.
      Никакой надежды на спасение больше не оставалось. Помощник палача плюгавый низкорослый красноармеец - лениво переваливаясь с ноги на ногу, уже взял в руки лопату... А через минуту мертвое тело будет одиноко лежать на дне этой ужасной ямы...
      - Кррр! Кррр! - донеслось до её слуха пронзительное карканье лесного ворона.
      Услышав знакомый сигнал, девушка встрепенулась и, как эхо,
      отозвалась криком филина.
      Палач отпрянул:
      - Что это такое? С ума, что ли, она спятила?..
      - Мабуть, и так, - спокойно отозвался помощник.
      Катя подняла голову и глянула в направлении звука. Но вокруг никого не было, только на противоположной стороне оврага что-то серое и неясное шмыгнуло в кустах, слегка шевельнув ветку.
      "Конец, - тоскливо подумала Катя, - конец." Она вновь подняла глаза к бесконечно далекому, холодному, синему небу, где уже загорались бледные, печальные звезды.
      - Здравствуйте, звезды! - тихо прошептала Катя. - Помилуй Господи, меня грешную...
      Крик ворона повторился. В то же мгновение в вечернем воздухе прокатился залп из двух карабинов, и оба злодея, пронзенные меткими пулями, свалились на землю и завертелись ужами в судорожной предсмертной агонии.
      Не успела Катя прийти в себя, как кто-то уже крепко обнимал ее и покрывал лицо поцелуями.
      - Катенька, Катюша, милая моя Катенька!.. Ты жива!.. Да очнись, это же я, Маша!..
      Катя несмело обвила руками голову сестры. Мысленно уже расставшаяся со своей жизнью, она не верила, не могла поверить тому, что видели ее глаза.
      Но кривой палач лежал неподвижно под дубом. Его подручного Таня проворно сваливала в ту самую яму, которая была приготовлена для ее сестры.
      Поняв наконец, что она спасена от жестокой смерти, Катя крепко обняла Машу и залилась слезами.
      - Хватит, Катюша, хватит. Нам надо спешить.
      Потом подошла Таня. Катя схватила ее за плечи и молча сжала. Она хотела сказать что-нибудь, но чувств у нее в груди было слишком много, грудь разрывалась. Катя плакала и задыхалась от того, что она никак не могла оформить в слова все то, что она хотела высказать.
      Таня быстро поднялась и, схватив труп палача за ноги, поволокла его к яме...
      - Оставь эту погань! - сердито бросила Маша. - Пусть их воронье хоронит. Нам пора в путь!..
      - Да, правильно! - подхватила Катя. - Уезжаем скорее отсюда, а то красные могут хватиться!..
      Маша весело улыбнулась и, посмотрев на часы, сказала:
      - Не бойся, Катя, через полчаса здесь начнётся такое, что им будет уже не до нас.
      - А что начнется?
      - Да ничего особенного. Просто я привела с собой десятка три добровольцев, которые согласились потрепать буденновскую банду... А теперь давай, скорей в дорогу!
      Катя шла медленно и с трудом. Они двигались по дну оврага,
      прочь от страшного места.
      На этот раз ночь им благоприятствовала: небо хмурилось,
      угрожая дождем.
      Овраг кончился.
      Маша тихонько свистнула. Из-за темной купы ближайших деревьев появился офицер-деникинец с наганом в руке:
      - Живы, барышни?
      - Живы.
      - В порядке?
      - Почти.
      - Рад будет наш полковник! Давай скорей на тачанку.
      Офицер подошел ближе, и оглядел всех.
      - Сено положили? - спросила Маша.
      - Целый ворох.
      - Тогда едем!
      Катя и Маша, у которой еще побаливала раненная нога, устроились на тачанке, а Таня и офицер пошли следом.
      Проехав верст семь-восемь по глухим местам, они услышали позади себя отчаянную ружейную трескотню.
      - Ну, началось! - крикнула Маша. - Дальше мы можем ехать спокойно. Буденный решит, что он угодил в капкан, и помчится к старому лесу, где красным знакома каждая тропинка.
      И действительно, вскоре выстрелы стали стихать, удаляясь, а затем и совсем смолкли.
      Дорогой Маша подробно рассказывала сестре, как она с помощью Тани вырвалась из рук красных, как они мчались в полк казака Тимофея Голуба, как проследили потом армию Буденного и разыскали, наконец, Катю, которую красные к тому времени уже почти расстреляли...
      Путники незаметно продвигались вперёд и к восходу солнца уже нагнали свой полк.
      Трудно себе представить радость и удивление полковника Голуба и офицеров, когда узнали они о возвращении уже похороненной всеми Кати. Услышав подробности о пытке и о мужественном поведении девушки в красном плену, ее пришел навестить сам Деникин. "Ай да, казачка! - говорил Антон Иванович, восхищенно покачивая головой."
      На другой день деникинская армия двинулась дальше. Катя была еще очень слаба, и ее пришлось оставить в ближайшем госпитале, а вместе с ней остались и сестры - Маша с Таней.
      Расставаясь с девушками, полковник Голуб обнял и расцеловал каждую по очереди.
      - Берегите себя, девчата, - наказывал он, моргая покрасневшими глазами. - Здесь один наш отряд остается. А так... Бог даст... может, когда и увидимся...
      В тот же день полк Голуба ушел вместе с армией. А Катя и Маша с Таней пока остались.
      Глава 16. Встреча.
      Спустя десять дней, глубокой ночью, по дороге из города выехал большой черный автомобиль. Он был безжалостно изрешечен пулями и осколками снарядов, но мчался, как буря, поднимая облака серой пыли и наполняя безбрежную степь тревожным гулом. Вслед за автомобилем несся отряд вооруженных всадников.
      В автомобиле сидели трое военных в мундирах. Один из них, стройный юноша небольшого роста, половина лица у которого была разукрашена отвратительными ожогоами, разместился на откидной скамеечке, держа наготове маузер и внимательно вглядываясь в тревожную темноту ночи. Двое за его спиной негромко переговаривались между собой:
      - Честно сказать, я очень опасаюсь засады.
      - Да. Я тоже думаю, что надо быть начеку...
      - В самом деле: никому не известный красный командир вызывает на свидание деникинцев, обещая помощь против Буденного. Согласитесь, господин офицер, что все это по меньшей мере необычно
      и сильно пахнет провокацией.
      - Ничего. У нас за спиной отряд надежных ребят...
      - Это, конечно, здорово. Но тем, не менее...
      Путники замолчали. И только глухой рокот мотора и отдаленный гул лошадиных копыт нарушали настороженную тишину черной ночи.
      Вдалеке показались размытые очертания леса. Автомобиль спустился в ложбинку.
      - Стойте, - сказал юноша, что сидел впереди.
      Автомобиль остановился.
      - Что случилось?
      - Надо прощупать овраг перед опушкой. Ждите сигнала: если завоет волк, немедленно мчитесь обратно и верните отряд, а если все будет благополучно, я возвращусь и дам знать лично...
      Говоривший бесшумно выскочил из автомобиля и сразу исчез, словно нырнул бесшумно в черную воду.
      - Вот девка! - воскликнул один из оставшихся военных. - пропала, прямо как кузнечик в траве...
      - Я даже не успел заметить, в какую сторону она направилась...
      - Про Машу Григорьеву говорят, будто у нее необыкновенная ловкость и потрясающий нюх: она за версту чует буденновца...
      - Еще говорят, у нее сестры - точно такие же как она.
      - Да. Эти отчаянные девчата так ненавидят Буденного, что готовы искать его хоть на дне преисподней.
      Беседа была прервана прибытием конного отряда.
      - Приготовьтесь к бою и стойте в этой ложбине, - приказал офицер, выходя из машины.
      Прошло еще минут сорок в напряженном ожидании. Один из офицеров, оглядываясь, щупал рукоятку своего нагана, торчавшего из растегнутой кобуры...
      - Все в порядке! - сообщила Маша, бесшумно вырастая за спиной офицера, вздрогнувшего от неожиданности. - Садитесь!
      Девушки - Катя и Таня вскочили следом за Машей в машину.
      - Ну, вы даете! - покачал головой офицер. - Прямо как невидимки!
      - Вперед!
      Оставив конных в засаде, автомобиль помчался к опушке леса. Из оврага навстречу им, держа руку на эфесе шашки, вышел человек в военной одежде.
      - Это он, - шепнула Маша на ухо офицеру.
      Автомобиль остановился. Нащупав рукоять пистолета, офицер выскочил из машины и направился к незнакомцу.
      - Честь имею, господин офицер. Если угодно, я бы мог...
      - Вы меня простите, - перебил офицер, - но вашему слову
      мы не можем довериться без достаточных оснований. Согласитесь сами, что большевистские командиры не так часто изменяют своим начальникам...
      - Вы правы, господин офицер, но, к сожалению, никаких доказательств сейчас я не могу вам представить. Вы можете проверить меня только на деле.
      - Каким образом?..
      - Я могу хоть сейчас дать вам самые точные сведения о предстоящих операциях армии Буденного, и вы можете разгромить ее в любое время. Меня же оставьте в качестве заложника, а в случае предательства расстреляйте. Вот, собственно, и все...
      - Хорошо, - согласился, наконец, осторожный офицер. - Вы можете сейчас поехать со мной в город?
      - Нет, этого не следует делать. Завтра утром я должен быть у Буденного на приеме и освобожусь лишь часам к десяти.
      - В таком случае я жду вас завтра к двенадцати часам дня.
      Условившись о месте встречи, они разошлись. Но на прощанье офицер все-таки задал вопрос, который ему хотелось задать с самого начала:
      - Простите, - сказал он, - но меня все-таки интересует: почему вы решили изменить Буденному?
      Глаза у красного командира немного сощурились.
      - Десять дней назад, - выговорил он совершенно спокойно, - по личному приказу Будённого был расстрелян один буденновский командир. Этот человек... - говоривший на секунду запнулся, но после договорил все таким же спокойным и ровным голосом: - ... этот человек был моим братом.
      Усаживаясь в автомобиль, офицер вдруг заметил отсутствие
      Маши:
      - А куда делась наша бесстрашная барышня?
      - Пошла проследить за буденновским командиром, - ответила Катя, вместе с Таней вылезая из машины, - и заодно, узнать что-нибудь о расположении красных.
      - Как? Она опять полезла в пасть Буденному? - удивился офицер. Катя улыбнулась:
      - Не беспокойтесь, господин офицер. Машу не так-то легко
      слопать.
      - А вы - вы едете с нами?
      - Никак нет.. Мы с Таней подождем ее здесь, а завтра вечером, когда ваш полк двинется против Буденного, мы будем на месте... А теперь, нам пора идти, господин офицер. До встречи!.. Таня, за мной!
      Та молча кивнула, и девушки снова исчезли в гуще черного леса.
      В сопровождении конного отряда побитый пулями автомобиль мчался обратно. Нужно было немедленно готовить генеральный бой с многочисленной армией командарма Буденного.
      Полк Калмыкова уже получил приказ от генерала Деникина
      разгромить армию Буденного. Втайне надеясь поймать самого командарма и свести с ним свои личные счеты, девушки принимали самое активное участие в подготовке к решающему бою.
      Ожидая Машу, Таня и Катя просидели в овраге до самого утра. Они уже начали беспокоиться, но карканье ворона, раздавшееся
      поблизости, возвестило о благополучном возвращении Маши.
      Усевшись на траве, они разложили перед проголодавшейся Машей немудреную закуску. Покончив с едой, Маша рассказала сестрам о результатах своей экспедиции в лагерь Буденного. Изменник-командир действительно вернулся в буденновский лагерь, который расположился за лесным массивом, в большом селении. По некоторым признакам и по подслушанным разговорам Маша вывела заключение, что в буденновской армии назревает раскол. Часть красноармейцев недовольна чересчур "самодержавным" поведением командарма, который расправлялся с ними, как хотела его душа, по любому поводу пуская в расход наиболее свободолюбивых. Недовольны многие командиры несправедливым, по их мнению, распределением "экспроприированной" добычи. Но самое большое раздражение у бойцов и командиров вызвали последние военные неудачи, подорвавшие в их глазах авторитет командарма и веру в его непобедимость. Дошло до того даже, что некоторые из буденновцев втихоря поговаривали о переходе на сторону белых. Недавняя расправа с командиром на этом фоне подлила масла в огонь.
      - Мне кажется, что при первой же серьезной стычке с деникинцами часть армии покинет Будённого - попросту дезертирует, - заметила Маша, кончая рассказ. - Особенно, если увидят в наших рядах их бывшего командира...
      С этими словами она растянулась под деревом, решив передохнуть до восхода солнца.
      - А собаку Буденного я все-таки высеку, - пробормотала она, уже засыпая.
      Катя прилегла рядом с Машей, а Таня, как обычно, присела у дерева, с карабином наготове, карауля тревожный сон своих сестер.
      Кругом было тихо и сумрачно. На черном небе устало мерцали редкие, гаснущие в темноте звезды. И только испуганные крики ночных птиц иногда нарушали мрачную, настороженную тишину уснувшего леса.
      Глава 17. Разгром.
      Под вечер следующего дня конный отряд деникинцев в
      полном вооружении, с двумя батареями полевых пушек вышел из города и быстрым маршем направился наперерез буденновской армии.
      Маша и Катя с Таней давно уже поджидали их на месте предстоящего сражения.
      Обычно сдержанная и спокойная, Маша на этот раз нервничала. Сегодня она надеялась встретиться с командармом Буденным лицом к лицу и наконец рассчитаться с ним за отца и брата, за сожженную деревню, за безжалостные грабежи и убийства. Она то и дело осматривала своего боевого коня, проверяла маузер и небольшую, но острую, как опасная бритва, стальную шашку. Рядом с Машей в полной боевой готовности крепко сидела в седле невозмутимая Таня. Она держала наготове свой карабин. Катю, которая еще не окрепла после полученных ран и перенесенных в плену пыток, Маша отослала в санитарный отряд полка.
      И, вот, наконец долгожданный час настал.
      В сумерки деникинцы прибыли на место и расположились вдоль опушки леса, укрываясь в тени раскидистых деревьев.
      В эту ночь Буденный не ожидал нападения. Потрепанная в боях Первая Конная не была готова к сражению. Буденный сейчас надеялся, что Деникин, который не так давно разгромил Петлюру в нескольких отчаянных, кровавых схватках, уже истощил свои силы и теперь нуждается в серьезной и основательной передышке - а иначе тому не дойти его вожделенной и пока далекой цели - Москвы.
      Он понятия не имел, что полк деникинцев, укрытый в ближайшем перелеске на пути следования Первой Конной, уже дожидается кровавого командарма и его армию, чтобы нанести последний, жестокий удар.
      После полуночи взволнованная Маша донесла полковнику: банда Буденного наконец выступила из дубовой рощи.
      Полковник задумался:
      - У них больше людей, чем у нас, но на нашей стороне внезапность. Как думаешь, Григорьев, побьем врага?
      - Побьем так, что и духу от него не останется! - отозвался могучий всадник, выдвигаясь вперед.
      Маша обернулась на знакомый голос и обмерла на месте:
      - Дядя Степан!
      Она не видела дядю с того самого дня, когда покинула родное село. Она слышала, что дядя Степан, точно так же, как и его брат, прошедший всю германскую войну от и до, узнав о смерти брата Ивана, вскинул на плечо винтовку, нацепил боевую шашку и, уходя, сказал: "Пока не разыщу и не убью бандита Буденного, домой не вернусь".
      Дядя Степан рванулся к Маше, едва не опрокинув полковника:
      - Машка! Племянница моя родная!..
      И не сходя с седла, он крепко обнял Машу за плечи, прижал к себе.
      Но радоваться свиданию было некогда.
      - По ко-ооня-аам! - разнеслась команда. Буденновцы приближались.
      Через минуту весь отряд стоял в напряженном решительном ожидании, готовый по первому сигналу двинуться на врага.
      Мимо опушки промчалась батарея, потом все стихло, словно вокруг было мертвое, пустое поле.
      Дядя и племянница встали рядом.
      - Ты, Машка, держись за мной с левой руки и не отставай,
      предупредил дядя Степан, в глубине души боявшийся за жизнь Маши. Он понимал, что бой предстоит серьезный.
      Маша задорно и беззаботно тряхнула головой:
      - Не бойся, дядя Степан. Справимся!..
      Тяжелый гул сотен лошадиных копыт нарушили тишину. Из леса появились буденовцы...
      И тут послышался дружный залп из винтовок. Потом - треск пулеметов и беглый огонь орудий, бивших навстречу краснорамейцам прямой наводкой. Все потонуло в безумном грохоте.
      Внезапный огневой удар оказался таким мощным и сокрушительным, что первые из показавшихся на поляне - и кони, и всадники - пали, будто сраженные жестокой молнией, загородив путь тем, кто двигался следом. Расстреливавшие врага в упор деникинцы слышали неистовые вопли, ужасные стоны и злобные проклятия.
      Нетерпение Маши и притаившихся в засаде белогвардейцев, достигло высшего напряжения.
      Вдруг над лесом с треском вспыхнула и разорвалась красная ракета. Канонада сразу замолкла, будто кто-то невидимый одним движением заткнул огненные глотки пушек, пулеметов и ружей.
      - Карьером, марш, ма-а-арш! - скомандовал полковник, высоко взметнув шашку над своей головой...
      И во фланг смятой и отступающей орде буденновцев, уже расстроенной метким огнем, ринулись деникинские бойцы. Их внезапный и резкий удар был до того страшен, что буденновцы с криками ужаса бросились врассыпную.
      В предрассветном сумраке, словно зарницы, сверкали сотни кровавых сабель, сыпались безжалостные удары, падали сраженные насмерть люди, дико и безумно ржали, вздымаясь на дыбы, озверевшие кони, без продыху трещали выстрелы.
      Впереди всех, рассыпая удары направо и налево, мчались двое - дядя Степан и Маша. Они искали Буденного.
      Таня не видела их - она сражалась в стороне. Ее быстрые пальцы только и успевали перезаряжать раскалившийся карабин. Буденновцы один за другим падали на траву от ее метких, жестоких выстрелов.
      - Вот он! - крикнул вдруг дядя Степан и, пришпорив своего коня, помчался наперерез большой группе красноармейцев, удиравшей к лесу.
      Маша отчаянно взвизгнула и врезалась в самую гущу буденновцев, пронзая их шашкой - одного за другим, сшибая врагов грудью своего могучего скакуна. Кольцо буденновцев дрогнуло, на мгновение расступилось и пропустило дядю Степана с Машей.
      - Вот ты где, собака красная! - крикнул дядя Степан, взмахнув сверкающей шашкой над головой командарма Буденного. Но в то же мгновение сбоку налетел всадник, и зарубленный насмерть дядя Степан повалился на землю. Буденный пригнулся и еще сильнее пришпорил своего коня.
      Выстрелом Маша сбросила на траву красноармейца, зарубившего дядю, и пустилась в погоню за удирающим командармом, но подходящий момент был уже упущен: буденновцы окружили своего предводителя и плотной толпой неслись к лесу.
      Увлеченная погоней, Маша не заметила, что она одна скачет за добрым десятком буденновцев, размахивая своей маленькой шашкой.
      Вскоре это заметили и буденновцы. Внезапно повернув взмыленных, горячих коней, они окружили Машу, и прежде чем та успела сообразить, что же произошло, ее шашка со звоном отлетела прочь.
      - Живьем взять! - раздался чей-то властный голос.
      Стиснутая с обеих сторон вражескими конями и обезоруженная, Маша, помимо воли, мчалась вперед.
      "Вот так штука! - думала она про себя. - Хотела поймать Буденного, и сама угодила ему в пасть".
      Увлекая за собой пленную Машу, отряд скрылся в сгустившейся темноте леса.
      Глава 18. В Когтях у Будённого.
      В селе Яблонном сегодня было необычайно шумно. Десятки пьяных красноармейцев с бутылками самогона в руках шатались по улицам, горланя песни. В занятых буденновцами хатах шел пир, тут и там закипали ругань и драки. Что это? Никакого праздника, даже самого маленького, в этот день не было, а пьянствовали так, словно бы праздновали день первого мая или же день рождения Ленина. Ворота крестьянских хат были закрыты наглухо, а их хозяева старались не попадаться на глаза свирепым гулякам.
      Но самый богатый пир был в небольшой и скромной крестьянской хате, где за столами, в ряд, сидели люди в островерхих монгольских шапках, а в центре стола - крупный мужик с пышными казачьими усами. Здесь стаканами, словно воду, пили мутный самогон. Лица у всех за столом были пьяные и угрюмые, никто не улыбался. Казалось, будто покойник лежал на столе. Хозяева, не принимавшие участия в пирушке, со страхом наблюдали за тем, что происходит у них в горнице.
      Здоровенный мужик с казачьими усами, будто горькое и отвратительное лекарство, глотал самогон и мрачно оглядывал пространство вокруг себя. Хмель, явно, не брал его. Через головы собутыльников он смотрел в потолок и зло повторял:
      - Будь я проклят, если когда-нибудь попадался так глупо!.. Если бы только эта подлая тварь Маша Григорьева попалась сейчас ко мне в руки!.. Клянусь, я бы ее на ремни порезал!..
      Он, выхватив шашку, рубанул ею по столу, разрубив пополам жирную кулебяку и опрокинув графин с самогоном.
      Сидящий рядом с грозным командармом адъютант Петренко утешал его пьяным голосом:
      - Не сердитесь так, Семён Михайлович. И не только Машу Григорьеву - вы еще всех врагов своих на ремни пустите... Вы им такого дадите... У-у-у-у... - и он погрозил кому-то воображаемому кулаком.
      Будённый, повернув голову, оглядел его мрачно, но ничего не ответил. Потом, вдруг, словно проснулся:
      - Гей, Голопуз, где та сучка, что скакала за нами, будто безумная?
      - Вона туточки, Семён Михайлыч! - живо отозвался Голопуз, с трудом поднимаясь из-за стола. - В чулане лежит, приказу твоего дожидается...
      - Тащи ее сюда, живо!
      - Слухаю, Семён Михайлыч!
      В глазах у Будённого вспыхнули жестокие огоньки.
      - Посмотрим, что она запоет тут...
      Красноармейцы расступились. Связанную Машу вывели на середину хаты и поставили перед командармом.
      Прекратив пирушку, все с интересом оглядывали девушку с головы до ног, словно невиданную заморскую диковинку. Маша была в потрепанном белогвардейском обмундировании.
      - Эй ты, соплячка, - начал командарм, глядя на Машу в упор, - кой черт тебя гнал за нами? На тот свет захотела?..
      - Если я соплячка, то ты свинья, плебей, который обокрал своего господина, и который возомнил о себе, что он сам теперь господин, - спокойно отрезала Маша, с любопытством оглядывая
      бандитское сборище.
      - Цыть, сучка! Я - Будённый! - гаркнул командарм, который от удивления аж привстал с места.
      - Благодари Бога, собака красная, что мои руки связаны, а то бы я тебе показала!
      В комнате стало так тихо, что слышно было, как мышь шкребется где-то в глубине, под полом. Каждый из сидевших за столом, испытывал сейчас только одно желание: встать и незаметно уйти.
      Но Будённый неожиданно улыбнулся:
      - Во дает! А?.. А ну-ка, развяжите ей руки...
      Удивлённую Машу мигом освободили от веревок. Она не торопясь стала растирать затекшие руки.
      - Ну, и чего же ты не казнишь Будённого? - усмехаясь, спросил командарм, вытягиваясь на стуле и кладя руку на эфес шашки. - Ну, что же тебе мешает?
      Маша вспыхнула:
      - Ты - трус и бандит, по которому давно веревка плачет!
      Будённый выхватил пистолет из кобуры своего адъютанта и, выстрелив через голову Маши, зло усмехнулся:
      - Вот это я понимаю: сама стоит под виселицей и кому-то еще угрожает. Что же с ней делать, хлопцы?..
      - В расход пустить, - отозвался чей-то голос.
      - А зачем в расход? - пожал плечами Будённый, - девка смелая, отчаянная. Пусть к нам переходит.
      - Эй, девчонка, - крикнул один из будённовцев, - иди на службу к Семену Михайловичу! Смельчаки нам нужны.
      Маша гордо выпрямилась:
      - Я - казачка, дочь офицера, и служить коммунистам не стану. А с Будённого я при случае стащу штаны и выпорю как мальчишку...
      Это было уже чересчур. Будённый на минуту опешил. Он молчал и обдумывал услышанное. Потом крикнул:
      - А ну, Битюк, всыпь ей полсотни горячих и повесь за ногу на
      ворота!.. Пусть знает, как разговаривать с командармом.
      Маша побелела от ярости и очертя голову бросилась на Будённого, пытаясь схватить его за горло.
      - А ну, стой! Куда!?.. - будённовец, названный Битюком, схватил Машу за ворот и потащил к порогу.
      - Вот змеиное отродье, - даже не столько зло, сколько удивленно проговорил Будённый. - Увеличить ей порцию вдвое!
      - Слухаю, Семён Михайлыч!
      - Берегись, усатый выродок! - уже стоя на пороге, кричала Маша. - Мы еще с тобой встретимся!
      Красноармеец Битюк толкнул её в спину:
      - Давай, шевелись, сучка!
      Но Маша, вдруг, развернувшись, так въехала ему кулаком в бок, что будённовец охнул, согнувшись пополам...
      Будённый расхохотался:
      - А лихо дерется девчонка! Она, пожалуй, побьет твоего дурня. А Битюк?..
      - Ни, не побьет, - ответил красноармеец, с трудом разгибаясь и снова хватая Машу. - Я у нее сейчас кишки выдеру.
      - Стой! Кишки потом, - приказал пьяный командарм, глотая очередной стакан самогона, - зови, давай, сюда свое отродье!..
      Битюк со злостью толкнул Машу обратно к столу, а сам выскочил из хаты.
      Предвкушая веселое и необычное развлечение, буденновцы освободили место посредине хаты и взяли Машу в кольцо.
      - Кулаками любишь махать? Сейчас помашешь!..
      Маша настороженно озиралась. У ближайшего будённовца в расстегнутой кобуре она заметила пистолет и решила при случае воспользоваться им. Нет, теперь уж она живой в руки не дастся!
      - А ну, пройти дай! - раздался окрик с порога.
      Будённовцы расступились, и перед Машей очутился здоровенный верзила-буденновец лет восемнадцати с копной растрёпанных рыжих волос и с мордой дебильного дегенерата. Он встал посредине хаты, неуклюже переминаясь с ноги на ногу и тиская будённовку в грязных пальцах.
      Командарм, видимо, решил развлечь и потешить немного свою побитую банду.
      - Тихо, хлопцы! - он стукнул по столу кулаком.
      Все притихли.
      Будённый обратился к рыжему верзиле-дегенерату:
      - Видишь эту курочку, Битюк?
      - Бачу, - ответил парень, поворачиваясь лицом к Маше.
      - Разорви ее на куски. Я разрешаю.
      - Кого?.. Ее?.. То можно...
      И Маша увидела, как дегенерат улыбнулся, с огромных, обезьяних губ у него потекла слюна, и он подтер ее грязными пальцами. Все буденновцы, кто был в хате, захохотали. Громче всех хохотал сам командарм.
      Будённовцы дружно заулюлюкали:
      - Давай, давай, Битюк! Порви ее!
      - Ату ее! Давай!
      - Если ты побьешь Битюка, - смеясь говорил Буденный, обращаясь к Маше, - катись отсюда на все четыре стороны!..
      - А ты не брешешь? - усомнилась Маша.
      - Чего?.. - Будённый, смеясь, покачал головой. - Слово коммуниста. Если побьёшь, можешь идти домой. Начинай, Битюк!..
      - Ладно, пусть будет так, - отозвалась Маша, внимательно разглядывая своего противника.
      Тот сделал шаг вперед.
      - А ну, давай, краснодранец! - проговарила Маша, спокойно стоя на месте. - Покажи, на что ты способен.
      - Ноги ей оторви, Битюк! - завыли буденовцы, плотной стеной окружая противников.
      Битюк улыбнулся во весь свой широкий, обезьяний рот, сжал огромный кулачище, поросший густым, рыжим мхом и размахнулся изо всей силы... Маша мгновенно пригнулась, кулак просвистел в воздухе, верзила пошатнулся и, получив неожиданно крепкий удар в челюсть, отлетел в сторону.
      - Получил?!.. - весело крикнула ему Маша.
      Буденновцы ахнули. Они не ожидали такого:
      - Ну и ну! Вот так девчонка!
      - Давай, давай, Битюк! Рви ее!
      - Сверни ей шею!
      Разъяренный Битюк в безумном бешенстве бросился на Машу, нанося беспорядочные удары куда попало. Ловко отражая его удары, Маша с поразительной быстротой била противника по рукам, заставляя его плясать вокруг себя, будто медведя на цепочке.
      Будённый и его бойцы хохотали от удовольствия, свистом и криками подбадривая звереющего Битюка.
      Но тот, уже избитый в кровь, вторично отскочил от Маши, задыхаясь от лютой, бессильной ярости.
      Он вдруг заревел - так дико и страшно, как ревет раненный ножом бык. И, не понимая уже толком, что же он делает, наклонив вперед рыжую, мохнатую голову, комсомолец устремился на Машу, направляя удар в живот.
      Но Маша, будто проворная кошка, отпрыгнула в сторону и с такой силой звезданула Битюка кулаком по затылку, что тот всей своей огромной, бессмысленной тушей грохнулся на пол и забороздил по нему окровавленным, вдребезги разделанным носом.
      Буденновцы взвыли.
      Битюк лежал без движения. Буденный перестал смеяться. Толкнув аморфную тушу красноармейца ногой в зад, Маша направилась к выходу:
      - До скорого свидания, товарищи большевики!
      Но Битюк-отец загородил ей дорогу:
      - Куда прешь?..
      - Как, куда? Ваш командарм обещал мне свободу, если я побью твоего идиота.
      Буденный зло усмехнулся:
      - Верно, Битюк, отведи ее в лес и всади пулю в затылок. А потом пусть идет себе. Если захочет.
      Побледнев, Маша бросилась на красноармейца с пистолетом и
      попыталась выхватить у него оружие. Но Битюк-отец успел перехватить девушку и поволок ее во двор. В другой руке он держал наган.
      Здесь Маша увидела картину, словно бы позаимствованную из старой сказки про страшных лесных разбойников.
      Посредине двора красовалась поставленная вертикально бочка с выбитым дном. Вдрызг пьяные красноармейцы, кто чем мог, черпали из нее самогон и, запрокинув головы, пили, пока не валились с ног здесь же. Трое уже спали, развалившись посредине двора. Один боец отчаянно отплясывал гопака под губную гармошку. Другие во всю силу легких горланили песни.