- Хорошо, Маша! - Таня с некоторым колебанием взяла таинственную сумку. Она понимала, что скорее всего уже никогда не увидит своих сестер живыми. Но она понимала и то, что сумку Деникину кто-то должен доставить. Не произнося больше ни одного слова, она молча перебросила сумку через плечо и быстро поползла прочь от берега.
      Проводив сестру прощальным взглядом, Катя вздохнула:
      - Ну, вот, наверное, и все. Теперь - конец...
      - Да ладно тебе, - нахмурилась Маша, - рано к смерти готовиться. Готовься к бою, видишь - уже идут!
      Первая пара буденновцев была уже на середине реки. Маша насчитала шесть пар "с хвостиком"; это значит: тринадцать здоровенных буденновцев против двух совсем юных девушек.
      - Пора начинать, - сказала Маша, прицеливаясь, - надо снять
      первую пару: ты правого, я левого... Огонь!..
      Гулкий залп прокатился над черной рекой.
      Оба буденовца свалились в воду. Раздался крик. Красноармейцы сразу остановились, открыв беглый огонь по мертвым коням, за которыми, как им казалось, спрятались белогвардецы.
      Манёвр Маши оказался удачным. В то время как буденновцы один за другим падали с седел, Маша и Катя, целые и невредимые, лежали за камнем.
      Потеряв еще двух убитыми, красноармейцы в панике повернули обратно.
      - Идиоты! - сказала Маша, выпуская вслед отступающим к берегу буденновцам одну пулю за другой. - Им надо было идти напролом, потерь было бы столько же, но и нас они бы тоже прикончили.
      - Не беспокойся, Маша, мы, кажется, и так не уйдем: глянь, что там делается.
      На помощь красным примчался еще один отряд. Он сразу спешился и вместе с остатками первого отряда открыл по притаившемуся в темноте невидимому противнику ожесточенную стрельбу, осыпая градом свинца большой отрезок берега. Разъяренные, горячие пули запели и над тем камнем, где скрывались девушки. Те не отвечали.
      - Да, пожалуй, ты права, - согласилась Маша, - пешком нам не уйти отсюда: впереди - голая степь, а коней нет... Да и Луна совсем некстати сейчас...
      Обстрел вскоре прекратился. Буденновцы опять сели на своих коней и редкой цепью двинулись через переправу.
      - Теперь они уже перейдут реку, будь уверена, - проговорила Маша. - Ну, давай, начинай...
      И девушки опять открыли огонь по красноармейцам. Однако те не остановились, а только пришпорили коней и вскоре выбрались на берег. Здесь они выхватили шашки и с диким воем устремились к трупам коней. Буденновцы надеялись захватить там отчаянных "беляков".
      - А здорово мы их надули! - улыбнулась Маша, словно не понимая опасности. - Кажется, штук семь отправили - чертям коммунизм проповедовать.
      Буденновцы покружились вокруг мертвых коней, а потом рассыпались в разные стороны в поисках притаившихся белогвардейцев. Часть ринулась к камню.
      Девушки поняли, что смерть или позорный плен теперь неизбежны. Катя порывисто и быстро поцеловала Машу:
      - Прощай. Теперь точно конец.
      - Зачем конец? - холодно ответила ей Маша закладывая
      последнюю обойму в деникинский маузер. - Мы еще подеремся.. За За Россию!.. За русских! Огонь!
      Двое будённовцев, совсем близко подскакавших к опасному камню, слетели со своих сёдел. Испуганные кони шарахнулись прочь, волоча по мокрым речным камням безжизненные трупы.
      Беглецы были обнаружены.
      С торжествующим ревом будённовцы, сверкая стальными острыми шашками, всей ордой двинулись на двух юных девушек.
      Катя быстрым движением стиснула сестру за плечо и приставила дуло боевого маузера к груди.
      - Прощай!..
      Все это произошло так быстро и неожиданно, что Маша успела лишь схватить сестру за руку, уронив маузер. Разъяренная банда буденновцев обрушилась на безоружных, нанося им удары, кто чем мог...
      - Стой, хлопцы! - спохватился командир отряда, вспомнив, что ему приказано поймать и доставить беглецов живьем.
      С большим трудом ему удалось разогнать взбесившихся головорезов и прорваться к пленницам. Те лежали неподвижно, как мертвые, залитые кровью, в разорванных одеждах.
      - Собакам собачья смерть! - злобно проворчал рябой красноармеец. Потом усмехнулся. - Ге, да это девки!.. Но кто же из них шпион? Шпионка, то есть... Они обе так изувечены, что и разобрать непросто.
      - Точно девки! - усмехнулся другой красноармеец. Надо будет попросить у товарища Буденного, чтоб перед тем, как этих чертовок в расход пустят, пусть он их нам выдаст - во временное пользование...
      - Взять обеих! - приказал командир. - Но сначала отберите портфель с бумагами.
      Буденновцы осмотрели Машину сумку, со всех сторон ощупали Катю, но никаких бумаг не нашли.
      - Бумаг нет. Исчезли.
      - Как, нет? Как так исчезли? - растерянно пролепетал командир. - Ну, конец нам пришел: товарищ Буденный всех нас в расход пустит.
      Рассыпавшись вдоль берега, буденновцы осмотрели седла мертвых коней, каждый камень, каждый кустик, но бумаги исчезли бесследно.
      Рябой красноармеец обмыл лица девушек водой и только тогда опознал Катю - парнишку-комсомольца, служившего при штабе Буденного. Командир велел везти ее с особой осторожностью, на случай, если она, вдруг, окажется жива.
      - А что делать с этой чертовкой? - спросил рябой, свирепо толкнув сапогом безжизненное тело Маши. - Приколоть, что ли, на всякий случай?
      - Взять и ее в лагерь. Там разберем.
      И отряд буденновцев отправился в обратный путь, захватив пленников.
      Рябой грубо бросил Машу поперек седла и медленно двинулся
      вслед за отрядом. Изредка поглядывая на бледное, окровавленное лицо девушки, он злобно ворчал:
      - Я тебя довезу, гадюка!
      Переехав брод, он незаметно отстал от отряда и, наконец, остановился на крутом обрыве. Слез с лошади и, сбросив беспомощную Машу на траву, он еще раз пнул девушку ногой:
      - Я тебе покажу, змеюка деникинская, как красных бить!
      С этими словами буденновец схватил Машу на руки и, раскачав, бросил с обрыва в злобно клокочущие, седые буруны закипающей в темноте речки.
      - Купайся, чертовка буржуйская!
      И, словно желая проверить, куда упало тело, буденновец нагнулся над обрывом и глянул вниз...
      В то же мгновение какая-то черная фигура беззвучно выступила за его спиной. В воздухе сверкнул кинжал, и красноармеец свалился в черную воду Днепра вслед за своей жертвой.
      Глава 12. Наперегонки.
      Оставив сестер, Таня торопливо, ползком пробиралась к молодому дубу, одиноко стоявшему у проселочной дороги, в стороне от реки. На спине у нее болталась сумка с буденовскими бумагами. Время от времени Таня останавливалась, осторожно приподнимала голову, оглядывалась назад. Ее мучила ужасная мысль о том, что ей пришлось покинуть сестер в такую минуту.
      Добравшись до дуба, она притаилась под ним и стала наблюдать за ходом перестрелки. Таня видела, как падали в воду буденновцы и в какой панике они бросились обратно, к берегу.
      - Молодцы, девчата! - шептала Таня.
      Но ее пальцы до боли, до судорог сдавили траву, когда она увидела, что второй отряд красных, не смотря на меткие пули, сыпавшиеся на них с берега, все-таки перебрался через реку и дружно набросился на двух оборонявшихся девушек.
      Забыв про все на свете, Таня вскочила на ноги и хотела уже бежать на помощь сестрам, но сумка с бумагами свалилась с плеча, напомнив о строгом приказе старшей сестры - доставить сумку во что бы то ни стало полковнику.
      Таня была в отчаянии. А когда на ее глазах началось безжалостное избиение пленных девушек, она упала на траву и закрыла глаза. Таня кусала губы, стонала и плакала. Задыхаясь, глотала она горькие, соленые слезы, перемешанные с густой кровью из прокушенных губ, и пальцы ее в бессильной глухой ярости терзали ни в чем не повинные стебли молодой сочной травы.
      Вскоре она увидела, как неподвижные тела девушек были брошены в седла и отряд отправился в обратный путь.
      Таня поняла, что ее сестры погибли. Она долго лежала так на траве и, уткнувшись лицом в землю, горько рыдала. Ей казалось теперь, что жизнь ее насовсем кончена, что дальше уже совершенно незачем жить. Но вдруг, пораженная какой-то мыслью, Таня приподнялась и решительно вскочила на ноги.
      - Будь, что будет! - с этими словами она схватила свой карабин и пустилась бегом к броду.
      Пока Маша была жива, Таня считала для себя невозможным нарушить ее приказ, но теперь, когда она убита, то Тане уже все равно, дойдет бумага немедленно или немного позже... Главное теперь, это узнать, что случилось с сестрами. А вдруг кто-то из них еще жив, и тогда...
      Рискуя каждую минуту сорваться в бурно клокочущую пучину реки или попасться на глаза буденновцам, Таня с трудом перебралась через брод и издали последовала за отрядом. Вскоре она заметила, что один из буденновцев почему-то задержался у обрыва и слез с коня. Таня тоже остановилась, спрятавшись за куст.
      Красноармеец снял с седла неподвижное тело и, положив его на землю, присел на корточки. Таня подползла ближе и осторожно приподняла голову. В предутренних сумерках она смутно увидела, как красноармеец стащил тело с седла и подошёл к самому краю обрыва. Он качнул тело и бросил его в закипающий Днепр. Таня вся содрогнулась: ей показалось, что в воздухе промелькнула голова Маши.
      Выхватив кинжал, Таня одним прыжком очутилась за спиной буденновца, а через мгновение тот, пораженный насмерть, уже летел вдогонку за своей жертвой. Таня глянула с обрыва. Внизу пенились и ревели разъяренные черные волны, разбиваясь об отвесную скалу.
      Таня бегом спустилась к берегу и, внимательно оглядывая каждый камень, пошла вдоль излучины вниз по течению. Здесь река, сделав крутой поворот, катилась спокойно. Поиски не дали результатов: на пути встречались только голые серые камни, окатанные холодной водой. Таня тяжело опустилась на землю и, полная отчаяния, уставилась неподвижным взглядом в темные воды Днепра.
      Что делать?
      Что?..
      Но вдруг ей почудилось, что кто-то тихонько стонет вблизи. Таня живо вскочила на ноги и осмотрелась по сторонам - никого нет... Через секунду стон повторился, казалось, он шел из самой глубины реки.
      По спине у Тани пробежал холодок: уж не утопленник ли
      подает голос?
      Преодолевая страх, Таня подошла к самой воде и за большим серым камнем увидела чье-то тело в черной одежде, омываемое волнами. Мокрая голова лежала на мелкой гальке, лицом вверх. До слуха онемевшей на месте Тани донесся шепот:
      - Катя... где Катя?..
      Дрожа от волнения, Таня бросилась в воду, схватила Машу на руки и, выйдя на берег, осторожно уложила ее на песок.
      - Маша... Машенька, - радостно бормотала она, обнимая сестру.
      Маша постепенно приходила в себя. Наконец она приподняла голову и мутными, бессмысленными глазами уставилась в лицо Тане, явно, не узнавая ее:
      - Где Катя?.. Катя где? - еле слышно спросила Маша.
      Таня беспомощно развела руками:
      - Не знаю, Маша. Будённовцы увезли...
      Маша долго не могла понять, что с ней случилось, где она находится и почему она лежит здесь, на этих камнях. Только острая боль в раненой ноге вдруг напомнила ей о перестрелке с буденновцами и самоубийстве Кати. Она вспомнила, как стиснула ее руку Катя, прощаясь перед самой своей смертью, когда та держала дуло стального маузера у своей груди, но все дальнейшее таяло и пропадало в тумане. Какой-то ужасный вой, крики, страшный, раскаленный удар-взрыв где-то, после которого все растаяло и провалилось...
      В первое мгновение Маше захотелось плакать, горько рыдать от сознания своего бессилия. Но мысль о том, что Катя в плену и, может быть, еще жива, и ждет ее помощи, заставила Машу собрать последние силы. С трудом приподнявшись на локте, она стала расспрашивать Таню обо всем, что та видела.
      Из короткого рассказа Тани Маша узнала, что буденновцы их долго били, потом бросили на коней и увезли через Днепр, а жива ли Катя - неясно...
      Глаза у Маши зажглись от холодного гнева. Надо не плакать сейчас, а действовать! Если Катя не умерла, проклятый бандит Буденный предаст ее таким мучениям и таким пыткам, каких не
      выдержит даже взрослый мужик, а ведь она совсем еще юная девушка...
      При помощи Тани Маша поднялась на ноги, осмотрелась и тщательно ощупала свои ребра и голову - кажется, все цело.
      - Идиоты! - прошептала она. - Двадцать бугаев не могли одну девку убить!.. Вот только нога теперь... Далеко не убежишь...
      Покрытая ранами правая нога Маши опухала. Таня сейчас же разорвала свою рубашку и ловко перевязала сестре ногу. Но при новой попытке двинуть раненой ногой Маша сильно побледнела и свалилась на руки Тани. Та подхватила ее и понесла к оставленной красноармейцем лошади.
      Придя в себя и увидев перед носом морду коня, Маша удивилась:
      - А это еще что такое?
      Таня скупо рассказала о стычке.
      - Молодец, Таня, здорово! - похвалила Маша сестру. - Именно так с этими большевиками и нужно.
      Таня счастливо улыбнулась. Она помогла Маше стащить одежду и выжать ее.
      Но как быть дальше? Гнаться сейчас за буденновцами - дело совершенно безнадежное, тем более, что каждую минуту красные могли хватиться отставшего бойца и начать поиски. Идти пешком не давала Маше больная нога...
      Немного подумав, она решительно скомандовала:
      - На коня!
      Преодолевая мучительную острую боль, при помощи сестры Маша взобралась в седло. Таня уселась у нее за спиной.
      - Ну, а теперь вперед! - твёрдо сказала Маша. - Загони коня, но доставь меня к нашему полковнику живой или мертвой. Если буду стонать или кричать, не обращай внимания. Только держи крепче и не давай падать.
      - Хорошо, Маша! - Таня поняла, что от быстроты бега сейчас зависит жизнь несчастной Кати, попавшей в руки свирепых большевиков. Она изо всей силы хлестнула и без того горячего коня плетью. Тот бешено рванулся вперед. Маша скрипнула зубами от отчаянной, жестокой боли. И они лихим карьером понеслись вдоль Днепра к броду.
      Желтая Луна бледнела. Ночная прохлада таяла, растворяясь и отступая в таинственную лесную глушь.
      Далеко за Днепром вихрилась серая пыль. Словно горячая пуля, пущенная вдаль из нагана, буденновский боевой конь бесстрашно летел по бескраней степи навстречу жестокому ветру, взбивая траву копытами и раздувая большие ноздри. Левой рукой Таня поддерживала раненную сестру, правой нахлестывала коня и пронзительно кричала на всю огромную степь:
      - Гей! Давай! Гей!..
      Глава 13. Нечистая Сила.
      В то время как девушки мчались в лагерь Деникина, командарм Буденный нервно ходил взад и вперед по поляне. Он был взбешен до последней степени: какой-то мальчишка-молокосос так ловко водил за нос грозного командарма, что его армия в результате дважды подряд оказалась жестоко битой. Это ли не конфуз! На сей раз мнимый сын красного комиссара захватил важную переписку Буденного с командующими других армий и план общего наступления. Если проклятый беглец не будет схвачен, и бумаги попадут к белым, провал этой кампании становится почти неизбежен.
      Буденный, словно дикий безумный волк в стальной клетке, быстрыми, злыми шагами расхаживал туда и сюда, до крови кусая твердые губы. Он ждал бумаг. Наконец до его слуха донесся топот коней.
      - Скорей позвать командира! - нетерпеливо крикнул Буденный, хлестнув по спине подвернувшегося адъютанта.
      - Я здесь, товарищ командующий!
      И молодой командир отряда вытянулся перед Буденным, взяв под козырек.
      - Бумаги! Подай сюда бумаги! - потребовал командарм, протягивая руку.
      - Бумаг нет, - дрожа всем телом, ответил побелевший командир.
      - Что ты сказал? Нет?! - медленно проговорил командарм, глядя прямо в глаза подчиненному. Волчьи зрачки его сверкнули бешенно, вспыхнули и остановились. - Еще раз повтори то, что ты сейчас мне сказал...
      Лицо у командира стало еще белее.
      - Бумаг нет, товарищ командующий, - повторил он. И вдруг упал на колени. - Прости, отец родной! Прости! Не губи!..
      - Расстрелять. - Быстро проговорил Буденный - так, словно печать поставил. И отвернулся.
      Тут же, словно из под земли, выросли два красноармейца. Они проворно разоружили бывшего командира. Тот ткнулся лицом в сырую траву и попытался руками поймать голенища безжалостного командарма.
      - Не губи, отец! - в голос кричал он. - Не губи! Не виноват не в чем!.. Под пули шел!.. Крови своей не жалел!..
      Проворно возник откуда-то мрачный одноглазый буденновец с маузером в руке - угрюмый исполнитель жестоких решений своего начальника. Приговоренный к смерти, повернул голову и узнав его, задрожал всем телом. Несчастному скрутили за спиной руки и, не обращая никакого внимания на его мольбы и слезные причитания, словно щенка потащили в лес.
      Буденный стоял молча, опустив голову. Он глубоко задумался и, казалось, не замечал вообще ничего вокруг. Не пошевелился он и тогда, когда из лесу до него долетел негромкий и равнодушный звук выстрела - командарм словно и не услышал его.
      Один из красноармейцев принес на руках окровавленную Катю и бросил ее к сапогам командарма Буденного - как победный трофей боевой экспедиции.
      При виде неподвижного тела девушки командарм нахмурился:
      - Вы, что прикончили его? Я же приказал доставить живьем!
      - Хиба ж я знаю? Може, сдохла, а може, и живая, - спокойно возразил красноармеец, - я ж не дохтур...
      - Та-а-ак, - зловеще протянул Будённый, разглядывая бледное лицо Кати, - если этот змееныш окажется мертвым, ровно половину вашего отряда каждого второго, поставлю под пулемет.
      - Та воны ж настоящие черти! - оправдываясь, проговорил буденовец. Двое сучек семерых бойцов угробили та трех поранили.
      - Почему сучки? - не понял Будённый.
      - Так то ж девки, Семен Михайлыч!
      Будённый напрягся. Он рассмотрел внимательно бледное, вымазанное кровью лицо Кати, провел ее по волосам и сжал пальцы в кулак. Он понял, что его провели дважды. И, главное, кто провел? Его, грозного командарма, перед которым трепещут собственные командиры и бойцы, страшного разорителя деревень и станиц, безжалостного убийцу, чьим именем, будто бы именем окровавленного загробного призрака, казаки-станичники пугают своих детей; его, словно мальчишку, провела вокруг пальца какая-то совсем молодая девка...
      - Весь отряд поставлю под пулемет, - внятно и решительно выговорил командарм, - если она сдохнет...
      Потом он, вдруг, встрепенулся.
      - А где вторая? Где вторая девка? - быстро спросил Буденный, оглядевшись вокруг. - Ты сказал, что их было две...
      - Ту Сероштан вез. Гей, Сероштан, тяни к товарищу командарму свою!
      На крик никто не отозвался.
      Буденный нахмурился еще сильнее, когда стало известно, что и Сероштан и пленница бесследно исчезли.
      - Вот нечистая сила! - в страхе пробормотал один, пожилой казак-буденновец, не понимая, чем объяснить такое таинственное происшествие. - Мабуть, то переворотень був який, чи шо...
      А Буденный, который не верил ни в Бога, ни в дьявола, ничего не сказал. Он приказал только немедленно связать и без того неподвижную Катю и под усиленной охраной отправить на новую стоянку. Командарм хорошо понимал, что исчезновение секретных бумаг вместе с неизвестной девкой может привести к неожиданному нападению, и решил немедленно, не теряя ни минуты времени, переменить место лагеря.
      Вскоре вся армия двигалась по тайным дорогам и тропам в новый, неизвестный врагу район.
      Глава 14. Испытание.
      Катя очнулась в какой-то темной, сырой конуре. Снаружи слышался надоедливый, глухой рокот. Открыв глаза и озирая мокрые, покрытые плесенью стены, она долго не могла сообразить, что с ней произошло. Но постепенно мысли у Кати прояснились. Она поняла, что каким-то чудом уцелела в жестокой свалке у переправы и теперь, видно, находится в плену у лютого командарма: от него уж точно не будет пощады. Жалко, не удалось покончить с собой. В горячке боя
      Катя забыла вложить в револьвер новую обойму и упала не от своей
      пули, а от удара буденновца.
      Катю охватила тревога: а что с сестрой? Где Маша? Жива ли она? Скорее всего, если жива, то и она тоже в плену. Тогда их обеих ждет мучительная, жестокая пытка и в конце - смерть от пули.
      Вдруг огромная, холодная лягушка прыгнула на голые ноги Кати. Та метнулась испуганно в сторону и, пронзенная с головы до ног мучительной болью, снова потеряла сознание.
      ...Очнувшись, Катя опять не могла понять, что же еще случилось? Может, это все сон? А может, это... свобода? Вся забинтованная и отмытая от крови, она лежала на чистой постели в белой уютной комнатке. Как вестник жизни и счастья, светлый луч теплого утреннего солнца падал из маленького окна на глиняный пол. Ну, конечно же, это свобода. Катя у своих.
      Но... открылась дверь, и в комнату вошел высокий, стройный и совсем молодой мальчишка-буд'нновец. Смущенно моргая, он оглядел Катю.
      - Не хочешь попить? - спросил он, протягивая кружку с холодной водой. Я, вот, тут тебе принес...
      Глаза их встретились... и Катя покраснела. Она взяла кружку и дрожащими губами жадно припала к ней, чувствуя, как вместе с
      водой в ее тело вливаются новые силы.
      Только теперь Катя услышала уже знакомый ей странный рокот за окном. Инстинктивно она напряглась.
      Вдруг дверь с шумом раскрылась, и на пороге появился сам командарм Буденный в сопровождении одноглазого палача.
      Злой, тусклый глаз исполнителя заставил Катю содрогнуться от страха: она вдруг ясно, отчетливо поняла, что ее раны перевязаны врагами лишь для того, чтобы возвратить пленницу к жизни на новые муки, а после этого и на жестокую смерть.
      - Выйди, Мишка, - приказал Буденный, обращаясь к мальчишке. И в его голосе Катя услышала даже какую-то теплоту и нежность.
      Бросив быстрый, растерянный взгляд в сторону Кати, юноша покорно вышел.
      Командарм сел на широкую дубовую скамью около пленницы и равнодушно, без выражения, оглядел девушку.
      Сняв с плеча кожаную сумку, одноглазый пристроил ее в углу. Сам в ожидании дальнейших распоряжений встал у двери.
      В сумке что-то зазвякало...
      - Итак, - зловеще спокойным тоном начал Будённый, - с кем я имею удовольствие разговаривать? Надо полагать, не с Мельниченко?
      - Нет, Мельниченко наши захватили в плен, вместе с его отцом-комиссаром. А я дочь казака-офицера Ивана Григорьева из хутора Яблонного, которое сожгла твоя банда, - просто ответила девушка, решив выдержать испытание до конца.
      Будённый кивнул:
      - Ивана Григорьева?.. Ты его дочь?.. Это хорошо. Хорошо, что ты не отпираешься. Если и дальше все пойдет также гладко, может случиться, что мы даже договоримся с тобой. Итак, ты проникнула в мой штаб. А знаешь ли ты, что ждет тебя за шпионаж?.. Знаешь?
      - Пытка и смерть, - спокойно ответила Катя.
      - Правильно. Ты не ошиблась, маленькая гадюка. - Буденный зло улыбнулся. - У нашего одноглазого товарища давно уже не было такой интересной работы.
      Катя невольно глянула на палача. Отвратительно ухмыляясь, этот одноглазый зверь сидел на корточках и корявыми, как клешни, руками рылся в кожаной сумке. Его сверлящий глаз тускло поблескивал. У Кати все перевернулось внутри. Но она сразу же взяла себя в руки и отвернулась к стене.
      - Ну, так вот, девчонка, - снова заговорил Буденный, хватая Катю за волосы и поворачивая лицом к себе. - Если ты хочешь, чтобы тебя расстреляли сразу же, без мучений и неприятностей, сообщи нам сейчас, куда делись украденные тобой бумаги и та девка, которая была вместе с тобой.
      - Как? - воскликнула Катя. - Маша спаслась?!
      По лицу у Кати прошла радостная, счастливая улыбка, которую она и не пыталась скрыть. Маша жива, она на свободе!..
      Будённый нахмурился и задрожал. Эта девчонка улыбается! Она его не боится! Командарм сжал кулаки от ярости:
      - Отвечай, тварь! Отвечай, сука, иначе из твоей спины вырежут кожу для моих сапог!
      - А что тут отвечать! - воскликнула девушка спокойно и почти весело. За бумаги свои можешь не беспокоиться. Они в надежных руках, а где теперь Маша, спроси у генерала Деникина...
      Будённый позеленел.
      - А... так ты еще насмехашься, змеюка паршивая! Эй, одноглазый, поучи эту дрянь, как надо отвечать красному командарму... Только смотри не зарежь насмерть, а то самого
      прикажу к стенке поставить.
      - Слушаюсь, товарищ командарм. Тянуть буду по одной ниточке, осторожно.
      Привычным движением палач подхватил Катю и, положив на скамью, захлестнул широкими тугими ремнями. Потом, не торопясь, вынул из своей жуткой сумки остро наточенный блестящий клинок странно изогнутой формы.
      - От этой штуки и не такие сучки выли, - бормотал палач, хватая девушку за кисть руки.
      Катя закрыла глаза...
      Будённый достал портсигар и закурил папиросу. Он обожал чьи-то страдания. Командарм, привыкший играть с сотнями, с тысячами чужих жизней, приученный ни во что ставить жизнь человека, взятую в одном, единственном числе, он не умел, не мог отказать себе в удовольствии понаслаждаться чужой, пусть даже и незначительной болью, чужим - пусть даже и ничтожным, мучением. Еще мальчишкой будущий большевистский командарм не пропускал ни одной возможности лично понаблюдать, как отец или мать вспарывает горло курице или же вышибает кролику мозги. Даже когда взрослые прогоняли его, он все равно прятался неподалеку в кустах и, изо всех сил напрягая свои впечатлительные, детские глазенки, смотрел, смотрел и смотрел...
      Сейчас, жадно затягиваясь и выпуская изо рта кольца душистого дыма, Будённый напряженно следил за движениями пальцев безжалостного палача. Жестокие муки жертвы будили в душе у него восторг и радостное, приятное щекотание. Но на лице у Буденного совершенно ничего не отражалось. Все, что он переживал в эту минуту, он переживал внутри. А для непосвященных он просто смотрел - смотрел и ждал. Он ждал результата.
      А время шло. И пытка все продолжалась. Палач глухо ворчал, изрыгая проклятия. Но ни единого звука, ни слова мольбы о пощаде не услышал Буденный от пленной девушки. Только побелевшее лицо ее покрылось холодным потом, и искусанные губы залились кровью...
      - Довольно! - проговорил Будённый. - Пошел вон!
      Он боялся, что пленница умрет, не открыв своей тайны.
      Ворча, как побитый ногами пес, одноглазый отошел в сторону.
      Катя очнулась и, тяжело вздохнув, застонала от невыносимой
      боли...
      Будённый сдержанно улыбнулся:
      - Ну, что, сука, будешь отвечать командарму Буденному?..
      - Буду, - еле слышно прошептала девушка.
      - Вот и добре, - похвалил командарм. - Если ты честно ответишь на мои вопросы и расскажешь, где теперь находится лагерь Деникина, ты будешь помилована. Домой отпущу. Слово командарма.
      Катя с трудом повернула голову, тяжело глянула в налитое водкой лицо мучителя и твердо сказала:
      - Лучше сразу убей меня. Так тебе будет проще...
      И в то же мгновение над головой у Кати сверкнула горячая, разъярённая шашка страшного командарма.
      - Ну что ж, - проговорил Будённый. - Раз ты так просишь, то я, пожалуй, исполню твое желание...
      - Стойте! - раздался вдруг испуганный крик. - Стойте!
      Катя обернулась и увидела того мальчишку-будённовца, который приносил ей воду.
      - Семён Михайлович, - проговорил он решительно, - пощадите ее!
      Командарм нахмурился. Описав в воздухе кривую, его шашка медленно опустилась и ткнулась концом в деревянный пол.
      - Кто разрешил тебе здесь находиться?
      Мальчишка-будённовец молчал.
      Командарм подошёл к нему ближе и обнял за плечи.
      - Твой отец, - проговорил он, - был безжалостным человеком. Таким же безжалостным, как и все наше страшное время. Он погиб от руки деникинцев. Враги не пощадили его: точно так же, как он никогда не щадил врагов. Он был моим лучшим другом, и я поклялся, что буду воспитывать тебя, как родного сына. И я старался делать все для тебя, все, что я мог. Но... - он с силою сдавил пальцы, - берегись, Мишка, берегись. Это - опасная черта, и ты берегись переходить ее. Берегись, ибо за этой чертой я уже не смогу тебя пощадить.
      Командарм разжал пальцы и обернулся.
      - А этой девчонке я окажу милость, так и быть. Милость красного командарма. - Будённый помолчал немного. - Ее больше не будут пытать. Ее просто расстреляют, как военную шпионку. И все... А теперь выйди. Я приказываю.
      Мишка испуганно и виновато моргнул несколько раз и, не говоря ни слова, вышел.
      А через несколько минут двое красноармейцев уже выводили Катю из комнаты. Дверь, словно крышка дубового гроба, тяжело хлопнула у неё за спиной.
      Глава 15. Расстрел.
      Теплый летний день тихо заканчивался. Нежный, прохладный ветерок приносил из степи крепкий и душистый аромат трав. Сонная вечерняя благодать царила над успокоенным миром.
      И только угрюмый и безжалостный человек-зверь продолжал творить зло.
      На дне глубокого темного оврага, под корявым сучком
      обожженного молнией старого дуба лежала связанная Катя. Она смотрела в холодную небесную высь, на угасающее в темноте вечернее небо. Душа ее тоскливо тянулась вверх, в эту волшебную синюю даль, полную сверкающей, неземной красоты.
      И впервые за всю свою боевую жизнь стойкая и крепкая Катя
      почувствовала себя вдруг маленькой, беззащитной девочкой, попавшей в неумолимое колесо кровавой, жестокой войны. И вот теперь, через минуту, она будет раздавлена без всякой жалости и сочувствия. После чего ее тело бросят в черную, глухую землю, где оно будет разлагаться и гнить. А ведь она всегда и всем желала только добра. Она мечтала о том, чтобы прекратилось, наконец, ужасное кровопролитие, и чтобы русские на своей земле перестали убивать друг друга, чтобы Россия одумалась и возвратилась к вере своих отцов, поняв, что только в этом и есть спасение, и что кровь и ненависть не могут никого сделать счастливыми...
      И, забыв на мгновение о неотвратимой смерти, Катя улыбнулась печально, вспомнив своих сестер. Вспомнила и живо представила себе, что почувствуют они, когда узнают о ее смерти. А что будет с их несчастной старушкой-матерью?..
      И слезы сами собой покатились по исхудавшим, бледным щекам измученной девушки. Ей до того страстно хотелось сейчас жить!