- Оторвись на минутку и выпей воды, - сказал Марвин.
      - Отличная мысль, - отозвался Госн и положил кисть рядом с бомбой.
      - Нашел что-нибудь?
      - Штыковой контакт и ничего больше. - И это необычно, подумал Госн, откручивая пробку. На бомбе не было маркировки, всего лишь серебристо-красный знак в носовой части. Вообще-то принято маркировать бомбы цветными кодами, но ему никогда раньше не встречалось такое. Так что же это за штука? Канистра с зажигательной смесью? Скорее всего нечто настолько старое и снятое с вооружения, что больше не встречается. В конце концов, эта штука лежит здесь с 1973 года. Может быть, уже давно вышла из употребления. Тогда дело обстоит очень плохо. Если это устройство, никогда прежде не попадавшееся, на нем может быть взрыватель неизвестной системы. Наставление, что учило обращению с подобными вещами, было составлено русскими, хотя и напечатано на арабском языке. Госн давным-давно запомнил его наизусть, но там не было описания подобного устройства. И это пугало. Госн сделал несколько глотков из фляги и вылил холодную воду на лицо.
      - Не волнуйся так, приятель, - заметил Расселл, видя напряжение на лице Госна.
      - Такая работа никогда не бывает простой, и всегда приходится испытывать страх.
      - Но ты выглядишь таким спокойным, Ибрагим. - Это не было ложью. Сметая кистью землю с бомбы, Госн походил на врача, делающего нечто очень трудное, подумал Расселл, но все-таки выполняющего свой долг. У этого сукина сына, такого маленького, поразительное самообладание, подумал Марвин.
      Госн повернулся к нему. На его лице появилась усмешка.
      - Просто притворяюсь. На самом деле мне очень страшно. Знаешь, я ненавижу такую работу.
      - И все-таки ты делаешь ее. Значит, умеешь держать себя в руках.
      - Спасибо. А теперь пора браться за нее снова - пока я не испугался окончательно. Все-таки тебе лучше уйти.
      - Хотел я ее... - Расселл плюнул на землю.
      - Это будет непросто, - усмехнулся Госн. - И если ты сумеешь возбудить ее, реакция может оказаться тебе не по вкусу.
      - Наверно, когда такие штуки приходят в экстаз, дрожит земля. Госн, видно, был знаком с американскими идиомами достаточно хорошо, потому что откинулся назад и громко расхохотался.
      - Прошу тебя, Марвин, не шути так, когда я работаю! - А ведь мне нравится этот парень, подумал он, действительно нравится. Мы утратили чувство юмора, и это плохо. Ему пришлось подождать несколько минут, чтобы успокоиться и возобновить работу.
      Прошел еще час осторожной очистки бомбы кистью, и Госн не обнаружил ничего. На корпусе были сварные швы, даже какой-то люк... Он никогда не встречал такого раньше. Но - никакого взрывателя или гнезда для его установки. Значит, он внизу, с той стороны, на которой покоилась бомба. Расселл снова взялся за откапывание и выбросил немало грунта, дав возможность Госну продолжить поиски. Однако все было напрасным. Он решил заглянуть под бомбу.
      - У меня в рюкзаке фонарик...
      - Вот он, бери. - Расселл передал фонарик Госну. Тот улегся на землю и попытался заглянуть в откопанную Расселлом пустоту. Там было темно, конечно, и он включил фонарик... Электрические провода и что-то еще, какая-то сетка.., решетка, точнее. По его расчетам он осмотрел восемьдесят сантиметров нижней поверхности... И если это настоящая бомба, поверхность ее не должна быть такой гладкой. Ясно. Госн бросил фонарик американцу.
      - Мы напрасно потратили пять часов, - заметил он.
      - Почему?
      - Не знаю, что это за штука, но точно не бомба. - Госн сел, затрясся от нервного перенапряжения, но быстро овладел собой.
      - Тогда что?
      - Думаю, какое-то электронное следящее устройство или, может быть, система предупреждения. Возможно, подвесная съемочная камера - с объективом в нижней части. Но все это не имеет значения. Самое главное, что это не бомба.
      - Что теперь?
      - Заберем ее с собой. Эта штука, должно быть, ценная. Может быть, продадим русским или сирийцам.
      - Значит, старик беспокоился понапрасну?
      - Точно. - Они встали и пошли к грузовику. - Можете не беспокоиться, все в порядке, - сказал Госн крестьянину. Успокоить его стоит, но зачем забивать ему голову ненужными подробностями? Старик с благодарностью поцеловал грязные руки Госна и затем руки американца, что особенно смутило того.
      Шофер развернул грузовик и подвел его задним ходом к воронке, стараясь причинить как можно меньше вреда растениям. Расселл следил за тем, как двое бойцов наполнили песком полдюжины мешков и кинули их в кузов. Затем обвязали бомбу тросом и начали вращать ручную лебедку. Бомба - или то, что она напоминала, - оказалась тяжелее, чем они ожидали, и Расселл взялся за ручку лебедки, еще раз продемонстрировав огромную физическую силу, - он вращал лебедку один. Арабы наклонили А-образную опору вперед, затем уложили бомбу между мешками с песком. Наконец ее закрепили на месте веревками, и работа была закончена.
      Крестьянин, однако, не захотел отпускать их сразу. Он принес чай и хлеб, настаивая, что должен покормить бойцов перед отъездом, и Госн согласился, проявив при этом уместную благодарность. Перса тем как грузовик выехал с огорода, четыре ягненка прибавились к его грузу.
      - Ты поступил правильно, дружище, - заметил Расселл, когда дом старого друза остался позади.
      - Может быть, - устало ответил Госн. Нервное напряжение утомляло его намного больше, чем сама работа, хотя американец, судя по всему, легко справился и с тем и с другим. Два часа спустя они вернулись в долину Бекаа. Бомбу - Госн не знал, как называть ее по-другому, - небрежно сбросили перед мастерской, и все пятеро отправились отведать ягнятинки. К удивлению Госна, американец никогда не пробовал этого деликатеса, и он с радостью приобщил своего друга к новому для него арабскому блюду.
      ***
      - У меня есть кое-что интересное, Билл, - заявил Мюррей, войдя в кабинет директора ФБР.
      - Что именно, Дэнни? - Шоу поднял голову от письменного стола.
      - В Афинах убили полицейского, и греки считают, что это - дело рук американца. - Мюррей проинформировал Шоу о подробностях.
      - Сломал ему шею голыми руками? - спросил Билл.
      - Да. Полицейский был небольшого роста, худым, - ответил Мюррей, - и все-таки...
      - Господи... Ну хорошо, давай посмотрим. - Мюррей передал ему фотографию. - Ты считаешь, что нам знаком этот парень? Снимок далеко не лучшего качества.
      - По мнению Эла Дентона, это может быть Марвин Расселл. Сейчас Дентон пропускает оригинал слайда через компьютер. Отпечатки пальцев или другие улики отсутствуют. Автомобиль взят в аренду третьим лицом, которое исчезло, а скорее всего никогда не существовало. Водитель неизвестен. Как бы то ни было, описание соответствует нашим сведениям о Расселле - невысокого роста, широкоплечий, очень сильный, цвет кожи и черты лица напоминают индейца. Одежда точно американская. Чемодан тоже.
      - Выходит, по твоему мнению, он скрылся из страны после того, как застрелили его брата.., ловко, - заметил Шоу. - Он умен и хитер, правда?
      - По крайней мере у него хватило сообразительности вступить в контакт с арабом.
      - Ты так считаешь? - Шоу внимательно всмотрелся в другое лицо на фотографии. - Но почему араб? Может быть, это грек или представитель другого народа, живущего на берегах Средиземного моря. Для араба у него слишком светлая кожа, но лицо самое обыкновенное и, по твоим словам, он не проходил у нас. Интуиция, Дэн?
      - Да. - Мюррей кивнул. - Я проверил досье. Конфиденциальный источник сообщил нам несколько лет назад, что Марвин тогда ездил в Европу и установил контакт с Народным фронтом освобождения Палестины. Афины - удобное место для того, чтобы восстановить связь. Нейтральная страна.
      - И в то же самое время это удобное место для заключения сделки о поставке наркотиков, - предположил Шоу. - У нас есть последняя информация о братце Марвине?
      - Очень мало. Наш лучший осведомитель снова попал в тюрьму - затеял драку с парой полицейских в своей резервации и проиграл.
      Шоу недовольно покачал головой. Самым сложным в работе с конфиденциальными осведомителями было то, что большинство из них являются, конечно, преступниками, оказываются замешанными в незаконные действия и потому часто попадают в тюрьму. Это поддерживает их незапятнанное реноме среди друзей-преступников, но одновременно делает их бесполезными в качестве источников информации. Ничего не поделаешь, таковы правила игры.
      - Хорошо, - произнес директор ФБР. - Ты хочешь предпринять что-то. Что именно?
      - Нужно слегка надавить на прокурора, чтобы тот освободил нашего осведомителя на основании примерного поведения в тюрьме. Тогда мы сможем вернуть его в "Союз воинов". Если поездка Марвина связана с установлением контактов с террористическими целями, нужно немедленно, не теряя времени, начинать расследование. То же самое касается наркотиков. Из Интерпола уже сообщили, что у них нет никакой информации относительно водителя. Ни по какой картотеке, ни террористов, ни поставщиков наркотиков, он не проходит. У греков нет вообще никаких сведений. Попытки проследить, как был взят в аренду автомобиль, зашли в тупик. У них остался мертвый сержант и фотография двух безымянных мужчин. То, что они послали нам снимок, было шагом отчаяния. По их мнению, это американец...
      - Отель? - спросил директор, в котором пробудился инстинкт сыщика.
      - Действительно, им удалось обнаружить, что он останавливался в одном из двух отелей, находящихся поблизости. В тот день из них выехало десять человек с американскими паспортами, однако оба отеля маленькие, постояльцы непрерывно меняются и опознать его не удалось. Служащие отелей - забывчивый народ, особенно в таких местах. Кто сможет доказать, что наш друг когда-либо останавливался там? Греки обратились с просьбой проверить имена постояльцев, взятые из журнала регистрации, - закончил Мюррей. Билл Шоу вернул ему фотографию.
      - Это несложно. Проверь.
      - Уже делается.
      - Предположим, мы установим, что эти двое имели отношение к убийству. Пока нужно основываться только на догадках. Ну хорошо: передай федеральному прокурору, что наш осведомитель заплатил свой долг обществу. Пора покончить с этими "воинами" раз и навсегда. - Шоу выдвинулся за свои заслуги в борьбе с террористами и по-прежнему ненавидел этих преступников.
      - Понятно. В качестве объяснения я использую необходимость борьбы с наркотиками. Думаю, через пару недель мы добьемся его освобождения.
      - Да, этого достаточно, Дэн.
      - Когда президент вылетает в Рим? - спросил Мюррей.
      - Очень скоро. Крупный успех, правда?
      - Это уж точно, дружище. Кенни скоро придется искать себе новую работу. Вот-вот разразится мир.
      - Кто мог бы подумать такое? - усмехнулся Шоу. - Ничего, мы всегда можем вручить ему револьвер и удостоверение нашего сотрудника - пусть зарабатывает себе на жизнь честным трудом.
      ***
      Безопасность президента обеспечивали четыре истребителя "Томкэт" из ВМС, летящие на расстоянии пяти миль позади "ВВС-1", а самолет, ведущий радиолокационное наблюдение, следил за тем, чтобы никто не приближался к президентскому лайнеру. Обычные пассажирские рейсы были переведены на другие маршруты, а окрестности военного аэродрома, куда должен был приземлиться самолет президента, не просто прочесали, а пропустили через сито. На посадочной площадке президента уже ждали его бронированный лимузин, доставленный сюда несколькими часами раньше грузовым самолетом военно-воздушных сил С 141-В, и достаточно итальянских солдат и полицейских, чтобы отбить нападение полка террористов. Президент Фаулер вышел из своего личного туалета гладко выбритый, с румяным лицом, искусно завязанным галстуком и такой ослепительной улыбкой, которой не доводилось видеть ни Питу, ни Даге. Да и почему президенту не выглядеть таким отдохнувшим? - подумал Коннор. У старшего агента не было такого предубеждения относительно моральных аспектов поведения президента, как у Д'Агустино. Президент был мужчиной, и, подобно большинству президентов, очень одиноким - вдвойне одиноким из-за смерти жены. Эллиот, может быть, и впрямь высокомерная стерва, но она, несомненно, привлекательна, и если президенту нужна ее компания, чтобы снять напряжение от ответственности его работы, что ж, это его дело. Если он не сумеет время от времени давать себе отдых, то быстро сгорит, как уже сгорали многие, а это будет плохо для всей страны. Пока "Ястреб" не пошел на нарушение основных законов, Коннор и Д'Агустино обязаны охранять его личную жизнь наравне с неприкосновенностью. Пит понимал желания президента, тогда как Дага просто хотела, чтобы у него оказался более изысканный вкус.
      Э. Э, ушла из спальни президента несколько раньше и успела переодеться в нечто особенно элегантное. Она опустилась за столик президента перед самым приземлением, чтобы выпить кофе с пирожками. Действительно, нельзя отрицать, что она привлекательна, особенно этим утром. Может быть, подумала специальный агент Элен Д'Агустино, Лиз - страстная женщина и хороша в постели. По крайней мере она и президент были самыми отдохнувшими пассажирами на борту самолета "ВВС-1". Засранцы из прессы - Секретная служба не выносила репортеров - ерзали и вертелись в своих креслах всю ночь и выглядели помятыми, несмотря на улыбающиеся лица. Самой измученной казалась сотрудница аппарата Белого дома, проработавшая ночь без перерыва - за исключением нескольких минут на кофе и посещение туалета, - она вручила наконец текст президентского выступления Арни ван Дамму всего за двадцать минут до посадки. Фаулер прочитал текст во время завтрака и остался доволен.
      - Кэлли, это просто великолепно! - Президент одарил своей улыбкой усталую сотрудницу, которая умела писать с литературной элегантностью поэта. Затем он поразил всех присутствующих - обнял молодую женщину, не успевшую еще достичь и тридцати лет, с таким чувством благодарности, что у Кэлли Вестон выступили слезы на глазах. - Теперь отдохните и наслаждайтесь красотами Рима.
      - Я была так рада, господин президент, что вы поручили это именно мне.
      Самолет замер на отведенном ему месте. Тут же к нему подъехал трап. Мгновенно развернули красную ковровую дорожку, которая вела к более длинному и широкому ковру, примыкавшему к специально построенному возвышению. Президент Италии и премьер-министр заняли свои места вместе с послом США и сопровождающими лицами, включая измученных сотрудников протокольного отдела, которым пришлось готовить церемонию приема буквально на лету. Сержант ВВС открыл дверцу самолета. Сотрудники Секретной службы выглянули наружу, подозрительно посмотрели по сторонам в поисках опасности и встретили взгляды других агентов, которые прибыли в Рим заранее. Когда президент вышел из самолета, оркестр итальянских ВВС сыграл приветственный марш, отличный от традиционного американского туша с барабанным боем.
      Президент начал в одиночку спускаться по трапу, шагая из действительности в бессмертие, подумал он про себя. Репортеры заметили, какими энергичными были его шаги, спокойным и уверенным его лицо, и не могли не позавидовать президентскому помещению на борту самолета, где он мог спать в королевском одиночестве. Сон является единственным надежным лекарством при смене часовых поясов, и было ясно, что президент отлично провел ночь. Костюм от "Братьев Брук" успели выгладить - на борту "ВВС-1" было для этого все необходимое, ботинки его сверкали, да и сам он выглядел великолепно. Фаулер подошел к послу США и его жене, а посол подвел его к президенту Италии. Оркестр заиграл "Звездное знамя". Дальше последовали традиционный обход почетного караула и короткая речь, всего лишь показавшая, каким красноречивым будет его выступление на церемонии подписания. На все это потребовалось двадцать минут. Затем Фаулер сел в свой лимузин вместе с послом, доктором Эллиот и личными телохранителями.
      - Впервые это мне понравилось, - так оценил президент церемонию. Все согласились, что итальянцы провели встречу со свойственной им элегантностью.
      - Элизабет, прошу вас быть рядом. Нужно обсудить некоторые аспекты соглашения. Мне понадобится и Брент. Как у него дела?
      - Очень устал, но доволен собой, - сообщил посол Коутс. - Последнее заседание длилось больше двадцати часов.
      - Что пишет местная пресса? - спросила доктор Эллиот.
      - Газеты полны эйфории. Это действительно великий день для всего мира, ответил посол. К тому же, напомнил себе Джед Коутс, это происходит в моей стране и я буду свидетелем исторических событий, что случается не так часто.
      ***
      - Ну что ж, это очень приятно.
      Национальный центр военного командования - НЦВК - расположен на кольце "Д" Пентагона рядом со входом, обращенным к Потомаку. Он является одним из немногих правительственных центров такого рода, которые действительно похожи на то, как их изображают в Голливуде. Это параллелепипед - размерами с баскетбольную площадку и высотой в два этажа. По сути НЦВК представляет собой центральный телефонный коммутатор для всех родов войск США, хотя и не единственный (ближайший запасной центр находится в Форт-Ричи, спрятанном в холмах Мэриленда), поскольку его легко уничтожить, зато он расположен наиболее удобно. Обычно сюда привозят почетных гостей, желающих посмотреть наиболее интимные места Пентагона, что крайне раздражает обслуживающий персонал, для которого это всего лишь место работы.
      К НЦВК примыкает помещение поменьше. Там расположено несколько персональных компьютеров фирмы Ай-би-эм - старой системы с гибкими дисковыми накопителями 5,25 дюйма. Это и есть "горячая линия" - прямая линия связи между президентами США и СССР. Ответвление в НЦВК, хотя и является главным, представляет собой всего лишь одно из нескольких. Это обстоятельство малоизвестно в Америке, однако об этом намеренно сообщили русским. Прямая связь между двумя странами потребуется даже в случае продолжающейся атомной войны. Если Советы будут считать, что единственный канал связи проходит здесь (как полагали некоторые "эксперты" три десятилетия назад), они постараются сохранить его и тем самым выведут район из-под ядерного удара.
      Это, подумал капитан первого ранга Джеймс Росселли, было еще одним примером теоретически разработанной чепухи, которую никто не ставил под сомнение, но которая издавала зловоние в Вашингтоне, и особенно в Пентагоне. Для Росселли столица США - город Вашингтон, округ Колумбия, - представляла собой участок в 300 квадратных миль, окруженный действительностью. Интересно, применимы ли законы физики к этому району, расположенному между шоссе 495 и кольцевой дорогой вокруг столицы? - подумал он. Что касается законов логики, то он давно уже понял, что здесь их не существует.
      Объединенная служба, подумал про себя Росселли и фыркнул. Еще одно усилие конгресса перестроить военную машину - любопытно, что сделать то же самое со своей организацией им не удалось, - предписывало, что старшие офицеры, стремящиеся к адмиральскому званию. - а кто к тому не стремился? - должны проводить часть служебного времени в тесном общении с офицерами того же ранга из других родов войск. Росселли так никто и не объяснил, каким образом общение с полковником полевой артиллерии может улучшить его профессиональные навыки командира подводной лодки, но, по-видимому, это никого не интересовало. Было просто принято на веру, что перекрестное опыление полезно, поэтому лучших и самых способных офицеров отрывали от исполнения прямых обязанностей и назначали на должности, о которых они не имели ни малейшего представления. Разумеется, эти офицеры так никогда и не овладеют своими новыми обязанностями, но все-таки могут научиться чему-то, что представит немалую опасность, и к тому же потеряют навыки своей профессии. Так виделась конгрессу военная реформа.
      - Принести кофе, капитан? - спросил его армейский капрал.
      - Да, но без кофеина, - ответил Росселли. Если мое настроение будет и дальше ухудшаться, я начну кидаться на людей, подумал он.
      Работа в Пентагоне содействовала продвижению по служебной лестнице. Росселли знал это, как и то, что отчасти его назначение сюда произошло по его же вине. Профессией его были подводные лодки, но на протяжении всей карьеры он занимался и разведкой. Он уже провел некоторое время в штаб-квартире морской разведки в Сьютлэнде, штат Мэриленд, недалеко от военно-воздушной базы Эндрюз. По крайней мере сюда, в Пентагон, было легче добираться - его разместили на военно-воздушной базе в Боллинге, и поездка на службу в Пентагон по шоссе 295/395 занимала немного времени. Здесь Росселли ставил свою машину на отведенное ему место - еще одна привилегия для старших офицеров, проходящих службу в НЦВК, за которую стоило бороться.
      Когда-то служба здесь проходила относительно интересно. Он вспомнил время, когда русские сбили корейский Боинг-747, и другие случаи, а во время войны с Ираком здесь царил, наверно, волнующий хаос - старший дежурный офицер чувствовал себя в центре событий, если, разумеется, не приходилось отвечать на бесчисленные телефонные звонки с вопросом "что происходит?" каждому, кому удавалось раздобыть номер прямого телефона. А сейчас?
      Сейчас - это Росселли видел на экране телевизора, стоящего у него на письменном столе, - президент собирался обезвредить самую большую в мире дипломатическую бомбу, и скоро обязанности дежурного офицера будут заключаться в приеме сигналов о столкновении судов в море, разбившихся самолетах или несчастных случаях с неуклюжим солдатом, по которому проехался танк. Подобные события были тоже немаловажными, но не представляли собой особого профессионального интереса. Итак, вот он, сидит за столом. Работа с бумагами закончена. В этом Джим Росселли неплохо разбирался - научился перекладывать бумаги в военно-морском флоте, а здесь у него были отлично подготовленные помощники, - так что остаток дня придется сидеть в надежде, что что-нибудь произойдет. Проблема заключалась в том, что Росселли любил действовать и ненавидел ожидание, да и кому хочется, чтобы произошла какая-нибудь катастрофа?
      - День сегодня будет спокойным. - Это подошел старший помощник Росселли, подполковник Ричард Барнс, - у себя в ВВС он летал на истребителях-бомбардировщиках Ф-15.
      - Думаю, ты прав, Рокки. - Именно это мне и хотелось услышать! - подумал Росселли и посмотрел на часы. Их дежурство длилось двенадцать часов, так что оставалось еще пять. - Черт побери, мир становится по-настоящему спокойным.
      - Точно. - Барнс наклонился к экрану дисплея. Зато мне удалось сбить пару МИГов над Персидским заливом, вспомнил он. По крайней мере уж там-то мы время не теряли.
      Росселли встал и решил пройтись по центру. Дежурные офицеры, заметив это, пришли к выводу, что их начальник хочет убедиться в том, как они выполняют свои обязанности. Один гражданский, сидящий за столом, подчеркнуто не обратил на него внимания и продолжал заниматься кроссвордом в "Вашингтон пост". У него был сейчас обеденный перерыв, и он предпочел перекусить у себя за столом, вместо того чтобы идти в пустой кафетерий. Здесь он мог смотреть телевизор. Росселли свернул налево, в помещение "горячей линии", и там ему неожиданно повезло. Прозвенел звонок, извещающий о начале передачи. Сам поступающий текст представлял собой случайную мешанину слов и букв, но дешифровальный аппарат тут же перестроил их в четкую вереницу русских слов, и лейтенант морской пехоты начал переводить:
      Вы знаете ли, что такое страх?
      Вам кажется, что знаете,
      Едва ли.
      Когда сидишь под бомбами в подвале,
      А здания пылают на кострах
      Не спорю: это страшно. Это жутко.
      Чудовищно! Но все это не то!
      Отбой - и ты выходишь из закутка,
      Вздохнул - и напряжение снято.
      А страх - это вот тут под грудью камень.
      Понятно? Камень. Только и всего.
      - Илья Сельвинский, - пояснил лейтенант.
      - Что?
      - Это знаменитые стихи русского поэта Ильи Сельвинского, он написал их во время второй мировой войны. Я помню это стихотворение, оно называется "Страх". Мне очень нравится. - Молодой офицер усмехнулся. - Мой коллега - очень образованный парень. Так что... - Пальцы лейтенанта побежали по клавишам. "ТЕКСТ ПОЛУЧЕН. ОСТАЛЬНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ ЕЩЕ ЛУЧШЕ. АЛЕКСЕЙ. ПРИГОТОВЬСЯ ПРИНЯТЬ ОТВЕТ".
      - Что вы посылаете ему? - спросил Росселли.
      - Сегодня.., пожалуй, что-нибудь, написанное Эмилией Диккинсон. Мрачная стерва, все время писала о смерти и тому подобном. Нет, сделаем еще лучше Эдгара Аллана По. Там его очень любят. Гм, что же выбрать? - Лейтенант выдвинул ящик стола и достал книгу.
      - Разве вы не предупреждаете друг друга заранее? - спросил Росселли.
      Лейтенант усмехнулся в ответ на вопрос старшего дежурного офицера.
      - Нет, сэр, это будет нечестно. Раньше мы так и поступали, но два года назад, когда отношения улучшились, решили изменить обмен текстами. Теперь это превратилось в игру. Он выбирает стихотворение, и я должен ему ответить соответствующим стихотворением американского поэта. Помогает провести время. Кроме того, улучшает способности переводчика - это ведь отличное упражнение, переводить стихи очень сложно. - Советская сторона вела свои передачи на русском языке, американцы - на английском, поэтому требовалось присутствие квалифицированных переводчиков на обоих концах "горячей линии".
      - Много настоящей работы?
      - Капитан, мне ни разу не приходилось передавать - или принимать - ничего, кроме проверочных текстов. Ах да, когда к ним летит госсекретарь, мы иногда запрашиваем погоду. Даже болтаем о хоккее, это когда их сборная команда в августе играла здесь с командами НХЛ, но обычно все проходит очень скучно, поэтому мы и обмениваемся отрывками из стихотворений. Если бы не это, можно сойти с ума. Жаль, что нельзя разговаривать, как это принято у радиолюбителей, но правила есть правила.
      - Пожалуй, это верно. О переговорах в Риме ничего не было?
      - Ни единого слова. Мы не занимаемся этим, капитан.
      - Понятно. - Росселли увидел, что лейтенант выбрал отрывок из "Эннабел Ли". Это удивило его. Он ожидал, что лейтенант возьмет что-нибудь из "Ворона". Больше ничего...
      ***
      День прибытия был посвящен отдыху и мероприятиям, предусмотренным дипломатическим этикетом; одновременно это был день, окутанный тайной. Условия договора еще не были оглашены, и агентства новостей, зная, что происходит что-то "историческое", из кожи вон лезли, чтобы узнать что-нибудь достоверное. Их усилия были напрасными. Главы государств, приехавшие из Саудовской Аравии, Израиля, Швейцарии, Советского Союза и Соединенных Штатов Америки, а также принимающей их страны - Италии расположились вокруг массивного стола, изготовленного в пятнадцатом веке. Их отделяли друг от друга главы внешнеполитических ведомств этих стран, а также представители Ватикана и православной церкви. В знак уважения к обычаям саудовцев в бокалах, которые поднимали при торжественных тостах, была вода или апельсиновый сок единственное, что вносило нотку диссонанса. Андрей Ильич Нармонов был особенно экспансивен. Участие его страны в договоре было событием первостепенной важности, а включение православной церкви в комиссию по христианским святыням весьма благоприятно отзовется в Москве на политическом влиянии русского президента. Ужин продолжался три часа, и гости разъехались после него под объективами камер с противоположной стороны улицы. Журналистов снова поразили дружеские отношения между Фаулером и Нармоновым. Они отправились в одном автомобиле в отель американского президента и уже во второй раз воспользовались возможностью обсудить вопросы, представляющие интерес для обеих сторон.
      - Вы отстаете в разоружении своих ракетных войск, - заметил Фаулер, после того как закончились предусмотренные протоколом любезности. Он смягчил резкость своего замечания, протянув Нармонову бокал вина.
      - Спасибо, господин президент. Мы уже сообщили вашим людям на прошлой неделе, что наши возможности уничтожения ядерного оружия оказались недостаточными. Мы просто не в состоянии демонтировать эти проклятые ракеты с должной быстротой, а защитники природы в парламенте возражают против предложенного нами способа уничтожения ракетного топлива.
      Фаулер улыбнулся и сочувственно кивнул.
      - Мне знакома эта проблема, господин президент. - Он знал, что движение по охране окружающей среды начало стремительно развиваться в Советском Союзе прошлой весной и парламент принял ряд законов, основанных на американском законодательстве, но гораздо более строгих. Поразительным было то, что правительство СССР послушно исполняло эти законы, но об этом Фаулер не мог говорить. Экологическая катастрофа, в которую ввергли страну семьдесят лет марксистского правления, потребует не менее поколения строжайшего соблюдения законов для того, чтобы как-то навести порядок. - Окажет ли это влияние на выполнение договорных обязательств?
      - Даю тебе слово, Роберт, - торжественно произнес Нармонов, - ракеты будут уничтожены к первому марта - даже если мне придется взрывать их собственными руками.
      - Этого мне достаточно, Андрей.
      Договор о сокращении вооружений, заключенный еще предыдущей администрацией, предусматривал ликвидацию половины межконтинентальных баллистических ракет к следующей весне. Предполагалось уничтожить все американские "Минетмены-11", и Соединенные Штаты четко выполняли свои обязательства. Как это делалось в соответствии с договором о ракетах средней дальности, все баллистические ракеты, подлежащие ликвидации, демонтировались и разбирались на основные части, которые затем либо дробили, либо уничтожали другим способом в присутствии свидетелей. Средства массовой информации освещали уничтожение первых ракет, потом новизна исчезла и об этом перестали говорить. Стартовые установки тоже выводили из строя - под наблюдением экспертов снималось электронное оборудование, а те из них, что были укрыты в грунте, американская сторона пускала в продажу - четыре таких шахты действительно закупили фермеры, чтобы превратить в силосные башни. Японский концерн, у которого были крупные капиталовложения в Северной Дакоте, приобрел командный бункер для использования в качестве винного погреба при охотничьем домике, где каждую осень отдыхали руководители компании.