– Джек, – позвал он. Прозвучало как-то невнятно, как с перепоя. Нужно почетче. – Джек?

– А?

– Ты не поможешь мне? Что-то врезается в руки.

– Охотно. – Джек встал, его лицо было в тени. – Я отвлеку тебя от этого. – Он сильно ударил Коэна в промежность. Коэн хотел было согнуться, но не смог из-за наручников, державших его руки. Жуткая боль пронзила его. Он выгнулся. Джек достал из чемодана какую-то черную палку. – Я здорово играл в бейсбол. Перебивал мячом левую стойку на четыреста двадцать футов. Знаешь как?

Коэн пытался сосредоточиться.

– Немного похоже на апперкот, вот и вся хитрость. Смотри.

Палка со свистом врезалась Коэну в ребра, послышался треск сломавшейся ручки. Он не мог кричать; не мог вдохнуть воздух, обрушившийся на него красными волнами. Подняв сломанную палку, Джек бил его по голове, плечам, ребрам, ногам. Кто-то кричал. Он попытался закрыть рот, заставить его замолчать, но крик не смолкал. Удары прекратились. Голос был не его. Его вырвало кровью.

Она держала сломанную палку. Она кричала на Джека. Он не мог разобрать слов. Джек тряс головой, глядя в сторону. Она залепила ему звонкую пощечину.

Она продолжала орать, и Джек спустился вниз. Он принес кофейник с теплой водой, полотенце и умыл Коэну лицо, стирая с рубашки кровь.

– Скотина, – повторяла она, – кретин, ублюдок!

– Он сам напросился, – промямлил Джек.

– Сначала он должен нам ответить. А потом делай что хочешь, кретин! Кретин! – Повторяя это слово, она будто бы успокаивалась и наконец села на ящик, подергивая себя за волосы. Коэн сплюнул. – Прибери на полу, Джек, – сказала она.

Комната меняла цвета. Вместо стены позади нее падал искрившийся всеми цветами радуги водопад. Он закрыл глаза, но разноцветный поток продолжал падать вниз и под сомкнутыми веками. Голоса. Перед ним стоял похожий на огромный воздушный шар Морт.

– Знаешь, что сделал Джек? – пытался сказать Коэн, но слова ему не давались.

Она что-то говорила Морту. Джека не было видно. На него пристально смотрел человек с волосатыми руками. Лицо было сморщенным, как у старой обезьяны. Коэн посмотрел вниз, пытаясь сдержать приступ тошноты. Половицы расходились, словно рельсы на разъезде. Слой пыли на них кое-где прерывался влажными пятнами. Вокруг шляпок гвоздей виднелись следы ударов молотка.

Морт бы ему помог. Он видел это. Надо было быть просто откровенным, чтобы угодить ему. Он искренне старался найти в себе то, что могло бы понадобиться Морту.

– Руби, принеси ему воды, – сказал Морт. Вода текла изо рта по подбородку. Морт уселся на ящик. – Продолжение допроса подозреваемого Самюеля Козна, 22.57, тот же состав, то же место и дата, – проговорил он и потянулся. – Как ты сюда добрался?

– Я доехал на машине Дитера до Базеля. – Коэн улыбнулся. Морт не улыбался. – Я сказал что-то не так? – Его голос, казалось, исходил не из горла, а раздавался откуда-то с макушки.

– Нет-нет. Продолжай.

Коэн вспомнил про Альфонса. Он обещал мальчишке ничего не говорить про него, но нужно было помочь Морту.

– Со мной был Альфонс.

– А это еще кто?

– Не знаю. Он просто был здесь.

– Где, черт побери?

– В этом... городке рядом с границей, где они задержали машину. Не могу вспомнить.

– Базель? Гейнфельден? Зэкинген?

Он силился помочь Морту. И наконец радостно произнес: «Мюлуз!» Но Морта не обрадовало и это. Может, он просто притворяется, что ему нужна помощь. Он пытался вспомнить, кто такой Морт и откуда он взялся.

– Не могу вспомнить, кто ты, – пробормотал он. Морт снял пиджак. Он распахнул рубашку. Его огромное лоснящееся плечо было замотано чем-то белым.

– Твоя работа, – сказал он, – я знаю, что ты не хотел, но ты ранил меня.

Коэн остолбенел. «Как же я мог ранить Морта?»

– Я постараюсь это исправить, – сказал он. Морт обрадовался.

– С кем ты говорил в Эксе?

– Со многими! – Ради Морта он вспомнит их всех.

Морт, казалось, опять расстроился.

– Ты говорил им о том, что произошло на горе?

– А что произошло?

– На Сен-Виктуаре. Ты убил девушку.

Перед глазами Коэна возникла безголовая кукла. Из щей, как из крана, текла кровь.

– Я?

– Испанскую цыганку, проститутку, – впрочем, это неважно, – голос Морта звучал успокаивающе. – Ты кому-нибудь об этом рассказывал?

Стропила закачались в нарастающей жаре. Жара была просто ощущаемой, она словно двигалась, стремительно стекая волнами с крыши на пол и, поднимаясь равномерными толчками, обволакивала стропила. Теперь уже и стропила ходили ходуном, словно рычаги; пол начал вздуваться, половицы с треском выгибались вверх. Краснота, пробивавшаяся между половицами, охватила его ноги. Он пытался кричать.

– Что такое? – участливо спросил Морт.

– Огонь!

– Огонь?

– Пол горит.

Взглянув вниз, Морт кивнул.

– Кому ты рассказывал о Непале?

– О Непале?

– О том, чем вы с Полом там занимались и как вас наказали. Будет лучше, если ты расскажешь об этом, и ты сможешь увидеться с Полом.

– Я увижу Пола? Где он?

– Он сейчас у наших друзей. Он очень сердит. Ведь ты должен был с ним встретиться.

– Но еще рано!

– Он сказал, что время уже прошло, а тебя не было. Я надеюсь, он простит тебя.

– Но время еще не подошло, еще рано. – По лицу Коэна потекли слезы.

– Ну, расскажи мне. Я попытаюсь ему объяснить.

Морт стоял, объятый пламенем, но это, казалось, ничуть не пугало его. «Если бы я был таким, как он», – подумал Коэн.

– Это было в горах на Кали Гандаки, – начал он, – после того как мы убежали.

Огонь поднимался все выше, но Морт не отступал.

– Вы должны были встретиться в Непале?

– В Катманду, но я не мог оставаться. – Жара уже подступила к горлу, он отвернул голову. – Я оставил на всякий случай ему записку. Серпент...

– Змея? – Морт словно плавал перед ним в море огня, их глаза встретились.

– Потушите! – закричал Коэн. – Потушите огонь! – Пламя сомкнулось у Морта над головой.

Перед ним стояла она. Языки пламени окружали ее со всех сторон, но она казалась спокойной. Ее прикосновение было шершавым, как наждачная бумага.

– Скажи мне, когда все расчистится у тебя перед глазами, – проговорила она и исчезла в огне. Он корчился, стараясь не вдыхать раскаленный воздух, пытался вырваться из того, что крепко держало его, до тех пор пока уже не мог вынести боли в груди и руках.

Сквозь огненную завесу он видел ее, сидевшую на ящике. В глазах прояснилось. Он отчетливо видел ее. Жара гудела в ушах. В голове промелькнули только что пережитые мгновения. Она держала воду. Пламя стихало.

Все стало отчетливым: родинка на ее шее, ее сломанный зуб, гвоздь, наполовину забитый в балку, нить накала в лампочке. Эта нить была желтой, а теперь, белая и неподвижная, вдруг заплясала в своем море, в своей вселенной света. Эхом загремела по половицам, медленнее, глуше. Зажужжал гвоздь, оставаясь от скорости вращения неподвижным.

– Он вырубился до утра, – сказала она, – Джек все испортил.

– Я придушу этого гаденыша, – прорычал Морт.

– Нет-нет, нам еще нужно узнать...

– Да я имею в виду Джека. – Здоровой рукой он погладил ее по волосам. – Жалко стало, а. Руби? Она подошла к лестнице.

– Я хочу, чтобы он пожил. – Она зло рассмеялась. – Какое-то время.

Морт выключил магнитофон.

– Освободи ему руки, Тим, чтобы он мог лечь. Пристегни одну ногу к стойке. Вы с Джеком будете дежурить по очереди. Как хотите. Если он уйдет или кто-нибудь из вас что-нибудь с ним сделает, я убью обоих.

Чернота спустилась всепрощающим покрывалом. До завтра еще целая вечность, а может, оно никогда не наступит.

Он почувствовал, как кто-то тихо сел рядом.

– Это ты, – произнес он. Хем не ответил. Белая с коричневыми пятнышками птичка опустилась рядом с ними.

– Ты навеки связан со своей жертвой, – сказал Хем. – Когда тебе было одиннадцать лет, ты подстрелил ее в Монтане. Она хочет знать, какая острая необходимость заставила тебя лишить ее жизни. Ты был голоден?

– Нет.

– Она пришла напомнить тебе, что ты не выполнил свою задачу, Коэн. Любое живое существо – большая ценность. Твоя задача состоит в том, чтобы оберегать жизнь, ценить добро, бороться со злом. Это то, что ты делаешь сейчас – хотя тебе и кажется, что ты проиграл. С твоей смертью умрет и борьба со злом, защита добра и самой жизни! Исполни волю Бога, Коэн, который желает только добра, а не зла.

Он проснулся в жутко угнетенном состоянии. Голова болела и кружилась. Язык выбивал дробь по зубам. Половицы под ним были чудовищно тяжелыми. Каждый вздох причинял боль. Он пытался затаить дыхание, но от этого боль еще больше усиливалась. Ему удалось разомкнуть веки.

Джек в полудреме сидел на ящике под светом все еще горевшей лампочки. Снизу долетал стук тарелок и обрывки разговора. Джек встал и потер лицо. По лестнице кто-то поднялся. Коэн попытался повернуть голову. Приблизились блестящие ботинки. Раздался голос Морта.

– Поднимите его.

Джек рывком прислонил его к стойке и пристегнул к ней сзади наручниками руки. Морт уселся на ящик.

– Включай, Джек. Продолжение беседы с тем же подозреваемым, то же место, тот же состав, суббота, 21 апреля, 7.15. – Хрипло откашлявшись, он прочистил горло. – Руби, ты не принесешь мне кофе?

Что-то напевая, она поднялась в мансарду.

– Ты помнишь, – спросил Морт Коэна, – детскую игру под названием «Двадцать вопросов»? Мы сейчас в нее поиграем. Если у тебя хорошо получится, ты будешь зверем и день хорошо кончится для тебя, если нет – ты будешь овощем, а вскоре – только удобрением. Начнем с простого. Где ты должен был встретиться с Полом?

– Спроси у него.

– Уже спросили, и он нам сказал. Теперь мы спрашиваем тебя. Ну разве не стыдно, если кто-нибудь из вас врет?

– Вы собираетесь его убить?

– От наших рук он не умрет. Как и ты, если будешь отвечать. Подумай об этом: жизнь на чаше весов, и у тебя есть выбор.

– Мы не договаривались о встрече. Последний раз я видел его, когда он направлялся на север по тропе в Мустанг.

Морт почесал нос.

– Давай сюда Тима.

– Если нам придется опять накачивать его, это все испортит, – покачала головой Клэр.

– Живо.

Вошел небритый и лохматый Тим.

– Подсоединяй провода.

Пока Тим прикреплял провода зажимами из нержавеющей стали к пальцам и ушам Коэна, Морт крутил диски с циферблатами на небольшом пульте, который он извлек из чемодана.

– У нас еще останется девятнадцать вопросов после того, как ты ответишь на этот, – сказал он, – так где вы должны были встретиться?

– Значит, у вас его нет, так ведь, жирная сволочь?

Резкая вспышка пламени пронзила болью лицо и руки. Выгибая спину, извиваясь, словно пытаясь уйти от мучений, он умолял, обещал говорить, но пытка продолжалась. Язык душил его, он ничего не видел. Боль ушла.

– Так где же? – прошептал Морт.

– Нигде.

Боль вернулась, нестерпимая, нескончаемая. Прошло довольно много времени, прежде чем он смог говорить.

– Я не могу это вынести, – сказал он, – я расскажу вам все что угодно.

– Место встречи, сынок. Пол говорит, ты не пришел туда, в это змеиное место.

– Вранье. Еще рано.

– А когда же?

– Спроси у него. – Истошный вопль вырвался из его горла, когда раскаленная белизна стала пожирать его кости, выжигая глаза и мозги. – Виноват, – задыхаясь проговорил он.

– Когда и где?

Он перевел дух.

– Время еще не пришло, – повторил он, – да, мы должны встретиться примерно через неделю, наверное.

– Наверное?

– Какое сегодня число?

– Двадцать первое, апрель.

– Мы точно не договаривались, последняя неделя апреля, если с кем-то из нас вдруг что-то случится. – Где?

– Если я скажу, вы его убьете.

– Ну нет, что ты. Если Пол лжет, мы, конечно, рассердимся на него, но ничего с ним не сделаем.

– Тогда зачем вы убили моих друзей?

– Мы не убивали их, сынок. – Морт подвинул ящик поближе и положил руку Коэну на колено.

– Мы боремся с безжалостным врагом, с террористами, которые ни перед чем не остановятся, ни перед чем. Мы те, кто хочет спасти тебя. Ты запутался, но мы все-таки поможем тебе, ведь мы все американцы. Если бы мы вовремя узнали, нам, может быть, удалось бы спасти твоих друзей.

Откинувшись на ящике, он вздохнул.

– Понятно, что ты боишься после всего, что тебе пришлось перенести. Давай, наконец, разберемся и закончим с этим вопросом о вашей встрече. Так где вы должны встретиться?

– В Колорадо.

– Где?

– На юге Карбондейла. Трудно объяснить.

– Попробуй.

– В горах, в известном нам обоим месте, где мы были несколько лет назад. Я бы мог показать на карте.

– Это Германия, сынок. У нас здесь нет сейчас карты Колорадо.

– Если найдете, я покажу вам это место.

Морт отошел посовещаться. Тим спустился по лестнице. Морт сел на ящик.

– Опиши его.

– Там сотни квадратных миль, я даже не знаю, как называется та дорога – просто грунтовая дорога – она проходит там рядом. Затем надо либо пройти, либо проехать на лошади.

– А при чем тут «змея»?

– Мы так называем маленькое плато. Там полно змеевика – колорадского нефрита.

– Почему вы выбрали такое дурацкое место?

– Потому что его трудно найти. Пол должен помнить.

– Я поговорю с ним.

– Сдается мне, у вас его нет. Иначе вы бы убили меня, разве нет, толстая морда?

– Запомни хорошенько, Сэм, – спокойно сказала Клэр, – мы никого не убивали. Я должна была оградить тебя от опасностей, но мне это не удалось.

– Пошла ты...

Морт укоризненно покачал головой.

– Пока Тим ищет карту, давай уточним кое-что из твоего прошлого. Сколько вы знакомы с Полом?

– С колледжа.

– Насколько я помню, вы вместе играли в футбол.

– Мы были в одной команде.

– Так же, как и мы. Мы теперь тоже в твоей команде, Сэм.

– Да.

– Кем вы были в команде?

– Я был полузащитником, он – защитником. А так мы были друзьями. Мы не играли в паре; он не был принимающим.

– Как Алекс?

– Нет, не как Алекс. С Алексом мы играли в паре почти каждый день много лет.

– Тебе не хватает его, да? Морт похлопал Коэна по ноге.

– Мне жаль, что все так случилось, Сэм. Поверь мне, я знаю, знаю... – Он откашлялся. – А скажи мне, насколько ты знаешь Пола, он не из тех, кто и нашим и вашим, когда дело принимает крутой оборот?

– Его всегда тянуло к невозможному. И когда-нибудь он еще плюнет на твою могилу.

На этот раз он был готов к боли, но от этого не стало легче. Казалось, не могло быть больнее, но было больнее. Боль словно дробила каждую терзаемую клеточку, погружая его в удушливый пылающий океан. «Это только боль», – сказал он себе и попытался представить, как индейцы племени «Черноногих» смеялись в лицо своим мучителям, но от этого ему стало только хуже, он понимал, что и это может убить его, и жаждал смерти.

– У тебя от этого встает, что ли? – еле ворочая языком, прошептал он Морту. – Присоедини проводок к моему пенису – может, ты так кончишь! – Морт повернул ручку реостата. Все заполнила боль, боль, только боль, но он все не умирал. Боль поднимала его все выше и выше, пока он не оказался один на плато, где ни разу не был.

Она начала стихать. Он уставился на Клэр.

– Пусть каждое мгновение твоей жизни ты будешь чувствовать то, что чувствовал твой муж в первые мгновения смерти. – Она побледнела и едва заметно качнула головой. – Пусть это будет твоим единственным ощущением, особенно если это – вранье.

– Достаточно, Морт! – сказала она. – Ты угробишь его.

Все вокруг закружилось, набирая скорость и засасывая его в какой-то бешеный вихрь.

Ее рот двигался. Слова, словно шипение змеи, долетали до его ушей. Позади нее проходила линия, темная внизу и белая сверху. Холмики деревьев на горизонте. Трава колышется на ветру, октябрьский воздух покалывает ноздри. На песчаной земле лежала лосиная нога с вытертой шерстью, похожая на деревянный горбыль.

– Пройдет, – сказала нога, – все пройдет.

Постепенно жара усилилась. Время смешалось; этот день длился недели, а может, он так и не наступил. Они приходили, трясли листами бумаги, задавали ему вопросы, на которые он не отвечал; они уходили.

Он проснулся от жажды. В горле слышалось слабое потрескивание, похожее на шорох мыши в опилках. Джек маячил в дальнем конце комнаты.

Клэр обмакнула носовой платок в стакан с водой и отжала его на пол. Капли бусинками раскатились по пыли. Она приложила платок к его губам. Он жадно впился в него. Тогда она поднесла к его губам стакан, и вода мгновенно испарилась у него в горле.

Время выжидало. Она то садилась на ящик, то расхаживала по комнате. Он досчитал удары пульса в голове до тысячи, затем еще и еще; все это время образы, воспоминания беспорядочно проносились в голове.

«Я – здесь, и теперь мне все ясно. Я понимаю, что все, что я когда-либо делал, привело меня к этому моменту: вот результат моей жизни. Я расплачиваюсь за какую-то чудовищную вину, которой так и не осознал: за смерть птички-зуйка, за смерть всего живого. Всем нам приходится расплачиваться. Сейчас я умру в их руках. Но я умру по своим правилам, не по их».

Пол направлялся к нему через тень, падавшую от стены стадиона; в последних лучах заходящего солнца загорались первые огни; позади из рупоров раздавался рев голосов; чьи-то руки хлопали его по плечам. Пол улыбался ему.

– Там все было ясно, – сказал Пол, – было просто.

– Ты победил. Пол.

– Это игра. Мы вместе или проигрываем, или выигрываем. – Пол взял мяч, который он только что перехватил, и изящным движением бросил его высоко на трибуны.

Жажда расползалась внутри, как раковая опухоль; грудь горела при каждом вздохе. В глазах лопались кровеносные сосуды. Все плясало перед ним, как калейдоскоп образов, событий, иллюзий. Какие-то люди садились на ящик, их сменяли другие.

Мансарда наполнилась прохладой. На ящике сидел Джек. Через некоторое время появился Морт, и они подсоединили тонкие электроды между зубов Коэна, затем к его мошонке, снова задавали ему вопросы, пропускали через него ток и опять ушли ни с чем. До него донесся шум отъезжающего «мерседеса». Джек поскреб небритый подбородок. Клэр поднялась по лестнице. На ней был замшевый жакет. В руках поблескивало иссиня-черное маленькое ружье. Коэн напрягся в ожидании смерти. «Вот сейчас. Вороненый ствол с двумя черными дырками. Из него вылетит сталь, разнесет мне голову, раздробит глаза. Последний вздох. Сейчас. Только не в глаза. Еще один вздох. Сильвия, или это ты, Мария: я люблю вас обеих. Еще один миг... отец – я почти не помню его...»

Джек медленно поворачивается на ящике.

– Хватит нам с ним возиться. Руби.

Джек начинает вставать. «Вот сейчас!» Грудь вздымается. «Я вижу всех в это мгновение». Раздался оглушительный грохот. Отлетев с ящика в сторону, Джек покатился по полу, оставляя красные арбузные пятна. Коэн прижался спиной к стойке. «Ты не сможешь убить нас всех».

Она погладила его по лицу.

– Боже, Сэм, прости меня. – Он отшатнулся.

Опустившись на колени, она освободила его ноги, затем склонилась над телом Джека и вытащила из кармана его брюк ключи. Под ее туфлями хлюпнула свежая кровь. Она сняла с рук Коэна наручники.

Он упал. Она подняла его.

– Через полчаса они вернутся и убьют нас обоих. Я не смогу нести тебя. Надо бежать! – Она повела его вниз по лестнице.

– Куда?

– В лес – спрячемся там! – Просунув руки Коэна в рукава куртки, она натянула ее ему на плечи. – Скорее, милый, бежим!

– Очки...

– Черт с ними.

– Машина.

– Нельзя – ключи у Морта.

– Нет, «альфа». Она в лесу!

– Покажи где!

Он бежал по склону рядом с ней в сгущавшихся сумерках. «Что это? Уже после смерти?» Он рывком остановил ее. «Отец – мне надо поговорить...»

– Сэм! Сэм! – Она целовала его, обнимая и плача, – все уже позади, мы убегаем – ты спасен.

– Я хотел сказать отцу...

– Быстрее! – закричала она.

– Уже не помню, что я должен был ему сказать... – Далеко внизу, словно тиара на фоне черноты, засветились огни. – Ноенвег! – проговорил он.

– Они сейчас там обедают с теми, кто приехал по твою душу из Франкфурта. – Она втолкнула его вверх по колючему скользкому склону на узенькую дорожку.

– Это здесь?

Он попытался нащупать руками следы колес на хвойном настиле.

– Может быть. – Он схватил ее. – Что с Полом?

– Он не у них! Они так и не поймали его. Скорее, уже двадцать минут! – Обхватив его за талию, она почти несла его.

Дорожка уперлась в деревья. «Выше». Он бросился вверх по склону, теперь уже бегом. Ничто уже для него не имело значения: ни боль, ни измождение, ни даже страх. «Я буду там завтра. Пол».